Цена иной реальности

       — Слушайте все! — в наушнике раздался грубый голос Старателя, вышедшего на одну часто́ту со всеми героями. Было ясно, что ему тяжело, слышимость была плохая из-за шума, он постоянно откашливался и прерывисто дышал. На фоне раздался истошный чей-то крик. — Шигараки направляется на юго-запад! Теперь у него есть супер-регенерация, так что он такой же, как и прежде! Конец связи!        «Юго-запад, значит, — повторила про себя Тошитсу, резко остановившись на месте. Прослушав ещё несколько предупреждающих сообщений от героев, она повернулась к солнцу. — Как раз взошло. Солнце восходит на востоке. По левую руку находится север, по правую юг, сзади, соответственно, запад, а значит...»        Определив сторону, Тошитсу рванула в заданном направлении.        Она бежала в тот момент, когда параллельно со тяжёлыми сражениями полным ходом шла эвакуация гражданских. Кругом чувствовалась концентрация причуд, и Тошитсу знала, что с каждым сделанным шагом вероятность умереть становится все выше.        Теперь она точно знала, что чувствует человек в тот момент, когда всё его тело и душа наполняются осознанием того, что вот она, его миссия, вот он, смысл жизни, вот то прекрасное, что человек может сделать на Земле и подарить людям. Это чувство, отметающее все страхи и сомнения, было настоящей гармонией души и тела. Его хотелось навсегда сохранить и пронести через всю свою жизнь.        «Кажется, за мной кто-то бежит, — подумала Атлас, оглядываясь по сторонам. — Надо перестраховаться».        Она активировала свою причуду. С макушки до самых пяток её кожа местами покрылась земляной корой. С неё дорожкой сыпались маленькие, едва видимые кусочки земли, через которые она могла почувствовать, идёт ли кто-нибудь за ней. Кора покрыла виски и подбородок, захватила локтевую и коленную часть, пальцы целиком, но скорость бега снизилась.        Тоши бежала долго, до полного изнеможения, не помня себя: вдоль железной дороги, потом через поросший лебедой пустырь, затем по узкой кривой улочке. Почти поднявшись на горку, она почувствовала за спиной движение и резко ушла в сторону, успев увидеть кого-то боковым зрением.        — Джишин, остановись!        У неё чуть не остановилось сердце, когда она услышала знакомый голос. Она сбавила скорость и спросила:        — Тодороки, что ты тут делаешь?        Шото задыхался, но не сбавил шагу, будто старался поскорей добежать до места.        — За Изуку и Кацуки, — холодно ответил Тодороки. — А ты куда?        — У них что-то произошло? — Тошитсу запаниковала. Она беспомощно посмотрела на Тодороки, на её лбу выступили бисеринки пота.        — Не то чтобы что-то произошло, — неохотно ответил он, боясь сказать что-нибудь лишнее. — Мне что-то подсказывает, что я должен быть с ними.        Тоши замолчала, ощущая, как сгущается тьма, и постаралась справиться с нахлынувшей волной паники.        В безумной гонке тянулись секунды. Пара неслась по скользкому, содрогающемуся каменному склону, каким-то чудом удерживаясь на ногах. Ближе к подножью им стали встречаться и другие люди: герои, эвакуировавшие жителей и сражающиеся со злодеями, врачи в белых халатах, пытающиеся оказать помощь пострадавшим, обычные люди, бежавшие из города. Потрясённый и испуганные, все они молча бежали из израненного города, лишь изредка оглядываясь назад.        Они молча бежали по изрытому полю черных теней. В предсмертных муках задыхался колокол и кричал, как человек, который уже не ждёт помощи.        Склон закончился. Теперь Шото и Тоши бежали по многочисленным узким улочкам города, ловко уворачиваясь от мечущихся людей и летящих сверху черепиц с потревоженных крыш.        Послышался драконий рёв. Выстрел. Языки пламени в небе. Стало ясно — они уже близко. И оборвалась перетянутая струна. Сердце испуганно сжалось до маленького, трепещущего в последнем вдохе птенца — и вдруг забилось ровно, спокойно, словно надёжный, отлаженный механизм.        «Лишь бы были живы, — напряжённо вглядывалась в небо Тоши, ожидая ответа. Искры зелёных молний разразились в голубом утреннем небе. — Спасибо».        — Ускоримся, — выдохнул Шото и замахнулся левой рукой. Перед Тошитсу расстилалась ледяная дорожка, ведущая к месту сражения. Благодаря одной лишь реакции, Тодороки ловко скользил по льду, в отличии от Тоши, которая едва стояла на ногах.        Послышался снова утробный рык. Небо полыхнуло яростным пурпуром так, что воздух ощутимо загудел.        Забежав на растерзанное поле боя, первое, что Шото и Тошитсу увидели, как Айзава-сенсей, находившийся в окружении Локрока и Справочника, достал нож из крепления на бедре. Воцарилось трепетное, боязливое молчание, вскоре нарушенное оглушающим треском. Он отрезал себе ногу ниже колена, чтобы яд пули, попавшей в него, не распространилась по всем телу. Кровь хлестала из ноги, струилась по прогнившей развороченной земле, словно змея. Айзава показал облитый кровью нож, который вызвал ужас у всех присутствующих, и выбросил в сторону.        Кровь, везде кровь.        Она была на одежде, руках, лице, склеивала волосы, стекала струйками меж пальцев, пачкала землю. Её много, даже слишком. Но она продолжала беспощадно хлестать из ран. Видя кровь, заглядываешь в остекленевшие глаза, видишь в них своё отражение.        Самой страшной картиной был Шигараки. Его лицо невозможно было узнать, настолько оно исказилось, как и он сам. Он был бледным, как гипсовый слепок, как мраморное надгробие — посветлевшие волосы падали ему на глаза, были выбиты зубы, по всему телу — следы побоев. Улыбка злодея казалась жестокой из-за глубоких теней. Радость, полное отсутствие сожаления, пышная шевелюра делали его ужасным. Улыбка монстра на божественно идеальном лице. Беспощадная красота чудовища. Шигараки намеривался убить Айзаву.        Напротив него стоял Изуку, покрытый своей причудой. Раненый, как и все здесь. Мидория был охвачен непроходящим жаром, охватывающим каждую частицу тела, и пульсирующей болью в нескольких местах. Мыслить в таком состоянии не было никакой возможности. В сознании царил полный хаос.        Подальше от него стояли Бакуго и Старатель. У героя раскалывалась голова и горело тело. Ему казалось, что на него надели железные шлем и кольчугу, которые вдавливались в тело, вызывая жгучую боль. Но сил не было даже на то, чтобы застонать. А горле было сухо, как в сарацинских пустынях, и воздух, проходящий через лёгкие при каждом слабом вдохе, обжигал внутренности.        — Помоги ему! — выкрикнул Шото, встав перед Тошитсу и заслонив её спиной. Взмахом его правой руки глыбы льда вознеслись между Шигараки и Айзавой, отбрасывая злодея и раненого учителя по разные стороны.        Неосознанное бешенство Изуку не возвращало разум в реальность, и он бросился в атаку на своего заклятого врага.        Тошитсу отпрыгнула от взрывной волны льда в сторону раненого учителя. Там её ждали герои в надежде, что она сможет чем-то помочь Айзаве-сенсею.        — Рад тебя видеть невредимой, — улыбнулся ей Справочник. — Нужна помощь, — герои аккуратно положил раненого Айзаву на землю. К нему на колени упала Тошитсу, внимательно осматривая его ранения. Он морщился от боли, когда Тоши едва касалась его пальцами. Икры и бёдра при малейшем движении отчаянно ныли.        — Ты владеешь какой-нибудь целительной способностью? — спросил Роклок, присев на корточки напротив неё. Герой боялся за Айзаву. Он готов был сделать многое, лишь бы тот выжил.        — Я не владею исцелением, — ответила Атлас. Она боялась за жизнь учителя, она боялась, что её собственная слабость сейчас станет роковой для него, судьба всё-таки умеет преподносить сюрпризы. Она волновалась, у неё дрожали руки, и она всё быстрее и быстрее сжимала и разжимала кулаки. И, видно, слёзы мешали ей думать. Она замолчала, чтобы не всхлипнуть, не расплакаться.        — Если ты что-то можешь сделать — сделай сейчас же! — Локрок грубо схватил её за плечи и так сжал, что лицо Тошитсу потемнело от боли. — Спаси его!        