Написав Найлу про коробку от Зейна, вместо времени, в которое ирландцу было бы удобно встретиться, в ответ Гарри получил приглашение на некое подобие вечеринки в доме Малика в пятницу, и его присутствие «не обсуждалось». На самом деле, кудрявому уже начинало порядком надоедать то, что все вокруг распоряжались его временем, даже не посоветовавшись. К тому же, его интерес по поводу содержания коробки не был удовлетворен словом «образцы», которым ответил Найл. Жизнь Гарри Стайлса категорически отказывалась налаживаться.
Парень понятия не имел, в какой одежде следует ездить на недовечеринки, проходящие дома у Зейна Малика, но был уверен, что ничего подходящего у него в гардеробе нет. Кроме того, у Гарри вообще не было никакого настроения туда собираться. Поэтому (и потому, что он работал над интервью) парень открыл шкаф только за пять минут до назначенного Найлом времени. Гарри первый раз в своей жизни смог почувствовать, что значит надеть то, что вывалилось на тебя из шкафа, потому что он буквально так и поступил. Он даже подумал, что можно делать так чаще, потому что результат получился достаточно удовлетворяющим.
За два дня Гарри уже фактически смирился с необходимостью потратить впустую время на этой вечеринке, но ему все еще жаль было оставлять незаконченный текст, особенно учитывая то, что он чувствовал что-то похожее на вдохновение. Когда Стайлс только включал ноутбук, он был почти уверен, что поработать не выйдет, потому что обида на поведение Луи Томлинсона не даст заниматься интервью с ним. Но, раскрыв документ, Гарри с удивлением обнаружил, что его не раздражает парень, описание которого он редактирует, чтобы вставить перед интервью. Как будто манера поведения Луи Томлинсона была всего лишь детской шалостью, на которую не было смысла обращать внимание. Все-таки Гарри нужны были какие-то мотивы серьезнее, чем чье-то злоупотребление сарказмом, чтобы ненавидеть человека. Он бы записал это в другой документ с текстом про незнакомца (в котором тоже было описание Луи Томлинсона), но Найл уже ждал внизу. Гарри очень не хватало заметок в телефоне.
Хоран, сидевший за рулем, направил машину вовсе не в сторону окраин города, где располагались частные дома. Они ехали к центру Лондона, и подозрения Гарри, что Зейн живет в квартире, подтвердились, когда они остановились рядом с одной из многоэтажек. Впрочем, учитывая то, сколько времени нужно, чтобы дойти отсюда пешком до Вестминстерского аббатства, Гарри подозревал, что за деньги, потраченные на эту квартиру, можно купить пару домов в пригороде. Найл сообщил ему, что Зейн живет на самом верху, но Стайлс не успел предвкусить длительный подъем, потому что, зайдя в здание, сразу же уперся взглядом в двери лифта. Кажется, эта вечеринка не хотела давать ему ни единого повода для жалоб.
Позвонив в дверь на нужном этаже, Гарри уже приготовился заставлять себя улыбаться Зейну так, чтобы это не выглядело фальшиво, но его усилия оказались излишними, потому что дверь открыл Луи Томлинсон. Ничего не сказав, он только окинул их взглядом голубых глаз и отошел от двери. Гарри и Найлу оставалось только посчитать это молчаливым приглашением войти внутрь. Конечно, Стайлс знал, что вечеринка предполагает только присутствие их четверых (зачем это Зейну Малику, он понять не мог), но чувство неловкости, повисшее в квартире сразу же, когда они вошли в нее, точно было неприятным бонусом. А, может быть, на самом деле атмосфера была нормальной, просто Гарри слишком много выдумывал.
Оставив обувь в коридоре, Гарри и Найл показались в гостиной, где первый наконец-то получил возможность вложить все свои актерские способности в довольное выражение лица и поздороваться с Зейном. Луи Томлинсон сидел на диване, по-турецки скрестив ноги, и, судя по всему, он провел так последний час, прервав свое рассматривание противоположной стены только для того, чтобы открыть дверь. Гарри с интересом заметил, что носки на Луи были из разных пар.
— Ты носишь разные носки? — перед внутренним голосом, который причитал, что Стайлс сначала говорит, а потом думает, он оправдывался тем, что просто следует правилу «если хочешь узнать, не гадай, а спроси».
