Когда я был Золушкой

Каким же все-таки удобным оказалось положение, в котором тебя ни во что не ставят! Принц Леонардо, отношения с которым становились теплее с каждым днем, охотно делился со мной всем, что узнавал из зала советов. Я был рабом, поэтому разговаривать со мной о политике мальчик мог без зазрения совести. Так и проходили наши беседы – я рассказывал принцу сказки о своем мире, а он сообщал мне правду о своем. Война становится жестче с каждым днем. Обучение новобранцев сократили с полугода до трех месяцев, и новая партия бедных солдат вот-вот будет поставлена на поле битвы. Сотни молодых юношей сядут на борта кораблей, чтобы покинуть свою родину и мирную жизнь, возможно, навсегда. Конечно, юные солдаты ведать не ведают, что их везут на убой. Алессандро продолжает заливать людям о великой победе, и ему все еще верят. А если где и проскальзывают слухи об обратном, всевидящий король пресекает их на корню, давя неугодных, словно надоедливых жуков. Победа близка, иначе быть не может. И совершенно не важно, что на самом деле Северные Снега продолжают держать удар, не позволяя южанам продвинуться и на милю вперед. - Я знаю, брат обязательно придумает, как поставить эту принцесску на место, - уверено заявил Леонардо одним из осенних вечеров, - Он не зря просиживает за стратегическими планами столько времени. Он даже послал за стариками-полководцами, которые служили еще при дедушке. Это не очень похоже на Сандро, обычно он любит решать все самостоятельно, но если уж дело дошло до помощи извне, значит, все очень серьезно. «Хотелось бы верить, что принцесска все же сможет ему противостоять», - подумал я, но вслух ничего не сказал. С каждым днем мне все легче было прятать свои мысли и чувства и делать вид, что сосредоточен лишь на завязывании шнурков и застегивании пуговиц на новом военном камзоле Алессандро, который в последнее время он предпочитал носить вместо привычной туники. Беседы с Леонардо были отдушиной для меня, ведь в остальное время, что проводил с хозяином, мой словарный запас ограничивался стандартными: «Как прикажете, господин. Да, господин. Нет, господин». Иногда мне казалось, что я схожу от этого с ума. Но нужно отдать Алессандро должное, он никогда не вымещал злость на слугах, несмотря на нарастающее напряжение в окружающей обстановке. Наверное, король просто был выше подобной мелочной ерунды. За те полгода, что мы провели в замке, меня ни разу телесно не наказывали, в отличие от Тео, умудрявшегося каждый день заработать по паре новых отметин на спине. Сколько раз мы с Айрис пытались обратиться к его голосу разума, но все попытки были тщетны. Со мной он все это время вообще практически не разговаривал, на все вопросы отвечал односложно, фыркал и грубил. Стоит ли говорить, как я был рад, когда Тео сам подошел ко мне и примирительно подал руку! - Айрис права, мы с тобой ей-богу как маленькие дети, - с улыбкой сказал он, - Пора забыть дурацкие обиды, верно? - Конечно, - я с радостью пожал руку Тео в ответ, и решил не напоминать о том, что единственный, кто вел себя как ребенок, это он сам. Давно же я не видел моего друга хоть сколько-нибудь радостным. - Знаешь, юный принц теперь не такой противный как раньше, - мирно продолжил беседу Тео, будто бы и не игнорировал меня последние месяцы, - Твои сказки такие поучительные, да? Можно я в следующий раз приду их послушать? «А что раньше мешало это сделать?», - хотелось крикнуть мне, но пришлось ограничиться лишь еще одним нейтральным «конечно». Тео продолжал что-то говорить, я больше молчал, изредка кивая и вставляя короткие реплики в неуемный словесный поток моего собеседника. Мне было совершенно не важно, что он там говорит, главное, что он говорил вообще. После я долго думал, и как это меня вообще не смутил столь внезапный порыв Тео к примирению? Огромная радость намертво усыпила мою обычно настороженную бдительность. Алессандро все чаще приказывал мне находиться рядом, на случай, если вдруг что-то понадобится, и наши беседы с