is this a forest? 'cuz there sure is a lot of pine

Майкл знает тагалог на уровне conyo, в лучшем случае. Он без проблем понимает тагальский язык на слух, но не рассчитывайте, что парень сумеет связать хотя бы предложение, не прибегая к таглишу, который наверняка заставит его маму поморщиться. Мэлл говорит на этом языке только дома, с семьей, так что у него совершенно нет практики в этом деле, но что Майкл и делает на тагальском хорошо, так это отменно матерится. — Tangina! — выкрикивает мальчик, перекрывая победные возгласы Джереми. Надпись К. О. почти насмешливо вспыхивает на экране. — Поверить не могу. Все эти годы нашей дружбы, и ты без раздумий убиваешь меня при первой возможности? — Чувак, ты бы сделал тоже самое, так что, типа, смирись. Я выиграл. — усмехается Джереми, откидываясь на спинку кресла, в то время, как Майкл встаёт и роется в поисках какого-нибудь отвратительно сладкого снека. — Пф-ф, да-да, конечно. Наслаждайся этим, пока можешь, Джер, потому что я не позволю тебе выиграть следующий раунд. — Что ты там сказал? Ничего не слышу, тебя перебивает какой-то обиженный неудачник, скажи погромче. Майкл кидает в голову Джереми арахисовые печеньки, промазывая. Джер улыбается, показывая ему язык. — Эй, ты ведь что-то сказал только что, да? Что это означало? — спрашивает мальчик, поднимая печенья и передавая снэк Майклу. Настоящая дружба — это сдача снаряда, которым в тебя только что забросили, потому что ты знаешь, что твой друг определенно точно все ещё хочет его съесть. — Э-э-э. А что я конкретно сказал? — Ну, типа, сразу после того, как ты проиграл. — Ох, «tangina»? — Джереми кивает в ответ. — Самое обычное тагальское ругательство. Ты ведь это уже знаешь. — Да, но, типа, мне интересно, что это значит. Никогда не повредит иметь ещё несколько ругательств в моём словаре, понимаешь? — говорит он Майклу, уже полностью поворачиваясь к нему. До смешного серьёзно, он с большим интересом выдаёт, — Может поучишь меня чему-нибудь? Было бы клёво знать всякие проклятия на другом языке. — Окей, окей. Это, эээ. Tangina происходит от putang ina, которое, эм, является сокращенной формой puta ang ina, что буквально переводится как, ээ, «твоя мать шлюха». Но сейчас это просто повсеместное ругательство. — Хорошо, понятно, и в каких случаях его использовать? — Э-э, оно довольно универсально? Типа, я думаю, его можно использовать так же, как и «нахуй». Нахуй это. Нахуй то. Нахуй. Tangina mo, если ты хочешь использовать это на ком-то конкретном, например, нахуй тебя. — Майкл смеется под невероятно сосредоточенным взглядом Джера. — Попробуй сказать. Tangina. — Тахнг-иих-на. — говорит Джереми. Майкл очень сильно старается удержаться, правда, но услышав это, он снова заливается смехом. — Что? Ой, да заткнись! Я сказал это абсолютно так же, как сказал ты! — Нет, чёрт возьми, нет, ты сказал это совершенно не так, о Боже. — Майкл глубоко вздыхает, пытаясь успокоиться. Джереми на него дуется, господи. Этот парень. — Попробуй ещё раз, но, типа. То, что ты делал со своими гласными? Лучше так не делать. — И что это вообще должно значить? — Просто попробуй ещё раз. Tangina. — Тахх- ...Да ты уже улыбаешься, придурок. — Хир хватает печенья, которые Майкл, очевидно, держал всё это время, и кидается в мальчика. — Тахнг-иих-на! — О господи, о Боже, — хрипит Майкл, давясь смехом. Где-то там, на другом конце города, у его мамы наверняка головная боль ниоткуда, верно? Ну и кто conyo теперь, мам? — Ну, ты по крайней мере подавил свою агрессию, чувак. Давай, в последний раз, я тебе помогу, правда. — Да ты просто опять засмеёшься, — обиженно закатывает глаза парень. — Клянусь, чел, не буду! В последний раз, пожалуйста? — он хлопает ресницами. Джереми каждый раз говорит ему, что он выглядит так, будто ему что-то в глаз попало. — Окей, ладно. — вздыхает Джер. — Та...— Майкл хватает Джереми за лицо. — ...Чего. — говорит Джереми. — Нет, нет, продолжай. — говорит Майкл. Для парня с таким угловатым лицом, у Джереми невероятно мягкие щеки. — Когда ты произносишь гласные, ты их слишком растягиваешь. Я тебя остановлю, когда нужно. — Таа... — Майкл сжимает лицо Джереми, и выходящий в итоге звук «а» далёк от идеала, но с этим хотя бы можно работать, — ...