Когда я был Золушкой

Алессандро не ждал от меня такой силы и прыти. Да я и сам от себя подобного не ожидал. Когда я бросился на короля, то думал лишь об одном: спасти принцессу, спасти ее служанку и сохранить мир. Но стоило Эмилине скрыться, как я ощутил дикий страх за свою жизнь. Сколько бы раз тебе не приходилось бывать в шаге от гибели, страх каждый раз как в первый. Это, пожалуй, единственное к чему я так и не смог привыкнуть. Наверное, из-за страха я и ослабил хватку. Алессандро ловко освободился и вновь вооружился ножом. Я успел схватить кинжал Эмилины за миг до того, как король потянулся и за ним. Я чувствовал, как руки дрожат от страха, как колени подгибаются от напряжения, как катится со лба пот. Я боялся отвлечься даже на глубокий вдох. Алессандро выглядел довольным. Клянусь, ему нравилась эта игра в кошки-мышки. Я ожидал, что он попытается убить меня, или хотя бы ранить, но Алессандро внезапно сорвался с места и ринулся по коридору. За Эмилиной, понял я. - Стой! – крикнул я убегающему королю и бросился вслед. Нельзя было допустить, чтобы Алессандро ее настиг. Страх смерти вновь исчез. У меня появилась цель, а остальное оказалось неважным. Я сорвал с лица чертову маску, собрал внутри остатки силы. Прыжок – и мы с Алессандро кубарем покатились по коридору. - Не позволю причинить им вреда, - сказал я, держа взбешенного короля за руки. От улыбки не осталось и следа. Алессандро был в ярости и совершенно не скрывал этого. - Пусти, - процедил он сквозь зубы, - Пусти меня, тварь. Алессандро ловко извернулся и высвободился из моей хватки. Мои руки были напряжены до предела, пальцы совершенно потеряли чувствительность, но я решительно переговорил ему дорогу. - Не позволю, - еле дыша, повторил я. Алессандро возвел руки к небу и закатил глаза. - Опять за свое! Зачем, скажи, зачем тебе это? – простонал он, - Ради чего ты пошел на верную смерть? Они не скажут тебе спасибо. Никто из них. Умрешь напрасно. Алессандро направил на меня нож. И улыбка снова заиграла на его губах. Улыбка, больше похожая на оскал зверя. И черные от сумрачного света глаза казались двумя пустыми впадинами. - Если я убью тебя сейчас, ты умрешь героем. Нет, нет. Я не хочу допускать этого. Ты не можешь стать героем, даже посмертно. Мой раб не может выйти из моей тени. Мой раб не должен подняться выше меня. Почему ты не сломался? Теодор сломался. Почему ты нет? – Алессандро продолжал нести какую-то чепуху, быстро и малопонятно. И мне снова стало страшно. Потому что в его глазах жизни не было. На меня глядели две черные пуговки. Алессандро медленно надвигался на меня, а я постепенно отходил, опасаясь резкого выпада с его стороны. В лунном свете, бьющим сквозь окно, он походил на мертвеца. Бледный, растрепанный и с застывшим лицом. И мне стало жаль его на секунду. И тут он остановился. Встряхнул головой, будто смахивая остатки наваждения, и взглянул на меня по-другому. Грустно и безнадежно. - Зачем ты это сделал? – спросил так, будто отчитывал маленького и глупого песика, - Зачем ты вмешался? Я хотел сделать Южные Солнца великими. Зачем ты помешал? А, Ник? Я бы создал четыре великих королевства. Четыре непобедимых государства. Ты все испортил. Алессандро нервно рассмеялся и выпустил нож из рук. Великий король впервые в жизни потерял контроль над ситуацией. - Проиграл слуге! Рабу! – Алессандро смеялся все громче. Безумие продолжало его одолевать, и он тонул в нем, погружаясь с головой. А я смотрел и боялся отвести взгляд. Сколько здравомыслия осталось в моем бывшем хозяине, знал один черт. Алессандро хохотал и хохотал, как демон, как полоумный, а потом вдруг резко стих. - Пора умирать, Ник, - спокойно сказал он, - Нам обоим. Я попятился назад. Во что бы я там не