принцем заметно укоротились. Мне было ужасно жаль, что так происходит, ведь теперь в покоях Леонардо присутствовал и Тео. Он сидел по правую руку от Леонардо, скрестив ноги калачиком, и посмеивался над моими рассказами. «А при господине Олафе ты подобной ерунды не нес», - ехидно замечал он, когда мы встречались перед сном в общей комнате. Я был на седьмом небе от примирения, и совершенно не замечал, что Тео стал подозрительно дерганным и глаза его мечутся, будто пытаются отыскать опасность. Позже я долго укорял себя, что в ту ночь спал так крепко. Будь мой сон хоть чуть более чутким, я бы услышал, как Тео отбрасывает одеяло и крадется к выходу, чтобы попытаться украсть ключи у охраны. Будь я хоть на самую малость проницательнее, я бы понял, что мой друг замыслил побег. *** Я проснулся оттого, что меня рывком подняли с постели. В полудреме я пытался поскорее сообразить, отчего рядом с моей постелью стоят двое вооруженных солдат, один из которых приставил меч к моей груди. - Что происходит? Я ничего не делал, - прохрипел я, сбрасывая остатки сна. - Шевели ногами, свинья! - воин уколол меня мечом, - Его величество заждался. Нервно проглотив комок в горле, я подчинился и вышел из своего обиталища. Никто из других рабов даже ухом не повел, и я так и не смог узнать, так крепко они спали или просто притворялись. Вопреки ожиданиям, солдаты отвели меня не в покои короля, а в подземелье, которое в свете луны и редких факелов казалось еще более пугающим. Топот наших шагов, эхом раздающийся в сырой могильной тишине, заглушал мои мысли, отчаянно пытающиеся сообразить, что же я такого натворил. Казалось, коридор уходит в бесконечность, и мы вместе с ним, но тут мои сопроводители резко остановились около одной из дверей, разительно отличающейся от своих собратьев. Она была выше, шире, и сверху донизу обита железом, отчего выглядела весьма устрашающе. Один из воинов распахнул ее настежь и рывком бросил меня внутрь. Я не удержался на ногах и свалился прямо на холодный каменный пол. Я собирался было подняться, но стоило мне только взглянуть на содержимое комнаты, как тело оцепенело от ужаса. Я дрожал, беспомощно оглядывая смертоносный арсенал короля Алессандро. Кнуты, щипцы, железные палки и пугающие приспособления были развешены на стойках. У стен стояли высокие кресла с кожаными ремнями, предназначенными удерживать руки и ноги жертвы. С потолка свисал огромный крюк. Я впивался глазами в каждый элемент комнаты пыток, и совершенно не заметил, как со спины подошел Алессандро. Он схватил меня за шиворот и заставил подняться, развернув лицом к себе. Наверное, какой-то другой король выглядел бы в подобной ситуации очень нелепо – ночная рубашка и наспех накинутый поверх нее халат, да еще и сапоги на ногах. Но Алессандро даже в таком смехотворном наряде вызывал трепет и уважение. Не так-то просто было догадаться, что именно на уме у молодого короля, держащего свои настоящие чувства в золотой клетке где-то в самой глубине собственного сердца. И все же я научился кое-что читать по его лицу, а потому мог заявить с полной уверенностью – король Алессандро был в бешенстве. - В чем я провинился, господин? – мой голос дрогнул от страха и непонимания. - Ты - ни в чем, - голос короля обдавал холодом похлеще сквозняка в подвале. Алессандро вскинул руку и указал куда-то в угол. В тот момент я понял, что за всеми орудиями пыток я совершенно не заметил беспомощно жавшихся друг к другу в тени Тео и Айрис. Оба стояли с округлившимися глазами и побелевшими лицами. - Может, виновный сам признается? – слова Алессандро отскакивали от стен, словно льдинки, - Или мне придется идти на крайние меры? Тео выпустил руки сестры из своих, набрал воздуха в грудь и сделал пару шагов вперед. - Это я. Я следил за охранниками. Я украл у них ключ. Я придумал план побега. Айрис и Ник ничего не знали, - выпалил юноша на одном дыхании, - Я признаю свою вину. Я готов понести наказание. - Ну конечно, - Алессандро улыбнулся, своей пугающе-маниакальной