Последний спектакль

      В Выручай-комнату постепенно стекались актёры. Гермиона держала руки в карманах мантии и ни на мгновение не выпускала мысль о витражах. При усердном посыле магия должна сработать!         Гермиона щурилась и ходила взад-вперёд. Ладошкой она поглаживала мешочек. Мистер Шарль трансфигурировал декорацию на древнеегипетский манер, Лаванда без устали болтала, позабыв о потерянной заколке. Гарри читал сценарий и поглядывал на дверь, ожидая Джинни.          — Как успехи, профессор Трелони?          Заправив лохматую косму за ухо, Сибилла заулыбалась.          — Когда дело не пахнет шерстью, успех приходит незамедлительно. Третьего не дано, мистер Шарль. Либо счастье, либо рок с упертым нравом.          Квентин прыснул со смеху и покачал головой:          — И не боитесь директора…          — Едва ли. Я поставлена министерством так же, как и вы. После моего успеха с пророчеством Гарри директор не имеет права выставить меня за дверь без моего согласия. А поскольку кошек я ни во что не ставлю, то и соглашаться с ними не собираюсь.          За её спиной раздался холодный голос:          — Живодёрством попахивает, Сибилла. Возможно, эта самая директриса не сможет выставить тебя за дверь Хогвартса, но вот засудить за ненависть к животным — вполне.         Сибилла потёрла подушечками пальцев, будто что-то растирая, и повернулась к Макгонагалл.          — Лишь бы советов им не давали и не царапались.          Минерва холодно улыбнулась.          — Последнее предупреждение. Убери все наклейки с порогов, Сибилла. Злые духи не приедут.          Задетая за живое профессор Трелони отшатнулась. Минерва могла словесно атаковать куда угодно, но только не в старания Сибиллы защитить Хогвартс. Она ощущала приближающуюся трагедию, кончики пальцев неприятно покалывало, и предчувствие беды не унималось. Прорицательница перепробовала и заклинания, и обереги — не помогало. В отчаянии она обратилась к магии защищающих наклеек, которые берегла на чёрный день. И вот, держите, благодарность за альтруистический порыв! Задетая и сердитая Трелони съязвила:          — Неудивительно, что они не приедут, ведь здесь уже есть один злой дух, не переносящий амулетов!          Минерва закатила глаза и с лёгкой улыбкой пронаблюдала, как Трелони стащила наклейку с порога Выручай-комнаты.          Когда пришёл профессор Снейп, все вдруг затихли. Дверью он не хлопнул только из уважения к магии Комнаты. Широкими шагами, игнорируя напуганные и любопытные взгляды, он взобрался на сцену и подошёл прямо к Гермионе.          — Ну, здравствуй, любимая моя Царица! — съязвил он не в духе и обернулся с вопросом к Квентину:          — Мистер Шарль, возможно, объясните, что за игру вы затеяли?         Квентин очаровательно развёл руками, в его глазах заискрилось веселье, а на щеках появились ямочки, какие бывают у детей от удачно сделанной проказы.          — Мы отстаём, профессор Снейп. Я думаю, что уже пора начинать репетировать всерьез. Поэтому берите сценарий и играйте.         Он протянул листы, но Снейп проговорил:          — Я не нуждаюсь в шпаргалках, мистер Шарль. Времени было предостаточно, чтобы выучить реплики.          — Тогда возьмите для мисс Грейнджер.          Снейп закатил глаза и протянул руку.          — Но я тоже выучила… — смутилась Гермиона, когда любопытные завистливые взгляды уставились на неё.          Снейп выпрямился и резко развернулся к ней. Его бровь вопросительно изогнулась, но мрачная тень сошла с лица. С его губ так и просилось сорваться «Всезнайка!», но он молчал, как и мистер Шарль, как и все остальные.          — Наш полководец вовсе обезумел! — разорвал молчание Терри Бут и, виновато улыбнувшись, продолжил: — Тот гордый взор, что прежде перед войском  Сверкал, как Марс, закованный в броню,  Теперь вперён с молитвенным восторгом  В смазливое цыганское лицо,  И сердце мощное, от чьих ударов  Рвались застёжки панциря в сраженьях,  Теперь смиренно служит опахалом,  Любовный пыл развратницы студя.  