***
Тошитсу продолжила свой путь по городу, вмёрзшему в вечность. Вокруг по-прежнему не было ни души; только ветер пел свою заунывную траурную песню, отталкиваясь от разрушенных стен и набираясь сил в безлюдных пустых переулках. Дома обступали её, словно мрачные молчаливые тени; их силуэты возвышались над городом, упираясь в купол серого неба, завешанного клочьями застиранных облаков. Тошитсу бросала по сторонам настороженные взгляды, практически валясь с ног. Не выдержав, она облокотилась на стену разрушенного здания, сползла вниз и села, продолжая залатывать дыру в боку. Из-за того, что Тошитсу использовалась слишком много причуды, она практически превратилась в камень. Передвигаться было слишком тяжело, что уж говорить про глубокую рану, от которой, наверно, уже ничего не осталось человеческого. — Что я наделала? — спросила она себя, чувствуя, как силы покидают её. Обессилев, она затихла; голова кружилась, отчётливо услышала рядом чьи-то голоса; какая-то тьма металась рядом, и нельзя было вырваться, нельзя было уступить. — Нет, не надо проваливаться, Тоши, слышишь? — сказала она себе, попытавшись встать на ноги. — Тебе ещё рано. С чувством острой, колющей боли в сердце она провалилась во тьму, но когда очнулась снова, то увидела залитое слезами лицо отца. Он непрерывно гладил её руку, повторяя: — Эй, все в порядке.Глава № 52. Иногда достаточно задержать дыхание, чтобы отнять чужую жизнь.
28 марта 2021 г. в 14:20
Впоследствии выжившие на передовой линии фронта и те, кто бросились туда по завершению обязанностей по эвакуации и спасению, объединили свои силы, чтобы не дать сбежать Шигараки. Ному, которые назывались «почти высший класс», последовали приказу скооперироваться и выполнять отвлекающие манёвры.
В процессе учинения неприятностей героям трое из «высшего класса» были повержены, однако семеро из них — вместе с Шигараки и его людьми — сумели сбежать, не оставив и следа.
Гигантомахия и Мистер Компресс были арестованы, вместе с ними Ре-Дестро, Гетен, Рупор и другие члены ПФО, которые присутствовали на собрании, были также захвачены.
Итого: поймано 16 929 человек. Однако буйство Гигантомахии позволило 132 из них, включая высокопоставленных советников, сбежать. Их базы, разбросанные по стране, также попали под удар, а сторонники были схвачены.
Было совершено нападение на остров Тартар: тюрьма Ци'ан, Бург, Цинь. Были освобождены потенциально опасные злодеи.
— Вот, задел на будущее создан! — обрадовался Шигараки, добродушно похлопав Ному по спине. — Какой же волнительный для нас день! Неожиданная волна свирепых беглецов должна задержать представителей власти, преследующих меня. А сейчас, добрые люди, — обратился он к товарищам, следовавших и сопровождающих его от начала операции и до конца, — не могли бы вы постоять на страже, пока это тело отдыхает?
Голос негодования, так долго сдерживаемый из страха к главному злодею, вырвался из уст Спиннера:
— Ма ладили гораздо лучше, чем я мог подумать. Сблизились из-за видеоигр и всего такого, — он растерянно раскинул руки в стороны и, как бы пытаясь взглянуть в глаза, привычно закрытые ладонью, продолжил с надеждой и страхом: — Кто ты? Ты не тот, за кем я согласился следовать.
Шигараки зашевелился медленно, грузно, с неимоверным усилием, как будто стараясь приподняться из-под страшной тяжести; наконец-то, поднялся на ноги, лицо исказилось неистовой судорогой — точно изваяние ожило — губы разжались, и из горла вылетел сдавленный хрип:
— Не стоит бояться! Я с большим уважением отношусь к воле Томуры. Этому телу просто требуется время для отдыха и совершенствования, но когда оно его получит, наши желания воплотятся в жизнь. А пока что я хочу разобраться с...
Повернув голову в сторону заброшенного дома, Шигараки увидел лежащее женское тело, которое таскал Даби. Он с ней рассказывал, изредка хватал её за волосы на затылке и заставлял посмотреть ему в глаза, а потом грубо бил её лицом об землю.
— Эй, Тойя! — позвал парня Шигараки, махая приветственно рукой. — Помни, она ещё должна быть тепленькой к её приходу.
За рекой поднялась большая тёмная туча, накрывшая полнеба. Зарокотал гром. Сильный вихрь пронёсся по лесным макушкам. Зашумели, закачались деревья, закружились над поляной сорванные листья. Упали первые тяжёлые капли.
Сверкнула молния, ударил гром. Капля за каплей хлынул холодный проливной дождь.