ввязывался, умирать совсем не хотелось. Тем более бессмысленно. Тем более от руки поверженного короля. А проигрыш его был неизбежен. Мы оба это понимали. Эмилина спасет принцессу. Потом расскажет господину Андерсу и госпоже Алексии о заговоре. Едва ли это займет у нее много времени. Нужно просто дождаться стражи. Я услышал топот десятка ног, взбирающихся по лестнице. - Вот и все, господин Алессандро, - выдохнул я и немного расслабился. - Вот и все, - улыбнулся он. И в следующий же миг я пожалел, что так рано потерял бдительность. Алессандро схватил меня за руку, потащил вперед, я и опомниться не успел. Король разбил огромное оконное стекло собственным телом и сжал мою руку еще крепче. Затем прыгнул. Мы полетели вниз. Дыхание сперло, и я не смог даже крикнуть. Полет, длившийся пару секунд, показался мне вечностью. Я закрыл глаза и вцепился в короля будто клещами. И потоки ветра, сквозь которые мы пронеслись, показались мне бесконечными ураганами. - Вот и все, - успел прошептать Алессандро, и как же долго эхом звучали его слова у меня в голове. Раздался хруст. Я не понял, чье тело издало этот звук. Я лежал, дрожа и съежившись, и долгое время вообще не мог осознать, что лежу на земле. Все части моего тела будто заржавели и перестали подчиняться. С огромным трудом удалось разлепить глаза и разжать руки. Тело Алессандро лежало рядом. Окровавленное, со сломанной шей, стеклянными глазами и улыбкой. Чертовой улыбкой, которая так и застыла на этом лице. Не счастливая улыбка, не обольстительная, не добродушная. Улыбка, похожая на оскал хорька, подстерегающего жертву. Сначала почудилось, что изнутри меня душит кашель, но оказалось, это были рыдания. От пережитого страха, и от того, что рядом со мной лежит тело мертвого короля. Я попытался подняться, но ноги были ватными, спину ломило, и я совершенно не мог держать равновесия. Оставалось дожидаться стражи. Если бы я мог что-то соображать в тот момент, то обязательно начал бы думать, что сказать и как оправдаться. Но мой разум был полностью отключен, и думать я не мог ни о чем, кроме того, что в дюйме от меня находится мертвый Алессандро, а я даже отползти от него могу с большим трудом. Я лег на землю, а рыдания продолжали раздирать горло. И в какой-то момент я понял, что они сменились смехом. Диким хохотом, и я решил, что тоже схожу с ума. Мне было страшно, больно, а вовсе не смешно, но я продолжал смеяться. И от этого становилось еще страшнее. - Хватит, - произнес над ухом женский голос, - Я больше не могу на это смотреть. Мы должны вмешаться. Я попытался рассмотреть, кто же говорит, но перед глазами появилась пелена тумана. Голова стала железной, веки неподъемными. И, потихоньку переставая смеяться, я погрузился в тяжелый сон. *** Проснувшись, я первым делом подумал, что тело больше не болит. И дышится спокойно. Я успел даже встать, протереть зудящие от слез глаза, прежде чем осознал, что нахожусь я совсем не там, где должен. Замок и замковый двор исчезли. А я сидел на кровати, большой и мягкой, с пуховыми подушками и белым одеялом. И вокруг была комната, светлая, просторная и ухоженная. А напротив кровати за деревянным полированным столиком сидели двое и распивали чай на обитом бархатом диване. Старик, отправивший меня в этот мир. И темноволосая женщина, приходившая в трактир господина Олафа и темницу Алессандро. Увидев, что я проснулся, женщина отставила свою чашку и засуетилась. - Все хорошо? Голова не болит? А спина? – она протянула мне стакан с водой и потрогала лоб, - Жара вроде нет. Точно нигде не болит? - Какого черта опять происходит? – тело не болело, но внутри было так паршиво, что я предпочел бы этому состоянию сломанную спину. И этот старик снова надо мной издевается. Иначе, зачем