— Да, — Луи перевел на него взгляд. Краем глаза Гарри заметил, что Найл оторвался от уже успевшего начаться разговора с Зейном и с интересом смотрит на них.
— Почему? — Гарри смотрел на Луи в ответ. Когда-то давно в школе их учили, что прямой взгляд — это вызов, но, на самом деле, Стайлсу казалось, что если он отведет глаза, то ответа не получит.
— Чтобы не тратить время на их разбор на пары после стирки, — Гарри кивнул, Луи снова перевел взгляд на стену, а кудрявый вернулся к разглядыванию своих носков. Почему-то почти каждый их разговор с Луи сопровождался борьбой взглядами. Это утомляло.
— Гарри, не стесняйся, садись, — Зейн кивнул на диван, но Стайлс предпочел ему кресло-мешок, лежавшее рядом. Он не хотел вторгаться в личное пространство Луи, а у того, кажется, оно было довольно большим.
Время тянулось медленно, Найл и Зейн негромко о чем-то разговаривали на кухне, на которой Малик, видимо, заканчивал приготовления. Гарри и Луи молчали: Томлинсон наконец-то оторвался от стены и достал телефон, а Стайлс перехватил его эстафету. Зейну точно стоило придумать какую-то активность, пока эта вечеринка не получила статуса самого молчаливого времяпрепровождения в Лондоне. Наконец, Найл появился из кухни, неся четыре стакана. За ним следовал Зейн, одной рукой удерживающий тарелку с тарталетками, а другой бутылку с алкоголем. По цвету жидкости в бутылке Гарри мог сказать, что это виски, но название «Талламор дью» он видел в первый раз. Впрочем, Стайлс не сомневался, что стоит он недешево. Если бы у дороговизны был запах, то им бы несло от Зейна Малика.
— Я думаю, что нам стоит познакомиться ближе, — мягко произнес Зейн, садясь на диван рядом с Луи. Найл предпочел небольшой пуфик, который Гарри даже не заметил. Зачем Зейну Малику столько мебели, если жил он явно один? Вопросом зачем им знакомиться ближе парень предпочитал просто не задаваться. Чем меньше он думал на такие темы, тем лучше себя чувствовал.
— Меня зовут Найл Хоран, и я из Ирландии, — Найл помахал рукой, и Гарри даже улыбнулся. Это было мило, несмотря на то, что никак не приближало их к цели, обозначенной Зейном минуту назад. Тишина, которую отогнали своим появлением из кухни парни, возвращалась в комнату. Казалось, что идею поехать к нему домой из клуба Зейн считал удачной, поэтому, когда у них не получилось, он предложил перенести встречу, но запланированный сбор совсем не получался таким веселым, каким мог бы быть внезапный. Гарри закусил губу.
— Может быть, назовем по три факта о себе… — попытался Зейн. У Стайлса складывалось ощущение, что все они уже были совсем не маленькими, но все еще не знали, как правильно выстроить общение в такой ситуации. На самом деле, самым логичным казалось просто разойтись, признав свой провал. Но, конечно же, никто этого делать не собирался.
— Давайте в «Я никогда не…», — Найл прищурился, и Гарри не понравилась его улыбка. Он знал ирландца достаточно долго, чтобы понимать, что она значит. Когда парни смотрели «Оно», Найл улыбался так перед каждым скримером, предвидя реакцию Гарри. Проще говоря, эта улыбка означала, что ирландец предвкушает веселье. А веселье в понимании Найла отличалось от веселья в понимании обычного человека.
— Хорошая идея. Все знают правила? — Зейн откинулся на спинку дивана, радуясь тому, что хоть кто-то поддерживает подобие беседы. Гарри казалось, что они с Луи почти что стали предметами мебели.
— Нет, — тихо простонал Томлинсон, и было понятно, что он имел в виду вовсе не правила. Гарри очень хотелось его поддержать, но он боялся возражать Зейну, как бы глупо это не звучало. Даже в такой домашней обстановке он излучал что-то, что Гарри назвал бы «властность». Он кивнул.
