Цена иной реальности

       Вскоре пришло сообщение от Изуку, сообщавшего, что, к сожалению, встретиться у них сегодня не получится.        От мимолетного нахождения Кацуки не осталось следа, как и от Изуку. Никто не заметил их отсутствия.        Вернувшись к себе в спальню, Тошитсу осталась наедине со своими мыслями. Она чувствовала, что сегодня наконец что-то произойдет. Она уже хорошо знала это отвратительное состояние, странную смесь бессилия и апатии с панической тревогой, когда кажется, что смертельно устала и хочешь спать, а стоит лечь — и сон не идёт, в голову лезут всякие страхи, и, если даже удаётся на несколько минут задремать, обязательно приснится какая-нибудь гадость. Зудящая щекотка в сердце в ожидании чего-то неприятного или непонятного. Приходится жить в подвешенном состоянии, постоянно ждать и чувствовать, что сходишь с ума.        «Неужели это то, о чём я думаю? — спросила саму себя Тошитсу, пряча пальцы в волосы. — Это случится. Тайное станет явью».        Выждав, когда на первом этаже все разойдутся по своим комнатам, она вылезла из окна своей спальни.        О необъятной глубине и безграничности неба можно судить только на улице и в степи ночью, когда светит луна. Но ночь от того и темная, что хранит множество секретов. И лучше не вникать в них — она не любит, когда суют нос в ее делишки. Она горда и упряма. И очень злопамятна. То, что было ночью, останется ночью.        Максимально сосредоточенно и тихо Тошитсу перебегала от балкона к балкону. От крыше к крыше до самого выхода. Она знала, что в помещении висят камеры, и если бы после отбоя её спалил Айзава-сенсей...        ...В глубине души Тошитсу знала, что ничего ужасного с ней не случится. Она не сойдет с ума, и ее не отругают. Однажды наступит день, когда она снова почувствует себя счастливой. Необходимо только дожить до этого момента.        Выбежав за калитку, Тошитсу рванула в указанное Бакуго место.        «С удовольствием я погрузилась в очередной самообман, надеясь, что в этот раз все будет по-другому. Мне нравится себя обманывать, ведь это заглушает боль. Сделать шаг в будущее очень сложно, гораздо проще вернуться назад, где все так хорошо знакомо, — Тоши перебежала территорию Академии, стадион и некоторые улицы. — Впереди неизвестность, и она пугает, а пройденная дорога мною прекрасно изучена, я знаю на ней каждую кочку, помню все ямы и рытвины, каждый куст терновника, каждый цветок, все участки буйной зелени и выгоревшей травы».        Арена Бета — первое испытание в академии. Ещё во второй день своего обучения Тошитсу сражалась рука об руку с Фукуро на испытании битвой против Яомомо и Минору. Когда-то здесь бился Изуку против Бакуго. А ведь тогда казалось все таким беззаботным. Джишин просто шла и с удовольствием переживала прошлое.        Углубляясь в глубь арены, она начала передвигаться менее заметно, опасаясь, что её увидят. Да и со слов Бакуго было ясно, что ей не следовало светиться.        Впереди виднелись два знакомых силуэта, стоявших друг напротив друга. Внезапно сердце Тошитсу забилось сильнее. Её будто озарило на мгновение, и она поняла: вот единственная цель — сохранение этих двоих.        Тошитсу забежала за угол здания, огибая тем самым эпицентр, перепрыгивая камни и разрушения, пачкаясь пылью и грязью. Приближаясь к нужному месту, она настороженно прислушивалась.        — Это здание, — нарушил тишину первым Кацуки, — в котором я сразился с тобою и проиграл. Всё это время, как только вспомню об этом, тянет блевать.        Его голос становился все громче и ниже. Изуку спокойно и сосредоточенно слушал его. В метрах от мальчиков за кирпичным зданием пряталась Тоши, прислонившаяся спиной к холодной плите.        — Ты был никем, абсолютно никчёмным куском дерьма! Но волшебным образом поступил в академию, и ещё большим чудом стало появление твоей причуды. Ты был невыносимым идиотом, которого было невозможно слушать. С тех пор у тебя есть всё, и будь оно проклято! С того случая со слизняковым ублюдком... нет... с того момента, как в городе появился Всемогущий! Всё больше и больше, больше и больше... всё это время меня бесило. Мерзко даже об этом думать. Но знаешь, после случая в Камино я наконец-то сложил мозаику и думал о ней до сегодняшнего дня.        Откровенность Бакуго поразила Мидорию. Он ведь привык видеть в нём лишь способность причинять боль — но не испытывать её. Открытие застало его врасплох: детство кончилось, всякая связь с ним оборвалась навек. Оказывается, время шло, а он не замечал. И теперь в один краткий миг волшебство разрушилось, и всё вокруг стало будничным. Всё стало осознанным. Всё стало чужим. Всё стало речью. Все стало памятью. Всё подлежало переоценке. Всё куда-то отдалилось, исчезло из поля зрения.        — У тебя такая удивленная рожа, можешь не притворяться. Не прикидывайся, будто к этому готов. Ничего ты не готов! Ни капли. Я свалился тебе на голову, как гром среди ясного неба! Ты получил причуду от Всемогущего! Я прав?        Стояла та особая, тяжёлая тишина, которая бывает, когда двое людей молча смотрят друг на друга.        Изуку молчал. Молчал, и в его молчании присутствовала сила. Он придерживался простого правила: ничего не говорить там, где молчание — лучший ответ.        Тошитсу стояла, смотрела и молчала, яростно уговаривая своё сердце стучать потише. Печаль она держала под контролем. Тоши стояла смирно, готовая к прыжку в любую минуту, как дикая кошка, выслеживающая добычу: с полузакрытыми глазами и чуткими ушами, улавливающими малейшее движение, шепот или вздох.        — Босс всех злодеев, как я тогда услышал, может получить причуду других людей чуть ли не по щелчку и передавать её другим. Одна из Диких кошек ушла в отставку из-за исчезновения причуды. Плюс Ному, у которого херова туча причуд. И тогда я понял. Босс и Всемогущий знают друг друга. Передача причуды может значить, что Всемогущий как-то связан с этим. И это так же относится к твоему заявлению про одалживание причуды. После встречи со Всемогущим ты начал меняться. А Всемогущий потерял причуду... Для тебя эта фраза явно имела другое значение. А твоё молчание лишь подтверждает мои слова.        Постоянное размышление наложило отпечаток на лице Изуку; в его голосе зазвучала трагическая нотка:        — Если ты услышишь правду, как она тебе поможет?        — Мы втроём брали пример со Всемогущего. Хотели стать таким, как он. А чувак, который был для меня камушком у обочины, внезапно стал героем. Я хочу понять, что в тебе такого, раз сам Всемогущий так за тебя впрягся. Ты сразишься со мной!        — Каччан, нет, не делай этого!        — Ты как обычно много думаешь, несчастный задрот!        Когда что-то заканчивается, что-то обязательно начинается. Другими словами, ждёт новая битва. Взрывы сопровождались землетрясением. Рушились здания, менялся воздух. Её взору предстала ужасная картина краха отношений ребят. Ядовитые лунные лучи, казалось, проникали в души парней, отравляли своим ядом и, кроме того, бесстыдно освещали их битву. Шла ожесточенная борьба за правду. Лилась кровь, слышались отчаянные просьбы прекратить бессмысленную битву. А Тошитсу снова стояла за стеной, пока её друзья проливали кровь. Лицезреть это?        Под гнетом взрывов и землетрясений Тошитсу сидела на земле за крохотной кирпичной стеной в метре от эпицентра битвы и смотрела в звёздное темное небо. Слёзы сами стекали по щекам и падали на землю.        — Эй, Каччан, ты в порядке? — послышался голос Изуку, и в ответ раздался грохот.        — Хватит обо мне волноваться! Дерись со мною! Что с тобою не так?! — разъярённо зарычал Кацуки, ведь этого стерпеть он не смог. Заорал, завыл, закричал и вновь остервенело бросился на противника. — Почему?! Почему теперь я тащусь позади дерьмоеда, который всегда таскался позади меня?! Чтобы такой никчемный урод, вроде тебя, становился сильнее?! Ха! Почему именно из-за меня нет больше Всемогущего?! Будь я сильнее, не попался в руки злодеям, ничего этого бы не случилось! Всемогущий пытался держать это в секрете! Он никому не мог об этом рассказать! Я не понимаю, что мне теперь делать!        Они слишком часто дрались между собой. На самом деле они вообще никогда не соглашались. Между ними шла постоянная борьба, каждый день они бросали друг другу вызов. Но, несмотря на все различия, у них было то, что объединяло. Над ними невидимым туманом сгущалась чёрная, угрюмая злоба. Сгущалась, росла и напрягалась. И она начинала плакать. Не потому, что ей грустно, а для того, чтобы справиться со всем этим.        Тошитсу не знала, сколько времени прошло. Внезапно настала гробовая тишина после затяжных взрывов и грохотов. Высунув голову из угла, Тошитсу увидела, что Бакуго восседал на Изуку, держа его за руку и за лицо. Он лежал посреди улицы. Кровь стекала с их ран и смешивалась с пылью.        — А теперь, — выдохнул Бакуго, закрыв глаза, — знаешь, как из-за тебя страдала Тошитсу?        Нет, Изуку не испугался. Даже несмотря на то, что его лицо сжимал Бакуго. Бывают вещи пострашнее. Он умер от безвыходности. Мидория мало чего боялся, но сейчас, услышав имя, испугался, что начнёт сам себя ненавидеть.        — Что? Тошитсу? О чём ты?        В сознании Кацуки ненависть обернулась ослепительным светом, превратившимся в безмолвный вопль, столь громкий, что он способен был взорвать любые зеркала, в которых отражалась человеческая злоба, любые стены, за которыми скрывалась подлость, любые запертые двери, в которые тщетно стучали кулаками те, кто безнадежно просил впустить их, ища помощи в собственном отчаянии.        — Она первая узнала о твоей причуде. Молчала и хранила в тайне. Мучилась, потому что это было необходимо. Она не могла подойти и сказать тебе об этом. Только вдумайся — сумасшествие о таком спрашивать. А хочешь узнать, как она узнала? К ней приходила некая незнакомка, рассказывающая о Один за Всех и Все за Одного, причуде, передающейся из поколения в поколение... Звучит как бред? Согласен. Но знаешь, что хуже всего? Что я эту незнакомку тоже слышал. Я был в лапах Лиги злодеев и много чего разузнал, смог сопоставить пазлы и фактами доказать. А Тошитсу? Как она тогда могла узнать?        Паника накатывала на неё волнами, а в сознании разверзлась ослепительная трещина. Через трещину выскальзывал в бездну здравый смысл, и ей оставалось только переживать всю жизнь заново, давясь слезами.        — Она столько всего сделала для нас, приняла тебя и меня, пыталась нас всегда перемирить, всегда останавливала наши драки, стычки, протягивала руку помощи. Вспомни, как она заступалась за тебя. Стояла горой, заслоняя собою от меня. И ей было плевать, что я ей говорил! Как она всегда выгораживала меня! А потом ей пришлось жить с мыслями, что тот Дерьмодеку, которого всю жизнь защищала, внезапно получил причуду и поступил в Академию. Потом ей пришлось узнать, что за причуда. А потом я её уничтожил на спортивном фестивале и чуть... А позже ей пришлось страдать от того, что она ничего не могла сделать! А еще лагерь, где она потеряла меня. Вы потеряли меня. Тогда в её прыжке я понял, что она недостойна нас. И всё это время она молчала ради тебя, потому что так нужно было. И тогда в Камино она сдалась, и я увидел это. Даже после моих слов, что я тоже знаю о твоей причуде, она всё отрицала. Была верна тебе. А сейчас она сидит, как в прошлом, и роняет слёзы, потому что так надо.        Её сердце было так переполнено страданиями, что она физически страдала от этого и, задыхаясь, прижимала руку к груди, чтобы унять мучительную боль. Перед ней появился чёрный силуэт, протянувший руку.        