улыбкой, словно маньяк, подбирающийся к жертве, - Ты понесешь наказание, уж поверь. Его ядовито-приторный тон не предвещал ничего хорошего. Король медленно прохаживал по лабиринту из своих адских приспособлений и любовно поглаживал каждое. - Это дыба. На ней выворачиваются суставы, - Алессандро мягко дотронулся до деревянного пласта с плашками для натягивания веревок, - А это железный стул. У него очень острые шипы на сиденье. А еще его ничего не стоит раскалить. Мне нужно представлять остальное, или догадаетесь сами? В нависшей тишине раздался короткий всхлип Айрис. - Я не боюсь ваших игрушек и готов встретиться лицом к лицу с любой из них, - Тео говорил громко и без дрожи. Наверняка, он долго готовился к побегу и предполагал, что неудача может настигнуть в любой момент. - А кто сказал, что встречаться придется тебе? – елейно улыбнулся Алессандро. Все больше он напоминал мне хищника, играющего со своей добычей, хорька, гипнотизирующего маленькую птицу, заставляющего ее как следует помучаться перед смертью. Тео вздрогнул. Сжатые до того кулаки безвольно расслабились. - Кому, если не мне? – голос моего друга больше не звучал так уверенно. Алессандро громко хлопнул в ладоши, заставив мое сердце приостановиться на долю секунды. В камеру вошла группа солдат и человек, с которым мне уже довелось встречаться. Фредо, мастер пыток, как сказал когда-то Алессандро. Двое солдат скрутили мои руки за спиной. Остальные проделали то же самое с Тео и Айрис. - С чего начать, господин? – Фредо совершенно не скрывал азарта, - Снять с них кожу горячими щипцами? Раздробить ноги, а может колени? Растянуть на дыбе? - Нет, нет, остановитесь! – Тео начал извиваться в руках солдат, но попытки освободиться были тщетны, - Это я виноват, я один виноват! Я даже не успел сообщить им о побеге! - Знаю, - улыбка Алессандро становилась все шире, а глаза засияли злым огнем, - Только ведь я предупреждал. Малейший проступок – и пострадают твои друзья. Ты забыл? Или может, решил, что я шучу? Так вот, мальчик. Я никогда не шучу. И преступник должен быть наказан. - Девочку подвесить к потолку, а мальчика – на дыбу, - отдал приказ Фредо. Солдаты подчинились, подтащив меня к деревянному столу, заставили лечь на него и привязали руки и ноги к веревкам. Я не видел, что они делали с Айрис, но слышал ее плач даже сквозь крики Тео. Я закрыл глаза и приготовился к худшему. Солдат воткнул мне в рот кляп, и медленно начал вращать плашку с веревкой. От ужасной рези в суставах захотелось взвыть, но выходило только мычание. Оттого становилось еще дурнее, и выступивший из глаз поток слез совсем не помогал. Будто бы издалека до меня доносились стоны Айрис и рыдания Тео. Я бы хотел сказать, что переживал за них, но это было бы ложью. В тот момент все мысли были затуманены невыносимой болью, и единственное, о чем я думал, как поскорее прекратить страдания. Наверное, командуй экзекуцией неопытный палач, у меня был бы шанс умереть прямо в тот момент. Но Фредо точно знал, с какой силой нужно тянуть веревки, когда нужно остановиться и дать передохнуть, чтобы мы как следует прочувствовали каждый миг боли. Дважды или трижды я терял сознание, но каждый раз меня приводили в чувство ледяной водой. Это было настоящим адом, открывать глаза и понимать, что сейчас твои мучения продолжатся. Я не знал, сколько длилась пытка. Может пару минут, а может несколько часов. Боль притупила все остальные чувства, и я потерял счет времени. Когда мои запястья и лодыжки отвязали, от этой страшной машины, я даже не осознал этого. Я продолжал лежать и смотрел в одну точку, а слезы продолжали течь из глаз. Солдат попытался поставить меня на ноги, но безвольное тело рухнуло, как мешок с картошкой. - Неужели все? – спросил Фредо раздосадовано. Я осмотрел вокруг все, до чего мог дотянуться мой взор. Неподалеку сидела Айрис, безжизненная, с обвисшими руками и пустым взглядом, как тряпичная кукла. Вполне удовлетворенный Алессандро, со скрещенными на груди руками. А у его ног поскуливал