Зейн снова подвинулся, дотягиваясь до бутылки виски и открывая ее. Гарри почувствовал легкий запах, когда Малик стал наполнять их стаканы. Где-то в глубине мозга парня всплыло напоминание, что он никогда не пил виски. И, честно говоря, он не знал, насколько удачной сейчас была ситуация, чтобы начинать. По крайней мере, Гарри сможет использовать этот факт для своего первого хода. В старшей школе они периодически играли в «Я никогда не…» на уроках, и у Стайлса почти не получалось придумывать что-то оригинальное или интересное, он использовал какие-то глупые факты, просто чтобы сказать хоть что-нибудь. Конечно, в школе они просто загибали пальцы, но Гарри понимал, что Зейн был настроен пить за все, что он когда-либо делал. Внезапно Стайлса посетила мысль, что в такой компании у него были неплохие шансы выиграть и остаться более-менее трезвым. В конце концов, он был младше всех.
— Будем пить по глотку за каждое событие, которое мы когда-либо делали. Кто первый напьется — проиграл. Только честно, — Зейн подвинул к каждому из них стакан. Гарри никогда не понимал, в чем смысл таких предупреждений. Если он соврет, никто не узнает. Даже Найл не был в курсе всех событий его жизни. — Кто хочет начать?
— Я начну, — иногда Гарри начинал подозревать, что Найл ничего не понимает в неловкости. Видимо, ему казалось, что все так и должно быть. Луи Томлинсон потянулся за стаканом и взял его в руку, слегка покачивая. Либо он жил под девизом «нужно попробовать все» и поэтому был готов пить, либо ему просто нужно было сосредоточить на чем-то взгляд. Гарри склонялся ко второму.
— Я никогда не целовался с парнем, — ирландец хитро улыбнулся. Ну, это казалось одним из самых очевидных вариантов для Найла, но это не значило, что Гарри был благодарен ему за необходимость делать каминг-аут перед Зейном и Луи. У него не было проблем с этим, но Гарри предпочитал сам решать такие вещи. Он потянулся за стаканом и сделал небольшой глоток. Виски обжигало горло, но Стайлс даже не успел осознать это новое ощущение, потому что одновременно с ним свои стаканы поднесли ко рту и Зейн, и Луи. А вот это было интересно. Впрочем, все комментарии Гарри оставил при себе, пытаясь наградить Луи таким же бесстрастным взглядом, как тот, который Томлинсон подарил ему.
— Гарри, ты следующий, — он кивнул Зейну, быстро пытаясь вспомнить, что можно сказать. Он любил слушать реплики других в этой игре, но придумывать факты самому было личным отделением ада Гарри.
— Я никогда не был за границей, — наконец сказал он, вспоминая, что часто использовал этот ход, когда они играли в школе. Это было правдой, и, обычно, заставляло многих загнуть пальцы. В данном случае его реплика заставила всех троих сделать по глотку. Зейн немного приподнял бровь, но ничего не сказал.
— Я… — Зейн осматривал комнату в поисках вдохновения. Наверное, ему было сложно играть, потому что он делал в своей жизни довольно много всего. — Я никогда не курил в школе или на ее территории, — наконец сказал Малик, и Гарри проследил, как тот отправляет улыбку Луи. Томлинсон снова отпил.
— Вы скучно живете, — взгляд голубых глаз проскользнул по ним. Гарри чувствовал, как в Луи Томлинсоне борются желание изо всех сил делать вид, что ему жутко скучно, и желание отпускать язвительные замечания по поводу каждой реплики. Видимо, в этой битве второе выиграло. Судя по первым трем вопросам, Гарри мог сделать ставку, кто первым допьет свой стакан. — Я никогда не… — Почему, когда Луи думал над репликой, он смотрел прямо на него? Гарри вперился взглядом в стол. Если Томлинсон специально думал над тем, какой фразой заставить его выпить, то Стайлсу это не нравилось. — Я никогда не был во френдзоне. — Луи подарил обворожительную улыбку всем присутствующим, позволяя Найлу сделать глоток из стакана. Гарри знал историю, с которым был связан факт, только что подтвержденный ирландцем. По крайней мере, это радовало.
— Я никогда не спал с учительницей, — Гарри хотелось проверить, не пришел ли Найл с блокнотом с заготовленными репликами. Он слишком быстро их придумывал.
— А учитель считается? — Луи фыркнул и отпил виски, не дожидаясь ответа. Гарри казалось, что Томлинсон делает самые большие глотки.
— Поделись секретом, какой предмет он вел? — Найл рассмеялся. Гарри это не казалось таким забавным. Зейн, посмотрев на Луи, только закатил глаза. Его, казалось, ничего не удивляет. Скорее всего, он и так это знал.