А у Изуку возникло ощущение полной безысходности; наверное, нечто подобное чувствует зверь, загнанный охотниками.        — Я знаю, что она знает о моей причуде. Но я так же, как и она, не мог подойти и сказать об этом, потому что боялся сделать хуже. Не хотел никого ввязывать в это и усложнять чью-то жизнь, но та самая женщина из прошлого решила сделать иначе. Я просил её не делать этого, никого не впутывать, и я правда сожалею, что она сделала это с вами двумя. Мне тяжело из-за мысли, что Тошитсу пережила из-за нас.        У великих людей часто было несчастное детство. Тиски соперничества, суровый гнёт обстоятельств, периоды бедствий, уколы презрения и насмешки, испытанные в ранние годы, необходимы, чтобы пробудить беспощадную целеустремленность и цепкую сообразительность, без которых редко удаются великие свершения.        Уличные фонари словно печальные заплаканные глаза в этом сером давящем тумане, лоне печали, траурном покрывале. Из тени вышла Тошитсу. От неё не осталось ничего, кроме прекрасных больших глаз, на которые больно было смотреть, потому что, будь они меньше, в них, пожалуй, не смогло бы уместиться столько печали.        Оба рядом, грустные и убитые, будто после бури выброшенные на пустой берег. Они смотрели на Тошитсу и чувствовали, как много в ней было любви к ним, и странно, что им стало вдруг тяжело и больно. Наверное, потому что даже после таких событий она снова была рядом.        Следом вышел Всемогущий, приобнявший её за плечи.        — На этом достаточно, — и её глаза снова заполнились слезами, а герой осмотрел парней и пошёл к ним вместе с Тошитсу. — Прошу прощения, но я случайно увидел вас. И прошу меня простить, что я не понимал этого.        Это было так давно — кто-то смотрел на неё так, будто она была великим чудом. Изуку закрыл глаза и глубоко выдохнул, когда с него слез Бакуго.        — Почему Деку? — выдал Бакуго, отворачиваясь от всех. — Ещё с самого момента со злодеями, почему именно этот парень? Хоть он и был бессилен, он повёл себя как настоящий герой, лучше, чем кто-то другой?        Жилистая рука Всемогущего сжалась на плече Тошитсу, когда он сказал:        — Я решил, что это мой долг — помочь ему стать героем, а не тебе. Ведь ты уже давно на этом пути.        — Но я слабый! — зарычал Бакуго, роняя скупую слезу. — Я лишь хотел стать таким же, как ты! Но из-за моей слабости... я теперь такой!        — Это не твоя вина, — сказал герой. — Сколько верёвочке не виться, всё равно будет конец. Ты силён, но, знаешь, я слишком зациклился на этой силе и слишком много на тебя взвалил. Прости, — Всемогущий положил свободную руку на волосы Кацуки. — Ты ведь ещё юн. Я уже давно являюсь героем и вот что думаю: жаждать победы, как ты, Бакуго, и хотеть спасать тех, кто в беде, как ты, Мидория. Если будет чего-то не хватать, вы не сможете поддерживать собственное чувство справедливости, как того требует должность героя, — мужчина ласково положил руки на плечи детей. — То, как Мидория завидовал силе Бакуго, и то, как Бакуго боялся духа Мидории, — ваши чувства сейчас как на ладони. Это сразу поняла Джишин. Если вы двое сможете признать друг друга и честно поддерживать, вы сможете стать лучшими героями, которые умеют побеждать и спасать.       Между ними снова повисла тишина, и вот что действительно разрывало их троих. Ужас, страх и неуверенность подростков и одновременно — желание быть друг с другом без задних мыслей.        — Кто ещё знает о ваших отношениях с Деку? — вздохнул Бакуго, едва скрывая гримасу отчаяния.        — Исцеляющая девочка и директор. Среди учеников только ты и Тошитсу.        — Ты ведь не хочешь, чтобы все узнали это, не так ли? Раз ты пытался скрыть это, я никому не расскажу и не буду заливать об этом, как чертоголовый Деку.        — Этот секрет останется между нами.