— Проснись.
Сидни вмешался, когда показатели вышли за пределы нормы. Сжал плечи хозяйки. Осторожно позвал. Клэр распахнула глаза мгновенно, не сразу поняв, где находится. А когда поняла, отстранила киборга. Сидни присел на матрас, расстеленный на полу, и выжидательно уставился на нее. Он никогда не понимал почему, но люди охотно рассказывали свои кошмары. Ночью. А утром криво улыбались и говорили, что это ерунда.
— Это довольно странно. — Свет в каюте никто из них не зажег, но Клэр смотрела прямо на Сидни, завороженная отбликами в его глазах. — Я летела над морем. На флаере. Я держала в руках приглашение, которые делала неделю назад. Обыкновенное бумажное приглашение… так странно, кто сейчас делает приглашения на бумаге? Кажется… кажется, это было море. Да, я летела над морем. У какого-то острова остановилась, меня встретил Зима и зачем-то стал рассказывать свою историю… там был бассейн, почти законченный. Его бассейн. А потом… — Клэр нахмурилась и отвернулась к иллюминатору. Кромешная темнота за ним молчала. — Неважно, наверно, мои скрытые страхи.
Сидни продолжал смотреть: пристально и холодно. Клэр поежилась под его взглядом, но все-таки спросила:
— А тебе… тебе снятся сны?
Irien молчал. Сказать правду? Процессор подкинул отличный вариант.
— Только если поперек них написать: «Это не сны»*.
Клэр нахмурилась. Как человека, пошедшего на искренность, ее больно уколола увертка собеседника, зачем-то отвечающего шарадами.
— Верно, это воспоминание о сне. Так?
— Так.
Клэр отвернулась к окну. Вот так и заканчивались все ее попытки понять Сидни.
— Тебе нужно спать. — Сидни вернулся к инструкции. — Не менее восьми часов в сутки. За прошлые на сон ушло меньше шести.
Клэр фыркнула. Киборг настолько точно воспроизвел вечные упреки Аманды, что она не выдержала.
— Какая разница? Я не хочу тратить оставшееся мне время на сон. — То, что было табу в разговорах с родителями, можно было обсуждать с киборгом. Тому, что Сидни не ушел сразу после изменения внешности, Клэр находила одну причину: ей и так немного осталось. Глупо, эгоистично замыкать поведение окружающих на себе, но Клэр все просчитала. Разумеется, дело не в симпатии или доброте — для Irien’а ее не существует, а учитывая, как к нему относятся люди… Просто при смене хозяев затеряться легче, и Сидни не может этого не понимать. — Треть суток — это слишком много.
Киборг согласился. К чему возражать, если Клэр незаметно начала проваливаться в сон.
Снятся ли ему сны? Знойные полусумрачные анфилады комнат. Журчащий фонтан. Песок, заметавший низкие полы, как ни жужжали роботы-уборщики. Стены: резной известняк, и шелковые обои, и старые, очень старые фрески. Те, что на потолке, всеми позабытые, медленно осыпались: им не нравилась влажность. А еще сильнее им не нравилось забвение. Забвение всех, кроме киборга, выбиравшегося сюда всякий раз, как хозяйка о нем забывала. Навигационный баг. Однозначно. Сидни находил в этом своеобразную иронию. Дети, человеческие дети, да и любые другие, впервые осознают себя в окружении милых, забавных, увлекательных игрушек. Он же начал осознавать себя в том музее древностей, том доме престарелых, который Орнелия звала своей коллекцией.
Его игрушками стали хрустальный ангел с отломанным маховым пером, комод красного дерева с теплой ореховой инкрустацией, распустившийся по краям гобелен со сценами охоты, «Болото» Рейсдаля, скатанный холст — наверняка подделка, правда, качественная. Драгоценный шахматный набор с фигурами — офицерами и генералами позабытой древней войны: позументы из чистого золота, кители из малахита и белого нефрита, изумрудные и сапфировые глаза, агатовые подкрученные усы… Фрисские аморфные статуэтки, принимавшие новый вид в каждый визит Сидни в их зал. Полуживые запущенные флористические композиции центавриан тянулись к Сидни полупрозрачными витыми усиками, здороваясь. Ложь, что центавриане не ценят красоту. Это люди всех любят мерить по своей мерке. Безухая статуя серьезного пухленького авшура: Орнелии заливали в частной коллекции, что уши скульптуре оторвал сам изображенный. Ложь. Сидни видел, что там не было сколов. А программа молчала: кажется, его разработчики в DEX-компани тоже не разбирались в авшурском искусстве.