бы ему понадобилось перемещать меня куда-то? Старик деликатно откашлялся, отпил из чашки и поставил ее на стол. Затем аккуратно осушил губы салфеткой и сказал: - Ну что же вы снова грубите, юноша? Чему я вас учил все эти годы? – я до сих пор ужасно боялся этого язвительного, с небольшой хрипотцой старческого голоса. В памяти начинал просыпаться дремлющий, давно забытый стыд, и хотелось зарыться в землю. - Вполне здравый вопрос, папа, - строго возразила темноволосая женщина. И в этот раз я как следует разглядел ее лицо. Смуглое и острое, и волосы уложены вокруг головы тугой косой, и небольшие морщинки под глазами. Но глаза ее светились жизнью и молодостью. И глаза, и нос казались такими знакомыми. И этот изгиб улыбки я точно где-то видел, - Перестаньте его пугать. - Пугать, - фыркнул старик, - Не младенчик уже, нечего пугаться. - Папа, не будьте так строги, - сказала женщина, поглаживая меня по спине, - А ты не бойся. Тебе никто ничего плохого не сделает. Старик махнул рукой, и чашки с недопитым чаем взмыли в воздух и вылетели из комнаты в приоткрывшуюся дверь. Я вздрогнул, а женщина ободряюще сжала мою руку. - Не обращай внимания на его фокусы, дорогой, - и тут же обернулась к старику, - Хватит с него. Отправляем домой. Сейчас же. Старик покачал головой. - Не годится. История не окончена. Я что, не хозяин своему слову? - Все окончено, - ласковый голос женщины вдруг резко стал властным и каким-то обжигающе холодным, - Он все закончил. Отправляем. - Не можешь больше видеть, как мальчишка страдает? – старик презрительно хмыкнул, - Ты сама это начала, забыла? Женщина обиженно поджала губы и обняла меня за плечи. А я почувствовал себя кроликом в силках и неосознанно напрягся. Женщина это заметила. - Ты все еще нас боишься, да? – она ласково убрала волосы с моего потного лба. - Да, - я не видел смысла отрицать. Женщина улыбнулась нехотя и очень нервно, и неосознанно сжала мои плечи сильнее, отчего стало еще страшнее. - А ты думала, он тебя узнает в тот же миг и бросится на шею? – голос старика стал еще презрительнее, если такое вообще было возможно, - Мы для него темные лошадки, солнце мое. Они говорили о каких-то непонятных вещах, и у меня голова начала идти кругом. - Пожалуйста, - я взял женщину за руку и буквально взмолился, - Объясните мне, кто вы и что вы хотите. Это ведь не так сложно. Неужели я многого прошу? Женщина аккуратно вынула свою ладонь из моих рук и отвернулась. - Вы поведаете ему обо всем, папа? – сухо попросила она, украдкой вытирая глаза. - Ну куда же мне теперь деваться, Дашенька? Если бы ты была чуточку терпеливее и не бросилась спасать его от парочки ушибов, мы могли бы этого избежать. - Парочки ушибов? – подскочила женщина, - Да он упал с высоты пятиэтажки! Да меня саму чуть удар не хватил! Посмотрите папа, у меня снова появились седые волосы. - Не наговаривай, Дашенька, - меланхолично ответил старик и жестом приказал мне сесть за стол. Я подчинился, - Посмотри, солнце мое, мальчик теперь послушный, просто прелесть. Хотите чаю, юноша? Я для Дашеньки заварил ромашку с душицей. Чтобы нервы успокоились. Может, вам тоже надо? Взмах руки – и три чашки сами собой влетели в комнату и аккуратно опустились на стол. Жутковатое было зрелище. Женщина укоризненно смотрела на старика и нервно теребила шнуровку на своем платье. У меня кусок в горло не лез, но старик так пристально смотрел, что руки сами потянулись за чашкой. - Пейте, юноша, - кивнул он, а я подумал, что запах душицы теперь всегда будет вызывать у меня панический страх,- Итак, что вы там хотели услышать? Кто мы, где мы, чего мы хотим. Отвечу на самый простой вопрос. Мы в моем особняке, куда попросила тебя перенести Дашенька. Она, видите ли, забеспокоилась, когда