Метка бабочки

Проснувшись раньше брата, точнее теперь сестры, Феличиано еле сдержал томный вздох, увидев не привычного тощего Романо с волосатыми конечностями, а милую хрупкую девушку, загорелая кожа которой была гладкой, как поверхность стекла. Если раньше Феличиано испытывал к Романо исключительно братскую симпатию, он никогда не смотрел на него как-то иначе, то сейчас после всей этой магической неразберихи и превращения Романо в горячую красотку Венециано только и мог, что запираться в ванной, снимая напряжение. Давно проснувшийся Людвиг как всегда сидел на кухне с чашкой кофе и газетой в руке. Русская пресса не такая уж и скучная, за двадцать минут чтения он успел узнать о спасении пяти щенков дворняжки, упавших в канализацию. Это мило и весьма благородно с учётом того, что спасательная группа состояла из простых прохожих. Заметив вошедшего на кухню Феличиано, Людвиг опустил газету, посмотрев на него с едва блеснувшим интересом в глазах. — Доброе утро. — Доброе, — достав из холодильника молоко, Италия отхлебнул его прямо из бутылки, не заморачиваясь, чтобы взять стакан или кружку. — Людвиг, скажи… тебя когда-нибудь тянуло к родному брату? Растерянно опустив взгляд в газету, Германия снял очки, стараясь серьёзно подойти к возникшей проблеме. Если Венециано тянет к Романо, то это однозначно ничем хорошим не кончится. Во всяком случае, для Романо. — Может, вам стоит спать раздельно? — прикрыв глаза, предложил Германия, возвращая очки на переносицу. — Но Романо обидится, если я скажу, что хочу спать один, — в его голосе было столько грусти, будто он собирался сказать нечто совсем иное, вроде: «Прости, брат, мне нужно тебя убить». — Можем поменяться местами. Меня твой брат не интересовал раньше, не интересует и сейчас, — перелистнув страницу, Германия вернулся к своим любимым заголовкам о спасении бездомных животных. — Н-но ведь Романо такой… — Феличиано нервно замахал руками, будто пытался просеять воздух. — Она такая… милая и фигуристая… Я, конечно, видел много женщин, с которыми Романо и близко не стоял, но… Венециано не успел закончить свою мысль, поскольку почувствовал, как на плечо опустилась ладонь, которая однозначно принадлежала не Германии. Вздрогнув, Феличиано выронил молоко, хорошо, что бутылка была закрыта, и отскочил к Людвигу, инстинктивно прячась за его широкой спиной. Позади него стоял Романо с взъерошенными волосами, одетый в мятую рубашку брата, которая из-за большего количества расстёгнутых пуговиц эротично оголяла плечо. В связи с уменьшением своего тела и приобретением женской талии и груди на Ловино болталась вся одежда, что ему одалживали Германия или же Феличиано. Женские шмотки он принципиально отказывался носить, надевая их только в исключительных случаях. — С сегодняшнего дня я сплю на диване. — Братик, — испуганно пискнул Венециано, смотря на сестру, которая подняла с пола бутылку молока, открутила крышку и, не брезгуя, сделала глоток, облизнув влажные губы. — Не парься, я всё понял. Поставив бутылку на стол, Романо вышел из кухни, Венециано от такого дар речи потерял вместе с братом, но зато приобрёл сестру. Уткнувшись в плечо Германии, который как ни в чём не бывало продолжал читать тревожные заголовки, Феличиано прямым текстом пытался намекнуть, чтобы тот сходил и поговорил с Романо, не то она полдома разнесёт, если взбесится. Последнее время отношения братьев сильно разладились, конечно, они и раньше были какими-то напряжёнными, но сейчас и вовсе сошли на нет, будто они уже не братья, а просто соседи по дому. Спят вместе, едят вместе, а поговорит не о чем. Германия не видел веских причин, чтобы вмешиваться в чужие семейные отношения, но всхлипывающий на плече Феличиано, продолжающий бубнить что-то о разговоре с братом, выглядел весьма убедительно. Успокоив одного Варгаса, Людвиг отправился искать другого, который после резкого изменения своего тела стал много времени проводить в ванной, критиковать внешний вид как брата, так и Людвига, и ругать их обоих за крышку от унитаза. Не зря говорят, что баба в холостяцком доме к беде. По привычке войдя в комнату Италий без стука, Германия застал Романо, сидящим на кровати и утирающим слёзы носовым платком. Расстроиться из-за слов брата с его стороны было совсем по-девичьи, видать, вместе с телом ему и мягкий женский характер достался. — Проваливай! — всхлипнув, рявкнул Романо. — Романо… — Ты что, не слышал?! Проваливай! Вторгнувшись в покои юной леди, Людвиг опустился рядом на кровать, стараясь её успокоить. Несмотря на едкие слова, пущенные в адрес немца, Романо явно была рада его приходу. Последние несколько дней она почти из дома не выходила и игнорировала все телефонные звонки за исключением его и Феличиано. Видать, скрывается, и возможно, от мафии. Вот только зачем? С такой внешностью и нежным женским голосом её вряд ли бы смогли разоблачить. — Успокойся, — пытаясь успокоить Романо, Людвиг приобнял её за плечи. С Ангеле такое всегда срабатывало, многие не верят, что эта железная фрау умеет плакать, вот вам новость! Она умеет это делать, но не любит. Слёзы этой женщина дано узреть только избранным. — Из-за тебя я поссорился с братом! Прижав Романо к своей груди, Германия трепетно водил ладонью по её густым каштановым волосам, и, надо признать, это помогло, она успокоилась. Людвиг мысленно улыбнулся своим мыслям, кто же знал, что такое на первый взгляд бесполезное умение может пригодиться в жизни. — Зачем ты это делаешь? Романо подняла голову, устремив всё своё внимание на Людвига. — Ты моя… — пальцы с длинными ногтями, что всё это время мирно покоились на груди, впились в кожу, заставив Германию шикнуть от боли и быстро перефразировать своё предложение. — Ты мой друг. — Германия! — в комнату ворвался Феличиано. — Звонил Англия, сказал, что собирает Большую Восьмёрку, потому что нашёл преступника. На этой минуте все трое застыли в оцепенении. Людвиг замер на месте от столь радостной вести, а братья Варгас — от весьма щекотливой ситуации.