В ту минуту на него было страшно смотреть. Глаза сверкали, как два ярких огня, лицо перекосила гримаса лютой злости. Жизнь Тоши страшна, её жизнь ужасна, ей в будущем предстоит самое тёмное, что только бывает на свете, — и она, и никто другой, должна спасать людей. Должна спасти учителя. Это ясно, как день, что рождена она для этого.        — Я не владею целительной способностью, — повторила она, растерянно опустив голову. — Но я могу попробовать остановить кровь.        Герои, всё это время охраняющие Айзаву, отошли в сторону, разрешая Тошитсу действовать.        — Делай, что считаешь нужным, — сказал Роклок, встав перед ней. — Не отвлекайся. Мы будем защищать вас.        «Сидеть здесь на земле вместе с ним опасно, — оглянулась Тоши. Сзади неё в небо взлетели герои и Шигараки. Их держали чёрные кнуты Изуку. — Всё будет хорошо».        Вокруг лежавшего учителя и Атлас по земле поползла по кругу маленькая трещинка, отколовшийся кусок земли, поднял героев и её в воздух.        Атлас сняла один из своих креплений на бедре. Сделала своеобразный узел из ремня, она наложила жгут на ногу учителю. Айзава зарычал от боли, изо всех сил зажмурился.        — Пожалуйста, потерпите! — Тошитсу сильнее затянула зубами ремень. — Мне нужно...        Атлас поднесла руки над рваной раной. От запаха крови она поморщилась, но не остановилась. Внутренности были вывалены наружу: пульсирующие мышцы, вены, сосуды, беленькие порванные связки. Рука сначала загорелась зелёным свечением, а ладони покрылась земляной корой. Положив руки на ногу, кора начала медленно переползать с неё на отрубленную часть ноги по колено, закрывая рану, тем самым останавливая кровотечение.        «Долго, — подумала Тошитсу, крутя резко головой их стороны в сторону от поступившей тошноты. — Но это лучше, чем ничего. Шанс, что учитель будет жить, есть».        Немного успокоившись, Тошитсу убеждала себя, что Изуку и Кацуки живы, только ранены, и это удавалось ей легко. Мысль об их гибели была слишком страшной, душа и сознание не принимали её.        Ей казалось, что она задохнётся, голова её раскалывалась от мыслей, которые она снова и снова гоняла по протоптанной дорожке, тщетно пытаясь разобраться в создавшемся положении. Она была душевно надломлена: ей казалось, что она, словно потерявшийся ребёнок, забрела в некий страшный край, где нет ни одного знакомого столба или знака, который указывал бы дорогу.        Люди в ужасе метались вокруг, не понимая, куда бежать, земля дрожала, дома рушились. Мир разлетелся на части, мир погибал. И герои сражались, зная, что не смогут предотвратить катастрофу, не смогут отбить наступающих врагов, сражались трагически и обречённо, до последнего вздоха, до последней капли крови.        У Тошитсу в груди что-то громко щёлкнуло, и звук, отдаваясь эхом в её душе, распространился по всему пространству темноты. Она опустила голову и не смогла сдержать слёз, которые полились из её глаз океаном несбывшихся надежд и жалких разочарований. В голове отчётливо слышались осуждающие крики, что окружали и обезоруживали несчастную девушку, стоящую на крутом уступе пред непроглядной черной пропастью. Та словно ждала любой ошибки с её стороны, чтобы, наконец, забрать её полностью, со всеми горькими слезами, внутренним криком, который не прекращался уже давно, с окровавленными руками, с тем же сладким, но разбитым сердцем, со всем, что у нее было и чего не было, — она с радостью поглотит и не вернёт обратно, как бы потом не умоляла вернуть.        «Как же... — подумала она, и рука её бессильно опустилась на землю. — ... как же я хочу вернуться назад. Не ведать всех проблем. Ничего не знать».       Изуку стоял у окна и смотрел на тетрадку, плавающую в фонтане с карпами Кои. Утешать его, просить, чтобы он не обращал внимания, — тупо, а ещё тупее предложить врезать Бакуго в ответ. Оставалось молча подойти к нему, положить руку на плечо и обрадовать, что и сделала Тошитсу:        — У меня остались твои записи на флешке, Изуку.        Он тускло улыбнулся, тяжело вздохнув, и поднял на неё печальные зелёные глаза.        — Ты, как обычно, меня выручаешь и спасаешь, Тошитсу. Спасибо.