Смотри, они идут.          Пока читались строчки, два когтевранца выбежали на подмостки и вместо опахал стали обмахивать Гермиону сценариями. От этого ей сделалось только хуже. Ладони вспотели. А в уме по четвёртому кругу мелькало начало её слов.          — Взгляни получше, — Вот он, один из трёх столпов вселённой, Который добровольно поступил В шуты к публичной девке. Полюбуйся!         Снейп медленно обошёл Гермиону. Его тёмные глубокие глаза не отрывались от янтарного взора. Он словно проверял выдержку начинающей и никудышной актрисы и выжидал заветных слов. Гермиона вздрогнула, будто очнулась от гипноза, решительно окинула взглядом зрителей и продолжила монолог:          — Любовь? Насколько ж велика она?          Из-за спины ответил хриплый голос:          — Любовь ничтожна, если есть ей мера.          Мистер Шарль поднял большой палец вверх и прошептал:          — Теперь на Северуса.          Покорившись совету, она обернулась и вздрогнула, поняв, насколько близко этот человек сумел к ней подойти. Лишь сейчас в теле взыграла настороженность, а щеки зарумянились.          — Но я хочу найти её границы, — сказала она неуверенно, а после повторилась твёрдо и с нотками каприза: — Но я хочу найти её границы.          Снейп оскалился, но посмотрел на неё с нежностью:          — Ищи их за пределами вселенной.         Вошёл слуга Антония, пуффендуец с пятого курса:          — Мой повелитель, новости из Рима.          Сердясь за то, что оторвали от беседы с любимой, он повернулся и скривился:          — Какая скука! Коротко — в чём суть?          Гермиона выставила ручку вперёд и упёрлась ладошкой в грудь Снейпа. Он изогнул бровь, и тотчас, будто ужаленная, Гермиона отняла её, покраснев ещё больше.          — Нет, надо выслушать гонцов, Антоний.  Вдруг Фульвию ты чем-то прогневил?  А может статься, желторотый Цезарь  Повелевает грозно: «Сделай то-то, — она взмахнула рукой в воздухе, —  Того царя смести, того поставь.  Исполни, или мы тебя накажем».          Резко профессор оказался перед ней. Гермиона застыла, а он тревожно заглянул в глаза и мягко спросил:          — Возлюбленная, что ты говоришь?        От него веяло горьковатыми травами, и Гермиона, сама того не ведая, наслаждалась.         — Быть может, — нет, наверно, запрещают  Тебе здесь быть и отрешён от власти  Ты Цезарем. Узнай же, что велит  Антонию его жена… нет, Цезарь…  Вернее — оба. Выслушай гонцов! — она замерла, наблюдая за великолепной игрой Снейпа, и прошептала изумлённо:         — Ты покраснел, клянусь моей короной!  То знак почтенья к Цезарю? Иль стыд,  Что от крикливой Фульвии получишь  Ты нагоняй? — Позвать сюда гонцов!          Снейп качнул головой и взял её запястье, накрыл второй рукой и нежно погладил. Еще никогда дар легилименции не подводил его. Он посмотрел на неё с лаской, и в зрачках  появилось видение постели.          — Пусть будет Рим размыт волнами Тибра! — прошипел он громко и страстно, —  Пусть рухнет свод воздвигнутой державы!  Мой дом отныне здесь. — он резко притянул её к себе, и Гермиона почувствовала, как сильные руки легли на поясницу.          — Все царства — прах, — шептал Снейп, склоняясь к ней всё ближе. —  Земля — навоз; равно даёт он пищу  Скотам и людям. Но величье жизни, — профессор носом слегка боднул её висок и уже на ушко прошептал, —  В любви.          Зажгло и шею. Красные пятна, как химический индикатор, выдавали юное девичье смущение. Она ничего не могла с собой поделать: мурашки не слушались и носились по всему телу. Он резко крутанул её и прижал спиной к груди. Ладонь уверенно положил на животик и незаметно для всех остальных, будто утешая и одновременно того желая, погладил ткань мантии. Гермиона замерла.            — И доказать берусь я миру,  Что никогда никто так не любил,  Как любим мы.          