Когда я был Золушкой

Весна подходила к концу. Госпожа Софи решила усадить двор со всех сторон цветами и специально для этого позвала садовника из ближайшего поселения. Работы у меня заметно прибавилось – нужно было не только следить за домом, но и еще помогать в саду – таскать воду и копать грядки. Помимо саженцев садовник принес с собой новости, накопившиеся за зиму. Старшая дочь кузнеца, вон, родила сына. А ее младшую сестрицу отдали в служанки в один из городских трактиров. А сын сапожника тоже просится в город, надоело ему тут. Только отец не пускает, рановато, мол, да и что там делать? Тетка его, сапожникова сестра, и та вернулась в деревню. - Неужели? – удивилась госпожа Софи. Она почти всегда присутствовала при работе, расхаживая взад-вперед, как царственная цапля, не уставая делать мне замечания. По ее мнению, я был медлительным, неаккуратным, глупым ну и все прочее. Садовник, морщинистый мужчина с добрыми глазами только незаметно махал рукой, мол, не обращай внимания. Он даже как-то шепнул, что выходит у меня дело будь здоров. Однако когда госпожа была рядом, даже на такую слабую похвалу рассчитывать не приходилось. - Да, хозяйка, - ответил садовник, - У нас уже давно об этом судачат. Она ведь у какой-то портнихи работала, и чегой-то они не поладили. Ну, вы-то знаете, она девушка нравная. Замуж бы ей давно пора, да только кто возьмет? Ей твердая рука нужна, чтоб уму научить. А у нас таких женихов уже расхватали. Так и останется, видно, под крышей брата до старости. - Ну, где ей мужа искать, меня не касается, но как портниха она должно быть хороша? – госпожа Софи еще более тщательно, чем обычно разглядывала свежевскопанную землю. Демонстративно. Мол, разговор ей совершенно не интересен. - Да, уж платья шьет – прямо загляденье. К ней теперь со всей округи народ съезжается. Мы все посмеивались, того и гляди король во дворец ее пригласит, как придворную портниху. Эльза – будь здоров мастерица, ей бы характер помягче – цены бы не было. У меня, работающего неподалеку, сердце замерло, когда я услышал этот разговор. Эльза. То есть Лиза. Лиза здесь! Она здесь и шьет одежду! Внезапно я понял, что скучаю по тем временам, когда мы обедали втроем – я, отец и Лиза. Они ворковали, а я с кислой миной жевал свои стейки и салаты. И мечтал о том, чтобы не слушать всякий романтический бред, а тихо есть в одиночестве. Теперь я почти всегда ел в одиночестве. И это было вовсе не так приятно. И я подумал, что было бы здорово, если бы оказалось, что Лиза… Эльза… что она по мне скучает. И тут же осадил себя, чтоб потом не разочаровываться. С чего бы ей? В этом мире нас ничего не связывает. Но если она просто отнесется ко мне по-дружески, уже только это окажется бесценным. Через пару недель госпожа Софи вместе с детьми отправилась в деревню, чтобы Эльза пошила им новые платья. Они взяли с собой четыре корзины всяческих тканей и лент. Признак того, что затянется поездка надолго. И пусть я ценил эти редкие минуты спокойствия, в данный момент очень хотелось поехать с ними и взглянуть Лизе в глаза. Однако госпожа Софи решила, что тут от меня будет больше толку. И вот я сидел во дворе и стирал шторы. Мысли при этом были где-то очень далеко. - О чем задумался? – спросила подошедшая Мэри и присела рядом, чтобы помочь. - О том, что я тут делаю. И о том, когда это все закончится, - отрешенно ответил я, скручивая тяжелую ткань в жгут. Мыльная вода залила рукава моей растянутой и перепачканной сажей рубашки. - У тебя вся жизнь впереди, милый, - улыбнулась женщина, развешивая на веревке выстиранную коричневую штору, - постарайся во всех ее мгновениях находить что-то хорошее. - Сложно найти что-то хорошее в стирке, - я постарался сделать смех естественным, но горечь в нем так и сквозила, - Очень неподходящий совет для того, кто является прислугой в собственном доме и на большее рассчитывать не смеет. - Ник, оглянись вокруг, – всплеснула руками Мэри. На нее иногда находили подобные проблески оптимизма, и я молча внимал его потоку, - Тебя обступает весна. Узри весну, а не шторы. Оглянись, солнце тебя согревает, а ласковый ветер следит, чтобы оно не перестаралось, деревья машут ветвями в белоснежных цветах, а в этих ветвях поют малиновки. Ну, разве не здорово вот так сидеть? Ты сам должен научиться ловить счастливые моменты, как глотки свежего воздуха. - Как можно ловить эти самые моменты, если на тебя постоянно кричат, постоянно гоняют, бьют, стараются найти изъяны во всем, чего ты касаешься? – неожиданно повысил голос я. Мэри хотела