***

       Кацуки, избавившись от «пыли под своими ногами», быстро побежал к своей однокласснице. Увидев, что он рванул к ней, Тошитсу отвернулась, ведь сейчас он будет унижать её по поводу того, что она «пешка». Сейчас тот момент, когда Кацуки оказался выше Тоши — она сейчас реально пыль у его ног, лежащая на земле и давящаяся дымом. Бакуго, скорчив свою коронную гримасу, протянул ей руку.        — Не время ругаться.

***

       — Один За Всех получил Изуку от человека, которого знает каждый. Больше скажу, даже ты лично знаешь этого человека и видишь его каждый день. Изуку — будущий Герой Номер один, и я хочу... Чтобы ты сохранила эту тайну и сделала так, чтобы никто не знал об Один За Всех. Никто не должен знать. Слышишь? Он в большой опасности. На него возложена большая ответственность!

***

       — Я смотрю на тебя, ощущаю твои эмоции и могу с уверенностью и даже грустью сказать тебе о том, что у тебя слишком доброе сердце. Ты и Изуку всегда были моими друзьями и останетесь, но... помоги мне, прошу тебя. Ты мне... нужна. Спаси меня. Спаси от самого же себя, блять!        Каждое его слово, ударяясь о стены его души, разносилось эхом по его сердцу. Он старательно подбирал слова, дабы не причинить ей боль снова, но каждый раз это было все труднее и труднее. Ведь даже молчание приносило ему массу страданий. Он был потерян, разбит и безнадежно опустошён.

***

       Она прыгнула с земляной волны к мальчику и взяла его на руки, крепко прижимая к себе. Зарёванный малыш смотрел на свою спасительницу, вцепился в костюм и не отпускал, прижался к её груди и заплакал. Маленькие ручки сжались, она чувствовала это даже через кору земли, как он хочет прижаться ближе и не отпускать.

***

       — Ничего он не один и не судьба, — сказала она и схватила Изуку за руку.        — То-о-о-иши, — простонал тот радостно. — Как я рад!

***

       Настала гробовая тишина. Тоши с Котой открыли глаза и увидели пустоту: вместо того лагеря с лесами, кустами, была обшарпанная местность со сломанным скалами. Ни дерева, ни травы. Чистое поле и он.        Изуку Мидория. Деку.        ...Стоял, облитый светом Луны. На нем не осталось никакой одежды, кроме потрепанных шорт. Подбитый глаз, израненное тело; кровь стекала с уголка губ ручейком. Его руки были фиолетовыми, что означало, что он больше не сможет использовать причуду. Пот лился со лба и падал на сухую землю.