Тео, пытающийся выбить прощение. - Пожалуйста, хозяин, остановитесь, - впервые я видел своего друга таким униженным, - Прошу вас, хозяин, простите меня. Они не виноваты. Накажите меня… - Будешь хорошо себя вести, если я не стану убивать их до конца? – сладко спросил Алессандро, поглаживая моего друга по голове, как щенка. - Да, хозяин, - всхлипнул Тео, послушно согнув голову. - Достаточно, Фредо! Мы не будем испытывать на них ничего другого. Всыпь им кнутом пару раз и запри без еды и воды на пару дней, чтобы третий мальчик как следует подумал над своим поведением. Фредо явно был доволен, что может помучить нас еще. Я видел его озаренное лицо, когда он приближался ко мне с кнутом. После второго удара я потерял сознание. *** Не знаю, сколько часов я провалялся без чувств. В камере, где меня заперли, не было даже маленького окошка, и я не мог определить, день сейчас или ночь. Каменный пол был очень холодным, отсыревшая солома, на которую меня бросили, тоже совсем не грела. Суставы ломило от малейшего движения, а еще ужасно хотелось пить. Тошно становилось от осознания, что мне еще несколько дней придется провести в таком положении, на спине, с пересохшим горлом, и смотреть на заплесневелые серые стены. Алессандро не привык изменять свои решения, а потому не было никаких шансов, что я смогу получить хоть глоточек воды. Айрис со мной не было, и я очень беспокоился за ее самочувствие. Она была такая маленькая и хрупкая, ей должно быть в разы хуже, чем мне. Мысли об Айрис заставили абстрагироваться от собственных страданий. Как она там? Сильно страдает от жажды? Может, хоть в ее камере солома не такая мокрая и мерзкая? Единственное, чем я мог шевелить без боли, это глазами. Потому и переводил взгляд с одного камня на другой, считал паутину по углам и все глубже уходил в депрессивные мысли. Иногда глаза закрывались сами, и я засыпал. Потом просыпался и пытался прикинуть, сколько времени прошло. Я хотел проспать все три дня и проснуться, когда срок в камере подойдет к концу, но боль и жажда постоянно возвращали меня в реальность. В какой-то момент я понял, что потолок и стены начинают кружиться, а я потихоньку схожу с ума. Потому, когда дверь моей темницы приоткрылась, и в комнату вошла маленькая фигурка, я решил, что это бред моего воображения. Фигурка выглядела точь-в-точь как принц Леонардо, но я не мог даже в самых безумных фантазиях представить, чтобы принц спустился сюда. Принц подошел ко мне, опустился рядом и вытащил из-за пазухи фляжку с водой и кусок хлеба. Леонардо приподнял мою голову, и оказалось, что у моего миража вполне реальные и теплые руки. - Пей, - приказал он, поднеся к моим губам фляжку. Я послушался. Холодная вода казалась волшебным зельем, вытаскивающим меня с того света. Я почувствовал, как приятно она растекается по моему животу и блаженно прикрыл глаза. - Эй, - окликнул меня принц, - Не спи! Я хочу убедиться, что ты больше жив, чем мертв. - Жив, - слабо улыбнулся я, - Вы пришли лишь ради этого, юный господин? - Ага, - Леонардо улыбнулся в ответ и, отломив кусочек хлеба, сунул мне его в рот, - Ешь. Тебе очень больно, да? – спросил мальчик, когда я дожевал последний кусок. - Немного. Я быстро оклемаюсь, но… Юный господин, где-то здесь должна быть девочка… - Сестра Тео. Я уже заходил к ней. Она пробовала есть, но ее стошнило. Я оставил хлеб, спрятал в соломе. Может, потом ей станет полегче… - Вы необычайно добры, господин, - я повернулся на бок и скорчился от дикой рези во всем теле. Леонардо было дернулся, чтобы помочь, но замер в смятении. - Я только начал читать книги по строению тела человека, - с сожалением сказал он, - И пока не знаю, чем тебе помочь. Я бы очень хотел, правда. И тебе, и той бедной девочке. Вы же ни при чем, это все глупый Тео, - в голосе принца было больше досады, чем злости. Он замолчал на пару минут, а потом продолжил, - Скажи, почему он решил убежать? Я плохо с ним обращался? Я же никогда не ругал его без дела, не притеснял. Мы с братом хорошо следим