butterflies

Се Ляня не было рядом с ним, когда Хуа Чэн проснулся. Он сел, оглядывая вокруг монастырь. Беспорядок с прошлой ночи был убран, и Хуа Чэн был в недоумении оттого, как тихо Се Лянь убирался, раз он не проснулся. Хуа Чэн всегда просыпался от малейшего беспокойства, его самозащита была на минимуме рядом с Се Лянем. Хуа Чэн поднялся с прохладной циновки в поисках человека, который приносил тепло в его жизнь. Се Лянь сидел в позе лотоса прямо возле храма с закрытыми глазами, как будто он медитировал. Солнце едва поднималось в небе, его мягкие лучи выглядывали из-за деревьев, чтобы создать яркий отблеск на лице Се Ляня. — Гэгэ? Се Лянь бормотал, закрыв глаза. — Как ты себя чувствуешь? — Как дурак. Хуа Чэн вздохнул, сев напротив него. — Не говори так. Лицо Се Ляня оставалось безэмоциональным. — Посмотри на меня? — Я не могу смотреть тебе в глаза после того, что я сказал вчера вечером. — Гэгэ, — прошептал Хуа Чэн, протягивая руку, чтобы положить ее на щеку Се Ляня. — Позволь мне увидеть твои красивые глаза. Глаза Се Ляня раскрылись от удивления. — А вот и мой принц, — Хуа Чэн улыбнулся. — Сань Лан, — выдохнул он. — Я люблю тебя, — признался Хуа Чэн, он не хотел откладывать этого и на секунду. Он не мог сказать этого, думая иначе. Он любил Се Ляня на протяжении веков, но когда они встретились снова спустя восемьсот лет, Хуа Чэн полюбил его еще больше. Он даже не знал, что это возможно, но познакомившись лично с Се Лянем, узнав все его маленькие причуды и привычки, он действительно влюблялся все больше. — Я люблю тебя, — повторил он, — ты уже должен знать. Ты для меня все, Се Лянь, и мне больно видеть, как ты страдаешь. Пожалуйста, делись своими заботами со мной, чтобы я мог помочь тебе, взяв на себя бремя твоей боли. Пожалуйста, верь мне, когда я говорю, что обожаю каждую частичку, которая составляет то, кем ты являешься. Я хочу, чтобы ты делился всем этим со мной. Поэтому, если ты тоже хочешь этого, позволь мне позаботиться о тебе. Се Лянь начал плакать когда-то на середине его признания. Он быстро вытер слезы рукавом. — Сань Лан. Хуа Чэн положил руку на затылок Се Ляня, с осторожностью притянув его к себе. Он поцеловал его в лоб, а после положил ему на макушку подбородок. — Все в порядке, Ваше Высочество. Клянусь, я позабочусь, чтобы ты никогда не чувствовал той боли, с которой ты сталкивался в прошлом. Клянусь, тебе больше не придется сталкиваться с миром в одиночку. Я буду рядом с тобой. — Я тоже тебя люблю! — воскликнул Се Лянь, отстраняясь так внезапно, что натолкнулся на подбородок Хуа Чэна. — Ой, прости! Мужчина потер подбородок. — Извини, но я тоже тебя люблю, Сань Лан. Хуа Чэн был ошеломлен, он потерял дар речи. Логично, он знал, что Се Лянь заботился о нем, но услышав, как он произнес эти три слова, что-то глубоко взволновало его душу. Он почувствовал, как его щеки нагрелись как никогда раньше. — Я… Се Лянь посмотрел на него заплаканными глазами, и на его лице наконец появилась мягкая улыбка. — Ты признался мне таким прекрасным способом, но сейчас ты взволнован после всего лишь нескольких слов. Хуа Чэн смущенно улыбнулся. — Это твое влияние на меня. Се Лянь вздохнул, протягивая руку. — Спасибо, Сань Лан. За то, что поддержал меня, за то, что поддерживаешь меня, за все. Я не люблю делиться своими негативными мыслями, но я знаю, что с тобой могу. Надеюсь, ты знаешь, что можешь доверять мне и свое сердце. — Я знаю. — Я люблю тебя, Сань Лан. — Я знаю! Теперь они оба покраснели, и если бы кто-нибудь их увидел, то подумал бы, что они пара влюбленных подростков, а не восемьсотлетние Бог и демон.