Цена иной реальности

       — Тошитсу?        Не успела она зайти в комнату ожидания, как знакомый голос окликнул её. Сидящий в углу скамейки Шото помахал ей рукой. Он тяжело дышал, его волосы были растрепаны.        — Не удивлена видеть тебя первым. Есть кто ещё из наших?        — Я единственный пока что. Тоже не удивлён твоему приходу в такой счёт.        На огромном мониторе светилось число 47, через пару секунд оно сменилось на 48.        «Время ещё есть, — на глазах Тошитсу число сменилось на 49. — Придут».        — Может, пока присядешь? — предложил Тодороки.        — Согласна.        Тошитсу подсела к Шото, и они начали обсуждать прошедший этап. Раз за разом в помещение прибывало все больше людей, но не из 1-А или 1-В. С каждым таким прибытием Тоши напрягалась: не сводила глаз с дверей и мониторов и нервно трясла коленкой. Даже прослушала историю Тодороки о том, как он прошёл испытание.        — За мною был хвост, — произнесла Тошитсу, рассматривая свои руки. — Я заныкалась в одной комнате в многоэтажке на самом краю полигона. Их было четверо, все из Академии Шизуоко.* Мне не повезло с ними, ибо они оказались отрядом слежки, все поголовно носители отслеживающих причуд. Первый мог, касаясь ладонью земли, определить мое приблизительное местоположение. У второго не зрение, а тепловизор. Пришлось попотеть, вызывая землетрясения.        В ответ Тодороки хмыкнул и улыбнулся:        — Я чувствовал толчки. Думал, ты или нет.        Прошедших испытание становилось больше. Подтягивался 1-А, явились Бакуго с Денки и Эйджиро. За ними Яомомо, Тсую, Джиро и Шоджи, за ними остальные. Последними были Тенья с Аоямой.        Класс отдыхал, набирался сил для прохождения следующего этапа, активно обсуждал прохождение, кроме двоих, скромно сидящих в уголке. Оба с умиротворением наслаждались своим прохождением. Возможно, они пошатнули важность командной работы. Команда сделана из вещей, которые нельзя увидеть. Труд, отвага, сила воли, время, стратегия, совместная работа, гармония, лидерство. Есть много вещей, которые нельзя увидеть. Они накапливаются, изнашиваются, и тогда люди получают способность, называемую свободой.        Изуку сидел за обеденным столом с Очако и Теньей, улыбаясь и смеяясь. Рядом с ними он словно неторопливо расцветал, а ведь когда-то улыбался вместе с ней. Ведь когда-то он бежал к ней и рассказывал впопыхах, в крови или слезах, с улыбкой на лице о чём-то неизведанном. И эта улыбка скрашивала даже плохое её настроение, потому что он был рядом. Это не ревность, это не собственничество, это печаль, которая охватила сердце Тошитсу, заставив с горечью смотреть на него. Но ещё хуже делало то, что она не могла подойти к нему и поговорить. Она должна молчать. Должна хранить секрет и одновременно быть рядом. «Я скучаю. Это единственное объяснение моей тяги к прошлому».        Не вернуть тех тёплых улыбок, дружбы и радости. Сейчас хватает взглянуть друг другу в глаза и уйти в глубину отчаяния. Её пламя вовсю полыхало, ревело и трещало, с явным удовольствием перепрыгивая на новые участки.        Тодороки был молчалив без напряжения и спокоен без угрозы. Это было спокойствие океана, равнодушно внимающего крикам чаек. Несмотря на исключительную скрытность, Шото обладал прямотой — и с ним никогда не было той напряжённости из малодушности и злопамятности, какая рано или поздно возникает между близко контактирующими людьми. Он подсел ближе и наклонился к лицу Тошитсу.        — Эй, всё в порядке?        Она почувствовала тепло чужого тела, и в ту же секунду широкая ладонь легла на её плечо.        — Да! — воскликнула Тоши от неожиданности и подпрыгнула на месте, меняя настрой. — Знаешь, всё в порядке!        — Постой, — в глазах Шото было столько тоски, что ею можно было бы отравить всех людей мира. — Я понимаю, что есть запретные темы, личные, но могу ли я сказать, что понимаю тебя? — проговаривая свой вопрос, показывал пальцами «один» и «четыре».        «Один и четыре? Первый и четвёртый? А он откуда знает?» — забеспокоилась Тошитсу, бросив на него убийственный взгляд.        — Я... не знаю, но...        — Эй, вы! — заорал знакомый голос где-то неподалёку. — Двумордый, что ты делаешь?!        Перед Тошитсу и Шото появился разъярённый Бакуго, выставивший руку вперёд, будто бы готовился нанести Тодороки удар. Злой, взъерошенный, скаливший зубы, словно с цепи сорвавшийся, он стоял над ними и пыхтел. От него исходил жар.        Тодороки можно было позавидовать — любой бы на его месте сбежал. Он же сохранял полное хладнокровие. На его лице не дёрнулась ни одна мышца. Был спокоен, как удав.        Тошитсу осмотрелась. К ним было приковано всё внимание. Даже Изуку наблюдал за происходящим.        — Кацуки, успокойся. Не позорь нас, — Тошитсу начала успокаивать друга, пытаясь замять ситуацию.        — Чего?! Он сидит рядом с тобою и чуть ли щекой тебя не касается! — загорланил Бакуго на все помещение. — Жить надоело?        — Бакуго, прошу, будь тише!        — Ага, — выдал внезапно Тодороки, осознав происходящее. — То есть тебя выбесил факт того, что я сижу рядом с Тошитсу?        «Вот черт! — глаза Джишин вылезли из орбит, когда она услышала ответ Тодороки. — Он его специально провоцирует!»        — Ты вообще никакого права не имеешь сидеть вместе с ней, — с рычанием ответил Кацуки, угрожающе потирая костяшки.        — Можно не надо?..        — А если так?        Внезапно на щёку легло что-то мягкое и тёплое. Она ожидала, что сейчас щёки вспыхнут и её захлестнёт смущение, но было достаточно посмотреть на Бакуго и...        — Тодороки! — лицо её пылало, зелёные глаза метали молнии, кулаки были сжаты до побеления.        Тут и произошло самое скверное во всей этой истории. Кацуки был мрачен и злился на Тоши за то, что она оказалась жертвой ситуации, однако сам еще не знал, что собирается сделать. И вот когда Тодороки спросил у него:        — Что? Ревнуешь?        В ту же секунду глубоко внутри него запылал позор поражения. Не хватило смелости сделать то же самое? Он оказался более напористым? И всё же Бакуго восхищался тем, что воспринял это с мрачным юмором, а не яростно отрицал. Он ревновал и не смог этого скрыть. Ревновал всю свою жизнь. Ревновал и ничего не мог с этим поделать.        — Да пошёл ты, половинчатый, — прошипел Кацуки и через секунду убежал в другой угол к столикам с питьевой водой, а после налил себе стакан и замер, злобно пялясь куда-то в стену.        Ревность заполнила его мозг до предела. В голове не осталось ни единого свободного места.        — Прости мою прямолинейность, но моей целью на сегодня было разозлить его. Ты прекрасно понимаешь о чем я, и твой румянец подтверждает мои слова, — сказал Тодороки, поднялся на ноги и направился в компанию одноклассников.        Раскрасневшаяся от волнения, глубоко дышавшая Тошитсу наблюдала за Кацуки, не слушая больше Шото и не слыша то, что её зовут. Оставшаяся наедине со своими эмоциями и мыслями, она пялилась на Бакуго.         Одиноко стоявший Кацуки медленно допивал стакан. Оперся спиной о стену, свободную руку держал у груди. Даже через эти ничтожные метры между ними чувствовались его напряжение, злость и гнев. Бакуго злился, его глаза выдавали его мысли. Он хмурил брови и морщил нос от злости или отчаяния своего поражения, а в стакане появились пузырьки, которые всплывали и булькали всё сильнее.        — Прошу обратить внимание на экраны, — нарушил тишину экзаменатор. Из стен выехали мониторы, на которых показывали место прохождение второго этапа. — Это будет вашим вторым испытанием! На этом месте катастрофы вы должны провести спасательные работы!        Место испытания начало рушиться: здания, бизнес-центры, больницы, площадки, магазины. Землетрясение чувствовалось даже здесь — в комнате ожидания.        Второй и заключительный этап экзамена представлял собой полноценные спасательные учения, к которым были привлечены профессиональные каскадёры из американской компании, играющие роль пострадавших и вместе с тем анализирующие поведение студента и при необходимости снимающие с него очки за просчёты. Им помогали работники общественной безопасности, отслеживающие действия студента в той или иной ситуации.        На этом этапе использовалась балльная система. В начале экзамена у каждого студента было по сто очков. За неудачи или просчёты во время спасения с них снимали очки, и для того, чтобы пройти экзамен, им нужно было не менее пятидесяти очков.        «Как бы я сейчас хотела подойти и утешить его, но не время, — тоскливо подумала Тошитсу, натянула перчатки и поправила ремешки на руках и ногах. — Ситуация не та...»        Кацуки остановился рядом, взглянул ей в глаза, а потом сделал то, что она меньше всего от него ожидала в этой ситуации.        — Слышь ты, ещё раз позволишь себя кому-нибудь, кроме меня, трогать — привяжу к себе.        Тонкую шею обхватила уже знакомая горячая рука. Бакуго грубо прижал её лицо к своей груди. И та же невиданная по силе страсть вновь захватила обоих, лишив контроля и закружив в пестром водовороте чувств и эмоций. Яркое пламя пылало, сплетая тела воедино, стирая все грани и разрушая возведённые стены.        «Все эти незначительные знаки внимания, столкновения, перепалки, перепалки, взгляды, встречающиеся меньше, чем на секунду... Я уже давно мучаюсь от ноющей боли в желудке, — подумала отстранённо Тошитсу и спрятала часть лица под его руку, коснувшись кожи губами. — Если сводит желудок, значит, влюбилась. До недавнего время я не знала этого симптома, но переживания последних дней напомнили. Страшно… Как же глупо я сейчас перед ним выгляжу».