за рабами, кормим их, одеваем, и другим не позволяем их обижать. Заставляем работать, да, но что в этом такого? Такое уж наше дело, мы – правим, вы – подчиняетесь. Все должны заниматься своим делом. Ему было плохо? А может, тебе тоже плохо? - Тео свободолюбив. Он как птичка, которая перестает петь, когда ее сажаешь в клетку. Для него нет ничего дороже свободы. - Даже ваши с девочкой жизни? Тео дурак, если подумал, что сможет обвести вокруг пальца моего брата. Он украл ключ у охранника, думал, что может безнаказанно выйти из замка. Только вот у Алессандро даже стены имеют свои глаза. Леонардо тяжело вздохнул и покосился на дверь. - Я долго выбирал момент поудачнее, чтоб сюда проскользнуть незаметно, но не думаю, что эта затея удалась. Сандро с меня еще спросит за это. - Тогда вам лучше покинуть меня, господин. Но, пожалуйста, ответьте, как Тео? - Тоже в подземелье. Его не бьют, голодом не морят, но разве ему сейчас от этого легче? Каково было бы, если по твоей глупости пострадали бы близкие люди, а ты сам сидел здоровый и сытый? Алессандро знает, как давить на людей. Он может заставить немых кричать, а смельчаков бояться. Главное, надавить где нужно. Сейчас Сандро хотел, чтобы Тео все-таки прогнулся под него, потому вы с девочкой все еще живы. - Ему хорошо удалось, - тихонько сказал я, вспоминая, как Тео плакал у ног Алессандро. - Мой брат любит, когда ему подчиняются, - кивнул Леонардо, - Он хочет властвовать над каждым живым существом, что находится в пределах его взора. В одной руке у него любовь, а в другой – страх. И работает обоими он на удивление хорошо. Правда, малейшая загвоздка, любой промах выводит его из себя. - И таким промахом стал Тео. - Да. Сандро очень разозлился, когда узнал, что Тео убегает. От нас еще никто никогда не сбегал, даже не хотел сбегать. Я тоже удивился. Я же хорошо обращался с Тео, и с тобой. Брат спас вас троих от жуткой смерти в рудниках, куда бы вы обязательно попали из-за вашей дерзости. И вот так вы благодарите нас? - Вам никогда не понять этого чувства, господин, когда вы вмиг теряете свою независимость и превращаетесь в живой скот. Леонардо грустно опустил глаза вниз. - Я не считаю тебя скотом, - сказал он немного погодя, - Ты мне очень нравишься, как человек, правда. Разве иначе бы я сюда спустился? Наш разговор прервала открывшаяся дверь и охранник, сказавший что господин Алессандро всюду разыскивает своего брата. Леонардо встревоженно взглянул на меня последний раз и ушел, пообещав прийти, как только выгадает время. Беседа с принцем и еда немного вывели меня из дурного состояния, и теперь все, что мне оставалось, считать минуты до его следующего прихода. Леонардо посещал меня еще дважды, и каждый раз приносил немного еды и воды, кормил с рук, как беспомощное животное. - Завтра вас отпустят, - успокоил он меня в последнюю встречу, - Вас с девочкой, но не Тео. Сандро хочет чтобы он как следует поразмыслил над своим поведением. Бедная девочка, надеюсь, она все же поправится, - Леонардо нахмурился. - Не думал, что вы так трепетно относитесь к рабам, юный господин, - я и вправду был очень удивлен. Маленький, надменный принц уже третий раз спускается в темницы, чтобы покормить рабов, не опасаясь навлечь гнев старшего брата. - Я же в ответе за вас, - пожал плечами Леонардо, - Кто-то должен, но кто, если не я? Любого другого мой брат прикажет засечь до смерти за нарушение приказа, - мальчик вздохнул и взглянул на дверь, - Мне нужно идти. Менторы ждут. Протяните тут до завтра, ладно? Не знаю, что стало бы со мной, если бы не принц. Когда меня выпустили из темницы, я все еще был очень слаб, руки и ноги продолжало ломить, но я хотя бы был жив. Ползком я добрался до своей кровати в общем доме, кое-как вскарабкался на нее и уснул. После сырой соломы в темнице даже койки для рабов казались верхом идеала. Проспал я довольно много, потому что выпустили меня утром, а открыл глаза я лишь ближе к вечеру. Проснулся я не сам, меня растолкала Беатрис, заботливо принесшая к