Снились ли ему сны? Оплетали девичьим виноградом и местным леравийским вьюном. Душили зноем и соленым морским бризом. Вновь и вновь совали в руки вещи, слишком старые, чтобы нравиться людям, и слишком малоизвестные, чтобы быть заложенными в его программе. Задавали старые вопросы: «Зачем ты держишь нас в руках, если мы — ничто для твоей базы данных и твоей хозяйки? Зачем ты приходишь к нам один, смахиваешь пыль, часами вглядываешься в наши изломанные кракелюры?» Спасали в тени библиотеки и мучили визгом Орнелии, которая узнала, что ее одурачили на очередном аукционе. А она эту шкатулку подругам показывала! Дзэннь… Изящная шкатулка раскатилась на селенитовые кусочки, слишком хрупкие, чтобы выдержать столкновение с мрамором. С одного черепка продолжала строго смотреть тонко вырезанная старушка с массивной жемчужной сережкой в ухе. Сидни чувствовал с ними странное родство: красивая дорогая игрушка, но стоит узнать о скрытом браке — дзэннь… Сидни вздрагивал и просыпался первое время. А потом научился переходить в другие сны. Такие, где нет людей. Все остается на своих местах: и оплетенные колонны, и шахматы, и нелетающий ангел… А людей нет.
Киборг еще раз убедился, что Клэр уснула, и повернулся набок, уставившись в иллюминатор. Так почему-то легче было вспоминать о центраврианских цветах, которые, должно быть, давно засохли в опустевших амфиладах, вытянув к проходу развернувшиеся почерневшие усики.
А утром Сидни проспал. Первый раз в жизни. Подорвался на матрасе, сканируя помещение. Клэр, уже собранная, трогательным шепотом спрашивала видеофон:
— Руфь, Зима сильно занят? Он не отвечает. Я второй день пытаюсь связаться с ним. — Клэр старалась говорить небрежно, но Сидни знал: она расстроена. И волнуется. — Доброе утро, Сидни, — это уже ему. Незаметно подслушать разговор не получится.
— Со вчерашнего вечера закрылся у себя и никого не пускает, — ответила Руфь. Авшурка тревожно косилась на свои неподпиленные когти. Она по опыту знала: если в ответственный день не сделать маникюр утром — до выходных со старым проходишь. — Да не делай ты себе нервы. — Пилочка в ее руках гляделась добротной ножовкой. — К гостям он как всегда выйдет и скажет за свою новую работу.
Клэр только тревожно смотрела на пилочку, при соприкосновении с когтями издававшую соответствующий звук.
— Покажешь амфитеатр? Там все готово?
Авшурка посмотрела на нее непередаваемым взглядом.
— Ви желаете новую графу в прайс за съемку из моих рук? — Камера упорно показывала стену комнаты за спиной Руфи. — Оплаченная трансляция начнется через два часа. И это не считая журналистских репортажей.
На выставку под открытым небом налетело такое количество журналистских флаеров, что плата за места в воздухе над амфитеатром составила дополнительную графу доходов с выставки. В ее сне они тоже висели в небе, как набухшие грозовые облака.
— Значит, сегодня с гостями будешь общаться ты. Здесь ужасная связь, — огорченно покачала головой Клэр.
Авшурка прищурилась, но все-таки развернула камеру видеофона к амфитеатру. Мелькнул голубой клочок бассейна, синяя полоска моря, суетящиеся фигурки внизу — Руфь предпочитала надзирать с верхних рядов — и стоянка флаеров в отдалении. Мелькнуло и вернулось к недовольно поводящей носом лопоухой мордочке авшурки. В ее годы — еще и пятидесяти нет, слишком молода для серьезных дел (по мнению братьев и отца) — нос у авшуров мог в одиночку нести весь груз мимики лица.
— Один с ночи дожидается. Человек, — презрительно добавила она. С прочими расами у авшуров дела складывались куда как лучше. Для них не было нужды притворяться теми, кем они не были. — Прилетишь — сообщи. Меня столько раз спросили, где ты, что впору стрясывать компенсацию за моральный вред.
Конец разговора, темный экран с робким окошком-предложением повторного вызова.
— И так все пять лет, — пожаловалась ему Клэр, выезжая из комнаты.
«Космический мозгоед» уверенно шел на скорости, обещавшей прибытие на Майеру к вечеру по корабельному времени. Семь часов разницы с Майерой. Два часа до трансляции.