Его щека почти прижалась к ее. Стоило повернуть голову, как он уткнулся в мягкие кудри и уловил тонкий аромат ещё не знакомых ему цветов. В зале не смели шелохнуться. Снейп смотрел на всех и одновременно ни на кого. От такого зрелища даже привереду Шарля захватил восторг.          Гермиона молчала, хоть начинались её строчки. Она никак не могла свыкнуться с мыслью, что Снейп на самом деле не колючий, что он и обнимать умеет нежно. От его руки зарождалось приятное тепло.          Взялась откуда-то Джинни и прошептала достаточно громко:          — Блистательная ложь!          Гермиона покраснела и опомнилась:        — Блистательная ложь!  Не тот ли, кто любовь так славословит,  На Фульвии женился, не любя? — она повернулась к нему на дрожащих ногах, и Северус прижал её к себе крепче. Взгляд его метался от зарождающегося пленительного огонька в ее смущенных глазках к приоткрытым губам. Молниеносно живот Гермионы защекотало желание. Она собралась с силами и продолжила:        — Не так глупа я: знаю, что Антоний —  Антоний…          Он перебил, а в его глазах уже горело дьявольское желание:       — …Покорённый Клеопатрой.  Но умоляю: из любви к любви  И сладостным часам её не будем  На горестные споры тратить время.          Вмиг его голос приобрёл более хриплые нотки, приносящие наслаждение. Гермиона расслаблялась в его объятиях, а когда профессор трогательно заправил прядку за ушко, у неё сбилось дыхание. Снейп склонился к её лицу, заглянул в глаза, будто спрашивая разрешения на что-то:        — Пусть каждый миг несёт нам наслажденье.  Каким забавам вечер посвятим?          Гермиона отвернулась.    — Послушаем гонцов.          — Ах, как упряма!  Но спорит ли, смеётся или плачет —  Всё ей к лицу. Любым её порывом  Я только восторгаюсь удивлённо. —  Что мне гонцы? Я твой и только твой.  Вдвоём с тобой мы вечером побродим  По улицам, посмотрим на толпу.  Пойдём, моя царица. Ведь вчера  Ты этого хотела.         Он взял её за руку и бросил слуге:          — Прочь! Ни слова.          Как только они ступили за кулисы, Снейп отошёл, смотря на завершающуюся сцену. Гермиона мельком взглянула на профессора, пытаясь понять, насколько плохо вышла первая игра, но он больше не удостаивал её своим взглядом. Тем временем репетиция шла полным ходом. Гермиона с каким-то неопределенным чувством вины глядела на ребят и осознавала, что она снова провалилась. Роль Клеопатры уж точно не для нее. С грустью она отвернулась и осмотрелась. Стоит отдать должное Выручай-комнате — все продумала на манер провинциального театра. На тяжеловесном занавесе висели кутасы, вокруг стояли коробки с древнеегипетской атрибутикой и что-то похожее на хлам. Штору в углу слегка колтыхало, и это заинтересовало Гермиону. Она подошла ближе и увидела деревянную дверку.          «Гримёрка?» — с девичьим любопытством и с предвкушением стать обладательницей секретной комнаты Гермиона открыла дверь и едва ли не вскрикнула от изумления. Дверь вела в коридор, и там стоял Невилл, которого Гермиона испугала не меньше, чем он — её.          Догадываясь о своём невезении, Невилл перед репетицией долго искал Гермиону. Но вместо подруги повстречал Джинни. Та куда-то спешила, поэтому ускакала со скоростью газели, крикнув что-то невнятное в свое оправдание. Он помчался за ней, но заметно отстал и, когда прибежал, обнаружил пустую стену. Дверца Выручай-комнаты долгое время не появлялась. Он нерешительно похлопывал по стене. Затем, когда появилась какая-то не такая — узкая и деревянная с простой ручкой, — он долго не решался постучать. Боязнь сорвать репетицию угрожала его чести. Не нужно было давать слово, Невилл. Но он же пообещал прийти в экстренном случае. Набравшись решимости, юноша взялся за ручку, как дверь распахнулась.          — Гермиона? Профессор Снейп?          Снейп тотчас помрачнел и кивнул.          — Держи дверь, я скоро вернусь, — приказал он Невиллу, а сам выскочил в коридор.