моей постели тарелку горячего супа. - Мы все очень переживали, - сказала она, усаживая меня на кровати, - Боялись, что умрешь прямо в темнице. Я так рада, что этого не случилось… Беатриса накормила меня сама, потому что ложка падала из моих обессиленных рук. Оттого становилось ужасно неловко. Что я ненавидел по-настоящему, так это собственную слабость. Но было приятно знать, что есть люди, которые за меня так беспокоятся. - Как Айрис? – спросил я, когда Беатриса собралась выходить. - Ничего, - резко ответила девушка и скрылась в коридоре. Это звучало очень подозрительно, я хотел сам сходить к ней и проверить, но мужчинам было запрещено входить в дом для женщин. Мне оставалось только лежать на кровати и просить высшие силы, чтобы они защитили мою подругу. *** Я провел в постели несколько дней, и, наконец, боль в теле стихла. Паоло предупредил, что как только я смогу нормально ходить, должен буду лично явиться к Алессандро. Так я и поступил. Точнее, собирался, но не вышло, потому что на пороге дома меня остановил Тео. Бледный, красноглазый и очень подавленный. Я не удивился этому. Как еще мог выглядеть человек, которого только что выпустили из одиночной камеры? - Привет, - протянул ему руку я, - Тебе паршиво, сейчас, наверное. Но давай мы просто постараемся обо всем забыть, хорошо? Это же не конец жизни. Тео вздрогнул и слабо, будто нехотя, ответил на рукопожатие. - Как там Айрис, не знаешь? – продолжил я, стараясь хоть как-то его приободрить, - Я бы и сам заглянул, только, кто меня туда пустит? Может, поищем кого, спросим? - И спрашивать нечего, - ответил Тео, начиная дрожать всем телом, - Я и так знаю. И я пришел, чтобы сказать тебе. Айрис умерла вчера. Тело сковало внезапным холодом. Дыхание сперло, и в горле застыл немой вопрос. Как? Как это могло случиться? Я не мог ни моргать, не двигаться. Вся боль, что недавно терзала мои конечности, резко переместилась в сердце. Я понял, что плачу, когда соленые слезы попали на губы. Пересилив себя, я зажмурился и резко открыл глаза, надеясь, что вижу сон. Но передо мной все так же стоял Тео. Он тоже плакал, пытался перестать, вытирал слезы рукавами, но ничего не выходило. - Меня потому выпустили, - сказал он, с трудом давя проступающие рыдания, - Алессандро запер меня на неделю. А вчера пришел Паоло, гораздо печальнее, чем обычно. Сказал, что проводит меня к сестре. Я сначала обрадовался, думал что Алессандро перестал злиться, а потом настоящую причину, - голос Тео сорвался, и он закрыл лицо руками, потом стиснул кулаки и продолжил, - Знаешь, она на меня совсем не сердилась. Даже пыталась улыбаться. Только была еще бледнее, чем всегда. И еще молчаливей. Тео прервался, потому что вновь не смог сдержать плач. Я неловко обнял его, и обычно гордый и мужественный юноша продолжил лить слезы на мое плечо. Я не знал, что говорить, и просто дал Тео излить свою душу. Немного успокоившись, он снова заговорил. - Я такой дурак, Ник. Полный дурак, который думает только о себе. Даже в темнице меня волновал провалившийся план да собственные унижения, которые я терпел от короля. Нет, я беспокоился о вас обоих, как иначе, только видно недостаточно сильно, иначе как я мог не почувствовать беду, стоящую за спиной моей сестры? - Ты же не ясновидящий, Тео. Как ты мог знать? - Айрис всегда знала, - Тео всхлипнул на моем плече, - Она всегда чувствовала, если что-то шло не так. Она не могла прознать о плане побега, но почувствовала, что я хочу его совершить. Она плакала и отговаривала меня, умоляла бросить эту затею. А я не послушал. Дурак. В тот миг я чувствовал боль вперемешку со злостью. Я скорбел об Айрис и сердился на Тео, и ничего не мог поделать с этим. Я не желал винить Тео, но разумом понимал, что именно он, только он все испортил. Потихоньку закипала ненависть. Я вспомнил, как мы с Айрис всегда выгораживали его от гнева господина Олафа. Как я терпел его дурацкие выходки. Как из-за него мы оказались на площади и попали в рабство. Как я преступал собственную