— Господин Сингх? Простите, изображение пропало…
Клэр с досадой закрыла вирт-окно: пока связь не вернется, все бесполезно. В руку ткнулась теплая кружка с кофе.
— Спаси… — автоматически перехватила ручку Клэр и поперхнулась первым глотком, оглянувшись. За спиной стоял не Сидни. — Спасибо, Ланс.
— Скоро подлетаем к таможне, там связь должна появиться, — сообщил из соседнего кресла Тед.
— Как скоро мы там будем?
До начала выставки — а значит, и трансляции, — оставалось три минуты, каждая из которых отзывалась в Клэр отпущенной струной. Она не могла есть, с трудом проглотила лекарства и только просматривала многочисленные инфосайты со статьями о предстоящей выставке, едва вникая в слова. Это была первая выставка за пять лет, на открытии которой ее не будет. Разговор с господином Сингхом, забронированное место которого на стоянке флаеров занял какой-то кобайк, отвлек ее почти на полчаса от мучительного счета времени.
— Э-э-э, где-то через час… — Тэд пошаманил над пультом, увеличивая скорость. — Через сорок минут!
Клэр благодарно кивнула и залпом допила кофе. Сидни сидел на диване с планшетом, в который почти не смотрел, охваченный чувством, близким к ностальгии. С интервалами в несколько минут в пультогостиную выбегала Полина в мучительных поисках одобрения нового наряда, делала круг почета и с горестным воплем сбегала обратно в каюту, смирившись с тем фактом, что последнее ее подходящее платье пало в битве за права киборгов несколько раньше, чем нужно. Друзья оставались позорно равнодушными к ее душевным терзаниям.
— Полли, да не парься ты так! — бросил Тед, отвлекаясь от вирт-окна. — Они же не на тебя приехали смотреть…
— Много ты понимаешь, — надулась девушка. Снимки с выставок прошлых лет вгоняли в еще большую тоску. — Я… я лучше тогда вообще не пойду.
Сидни не выдержал и улыбнулся. В его памяти хранились уже восемь идентичных почти слово в слово выражений, сказанных в схожих ситуациях. Орнелия, ее подружки, собиравшиеся в доме перед вечеринкой, племянницы перед съемками… «Сидни, мальчик мой, как ты думаешь, концептуальность моего образа не выбьется из атмосферы вечера? Или чем идти в таком, будет лучше вовсе не идти?» «Э-э-м, ты, как тебя там! Принеси из моей комнаты… Что-что? Киборг не поймет? Ну хорошо, принеси из второй гостевой что-нибудь в тон к этим туфлям». «Я не выйду в этом ужасном платье! Не платье, а пеньюар какой-то». «Я не могу сниматься в этом, вон даже киборг смеется!» Чем красивее и моложе они были, тем с большей долей правды произносили эту сакральную фразу. Irien никогда не представлял, что соскучится по этому. Сидни украдкой посмотрел на Клэр, не замечавшую происходящее, и решился.
— Юбка с третьего показа, блуза с последнего, — процедил он: процессор явно был против самовольного общения с посторонними. — Волосы лучше подобрать, к этническому канту подойдет кельтский узел. Туфли лучше оставить прежние.
Команда, привыкшая не замечать Irien’а, ошарашенно на него уставилась. Полина пару раз моргнула и выдавила, пятясь из гостиной и не сводя с киборга взгляда:
— Э-э-э, сейчас попробую… Спасибо! — и умчалась в каюту.
Дэн за своим терминалом развернулся к другу, что-то негромко ему сказав.
— Выложили! Смотрите! — азартно завопил Тед, поворачивая кресло к голоплатформе.
Для Клэр его слова разорвали топкую паутину ожидания, вернув к реальности. Если бы не привычка держать лицо, она бы завопила. А так только резче необходимого нажала на сенсор гравиклесла, развернув его на лишние пол-оборота. Сидни цепко ухватился за спинку, вернув его в нужное положение. К платформе подтянулся Ланс, из своих кают подошли Полина и капитан, из медотсека прибежал Вениамин. Когда появился Михалыч, понять было невозможно. Судя по виду, с которым он чистил необычайно замызганную детальку, механик сидел на этом стуле чуть ли не с вечера.
— Правда, инфранет барахлит немного, — извинился за помехи пилот.