***

       — Как ты можешь быть такой спокойной в эти минуты, когда даже не знаешь, жив ли он или нет?! Ты должна его спасти!

***

       — Один за всех...        Ощущение дежавю накатило вновь. Она ничего не могла с этим поделать и на этот раз в полной мере ощутила леденящий ужас человека, который наконец-то осознает после получаса бултыхания в воде, что берег не становится ближе, и он тонет.

***

       — В этом твой план? — спросила Тошитсу. — Упасть с тридцатиметровой высоты недостроенного небоскрёба с неосуществимым планом?

***

       Он обнимал её так крепко, как не обнимал еще никто. Так крепко, что Тоши перестала дышать. Голова кружилась то ли от счастья, то ли от недостатка кислорода. Его теплые объятья, сильные руки, родной запах. Она слышала, как билось его сердце. Тело дрожало. Руки не могли даже подняться, чтобы обнять его. Когда он посмотрел на неё, она тут же уставилась вниз, боясь встретиться с ним взглядом; всё расплывалось. Оказалось, что она плачет, в этот самый момент он прижался щекой к её макушке. Что-то внутри щёлкнуло, и она отключилась, пропала из той реальности. И, кажется, навсегда.

***

       — Почему?! — заорал Бакуго, усиливая взрывы. — Почему я тащусь позади вас?! Тащусь за дерьмоедом и заучкой?! Такой никчемный урод вроде него стал сильнее, да ещё и получил признание Всемогущего! Ты его словно оберегала от меня, защищала! А я? Я ведь тоже не сидел, сложа руки! Я занимался. Старался. Падал и взлетал! Я тоже хотел… Хоть какую-то защиту! Почему из-за меня больше нет Всемогущего?! Будь я сильнее, не попался бы в руки злодеям.

***

       — Это не твоя вина, — сказал герой. — Сколько верёвочке не виться, всё равно будет конец. Ты силён, но знаешь, я слишком зациклился на этой силе и слишком много на тебя взвалил. Прости, — Всемогущий положил свободную руку на волосы Кацуки. — Ты ведь ещё юн. Я уже давно являюсь героем и вот что думаю: жаждать победы, как ты, Бакуго, и хотеть спасать тех, кто в беде, как ты, Мидория. Если будет чего-то не хватать, вы не сможете поддерживать собственное чувство справедливости, как того требует должность героя, — мужчина ласково положил руки на их плечи. — То, как Мидория завидовал силе Бакуго, и то, как Бакуго боялся духа Мидории, — ваши чувства сейчас как на ладони. Это сразу поняла Джишин. Если вы двое сможете признать друг друга и честно поддерживать, вы сможете стать лучшими героями, которые умеют побеждать и спасать.

***

       — О, копия Теллуса, как дела? Как тебе тут? Что делаешь?

***

       — Сейчас твои друзья сражаются со злодеями. Самыми настоящими. А в один момент во благо всего мира тебе придётся биться против своих же друзей. Не обещаю, но от такой миссии можно ожидать много чего. Это не сказочный детский мир, где один сильный герой спасает весь мир одним пальцем. Герой — это тот, кто делает жизнь других лучше. Герой — это человек, которому не за кем больше прятаться. Герой — это человек, который принимает судьбу и делает её своей. Это всё детские сказки. Тебе придется встать на реальную тропу пораньше.

***

       Кацуки смотрел на Тошитсу как раньше — с любопытством и каким-то непонятным разочарованием. Она подняла на него глаза, уверенная, что он тут же отвернется. Ничего подобного, он продолжал испытывающе на неё смотреть. Затряслись руки.        — Дай мне обещание, что с тобой всё будет хорошо! Дай мне обещание, что ты всегда будешь рядом! — он смотрел на неё с такой уверенностью и доверием, что это практически разбило её сердце.

***

       — Давай попробуем? Будем пробовать все, что только возможно. Как-нибудь хлыст себя да проявит.        Он поблагодарил её взглядом — одним из тех ясных дружеских взглядов, которые проникают в самое сердце.