юный король шмякнул вас обоих на землю. Почему она забеспокоилась, спросите вы, юноша. Обоснованный вопрос, не спорю. И добавлю, что она неустанно о вас беспокоилась не только сегодня, но и все эти годы. Она, видите ли, ваша мама, юноша. Женщина сконфуженно отвернулась, а у меня отвисла челюсть. И старик захлопнул ее своими пальцами. Я ошарашенно смотрел на женщину, прячущую лицо в ладонях. Потом переборол смущение, изумление и страх, подошел к ней и осторожно сел рядом. Она оторвала руки от лица, и я заметил слезы в ее красивых глазах. - Вы и вправду моя мама? – не мог поверить я. Женщина кивнула и погладила меня по волосам. И ее белые руки показались самыми теплыми и нежными на свете. И я понял, почему лицо показалось мне знакомым. Я видел его в собственном отражении. - Сядьте обратно, юноша. Разговор не окончен, - сказал старик и, дождавшись пока я исполню этот приказ, продолжил, - Дашеньке пришлось покинуть ваш родной мир, потому что ее позвал этот. Тебя она с собой брать не рискнула, потому что дела, которыми она тут заведует, для младенчиков не предназначены. Правда, мы потом ужасно пожалели об этом. Ну, когда увидели, что́ из тебя выросло. Тихий ужас, да, солнце мое? Хотя почему тихий. Песни по пьяни ты орал будь здоров. Когда мы на тебя взглянули, обомлели. Твой папа превратил тебя в настоящую свинью, Никита. Или ты не согласен? - Согласен, - кивнул я, отмечая про себя как странно слышать свое имя из его уст, - Вы решили меня проучить? - Перевоспитать, - подала голос мама, - Твой буйный нрав немножко утихомирить. Ты прости меня, дорогой. Это я подала идею. Мне было больно видеть тебя таким. И я такой виноватой себя почувствовала. Это я тебя не воспитала. И я решила исправить. - Она решила! – фыркнул старик, - Ты, Дашенька, только придумала. А исправлял-то я! Тебя вообще к нему нельзя было подпускать. Только портила все своими порывами нежности. Не могла, она видите ли, пройти мимо трактира вашего, когда духи пришли на тебя поглазеть. И когда тебя в темницу бросили. Говорю, не умрет он без воды. Но как же Дашенька-то мимо пройдет! - Будет вам, папа, - она подошла ко мне сзади и чмокнула в макушку, - Я всего-то переживала. - Брала бы пример с матушки своей! Вот у кого выдержка так выдержка. Тебе и не снилось, - дед торжествующе поднял вверх указательный палец, - А то все охи да ахи. Сначала «папа, давайте ему поможем», потом «папа, верните его назад». - Но даже вы, папа, не предполагали, что он задержится здесь так долго, - ответила мама и обратилась ко мне, - Мы думали, ты поедешь на тот весенний фестиваль вместе с Софи. А оттуда мы и вернем тебя домой. Он, помнится, должен был состояться в канун Майского Дня. Одна из высших точек силы в году, когда мы можем открывать и закрывать двери между двумя мирами. - А ты взял и сорвал все наши планы, - развел руками дед. - Могли бы отправить и после, - сказал я, чувствуя глубокую обиду, - Сколько Майских Дней после того прошло. - Это было бы слишком просто, - усмехнулся дед, - Если честно, когда я узнал, что у Дашеньки дитя от простого человека, я ее удавить хотел. В нашем роду да ребенок от человека, да где это видано! Вот ведь, думаю, позорище. Дашенька всегда была натурой романтичной и летящей, но чтобы замуж за простого человека! Ну, от смертоубийства меня женушка остерегла. Дочь, говорит, одна у нас. И внучок один, потому как Дашенька у нас однолюбкой уродилась. Но, хвала духам, дочка со временем образумилась да вернулась туда, где ей место. А ты с отцом остался, потому как в тебе никаких волшебных сил замечено не было. А вот перед Майским Днем-то, когда ты побежал девчушку спасать, мы и призадумались. Мир-то наш тебя оберегает, да больше того, позволяет менять его