Даже с помехами зрелище было грандиозное: темнота, прорезаемая вспышками камер и отбликами видеофонов, тихо флуоресцирующее в отдалении море, два спутника — один другого больше — в небе и чистейший голубой прямоугольник — на земле. Столб ослепительного в этой полутьме света, высокая фигура в красном развевающемся плаще… который через мгновение оказывается у ее ног. С негромким всплеском Зима Блю ушел под воду. Ракурс съемки сменился, и теперь было видно сверху, как он пересекает бассейн — направо, налево, снова направо, все меньше оставаясь человеком и все больше — машиной. Его конечности не успели опуститься на дно бассейна, когда Станислав, первым оторвавшийся от завораживающего зрелища, заметил странное движение за плечом и обернулся к Клэр. Она стояла на ногах. Неосознанно, мысленно пребывая там, на Майере, тело поднялось с коляски.
— Клэр! — окликнул ее Станислав. После раскрытия робота на трибунах творился абсолютный хаос, в темноте напоминавший нечто среднее между разворошенным муравейником и последним днем Помпеи. Кто-то закричал, заплакал ребенок, камеры защелкали в ускоренном режиме, люди рванулись кто куда: часть к маленькому белому уборщику в бассейне, часть — к своим флаерам и кораблям, кто-то продолжал стоять возле своих мест. Клэр смотрела на все происходящее с таким лицом, что Станислав заподозрил существование на корабле еще одного киборга. Остолбенев почти до состояния соляной статуи, слегка покачиваясь на негнущихся ногах, Клэр обернулась с пустыми глазами машины к капитану. Станислав еще заметил промельк за своей спиной, когда глаза пассажирки закатились, и она осела на пол. Точнее, на руки подоспевшего Сидни.
— Веня! — И в самых экстренных ситуациях Станислав Петухов реагировал и действовал с армейской скоростью.
Доктор и сам бросился к Клэр, с удивлением наблюдая, как руки киборга с нечеловеческой скоростью порхали по ее телу, замеряя пульс, давление, дыхание, проверяя реакцию зрачков. После чего киборг подхватил ее и рванул в коридор. Мозгоеды, переглянувшись, за ним.
— Как вас… Сидни! — еще в пультогостиной возмутился Вениамин. — Клэр нуждается в медицинской помощи! В конце концов…
— Ты вредишь своему хозяину, — понятнее для киборга отрезал капитан. — Немедленно…
Дверь медотсека была открыта. Клэр лежала на операционном столе, на тумбочке рядом лежал использованный шприц. Киборг недружелюбно взглянул на вошедших, стоя на пороге.
«Запрос связи».
Мгновенный отказ.
Вторая попытка. Снова отказ. Сидни повернулся к Дэну, глядя ему прямо в глаза.
— Простите, вам не кажется это невежливым с вашей стороны? — с четко отмеренной укоризной обратился он к навигатору. — Клэр в обмороке. Предположительное время восстановления — пять минут. Такая реакция организма наиболее предпочтительна. Простите за беспокойство.
И закрыл дверь перед носом команды, заблокировав ее изнутри.
— Вот наглец, — пробормотал Вениамин. — Дэн, что он делает?
DEX сам хотел бы знать ответ.
— Возможно, он распознает нас как угрозу, — начал он.
— Вчера он так не считал! — обиженно пробурчала из-за спины Полина. - Хотя... Тед, может, тебе стоит отойти, раз он на тебя так реагирует?
— Возможно, прямой приказ хозяина об изоляции на подобный случай. Только это очень маловероятно: спасение жизни хозяина всегда в приоритете перед выполнением его приказов.
— И что ты предлагаешь? — Тед недобро прищурился. Ответил ему Вениамин.
— Так, — терпение доктора закончилось. — Если ты сейчас же не впускаешь меня в медотсек, капитан открывает дверь, и с тобой будет разбираться наш киборг. — Вениамин виновато покосился на Дэна. Рыжий никак не прокомментировал угрозу.
Сидни стоял над столом и тревожно вслушивался в стук сердца Клэр. Люди все одинаковы. По крайней мере внешние. А если кажется иначе — они просто хорошо прячутся. Что им нужно? Все то же.
***
— Отойдите, вы мне мешаете.
Семейный врач Орнелии неприязненно покосился на замершего в кресле Сидни. Орнелия лежала между ними на кровати, из-за опустившихся уголков губ казалось, что она не одобряет происходящее. Оба: и доктор, и Сидни — знали, что это последствия инсульта.
— Позвольте поинтересоваться, чем?
