Люси довольно живо озиралась по гильдии, стараясь рассмотреть все. Команда Громовержцев не волновалась: рядом с драгоценностью находилась Эрза, которая практически с первых слов друг другу начала опекать блондинку. Было в ней что-то
такое. Аловласая чувствовала себя увереннее и сильнее, когда находилась рядом с медовой обманкой, но при этом так же сильно волновалась и смущалась. Казалось, она видела в ней проекцию себя — в глубине души воительница была такой же ранимой и хрупкой, однако жестокая реаль жизни заставила ее отринуть свое природное стеснение. Кто знает… может, не будь ее судьба столь жестокой, она была бы такой же?
Поэтому Скарлет чувствовала, что ни в коем случае нельзя превратить подобное существо в то, что постоянно сидит в массивной броне. Как она.
По правде, Хартфилия с опаской относилась к своей новой знакомой. Та была даже как-то слишком энергична, стараясь угодить. Да и внушительные доспехи вкупе с бряцанием оружия заставляли драгоценность настороженно отступать.
Со стороны это выглядело чрезвычайно забавно: как только валькирия пыталась подойти к медовой обманке, та незаметно отступала, ища пути спасения в гильдии. Ну, а когда в порыве чувств Эрза, в своей любимой манере прислонила золотистую голову к своей железной груди и полилась кровь слишком хрупкой девушки, гильдия впервые смогла пронаблюдать за паникующей, нервно мечащейся и не знающей, что делать, непобедимой Титанией, их восторг достиг апогея. Это же надо так! Даже саму Эрзу так всполошить!
Правда, после, разъяснив, что и как, девушки вполне мило щебетали о каких-то своих вещах. Да, с защитой от самого «аловласого демона» Хартфилию не могло что-то побеспокоить. Главное, чтобы кто-то вовремя смог спасти от этой самой защитницы.
Успокоенные тем, что сфалерит под надежным надзором, «Громовержцы» собрались на втором этаже, решая неотложные вопросы.
Макаров ушел, не отдавая никаких распоряжений по поводу самой Люси, поэтому проблему с ее временны устройство магам пришлось взять на себя. Впрочем, они не то, чтобы были особо против.
— В общежитие ее не пустят — она не член нашей гильдии. — С сожалением произнесла Эвергрин, раскрывая свой веер. Она была бы и рада разместить девушку у себя, ведь это неплохой шанс для того, чтобы сблизиться еще больше, становясь настоящими подругами. Каштановолосой, все же, было трудно раскрываться кому-либо и тех людей она старалась беречь. Ее репутация стервы отгоняла людей в гильдии, а членство в команде Громовержцев — вне ее. Так оставалась она и одна среди парней. Нет, не то, чтоб девушке не нравилась ее команда — они сработались много лет назад и фея была полностью довольна своими товарищами. Она их действительно ценила и уважала.
— В мою холостяцкую берлогу приводить девушку не слишком хороший вариант… — Высунув язык, хмыкнул Бикслоу. Да и… не смог бы он. Маг душ находится под слишком большим влиянием, когда столь утонченное существо находится рядом с ним. Он непонятно из-за чего робел и не мог вести себя нормально. Остальные члены Громовержцев понимающе переглянулись — они не были слепы и все видели. Конечно, нельзя было так оставлять.
— Она может пожить у меня. — Довольно спокойно проговорил Фрид, чуть прищурив свои глаза. — Дом большой, да и я умею держать себя в руках. К тому же, если она хочет побольше узнать о мире, у меня широкий ассортимент книг. — Предложение Джастина было неплохим. Его авторитет, в общем-то, был непоколебим. Все знали о том, что он чуть ли не самый спокойный член Хвоста феи, исключая, конечно, некоторые моменты, связанные с Лаксасом.
— Нет. — Тяжелым грузом повисло слово мага молний в обсуждении, отсекая варианты. Он выглядел хмурым. Джастин удивленно приподнял брови, а Эвергрин с Бикслоу заговорщицки зашушукались. Понимающая улыбка вскоре была и на лице мага письмен, чью кандидатуру так жестко отмели.
— Тогда остаешься только ты, Лаксас. Но я не позволю девочке одной жить с тобой — я буду вместе с ней. — Нетерпящим иного, кроме сказанного, тоном проговорила Эвергрин, поправляя свои очки.
Дреер лишь скупо кивнул.
— Тогда приходите тогда, когда она нагуляется. — Сказав напоследок подобные слова, внук Мастера гильдии исчез в вспышке молний, перемещаясь в свой дом, чтобы подготовить все к проживанию двух девушек в нем.