судьбы. Это дорого стоит. Мы и решили проверить, как оно разовьется, сможешь ли ты приемником в нашем роду стать. - И к чему пришли? – я решил, что ромашковый чай все-таки сделал свое дело, потому что чувствовать себя стал гораздо спокойнее. - Твой подвиг на осеннем маскараде все по местам и расставил, - удовлетворенно сказал дед,- Вот оно, поведение настоящего героя, настоящего мужчины! И сила в тебе потихоньку просыпается. Сила, она как мышца. Ее накачать надо. Если хочешь, я в этом помогу. - Нет! – ответила за меня мама, - Пусть живет нормальной жизнью. Верните его домой, папа. Она схватила меня за руки и сжала крепко-крепко, словно этим хотела компенсировать все упущенные прикосновения. - Я так скучала дорогой. Особенно, осознавая, что ты так близко, а мы даже поговорить не можем. Никита, - мама ласково пригладила мои волосы, - Ты стал таким взрослым. Сожалею лишь о том, что без меня. Но у тебя должна быть другая жизнь. Счастливая и спокойная, которую ты заслуживаешь. Не хочу, чтобы мой сын разрывался, как разрывалась когда-то я сама. Папа, верните мальчика назад. - Ты бы спросила, Дашенька, а хочет ли того сам мальчик, - ухмыльнулся старик, - Хочешь вернуться назад, Никита? И я не знал, что ответить. Так много всего вдруг навалилось. Мама, дед, волшебство. И мертвый Алессандро, чей взгляд не уходил из головы. Я закрыл глаза руками и попытался разобраться в том, чего хочу на самом деле. Я сидел, и они не торопили. Пытался разложить все по полочкам в своей голове. Остаться здесь с новоприобретенной матерью и дедом, стать волшебником. Звучало заманчиво, но… Пусть они и были моими кровными родственниками, все равно пока оставались чужими. Со стариком у нас изначально складывались напряженные отношения, а мама была хоть и доброй и ласковой, но совсем незнакомой женщиной. И мне все еще было неприятно осознавать, что мои родители смогли поступить вот так со мной. Бросить одного в этот довольно жестокий для мальчишки-подростка мир. - Ты никогда не был один, - сказал старик. Я и забыл, что он умеет читать мысли, - За тобой всегда приглядывал кто-то из наших. Либо семья, либо духи мира. Они заходили к вам в трактир на солнцестояние, помнишь? - Значит, в Серых Елях, вы постоянно были рядом? - Нет, не я, - дед рассмеялся с торжествующим видом, - В поместье за тобой присматривала бабушка. Она ни за что не пожелала оставлять внучка без единой любящей души. Надо отдать моей женушке должное, справлялась она со своей задачей мастерски, просто мастерски! Смогла тебя поддержать и воспитательный процесс не испортить. - Бабушка… Вы же не хотите сказать, что Мэри… - Именно это я и хочу сказать, юноша, - сказал довольный, как сытый кот, дед, - Ну-ну, не серчай. Мы ведь действительно не могли оставить тебя одного, а присматривать за тобой было больше некому. Я был для тебя чудовищем во плоти, Дашенька, моя мягкотелая дочка, на следующий день принялась бы тебя жалеть и лелеять, и весь план бы коту под хвост. - Понимаю, - сказал я довольно резко. Это было правдой, но легче оттого не становилось. Я чувствовал себя обманутым. Мэри всегда казалась мне такой честной, и тут вдруг такое. Да и мама тоже. Обрекла родного сына на унижения да скитания. - Мы хотели как лучше, - прошептала мама, поглаживая мою руку. Мамины пальцы были тонкими и нежными в сравнении с моими, загрубевшими и серыми. И тут я неожиданно взорвался. - Как лучше? – я быстро отдернул руку и вскочил из-за стола, - Это называется «как лучше»?! Сначала я валялся в ножках у какой-то женщины и собирал ее подачки, потом бродил по миру, как бомж, потом ненадолго все затихло, я почти смирился, но нет! Жизнь опять покатилась на самое дно, я три года носил ошейник и вилял хвостиком перед хозяином как