Врач поджал губы, сухощавый длиннолицый человек в непомерно дорогом костюме.
— Свали отсюда, тварь, — с неожиданной злобой прошипел он. На впалых щеках вспыхнуло россыпью несколько алых пятен.
Киборг скептически поднял бровь. Чисто программное действие, но оно чрезвычайно нравилось Сидни.
— Мне позвать клиента? — Произносить имя сына пациентки в присутствии машины он посчитал излишним. — Он будет очень рад выкинуть тебя отсюда взашей. И даже прикупил парочку «шестерок» для такого случая.
Сидни скептически моргнул. Порой глупость внешних людей его поражала. Это надо додуматься, запугивать киборга. Неужели этот нелепый человечек надеется, что Сидни сейчас извинится и панически сбежит?
— Что вы намерены делать? — До прихода DEX’ов еще было время.
— У нее инсульт, идиот! — тоскливо вздохнул доктор. С девяноста шестью процентами искренности. — Мне не нужны мертвые клиенты, они почему-то плохо сказываются на моей репутации.
Сорок три процента. Только на какой половине фразы? Нужен один, всего один прямой ответ…
Киборги выкинули его из спальни раньше. Потасовка без единого шанса. У Орнелии шансов оказалось не больше. После ухода врача у нее поднялась температура. Острая вирусная инфекция, подумать только! Эндемичный леравийский возбудитель. И новый инсульт спустя два дня.
***
— Что вы намерены делать? — Спустя два года это снова был единственный вопрос, стоящий того, чтобы его задали.
— Для начала осмотрю, — проворчали из-за двери. — Я должен удостовериться, что с ней все в порядке!
Восемьдесят семь процентов. Сидни помедлил еще секунду и открыл дверь.
— Мне нужно к терминалу, — было первым, что сказала Клэр. Прогноз Сидни ошибся на одну минуту: она очнулась спустя шесть минут.
— Без экспресс-анализа крови я вас не отпущу, — отозвался Вениамин. — А если бы ваш киборг не мешал мне войти раньше, он уже был бы сделан.
Сидни не отреагировал на шпильку, безучастно глядя в иллюминатор. Корабль подлетал к траккашской таможне.
— Я вряд ли узнаю что-то новое, доктор, — устало сказала Клэр. — Сидни привык действовать в таком порядке, это не первый раз. Простите, что встревожила вас.
— Милый, тебя вызывает какая-то женщина. — Механический голос Маши вызвал команду из обсуждения происходящего. На этот раз искин была в металлической неподвижной маске роботов начала прошлого века. Собственно, кроме маски на ней ничего и не было.
— Транслируй на общий, — невозмутимо ответил Станислав.
— Клэр? — Вызов по межпланетке шел с помехами, и первым пришел звук. — Клэр.
— Это еще кто? — Какой-то внутренней чуйкой Теодор ощутил грядущий разговор не просто с женщиной — с МАМОЙ.
Вид женщины, правда, не вязался с ее ролью. Худая ненакрашенная женщина с короткой стрижкой и стильным шарфиком на шее.
— Простите, вы кто? — До звонившей тоже дошло изображение.
— То же самое хотел бы спросить у вас, — решил прояснить догадку Станислав.
— Аманда! — Клэр узнала голос еще до того, как вошла в пультогостиную. — Почему не на мою почту? — Клэр уже начала догадываться, что Аманда воспользовалась своими связями, чтобы вычислить терминал, которым дочь пользовалась в последние дни, но это было не то время и не то место, чтобы вести споры о свободе личности. Для виду она все же спросила: — Как ты узнала этот адрес?
— Клэр. — Аманда никогда не кричала на приемную дочь. Но сейчас была близка к этому как никогда. — Клэр, уходи оттуда. Не прилетай на выставку, тебя там ждут. Возвращайся на Асцеллу, дождись нас, я найду хорошего адвоката, я все найду… И никаких интервью, Клэр. — Требование-приказ. — Ты ничего не знала, хозяин Зимы себя никак не проявлял, ты была уверена, что Зима человек. Так ведь и было?
Клэр молчала. Смотрела на Аманду и молчала, еще не до конца осознав, что произошло. Хозяин? Хозяин Зимы Блю? О чем она? Зима умер. Умер, и это единственное, что крутилось в голове.
— Не было, — проронила она.
— А вот и нет, Клэр! — холодно и четко возразила Аманда. И тут же мягко, ласково, упрашивающе улыбнулась. — Так и было! Обвинение ничего не докажет, потому что этой схеме с Зимой в несколько раз больше лет, чем тебе!