Блондин не был глупым мужчиной, право — он уже начал осознавать, что не просто жалел и хотел защитить медовую обманку. Обычно такие заказы он скидывал на свою команду, вмешиваясь лишь тогда, когда было нужно. Его… необъяснимо тянуло к Люси. Он признался себе в этом.
В конце-концов, он был зрелым мужчиной. В отношениях у него было довольно приличное количества опыта. Нет, маг молний не был бабником — он даже с некоторой наивностью верил, что может найти ту единственную для него, чтобы создать семейный очаг. Конечно, были и глубокие романтические привязанности с его стороны к некоторым девушкам: но не сложилось.
Лаксас знал, что она ему нравится. Он не мог ответить, чем вызваны его чувства — но статуя прекрасной, солнечной девушки, словно защищающей собой весь мир, намертво выжглась в его душе. Она была хрупка, но в то же время имела непоколебимую волю. Кто вообще… мог устоять перед самым совершенным в своей красоте существом в мире? Дреер вновь признается себе — впервые его привлекла внешность. Он был мужчиной и с этим ничего не поделать. Но… эти чувства будут мешать ему. Ха… Маг хорошо умел скрывать свои чувства. Немного излишней опеки никому не повредит, а он просто позаботиться о ней, не отягощая тем, что испытывает.
Она была слишком хрупкой, чтобы выдержать давление со стороны такого малознакомого человека с его эмоциями касательно нее и у нее было так много забот и тревог помимо него…
***
— Люси, если что, только скажи нам, мы обязательно вправим голову этим Громовержцам! — Взяв хрупкие ладони Хартфилии в свои руки, поговаривала Эрза. Члены гильдии, стоявшие позади нее, ответили согласны гулом. Блондинка тихо засмеялась, поправив кристаллическими пальцами локон волос. Вмиг все словно окаменели, залюбовавшись девушкой: она точно была
другой, никто не мог противостоять ее неестественной привлекательности. Настолько красива, что пугает этим. Каждый, хотя бы на миг, задумывается над тем, чтобы обладать таким прекрасным цветком единолично — и это тоже никто не мог отрицать.
Люди со смущением на лице отвернули головы, кто куда. В янтарных глазах медовой обманки заскользила грусть — она всегда… была иной. Как же горько и больно это осознавать, настолько, что невидимое нечто рвет душу, лишь бы освободиться от этого гнетущего ощущения. Нет… ей никогда не стать с ними такой сплоченной, дружной. Между ними всегда будет стена ярко-желтых полупрозрачных камней.
— Ладно, мы пойдем. Лаксас очень не любит ждать. — Подхватив стушевавшуюся девушку под локоток, проницательная Эвергрин, не дав попрощавшись, увела медовую обманку. Как только двери захлопнулись за двумя представительницами прекрасного пола, практически все люди в гильдии издали облегченный вздох. Они чувствовали себя действительно неловко рядом с таким «человеком».
Красота божества, которая скорее отталкивала, чем привлекала. Нечто, чему нужно поклоняться, но невозможно любить. Но в то же время это нечто, чем хотели обладать полностью.
Едва гильдия начала возвращаться к своему обычному состоянию, как двери в ней стремительно распахнулись, являя магам человека в теле в дорогих одеждах и с высококлассными телохранителями.
— Где моя медовая обманка?! Вы, негодяи, выдайте мне ее сейчас же!..
***
Ночной город был действительно прекрасен. Волшебное освещение, различные развлекательные центры, открывающиеся именно в темное время суток, не могли не привлечь внимание. Многочисленные огни города бросали блики, соприкасаясь с камнями на теле сфалерита. Она задумчиво брела вслед за волшебницей, рассматривая булыжную дорогу. Ее столь прекрасное лицо было омрачено глубокой печалью, от которой не было спасения.
— Люси, ты в порядке? — Взволнованно спросила фея, беря девушку за ладони и участливо смотря ей в глаза. Многочисленные синяки, к которым теперь прибавился еще один, от крепкой хватки члена команды Громовержцев заставили блондинку неприязненно сморщиться.
— Они никогда меня не примут. Вы тоже меня не примете. — Перебив начавшую увещевать каштановолосую, резко помотала головой Хартфилия, скривив губы. — Вы не видите во мне человека. — Нет, это не было оскорблением для драгоценности. Они просто не воспринимали ее, как равную. Как себе подобную. Она была
другой. Блондинка не была глупа. Она грустно качнула головой, мягко убирая свои руки.
Эвергрин замолкла — ей было нечего ответить. Разве только ложь… но это было бы совершенно бесполезно. Сгорбленная фигура драгоценности все говорила сама за себя. Она осознала то, что еще не поняла волшебница. В молчании они дошли до дома лидера Громовержцев. А их разговор… так и остался ночным откровением.