собачка. А моя семья, которая была рядом все эти годы, смотрела, вместо того, чтобы помочь! Я в ярости ударил кулаком по столу, несмотря на пристальный и сердитый взгляд деда. - Вы бы полегче, юноша. Эти годы совсем вас ничему не научили? - О, как это не научили, очень даже научили! Хотите, я помою за вами чашки? Или может, перестелить скатерть? Подать обед к столу, выстирать вашу грязную рубашку, натереть ступеньки воском? Я все это могу, спасибо вам больше, - я насмешливо поклонился, - Хотите заставить меня пройти через это еще раз? Почему нет, как раз закреплю полученные навыки. Семи лет ведь было недостаточно. Мама заплакала, и я пожалел, что так резко все высказал. - Не стоило кричать, дорогой внук, - сухо сказал дед, - Мы и без того знаем, что немного задержали твое возвращение. К сожалению, для нас и для тебя – вмешаться в твою судьбу означало бы вмешаться в судьбу всего мира. А нам очень не хотелось будоражить то, над чем мы не властны. Но я думаю, мы с Дашенькой тоже должны извиниться. Обрекать тебя на семь лет страданий было неправильно с нашей стороны, хотя другого выхода мы попросту не видели. Прости нас, Никита. Старик виновато кивнул, а я совсем успокоился и сел обратно за стол. - И вы меня простите за резкие слова. Не надо было мне их говорить, но в себе держать было просто невыносимо. В конце концов у меня здесь много друзей появилось. Настоящих, а не как прежде. И я спас парочку жизней, а может и чуть больше, если заговор удалось предотвратить. Так что все эти годы прошли не зря. - Есть один момент, дорогой внук. Если ты все-таки решишь вернуться, то должен знать: стоит тебе ступить за порог этого мира, как твоя история в нем исчезнет. Спасенные тобой люди (а их было немало), произведенные тобой действия, все останется. Но о твоей личности забудут. Будто тебя не было никогда. Так что, думай сам. Как ни странно, от этих слов мне полегчало. Где бы я в итоге не остался, никого не брошу. И пусть они не будут меня помнить, самое главное-то уже случилось! Принцесса Вирджиния, должно быть, жива и здорова. Алессандро обезврежен навсегда. Все мои друзья нашли свой путь и успешно по нему движутся. Жизнь в четырех королевствах должна потихоньку налаживаться, и я здесь больше не нужен. И вот я понял, как должен поступить. - Я выполнил свой долг перед Альянсом, так что самое время вернуться. Все-таки, по папе я скучаю. Но, можно ли небольшую просьбу? Старик кивнул. Думаю, он знал, чего я попрошу, но я все равно озвучил желание вслух. - Дайте мне еще время, до Зимнего Солнцестояния, например. Я же могу вернуться в эту ночь, верно? Просто, мне нужно выполнить одно обещание. Мы с крошкой Мэй должны пойти смотреть фей, танцующих над озером. Мама улыбнулась и поцеловала меня в щеку. Пусть в глазах ее блестели слезы, вид мамин был вполне счастливым. Она протянула мне руку. - Мой взрослый маленький сын, - вздохнула она, - Давай вернем тебя к воротам замка. Там твоего возвращения ждет девочка. Я сжал мамины пальцы, и комната вокруг, покрывшись серовато-лиловой дымкой, начала растворяться. Голова снова налилась свинцом, и тонкая пелена застила глаза. Но пару мгновений спустя туман начал рассеиваться, а пленка спадать с глаз. И я понял, что нахожусь около стен замка, за пределами внутреннего двора. И мамы рядом нет, зато неподалеку, держа за узду свою кобылку, стоит Лесли и сосредоточенно высматривает что-то вдали. Я окликнул девушку, и та вздрогнула. - Как же вы так ловко, господин полурыцарь, - полушепотом спросила она, - Так ведь не было вас в воротах, зуб даю! Да вы выглядите как мертвец, ей-богу! - Все хорошо, Лесли, - заверил я девушку, - Едем домой. «Все хорошо», - думал я, садясь позади наездницы, - «Наконец-то, все хорошо». ***