нгеех-... — Не, чел, этот звук не «еех», а больше похоже на «и». — И? — наклоняет голову Джер. — Ага, вот так, это лучше! — отпускает Майкл Джереми. — Теперь последний слог. — Ина-а? — Немного короче. Типа, просто «на». — На. — На. — На? — Бэтмен, — не удерживается Майкл, и Джереми в самом деле смеётся. — И всё же у тебя получилось! А теперь давай всё вместе. — Tangina, — говорит мальчик, тратя пару секунд, чтобы вышло верно, и в этот раз его акцент почти не заметен. — О-о, вот видишь, это было почти идеально! Молодец! — радостно заявляет Майк, аплодируя Джеру стоя. — Спасибо, спасибо, я очень благодарен за всю вашу поддержку, — Джереми тоже встаёт и делает вид, что кланяется огромной публике, принимая овации. — Чему ты ещё можешь меня научить? — А что ты ещё хочешь знать? — спрашивает Майкл, наконец-то начиная есть печенья. — Э-э, а как сказать... — бормочет Джереми что-то неразборчивое. — Что? — Как, м, сказать... — продолжает бубнить мальчик. — Давай погромче, приятель, эти очки помогают мне видеть, а не слышать. — Я, мм, спросил. Ээ. Как сказать «я люблю тебя»? Майкл давится ореховым маслом. — О, вау, ничего себе, — откашливается Майкл. О господи, он что, покраснел? О Боже, только не это. Соберись, Мэлл. Дыши. — Так, откуда в тебе вообще проснулась эта внезапная романтическая сторона? Джереми, непривычно спокойный, пожимает плечами. — Ну, я думаю, это могло бы растопить лёд с Кристин, или типа того? Не знаю. Это глупо, наверное, забудь, тебе не нуж... — Mahal kita, — выдавливает Майкл. Боль в его груди теперь не имеет ничего общего с шоколадом или арахисовым маслом. Господи, что он только не сделает ради этого парня. — «Я люблю тебя» на тагалоге это mahal kita. — О. — вздыхает Джереми. — Но это только два слова. — «Любовь» это mahal. «Я» и «тебя» в этой конструкции объединяются в одно слово — kita. Романтично, правда? — Майкл поднимает очки на лоб и пытается сфокусироваться на чем-то другом, на чем угодно в комнате, кроме Джереми. — Мах-хахл-кии-та, — протягивает Джер, морща лицо, понимая, что произнёс он это совершенно неверно. — Ма-а? Mahal? Mahal kita? Я же правильно произношу, да? Mahal kita? — Джереми смотрит Майклу прямо в глаза и чисто произносит, — Mahal kita. Майклу кажется, что его душа вырывается из его тела, пока он говорит. Хорошо это или плохо, он решит позже, когда будет в одиночестве, и Джереми, мать его, Хир, не будет сидеть рядом с ним, говоря, что любит его. — Да, ты всё правильно сказал, приятель, — он крутит шнур наушников вокруг своего пальца, пытаясь игнорировать ярко-красный румянец на его лице. — Ты получаешь моё одобрение, братан. — Спасибо! — улыбается Джереми, совершенно ничего не подозревая. — Знаешь, для кого-то, кто завязывает шнурки методом «заячьи уши», как из детского сада, ты довольно хороший учитель. — Gago ka, — бросает Майкл обёртку в сторону Джереми. — Не надо гнать на «заячьи уши», окей, меня учили этому в детстве не просто так. — А это что значит? — спрашивает Джер. — Gago ka? — Ээ, ну. Ka переводится как «ты», а gagо... — боль в груди Майкла немного утихает, забытая, так как сейчас ему нужно иметь железное самообладание, чтобы не рассмеяться и не выдать себя. — Gago переводится как «лучший друг». — Ох, правда? — Ага. — Ав-в, значит, Майкл, я твой gago? — Абсолютно точно, бро. — Клёво! — говорит Джереми. — Ты тоже мой gago. Где-то там, на другом конце города, головная боль мамы Майкла наверняка уже перешла в мигрень. — По другому и быть не может, Джереми. — говорит Майкл, сохраняя серьёзное лицо только благодаря многолетней практике скрывать свои истинные чувства перед Джером. — А теперь давай, вперёд, пошли. У меня сахар в крови и желание мстить в душе. Приготовься быть поверженным! — Ага, конечно, мечтай об этом, gago. — легкомысленно улыбается Джереми, радуясь новому выученному слову. Майклу, вероятно, придётся когда-нибудь сказать ему, что на самом деле gago совершенно точно не означает «лучший друг», и, может быть, ему бы стоило сказать это как можно раньше, чтобы Джереми как-нибудь не выдал бы это перед семьёй Майкла — вероятно, именно Майк бы получил по голове за эту ситуацию, но это вопрос на другой день. Сейчас он берёт свой контроллер и начинает новую игру. Сейчас он пытается заглушить растующую боль в груди. Сейчас он смотрит на Джереми, расслабленная улыбка которого освещена экраном телевизора, и понимает. — Tangina, — думает Майкл. — Tangina.