Патронум

Виктор Крам снова оказался в Больничном крыле ровно через восемь минут после того, как он оттуда сбежал. За шкирку приволочённый собственным Директором, болгарин выглядел не очень довольно. Однако, деваться некуда, пришлось ложиться в койку и пить какую-то очередную бурду. От мысли, что вот в этом жаропонижающем зелье есть сушеные тараканьи лапки, а он это пьёт, Виктора чуть не вырвало. Однако, если над тобой нависает Директор и наблюдает за каждым твоим движением — деваться действительно некуда, приходится даже травиться всякими сушёными гадами. Но Крам всё-таки не смог удержаться, и спросил: — Мадам, я в душе не е… Эм… То есть, совершенно не понимаю, — поправился болгарин. — Зачем мне жаропонижающее, если у меня было обморожение?.. Уже через полминуты Крам понял, как налажал. Из всей горы посыпавшихся на него медицинских терминов, парень смог понять только то, что нифига не понятно. Мысленно лучший Ловец современности поставил себе «галочку» — обязательно спросить об этом Гермиону. Для этого было сразу несколько причин. Во-первых, ему реально хотелось это понять. Нет, он не был настолько тупым и знал, что при той же простуде температура тоже повышается и это происходит из-за борьбы организма с бякой, но всё-таки, хотелось бы более обширных пояснений. Во-вторых, ему просто хотелось наблюдать за ней, за тем, как она рассказывает… Наблюдать за блеском её глаз и улыбкой… Знания таким образом гораздо прочнее вбивались в голову, нежели те, что вносили туда преподаватели. Ну и третье и, пожалуй, на данный момент самое важное: теперь у него точно была тема для разговора. Теперь он сможет отвлечь её от разных там Избранных, хотя бы на один вечер… Крам помотал головой. Нет, не так. Надо говорить «на целый вечер». Точно. Целый вечер она будет принадлежать только ему, Виктору. Она будет думать целый вечер только о нём и ни о ком другом, он будет держать её в собственных руках… Пусть болгарин и понимал, насколько это будет эгоистично с его стороны, но подобные мысли заставляли его улыбаться и сильнее желать полного выздоровления. И он не намерен был с ними расставаться. В конце концов, все имеют право на слабость, и он — Виктор, не исключение. Мадам Помфри с Каркаровым переглянулись и, влив в парня все необходимые зелья, оставили его одного. О чём-то ещё поговорив с медикаведьмой, Директор Дурмстранга покинул Больничное крыло, уже на выходе оглянувшись на ученика и пробормотав: — Улыбка без причины — признак дурачины… Однако сказано это было так тихо, что никто не услышал, и экс-Пожиратель без проблем покинул палату, избежав осуждающих взглядов.

***

В тот же самый момент, лучший друг Крама самозабвенно рылся в его шкафу, время от времени также самозабвенно матерясь. В этот момент его до дрожи в руках бесил друг, который своей просьбой «подобрать что-нибудь официальное для Бала» перевернул мир самого Замфира и заставил его сейчас так унижаться… Помимо необходимости рыться в чужом шкафу, пусть это и был шкаф Виктора, Йорданов всё отчётливее понимал, что ничего подходящего для бала в этом шкафу тупо нет. Ещё больше парня выбешивал тот факт, что он это в принципе понимал. Он же мужчина!.. Он должен был увидеть форму Дурмстранга и, удовлетворённо кивнув, просто захлопнуть шкаф!.. Ну, во всяком случае раньше он бы так и сделал. Однако тот факт, что Виктор влюбился, значил слишком многое, и он не мог допустить, чтобы тот провалился на балу, раз ему всё-таки хватило смелости её пригласить… Одного Йорданов никак не мог понять. Какого фига об этом беспокоится он, а не сам Крам?.. С каких это пор он вдруг стал таким заботливым? Наткнувшись на очередную рубашку Замфир в который раз за последние пять минут фыркнул и со злостью захлопнул дверцу шкафа. — Короче, Крам, нет у тебя ничего!.. И либо ты пойдёшь в форме, либо я всё-таки смилуюсь и закажу тебе долбанный костюм… Хотя, это маловероятно… Внезапно в голову дурмстраноговца пришла такая прекрасная мысль, что он расплылся в улыбке. С таким вариантом развития событий, ему не потребуется унижаться, не потребуется ходить между рядами и выбирать ткань… Крам на такие мысли бы только презрительно фыркнул, но для самого Замфира это было важно. В детстве Зама постоянно путали с девочкой, что довольно сильно повлияло на его отношение к разным салонам красоты и ателье. Так что пришедшая в голову мысль была более чем удовлетворительной, ведь тогда ему самому не придётся всем этим заниматься… — Прости, Вить. — покачал головой Йорданов и обернулся на шкаф. — Я пытался, честно! И болгарин, хищно улыбаясь, покинул каюту друга. Ему предстоял один из самых занимательных в мире разговоров… Ему требовалось рассказать девушке о том, что её брат влюбился…