***

       — Это тебе мой подарок. Он поможет тебе, если понадобится моя помощь.        В этот момент она захотела заплакать. Увидев выступившие слезы на красиво накрашенных глазах, Изуку, улыбаясь, обнял крепко Тошитсу, начал смешить и успокаивать.

***

       Его пальцы скользнули в её волосы, и он резко, но аккуратно, насколько возможно, притянул её к себе. Она даже не закрыла глаза. Его губы прижались к её губам. Просто прижались. Нежно и очень аккуратно. От неожиданности, от страха, от бурных вспыхнувших чувств, Тошитсу замычала и начала махать руками, и только потом прикоснулась ладонями к гладкой, безупречной коже его щеки.

***

       Тошитсу от волнения даже опёрлась о дерево. Кажется, что, как нарочно, ударяешься всем больным местом, а кажется, это только потому, что только удары по больному месту заметны. Она знала, почему разрушилась эта их особая связь на расстоянии. Тут вмешалась война, которая их разделила. Тошитсу слышала, как тяжелело ее дыхание по мере того, как Кацуки отдалялся от неё, а Изуку, наоборот, приближался. Внезапно он ускорил шаг и практически подбежал к ней.

***

       — Что ты сказала? — прошептал раненый Ястреб, пытаясь улыбнуться окровавленными губами. — Что ты несёшь?!

***

       — Атлас! — Ястреб что-то хрипло кричал, но слов невозможно было разобрать. — Атлас!