— Литературу. — Луи дернул головой, чтобы откинуть челку назад. — Дальше. — Гарри снова почувствовал, как все ждут от него реплики, которую он не мог придумать.
— Я никогда не… хотел совершить самоубийство? — это казалось Гарри глупым, потому что было слишком очевидно, что его ход никого не заденет. Это казалось Гарри глупым ровно те десять секунд, которые понадобились Луи Томлинсону, чтобы поднести стакан ко рту. Парень делал свой глоток в полной тишине. Наконец, Зейн как будто вышел из оцепенения.
— Я никогда не копировал свои части тела на принтере, — он улыбнулся, Гарри решил, что его попытка разрядить обстановку засчитана. К тому же, очень помог дикий смех Найла, пьющего виски и приговаривающего «было дело, было дело». Стайлс даже не сомневался, какую именно часть тела тот копировал.
— Я никогда не пробовал наркотики, — негромко сказал Томлинсон. Под пристальным взглядом Луи Зейн сделал глоток. Судя по выражениям их лиц, это было связано с каким-то давним инцидентом, который Гарри с Найлом не суждено было понять. По крайней мере, казалось, что Луи еще недостаточно отомстил за тот случай.
— Я никогда не… приходил на вечеринку не по собственному желанию, — взгляд Найла как будто говорил Гарри, что тот хочет его споить. Стайлс знал, что у ирландца есть такая возможность, и это ему не нравилось. Он снова отпил виски, думая, что стоит заесть его тарталеткой (тарелка так и стояла нетронутой на столе). Луи Томлинсон тоже сделал еще глоток. На секунду их глаза встретились, и Гарри хватило этого мгновения, чтобы подумать о том, что, кажется, они с Луи оказались здесь просто потому, что Зейн и Найл не хотели чувствовать себя одиноко.
Игра медленно лилась, звучали реплики про сломанные руки, потерянные телефоны, испорченные вином рубашки, ложь друзьям и родителям. К удивлению Гарри, Зейн пил очень редко. Кажется, них просто не получалось в своих «я никогда не…» описать явно насыщенную жизнь Малика. Было не очень понятно, рад он этому или нет. Луи Томлинсон пил под каждую реплику, кроме своей. Временами Гарри даже не понимал, когда он успел все это сделать. В конце концов, ему было еще не настолько много лет. Впрочем, Найл тоже не сильно отставал, и если во взгляде пьяного Луи появилась отстраненность и холодность, то ирландец жутко громко смеялся, постоянно тянулся, чтобы похлопать Гарри по плечу, и делал их недовечеринку попросту шумной. Сам Стайлс старался пить как можно меньше, делая просто крохотные глотки, и он едва ли расправился с первым стаканом, за что получил снисходительный взгляд от Зейна.
— Я никогда не продавал ничего из своих вещей, — Гарри посмотрел на Найла, которому, видимо, это казалось очень смешным. Он так не считал.
— Да, и без этого всегда мог купить айфон в день его выхода, — Гарри уже потянулся за своим стаканом, но реплика Луи как будто ударила его. Он повернулся, и увидел голубые глаза, обращенные прямо на него. Со стороны Луи Томлинсона замечание про покупку телефона было очень подлым. И, может быть, все дело было в том, что Гарри уже немного пьян, а, может быть, в том, что сегодня ему несколько раз понабился телефон, которого у него не было, но Гарри почувствовал, как злость буквально приливает к лицу. Парень встал, его щеки порозовели.
— Простите, — Гарри преодолел расстояние от своего места до двери быстрее, чем хоть кто-то в комнате успел осознать, что произошло. Он не знал, куда он шел, но из коридора кудрявый мог попасть либо на кухню, либо на улицу. Учитывая то, что денег на такси у него не было, он предпочел остаться в доме, надеясь, что скоро Найл выйдет за ним, и они уедут.
Гарри уже убедил себя, что склонность Луи Томлинсона к излишнему сарказму просто не самая приятная черта его характера и что взаимодействие с ним может быть вполне спокойным. А потом парень надавил на одно из самых больных мест Стайлса, заставляя его оглядываться в дорогой квартире Зейна, не понимая, что он тут делает. Ведь Малик и его друг могли легко позволить себе любые технические новинки, дорогие костюмы и квартиры в центре города, а Гарри был не в состоянии даже купить себе новый телефон. Кажется, он пытался вписаться в компанию, в которой ему было попросту не место.