как лучше, знаю, но эти душещипательные речи только сеяли лишнее раздражение. - Ник, - покачала головой Мэри, - ты должен владеть лихом в своем сердце. Постарайся выкорчевать ненависть и обиду из твоей души, пожалуйста. Попробуй это сделать, ради себя самого. Ты ведь готов постараться? Вот увидишь, сразу станет легче дышать. И жить тоже. Ненависть и злоба – плохие друзья, они травят тебя, не дают почувствовать, что жизнь может быть хорошей, а она может быть такой, поверь. Посмотри вокруг еще раз. Я вздохнул и подчинился. Деревья и деревья. Цветы и цветы. Солнце пекло даже сквозь тряпичную шапку на голове. Дело до них не было никакого, но я боялся обидеть Мэри, единственного человека, что относится ко мне по-доброму, а потому сказал: - Обещаю, что буду избавляться от ненависти, - пожалуй, это звучало не слишком убедительно, хоть я и старался придать голосу спокойной уверенности. - Вот и молодец, - расплылась в улыбке женщина. Кажется, она даже не заметила моего раздражения, - Увидишь, твоя жизнь заиграет другими красками. *** О предстоящем приеме госпожа Софи сообщила мне за три дня до этого события. Приглашения были разосланы заранее, и гостей должно собраться как никогда много. Мэри по секрету сказала, что моя мачеха присматривает себе невестку. У госпожи Софи были завышенные требования к претенденткам на сердце ее сына. Ей хотелось, чтобы девушка была хороша собой, правильно воспитана и достаточно знатна и богата. - Мэри, а госпожа Роуз с Верхних Холмов очень богата? – как бы невзначай спросил я. Мы уже говорили о Джине, но Мэри знала об этой девочке совсем немного. Джина приехала сюда недавно, около года назад и почти не появлялась на светских приемах. Об отце девочки не знали ничего, кроме того, что он важная птица в своих кругах. Зато слухи о ее тете, Роуз, выползали далеко за пределы Верхних Холмов и окрестных деревень. - Да, Роуз богата. Ее покойный муж оставил ей хорошее наследство. Он был купцом и вел дела с торговцами из других королевств. Ходят слухи, что он сам был иностранцем. Они прожили много лет душа в душу, вместе занимались такими вещами, что окажись они в Светоносном Граде, что в Юго-Восточном море, их бы давно сожгли на костре. - А что такого они делали? – полюбопытствовал я, дожевывая лепешку, чтобы потом спокойно вернуться к метле, терпеливо ожидающей меня у двери. - Знаешь, что такое алхимия? Так вот у Роуз и Джефа, ее мужа, была целая лаборатория. Эта парочка вообще много сил уделяла разным наукам. Врачеванию, например. Роуз отлично разбирается во всяких травах, болезнях и прочем. Она может перевернуть ребенка в животе матери, чтобы та смогла разродиться. Или перевязать руку, чтобы рана не воспалилась. Многие считали Роуз ведьмой, а Джефа – колдуном. Но это все байки, конечно. Просто они очень умные люди. Слишком умные, для своего времени. Я сразу понял, почему Джина не хочет возвращаться домой. Ее тетя может научить таким вещам, которым больше не научит никто. Может быть, у них даже сохранилась старая лаборатория. Я бы и сам не отказался заняться образованием. К Дайне дважды в неделю приезжал учитель пения и танцев и раз в месяц – учительница вышивания. К Джону раз в неделю наведывался учитель фехтования, а кучер учил его ездить верхом. А я круглые сутки что-то чистил, подметал, протирал. И с завистью поглядывал на занятых уроками сводных брата и сестру. Я чувствовал, что духовно разлагаюсь. Безумно хотелось в школу, писать диктанты и решать примеры. Мачеха как-то обмолвилась, что селяне оплачивают труд наемных менторов для своих отпрысков, чтобы те учились элементарной грамоте. Вот недавно весной у них появилась новая временная кандидатура – некая женщина, что прибыла из Мраморного Дола, владеющая правилами письма и устного счета. «Не надолго», - надменно заявила тогда мачеха, - «Там никто не остается надолго. В эдакой дыре». То, что эта дыра была частью земли Серых Елей, ее нисколько не смущало. По правде говоря, я бы даже от такой школы не отказался. У меня были большие проблемы с грамматикой. Я неплохо разбирал написанное, но составлять предложения без ошибок не мог. Конечно, я старался читать хоть какие-то книги, чтобы не загнить окончательно, и однажды даже попросил мачеху, чтобы та позволила мне пойти учиться, но она отказалась, ведь тогда не кому было бы следить за домом. Иногда нам с Мэри удавалось найти свободную минутку, и та учила меня письму, рассказывая о правилах этого языка. Уроки эти были достаточно редки, но я очень старался и делал заметные успехи, по