Патронум

Болгарин сквозь ресницы смотрел за гриффиндорцем, которым сейчас самым наглым образом прижимал к себе девушку, сидящую, а подоконнике. Его, Крама, девушку!.. Его Гермиону! С губ Ловца Сборной Болгарии чуть не сорвался рык. Да что этот молокосос себе позволяет?! Можно подумать, что ему кто-то разрешал вообще приближаться к Гермионе!.. Прикрыв на секунду глаза, Крам попытался выровнять дыхание. Горло всё ещё болело и даже обычные вдохи довались с трудом, что уж говорить о… Снова открыв глаза, парень с силой впился ногтями в собственные ладони, представляя на месте воздуха шею ненавистного сейчас Поттера. Поттера, который сейчас нагло водил руками о спине девушки устроившись у неё межу ног, прижимая её к себе… Поттера, который будто пытался проглотить Гермиону, впиваясь своими губами в её… Все инстинкты Виктора сейчас говорили о том, чтобы встать и избить этого уёбка до полусмерти. Отодрать его от Гермионы и врезать… Разбить ему нос, чтоб кровь хлынула потоком… Так сильно врезать по губам, чтоб они опухли и покрылись трещинками… Чтоб не лез ими куда не разрешали! Но физическое состояние болгарина оставляло желать лучшего. Единственное, что он мог делать без боли — смотреть. Чем, собственно, он и занимался, чувствуя себя долбанным мазохистом. Физическая боль по сравнению с той, что он испытывал, глядя как Гермиона, его милая Гермиона, отвечает на поцелуи этого… так вот, по сравнению с этим, физическая боль — ничто! «Романтик хренов…» Виктор снова прикрыл глаза, отворачиваясь в другую сторону. Было ощущение, что его только что жестоко предали, хотя, вроде бы, Гермиона ничего ему не обещала… Крам закусил абсолютно бесчувственную сейчас губу, стараясь не дать волю чувствам взять верх над. Если Гермиона так хочет — значит, ей так лучше. Он не сможет сделать её счастливой насильно. Было ощущение, что губы отходят от заморозки. Такое омерзительное покалывающее чувство. Когда вроде бы и не чувствуешь, а с другой стороны — сука, больно!.. От того, что Виктор ещё и прикусил губу, чувство покалывание сильно увеличилось, что отвлекало парня от боли душевной. Он и не заметил, что на губе выступили капельки крови. Раздирающая горло боль была, очевидно, недостаточной, чтобы совсем его отвлечь. На фоне увиденного, у Виктора вставал вопрос, как пережить бал? Ведь он уже пригласил её. Она будет так рядом… Возможно, будет в тайне от него бросать взгляды на своего Поттера… Ногти болгарина ещё сильнее впились в ладони, а на скулах заиграли жвалки, выдавая злость брюнета. Крам пытался переждать очередной приступ злости на Поттера, но тот всё не проходил. Разъединившиеся с хлюпающим звуком четверокурсники, отнюдь не улучшали ситуацию. Их сбитое дыхание было прекрасно слышно Виктору с его кровати. «Сука!..» Неужели они не могли уйти?! — Знаешь, Герм… — выдохнул Поттер хриплым голосом, заставляя Крама ещё сильнее желать его задушить. Мало ли, что этот сучёныш мог сделать с его Мионой… Кажется, теперь болгарин понимал, что имели ввиду авторы всех тех слезливых романов, которые писали о «внутреннем рычащем звере, мечтающим вырваться наружу»… Бред конечно, но… Крама вело от одной мысли, что этот молокосос зажмёт его, Крама, девушку, его Гермиону, в каком-нибудь тёмном углу и… «*** ***** ** ******* ****!..» Виктор зажмурился, стараясь отогнать видение. Вместо этого он представлял различные способы разделки Поттера на ритуальном столе, начиная постепенно успокаиваться. — … Ты круто целуешься! — закончил Избранный предложение, снова вводя Крама в состояние, близкое к обморочному.