/
Когда Гарри вылетел из комнаты, Зейн даже не посмотрел на Луи.
— Он, наверное, на кухне, — сказал парень, обращаясь к Найлу. Ирландец быстро понял намек, несмотря на пьяное хихиканье и не самую уверенную походку. В другой ситуации Зейн предпочел бы сам поговорить с Гарри, но сейчас ему нужно было сделать почти невозможное. Заставить Луи Томлинсона извиниться.
— Извинись перед ним, — сказал Зейн одновременно с хлопком двери, закрывшейся за Найлом.
— Не-а, — Луи положил голову на спинку дивана, чтобы смотреть на потолок вместо собеседника.
— Зачем ты это сделал? — Зейн пытался не сопровождать свою речь обсценной лексикой, сохраняя самообладание. Иногда, когда дело касалось Луи, ему это не удавалось.
— Чтобы Гарри Стайлс перестал вести себя как недотрога, — Томлинсон допил содержимое стакана, несмотря на то, что они уже не играли. Зейн чувствовал определенную непоследовательность в своих действиях, когда сначала выяснял, почему Луи пытается напиться в клубе, а потом сам подливал ему виски у себя же дома, но он просто говорил себе, что ситуации практически полярные. — Он такой скромный, не знающий, что говорить, как… — Луи только закатил глаза, все еще не смотря на Зейна.
— Ты просто отвык видеть хороших людей? — Малик не имел в виду именно это, но судя по изменившемуся выражению лица Томлинсона, он зря это сказал.
— Поэтому ты постоянно приглашаешь Гарри Стайлса? Чтобы я общался с нормальными людьми? Чтобы я наконец-то стал вести себя нормально? — Зейн смотрел прямо в холодные голубые глаза, и они его не пугали и не заставляли отвернуться.
— Ты так сосредоточен на себе, Лу. Я приглашаю Гарри Стайлса, потому что я хочу с ним общаться, ясно? Потому что в этой песочнице я могу выбирать себе друзей, и мне понравился он. Понимаешь, Луи? — на лице Томлинсона мелькнуло раскаяние, и он отвернулся. — А поскольку ты мой лучший друг, мне было бы очень приятно, если бы люди, которые мне нравятся, поладили. — Зейн не хотел давить на совесть Луи, но им стоило обсудить это еще раз.
— Прости, — наконец, прозвучало в тишине. Малик всегда завидовал способности Томлинсона пить и почти не пьянеть. Кажется, всегда здраво мыслить было одной из частей его «идеальный менеджер» коллекции качеств.
— Мы друг друга поняли, — отмахнулся Зейн. — Оставь извинения для Гарри Стайлса. — Луи медленно поднялся с дивана, проводя руками по лицу.
— Ты должен мне, Зейн.
— Я и так тебе должен, долгом больше, долгом меньше. — Луи немного приподнял уголок губ и вышел из комнаты.
/
Когда Луи появился в дверях кухни, его взгляду предстал Гарри Стайлс, который сидел на табуретке. Щеки парня уже приобрели нормальный оттенок, но он сильно нахмурился, в полголоса о чем-то рассказывая Найлу. Хоран не был похож на человека, который внимательно слушает кого-то, кроме пьяных видений у себя в голове. Луи сдержал желание закатить глаза. В конце концов, он полностью был виновником сложившейся ситуации.
— Гарри, можно с тобой поговорить? — негромко произнес он, привлекая к себе внимание. Стайлс мгновенно замолчал, поднимая глаза. Они молча смотрели друг на друга. Найл не пошевелился. Казалось, он даже не заметил, что Гарри перестал говорить. — Хоран, выйди, а, — устало вздохнул Луи, убеждая себя, что сползти на пол и закурить — не лучшая идея. По крайней мере, Найла не пришлось просить второй раз. Томлинсон был почти уверен, что, если бы ирландец был трезв, он бы никогда так легко не оставил своего лучшего друга с человеком, который сделал ему больно. Но тут Луи повезло.
— Я не хочу с тобой разговаривать, — наконец, сказал Гарри. Луи опустился на стул, занятый до этого Найлом, предварительно развернув его спинкой вперед.