гордость, чтобы им обоим жилось спокойнее. Я бы уже давным-давно мог сбежать и, в конце концов, умереть как свободный человек, а не пресмыкаться всю жизнь перед королевскими отпрысками, но нет, я продолжал носить чертов ошейник и кланяться по сто раз на дню, лишь бы ничего не случилось с Тео! И чем он мне отплатил? Пытками на дыбе! Гневом короля! И к чему это привело? К смерти Айрис. А я ведь даже не успел попрощаться и застать последний ее вздох. У меня даже руки затряслись от злости, ком больше не мешался в горле и я набрал побольше воздуха, чтобы высказать Тео все, но тот опередил меня. Тео встал на колени, уткнулся мне в пояс и заплакал еще сильнее. - Прости меня, Ник. Пожалуйста, прости меня за все, что тебе пришлось пережить. Я так виноват… Перед тобой, перед Айрис… У нее я тоже просил прощения, а она ответила, что не может злиться на меня. Она слишком меня любила. Но ты-то точно злишься, да? Я понимаю, я бы тоже злился. Ты, наверное, не сможешь меня простить вот сразу, но пожалуйста, может, со временем? Я обещаю, что буду исправляться. Перестану думать только о себе. Но пожалуйста, Ник, не оставляй меня. У меня больше никого нет… Я помог своему другу подняться и крепко обнял. Ненависть как рукой сняло. Перед глазами живо предстала сцена, где я сам вымаливаю прощение у Эльзы. - Все мы совершаем глупости. Иногда они обходятся нам дорогой ценой. Но было бы неправильно оставлять человека без единого шанса на исправление, верно? – я кое-как улыбнулся и стер слезы с глаз Тео, - Не все можно исправить, конечно, но ведь никогда не поздно начать двигаться по правильному пути. - Спасибо, - в последний раз всхлипнул Тео, - Ник… Ты поможешь мне вырыть могилу? Разумеется, я не мог отказать. Тео сказал, что Алессандро знает о смерти Айрис, и он благодушно выделил нам время, чтобы справиться с утратой. Потому мы немедля отправились в дом для женщин, чтобы проводить Айрис в последний путь. *** - Как думаешь, хорошо ей тут было? – Тео перестал плакать, и теперь отсутствующим взглядом оглядывал все вокруг, - Здесь уютно. Все такое светлое, чистое. Не то, что в нашем хлеву, да? Хотелось бы верить, что она хоть сколько-нибудь была тут счастлива. Тело Айрис лежало на белоснежной простыни, и лицо ее едва уступало этой простыне по цвету. Около постели стоял маленький столик, а на нем – вазочка с цветами. Три увядших белых розы. Беатриса сказала, что Айрис попросила у королевы разрешения срезать их с одного из кустов, что растут в саду. Это было как раз накануне той ночи, когда нас забрали в темницу. Королева позволила Айрис срезать цветы в любое время. К сожалению, той не удалось больше воспользоваться этим правом. Паоло помог нам донести тело до кладбища, что находилось позади замка. Впервые нам удалось выйти за пределы ворот, но ни я, ни Тео никогда не желали достигнуть этого такой ценой. Белая простыня стала саваном для нашей дорогой Айрис. Но даже когда ее тело оказалось в могиле, и когда Паоло начал засыпать ее землей, я все равно не мог осознать, что это произошло на самом деле. Тео плакал не переставая. Два цветка, которые он взял с собой, он бросил в могилу, а третий бережно прижал к груди. - Вот и все, что мне осталось, - печально прошептал он, когда мы бросили на холмик последнюю горсть земли, - Память и сухой цветок. Я хотел утешить его, сказать что-то приободряющее, но все слова в голове казались слишком смешными и пошлыми для такого случая. Ни одно слово на свете не могло избавить нас от того горя, что принесла нам смерть Айрис. Потому мы с Тео лишь молча сели рядом, незримо поддерживая друг друга. Мы просидели долго, до самого заката. Мне было паршиво, и я совсем не замечал ход времени. Казалось, я нахожусь в промежутке между вечностью и секундой. Первым встал Тео. Он быстро отряхнулся и заявил мертвенным голосом: - Жизнь продолжается, Ник. Идем спать. Это было не совсем правдой. Жизнь на какое-то время приостановилась. Но мы просто обязаны были возобновить ее вновь. Не ради себя. Друг ради друга. ***