***

       — Изуку, Кацуки! — Тошитсу закричала, забившись в конвульсиях, потому что теперь уже всё в ней содрогалось — и лицо, и одежда, и душа, и мысли. — Спасите! Пожалуйста, спасите! Выживите!        Она тонула. Действительно тонула — в море страхов, вины и раскаяния, — задыхалась, сгорала от пережитого ужаса, не ощущала под собой земли. Она опустилась на землю: кричала навзрыд, надрывая голос так, чтобы не могла больше говорить.        — Вернитесь, пожалуйста! — прильнула Атлас к телу Айзавы. Кровь ударила ей в голову, пульсировала в висках, растекаясь по телу. — Пожалуйста!        Все смотрели на неё, подавленные несчастьями, свалившимися на их плечи. Плач слышался всё громче.        Шигараки узнал, кем была эта кричащая девушка, за которой он шёл. Он видел её уже у себя в штабе, и знал её намерения, но в состоянии ли он сейчас здраво мыслить? Он натянул на своё лицо широкую и по-настоящему злобную улыбку.        — Тошитсу Джишин, наконец-то, и ты здесь! — яростно закричал он, мокрый от пота и крови, злобно кусая потрескавшиеся губы, и посмотрел на неё. — Как я долго ждал этого момента! Избранная этим ублюдками! Ты слишком много знаешь! — в его пальцах выскочили черные отростки с красными линиями.        «Избранная? — словно не веря ушам, она повторила не своим голосом. — Я?»        Внутри у всех нарастало напряжение, словно натягивалась невидимая струна. Пока что эта струна была натянута ещё недостаточно сильно, но вибрирующий её звук нарастал в ушах.        «Когда отростки впиваются в человека, они могут активировать его причуду против его воли», — сказал Всемогущий, показав фотографию тех самых чёрных отростков.        Изуку глядел на неё, и ему стало страшно: глубочайшее отчаяние рассекало её от макушки до пят:        — Только тронь её! — выкрикнул он сорвавшимся от волнения голосом. Голос его был так ужасен, казалось, что сам человек разорвётся на части, и дикие его вопли будут слышны на весь город.        Тошитсу просто замерла. Она даже не дышала. А сердце стремительно падало вниз, ударяясь об обрывы и выступы. Она закрыла глаза, мечтая о том, чтобы всё остановилось, жизнь замерла в этот самый миг. Потом всё тело, мышца за мышцей, расслабилось. Она могла в мельчайших деталях описать это ощущение: на её глазах словно медленно распутывался клубок, каждая ниточка занимала своё место, и возникал изящный тонкий узор.        Она помнила, как Шигараки выпустил в неё черные отростки, понимала, почему он так сказал. Острие летело прямо на неё. Герои? Что герои? Они против Шигараки — ничто.        Посреди неба вспыхнуло огромное пламя, взметнулось вверх, языки жадно кинулись в злодея, обнимая его.        В воздухе показалось сожжённое тело. Его лицо оскалилось в страшной улыбке, обнажавшей лицевые кости. На неподвижное лицо упал белый луч света. Сожжённые глаза дрогнули провалами глазниц и повернулись на неё. Тело стало неподвижным. Только рука поднялась и потянулась к ней, снова выпуская черные отростки.        — Ты будешь моей, — проговорил не своим голосом Шигараки. — Моей.        — Уйди! — выкрикнул Изуку в полёте, заслонив собою подругу в воздухе.        «Нет, — сказала себе Атлас, вставая с платформы. Убедившись, что кровотечение у Айзавы прекратилась, а кора сможет продержаться на ноге ещё немного, она спрыгнула с платформы к Изуку. — Я не надолго, учитель» — сказала она и устремилась к высоким небесам. Воздух взвился вихрями.        Она в каком-то полумраке видела очертания его тела, слышала, как тяжело он дышит. Сконцентрировавшись на внутренней энергии, Тошитсу заметила, как мало сил осталось у него: едва заметное зелёное свечение распространялось по всему телу тонкими нитями, которые перекручивались между собой, иногда обрываясь на мгновение. [1]        Тошитсу оказалась за спиной Изуку, приложила к его горящей спине руку и сжала, приготовившись оттолкнуть его в сторону. Она видела, как на них летели чёрные отростки.        Краем глаза они увидели рядом подлетевшего к ним Кацуки, который приложил руки к плечу Изуку и в груди Тошитсу. Оттолкнул их обоих: Мидория отлетел в сторону, а Тоши — вниз.        — Пожертвовать собой, чтобы спасти человека? Ты просто дура, — последнее, что она услышала в тот момент.        Тяжёлая капля крови упала на лицо Тошитсу и скатилась по её щеке. Всё пространство вокруг потонуло в плотной пелене алой крови.        Она видела тело Бакуго, которого отростки Шигараки проткнули насквозь. Его кровь сочилась из глубокой раны в животе.        Тошитсу не могла больше двигаться: её ладони дрожали, пальцы на уровне инстинктов пытались сжаться, закрыть поверхность. Даже вздох прибавлял сотни килограмм тяжести, будто бы валун. Зелёные глаза начали тускнеть. Всё расплывалось. Нет, не от потери сознания. На смену разочарованию, осознанию, бессилию пришли слёз.        Капли, ранее пролитые в этом месте, наблюдали за ней сверху, унесённые ярким звёздным светом, кружили в масштабном танце меланхолии, так и хотели сорваться вниз, коснуться щек, пробежать по светлому подбородку и вновь вернуться на небосвод. Желание продолжать начатое, бороться за собственный мир таяло на глазах, как и желание жить. Она с немой печалью в глазах отдалась чёрной, страшной апатии, пожравшей её нежную израненную душу.        Она сознавала, что кровь отхлынула от её лица. Чувствовала, как кровь покидает её сердце и тело, вытекает из неё, словно все артерии лопнули, и вот уж будто в ней не осталось жизни, а только невыносимая боль.        Внезапно Тоши почувствовала на языке металлический привкус. Вначале она не обратила внимания, а потом боль в животе стала нестерпимой. Острая вспышка пронзила живот, следом пришёл холод стали отростка.        — Трое могут сохранить секрет, — прошептала она, потянувшись руками к раненому Бакуго. — Если двое из них мертвы.