— Я должен извиниться.
— Тебе не жаль.
— Мне правда жаль. — Их взгляды снова столкнулись, и Луи тяжело вздохнул, чувствуя, что реплику придется распространить. Зейн точно будет ему что-то должен. — Я сказал это, не понимая, что, на самом деле, для тебя значат мои слова. И мне жаль. Я извиняюсь не за то, что я шучу, а за то, что выбрал неудачную шутку.
— Зейн попросил? — ответил Гарри после долгой паузы.
— Какая разница?
— Я тебе не верю. Понимаешь, нельзя сказать что-то обидное, а потом прийти, сказать шесть букв, и считать, что все нормально. Это ясно тебе, Луи Томлинсон? — Гарри отвернулся. Ему начинало казаться, что он преувеличивал проблему, но сейчас дело было уже не в покупке телефона, а в том, что Луи Томлинсон извинится, а через два дня снова поступит так же. Гарри слишком часто легко прощал людей, которые не оправдывали его доверие. Он изо всех сил пытался не повторять ошибок.
— Тебе напомнить, как ты сам решил, что твои извинения все решают, когда пришел ко мне в кабинет? Просто потому, что тебе нужна была помощь? — Луи знал, что использовать старые ссоры как аргументы в новых — очень плохой прием, но он не удержался. Гарри Стайлс слишком сильно пытался вести себя как непорочная диснеевская принцесса.
— Я был неправ. — Гарри отвернулся, заправляя прядь за ухо.
— Я тоже. Один — один, — Луи посмотрел в окно, за которым уже стемнело. Иногда он уставал разговаривать.
— Все? — Гарри Стайлс снова привлек его внимание, заставляя взглядом вернуться от темной улицы к привычной кухне Зейна.
— Ты принял извинения? — ему не нравилось то, что из-за кудрявого парня постоянно хотелось курить. Он обещал Зейну бросить, а, кажется, получалось наоборот.
— Я согласен, что мы квиты, — Луи таки закатил глаза.
— Тогда пока, Гарри, — он усмехнулся вставая. Томлинсону просто захотелось сказать это, хоть он и предполагал, что Гарри сейчас последует за ним в гостиную.
— Пока, Луи, — Стайлс удивленно приподнял брови, но ничего не добавил. Можно ли было считать случайно возникшую традицию прощаться именно так их общей шуткой?
/
Луи Томлинсон сначала говорит гадости, а потом приходит извиняться. Ты думал, что он просто не умеет это делать, а он извинился. И ты не хотел его прощать, потому что не веришь, что он снова не поступит так же, но голубые глаза говорили правду. Это, кажется, один из немногих раз, когда они ее говорили. И ты поверил.
Никогда нельзя быть уверенным, что ты понимаешь Луи Томлинсона. Он очень четко дал понять, что он гей. И он хотел совершить самоубийство. Это пугает. Человек, который сидит перед тобой, — даже если у вас не самые лучшие отношения — мог тут и не сидеть. Он мог принять неправильное решение, или могло произойти что-то еще. Сложно представить, что у Луи когда-то в жизни произошли события, из-за которых он хотел убить себя. Может быть, его ядовитые саркастичные шутки призваны сделать все вокруг хоть немного веселее. Знаю, что это звучит как в плохом кино. Но я не верю, что человек от рождения видит окружающий мир таким ужасным и постоянно хочет издевательски говорить о нем.
Когда Луи Томлинсон посмотрел тебе в глаза во время одного из вопросов в игре, ты подумал о том, что, сложись ситуация немного по-другому, и вы могли бы стать друзьями. На самом деле, может быть, у вас еще есть шанс. По крайней мере, теперь вы, кажется, квиты. Звучит так, как будто теперь все должно быть по-другому, но в глубине души ты не веришь, что это произойдет. Но тебе нравится мечтать, что случится, если ты вдруг станешь друзьями с Зейном и Луи. Как вы сможете собираться так почаще. Как будете знать друг о друге больше. Как ты сможешь отвечать Луи Томлинсону на его сообщения, потому что вы… друзья?
Это абсурдно.
Луи Томлинсон извинился.
Это абсурдно.
У тебя несколько листов описаний Луи Томлинсона.
Это абсурдно.
Ты не собираешься прекращать писать о нем.
Это… какая, на самом деле разница, что это.