Дубовый лес очень красив, усеян солнечными бликами, которые отражаются в наполненном влагой лесном воздухе. Лес искрится, струится теплом, все вокруг парит, дышит, живёт.
Глубина леса наполнена плотным молочным туманом. Очертания деревьев вдали словно растворены в этом туманном дурмане. Обильная листва дубов сверкает. Луч солнца кое-где скользит по мощным стволам деревьев, расцвечивая их, и несколько рассеивая, и смягчая слишком густой туман. Бегают по усыпанной хвоей земле проворные муравьи.
Абсолютная тишина вокруг кричала о том, что здесь безопасно. Но странно: запах опасности никуда не улетучился, а лишь усилился. Сжимающийся страх спустился в живот и раскрутился воронкой. Не иначе кто-то сюда идёт.
Спиннер осторожно разогнул голову и принялся разминать затёкшие плечи. Хруст онемевшей шеи казался слишком громким.
Снаружи в кустах донеслось покашливание. Вслед за сиплым кашлем в тишине зашуршали знакомые шаги. Затем в тишину вплелось тяжёлое дыхание и знакомая концентрация причуды в воздухе, которые узнал Даби.
Понимая, что это пришёл свой, присутствующие свободно выдохнули; Спиннер и вовсе обиженно кинул в сторону свой клинок, а Даби вернулся мучать свою жертву. Шигараки же стало несколько весело от размышлений, и он криво, по-злодейски улыбнулся пришедшему гостю.
— Наконец-то ты пришла! — похлопал он в ладоши, как ребёнок. — Мы можем продолжить наше представление! Проходи!
Всё внимание было приковано к гостье — кто-то смотрел с интересом, а кто-то с недоверием.
— Тошитсу Джишин, — протянула Тога, провожая её взглядом до центра поля. — Вижу, жива и здорова, ну, слегка ранена, да?
Тошитсу прошла к оставленному для неё месту, гордо подняв голову. Она крепилась, не показывая своё слабое состояние. Ломило кости, в висках колотились злые молоточки, текло из носа. Тога не могла не заметить остававшуюся за ней кровавую дорожку, которую она с удовольствием взяла на пробы, убирая из сгустков маленькие кусочки земли. На её боку виднелась дыра, и кровь из неё стекала по бёдрам, по ногам и ступням. Она прикрывала рваную рану ладонью, поддерживала своё состояние с помощью причуды: закрыла рану землёй, чтобы уменьшить кровотечение. Она часто дышала, высоко и неровно подымая грудь, и решительно смотрела перед собою.
— Как же я рад нашей встрече, — продолжил Шигараки, разглядывая её рану. — Прошу простить Томуру за вытворенное. Думаю, я найду ему подходящее наказание.
— Все за одного, — хрипло прошептала Тошитсу, часто моргая и упрямо смотря вниз, в прозрачную воду лесной лужи, разглядывая мир в его зеркальном отражении. — Что тебе нужно?
— То, о чём мы договаривались. Не именно со мной, к сожалению, но, к примеру, с Тойей Тодороки, — его голос из спокойного стал жёстким, несущим холод. Она чувствовала, что нужно что-то делать, пока он не пришёл к поспешным выводам или вовсе не поменял план.
Даби жадно втянул носом воздух. Он протянул руку и схватил её за локоть. Она пошатнулась и, вероятно, упала бы, если бы он её не удержал. Злодей подтянул её ближе к себе ближе к себе и прошептал:
— Свою преданность ты покажешь позже. Гарантирую, что она будет кровопролитной, — он отпустил её. — А теперь уходи.
По единственному щелчку Шигараки или же Все за одного, который завладел его телом, Даби и Спиннер подняли тело, которое охраняли специально для важной гостьи. А когда они бросили тело ей в ноги, Тошитсу затаила дыхание.
Женское тело судорожно дрожало, дёргалось, сотрясалось в страхе, а при раскате грома съёживалось, как котёнок. На женщине был геройский костюм, точнее, остатки костюма: рваная ткань с пятнами крови. Глубокие колотые раны, которые зарастали благодаря причуде.
Шум дождя ворвался на поле, поднялся ветер, зашелестели листья на деревьях, повеяло холодом. Вскипели горячие слёзы на глазах. Хотелось закричать.
Ей стало страшно, когда она узнала тело. Именно в эту минуту Тошитсу осознала, что её страдания до этого момента были не полными, так как в сердце вопреки здравому смыслу продолжала надеяться на хорошее.
Посмотрев в сторону Даби, она увидела гору знакомых трупов, сложенных друг на друга. Мгновение, и парень кинул в них маленькое пламя размером с пламя спички. Синий огонь вспыхнул вместе с телами.