словам Мэри. Она, правда, не понимала, почему это раньше отец не нанимал учителей, обычно дети богатых людей учат чтение и письмо с малолетства. Мне оставалось только пожимать плечами и уводить разговор в другое русло. *** Я отмывал окна в главном зале и с грустью посматривал на Джона, занимающегося фехтованием на заднем дворе. О свободном времени не могло быть и речи, мне нужно было еще выполнить кучу дел. До приема осталось всего ничего, а на столах до сих пор грязные скатерти и пол не начищен до блеска. Если что-то будет не идеально, госпожа Софи придет в ярость. Убираясь в зале, я вдруг услышал до боли знакомый голос, доносящийся из холла, и это заставило меня бросить щетку и осторожно подсмотреть, что же там происходит. Лиза! Эльза… В простенькой льняной рубахе, но с гордым взглядом и вздернутым носиком. Она выглядела именно такой, какой я ее помнил. Рядом крутилась Дайна в новом платье. Девочка готова была прыгать от радости, но ее удерживал суровый взгляд матери. - Ну, я же говорила, что смотреться будет просто превосходно, - уверенно заявила Эльза. - Да, но я бы не назвала это платье каким-то особенным, - сухо ответила госпожа Софи. - Взгляд вашей дочки утверждает обратное, - насмешливо ответила девушка. Я с трудом удержался от смешка, глядя на посеревшее злобное лицо мачехи. В той реальности они тоже недолюбливали друг друга, и Лиза всегда была готова подшутить над Софьей. Это не казалось странным, они ведь были соперницами в какой-то мере. «Интересно, а какая причина кроется за этими взаимными уколами здесь?» - подумал я. - Будете мерить остальные или теперь вы верите, что все они хороши? – поинтересовалась Эльза. - Не дерзи, девочка, - ледяным тоном ответила ей госпожа Софи, выуживая серебряные монеты из кошеля. Эльза вежливо поклонилась и поблагодарила ее за деньги: - Госпожа, это очень великодушно с вашей стороны, так щедро заплатить бедной швее. Не будете ли вы так любезны, оказать мне еще одну небольшую услугу? Могу ли я напиться воды на вашей кухне? Если, конечно, это не принесет вам больших убытков. Эльза просто смеялась в лицо госпоже Софи, но делала это так аккуратно, что придраться не вышло. Она всегда была такая. Пожалуй, только со мной она вела себя иначе. С прежним мной, из другого мира. Теперь я понимаю, что Лиза чувствовала себя неловко, оттого, что вмешивается в чужую жизнь, в жизнь, где третий мог оказаться лишним. Госпожа Софи велела мне проводить гостью на кухню и подать ей еду. И вот Эльза сидела за кухонным столом и смотрела, как я наливаю ей в миску горячую похлебку и отламываю лепешку. - А ты почему не ешь? – спросила женщина. - Потом, когда госпожа и ее дети пообедают, - ответил я. «Если, конечно, что-то останется» - добавил про себя. Кажется, Эльза прочитала мои мысли, потому что сказала: - Поешь тоже. А госпоже своей скажешь, что прожорливая портниха скушала две порции. Я засмеялся. Эта Эльза отличалась от той, что я знал раньше. Дело было в ее непосредственности. Невеста отца всегда была так аккуратна со мной, старалась подбирать слова, боялась сказать что-то вызывающее, будто я был дорогой игрушкой, которую нужно беречь. С отцом Лиза вела себя по-другому. Разговаривала другим тоном, отстаивала свое мнение, шутила. И теперь она мне нравилась гораздо больше. Мэри одобрила предложение Эльзы и дала еще одну порцию, для меня. - Как живешь тут, Ник? – спросила молодая женщина, - Скучаешь по отцу, наверное? Я кротко кивнул. - Прости, - спохватилась Эльза, - зря я заговорила об этом. Ты раньше не был таким тихим. Что случилось с прежним Ником? Это все мачеха, да? Стэн, садовник, говорил, что она измывается над тобой как может. Зуб даю, однажды она раздуется от злости и лопнет, – шепотом добавила она. Я улыбнулся, но улыбка вышла довольно грустной. - Знаешь, тебе нужен отдых. Ты выглядишь таким бледным и уставшим, - заявила девушка, - я поговорю с госпожой Софи, чтобы она отпустила тебя к нам на пару дней. - Нет! – я вскочил из-за стола, - Нет, ни о чем ее не спрашивай. Она все равно не согласится, решит, что это я тебя подговорил и… - я замолчал. Эльза вопрошающе посмотрела на Мэри. - Олаф иногда орудует кнутом, если ей что-то не нравится, - ответила на немой вопрос девушки кухарка. Я отвел взгляд в сторону. Эльза молча притянула меня к себе и крепко обняла. - Бедный мой мальчик, - ласково произнесла она, гладя меня по голове, как ребенка, - я обязательно что-нибудь придумаю, чтобы хоть ненадолго вытащить тебя отсюда. Я обнял ее в ответ, и на душе стало гораздо легче. ***