— Принести тебя в жертву никто не может, — продолжил Шигараки, разглядывая синие языки пламени и наслаждаясь предстоящим зрелищем. — А вот принести в жертву кого-нибудь в доказательство преданности будет достаточно. К тому же такого человека не жалко.
Взгляд зеленых глаз переместился на девушку под ногами. Она видела, как её раны медленно затягивались коркой земли, не давая крови выйти наружу. В ту минуту на неё было страшно смотреть. Глаза сверкали, как два ярких огня, лицо перекосила гримаса лютой злости.
Понимая, что Тошитсу начинает бороться с чувствами, со страхом, Все за одного начал давить на неё, мысленно заставлять, сеять семя сомнения:
— Ну же, давай. Докажи мне свою преданность.
«Убить? Доказать преданность? — почти вслух подумала Тошитсу, вглядываясь в глаза. — Да, убью...»
И сейчас же, с неотразимой ясностью, с предвидением неумолимой судьбы, она поняла, что должна убить, что это не её воля, что она не властна сейчас что-то решать и думать о том, кто за неё это решил. Это было гнетущее чувство, которое она впервые испытала.
«Нет! Что я несу? Я не об этом думать! Это не я! — сама того не замечая, Тошитсу опустила свою поднявшуюся руку над телом. Невиданные глазу силы начали брать её под контроль. — Что я делаю? Зачем?»
Все за одного. Именно он взял над ней контроль. Она стояла над телом, протянув к нему руки, в которых формировалась острая глыба. Издали можно подумать, что она борется со страхом и выбором, но на деле она пыталась найти себя в черном омуте, созданным Все за одного.
— Сила не даётся без жертвоприношения, — прошептал над ухом Шигараки не своим голосом, положив руки ей на плечи. — За каждое проявление слабости приходится платить!
Тошитсу утомлённо закрыла глаза и вдруг отчётово-ясно, под музыку грома и шума леса, ей представилось то, что происходит сегодня — знала, что это должно было совершиться. Она видела молодое, морщинистое, уже неживое лицо, струйки крови щеках, окровавленное тело и себя над обезображенным трупом.
Она не могла больше думать. Ей казалось, что у неё нет сил, что она не посмеет убить, что убийство — непрощаемый грех, и что она погубит тем самым себя. Всегда мужественно и твёрдо веровавшая в правоту своей жизни, она почувствовала, что она — малый ребенок, что действительно «не дано знать» и что смерть не есть что-то новое.
— Нет, — взмолилась она, оттягивая себя в сторону. — Пожалуйста.
— Докажи мне преданность!
— Тоши, — донёсся шепот снизу. Вдруг полились слёзы несчастной женщины, не смогла их удержать; горячие, обжигающие, они мгновенно превращались в лепестки, не было смысла убирать их. Пусть текут, что толку притворяться? Она стиснула губы. — Делай что велено.
— Нет! — она больше не могла двигаться сама. Все за одного окончательно взял её под контроль. — Прошу, не надо!
— Делай, — закрыла глаза женщина, приготовившись к своей участи. — Так будет лучше для всех.
Надежда блекнет, как и память. Ускользает сквозь пальцы, пока ничего не останется. Ничего, кроме историй. Потому что истории не причиняют боль.
— Ну же, — Шигараки положил ладони на её руки и, сжав их, будто отбрасывая от себя, толкнул вперёд. — Давай!
«Все одно и то же», – услышала Тоши собственный голос в пустоте, которую как во сне можно объять.
Люди безумствуют не только поодиночке, но и целыми народами. Убийства и отдельных убийц и злодеев обуздали; а что войны, что истребленье, — это прославляемое злодейство? Ни алчность, ни жестокость не знают меры. Убийства, совершаемые в одиночку и исподтишка, опасны и чудовищны; жестокости творятся и теперь по постановлению главы, частным лицам запрещено приказываться от лица государства. За одно и то же преступление платят головою, если оно совершенно тайно, а если ещё и в геройских плащах — получают хвалы.
Всё как во мраке. Забавное зрелище! Такое забавное, что ей захотелось громко смеяться. Да, да, хохотать во все горло. Гонки мертвецов и мертвых. Как во сне, когда тебя мучает кошмар: бежишь со всех ног, чтобы спасти свою жизнь, а двигаешься страшно медленно.
Кровь хлынула потоком из раны; умирающая со странным выражением лица устремила взгляд куда-то вдаль, захрипела и тотчас же испустила дух.
Тошитсу подняла облитую кровью глыбу на руке, которая вызывал ужас у неё и восхищение всех окружающих. Она не закричала и не заплакала, не позвала на помощь — стояла над телом, обреченно склонив голову набок.