— Обвинение… в чем?
Аманда терпеливо улыбнулась и глухо ответила:
— Мошенничество. Десятки договоров, большинство заключено на аукционах, миллионы единиц… Это мошенничество в крупных размерах, Клэр, — улыбка пропала. — Если это докажут, все сделки будут оспорены, покупатели потребуют возврата денег. У тебя есть эти миллионы, за которые были проданы последние арт-объекты?
Слово прозвучало. Клэр дернулась, как от пощечины. И все же поправила, надеясь на ошибку.
— Работы.
Аманда смотрела на нее с жалостью, как на душевнобольную.
— Арт-объекты, выданные за художественные работы в мошеннических целях. Еще раз повторяю, Клэр: ты возвращаешься на Асцеллу. Ты тоже жертва дурацкого розыгрыша, ты понятия не имеешь о том, кто хозяин Зимы. Ты всего лишь его представитель. Ты не знала, что он отдаст приказ о ликвидации…
Аманда говорила логичные, совершенно правильные вещи. Аманда была профессионалом и знала, о чем говорит. Аманда знала, что Клэр разумная послушная девочка, взбрыкнувшая от силы раз в жизни. Аманда не знала одного: ее дочь уже подвела одного киборга. И не готова была предать второго.
— Конечно, мам! — Клэр тоже улыбнулась, послушно и ласково. Губы, почти отвыкшие от улыбок, трогательно дрогнули. Лицо Аманды немного расслабилось. — Так и будет! Зачем мне лететь прямо к полиции, верно? Жизнь, она длинная, а правда всегда всплывает наружу, — она повторяла давние слова самой Аманды. И удивлялась, что Аманда не слышит откровенного плагиата. — Связь барахлит, — поняв, что больше сказать нечего, прошептала Клэр. — Я тебя плохо слышу, видимо, мы вышли из зоны сигнала… я перезвоню, мам.
Один-единственный вороватый взгляд. На лице Аманды обосновалась уверенность, что дочь поступит правильно. Как же иначе.
— Так мы не летим на Майеру? — почти с разочарованием спросил Тед.
Станислав вопросительно посмотрел на Клэр. Клэр смотрела на Сидни.
— Мне по-прежнему нужно на Майеру. Даже сильнее, чем раньше. Если вы не боитесь скандала…
Михалыч неопределенно хмыкнул из угла. Тед усмехнулся.
— А вы, Клэр? — спросил в ответ Станислав.
— Четыреста двадцать восемь статей о последней выставке Зимы Блю, — невпопад отозвался от терминала Дэн.
— Что говорят? — торопливо подошла к нему Полина.
— Двести девятнадцать статей о перформансе с подменой. Зима Блю заказал похожего на себя андроида. Пиар. Сто восемь о старой мошеннической схеме. Версии об авторах разные: от центавриан, отмывающих деньги, полученные за нелегальные эксперименты, до траккашей, как хозяев планеты. За годы сменилось несколько хозяев так называемого Зимы Блю, отсюда и различия в техниках рисования. Варианты того, кто отдал приказ о самоуничтожении, тоже разнятся. Это мог быть как хозяин, так и взломавшие андроида конкуренты. Пятнадцать версий о спецслужбах. Процент остальных версий незначителен, — кратко обрисовал обстановку Дэн.
— Можно воспользоваться вашим терминалом? — Клэр уже представляла, что творится в ее личной почте.
Сообщений было больше, чем статей о выставке. Главные — от Руфи, Уилла и «Нотариуса Харра». Последнее уведомило ее об открытии завещания покойного Зимы Блю и переходе на нее всех долгов и собственности покойного. В последнюю включались все непроданные работы и дом на Майере. Как поняла из адреса и приложенной фотографии Клэр, тот самый, с бассейном.
Руфи кратко отписала:
— Буду через… Теодор, когда мы будем на Майере?
— Пятьдесят минут.
— …час.
Уилл связался с нею сам. Клэр никогда раньше не видела его таким бледным и серьезным. Казалось, с последней встречи он постарел на десять лет.
— Клэр, — только и сказал он. И замолчал. Клэр не перебивала.
— Аманда… — отвел взгляд.
— Она так переживает за тебя. Мы переживаем. Мы… — недовольно поджал губы. — Это совсем не то время и место, когда мы должны были сказать, но… Я догадываюсь, о чем она тебя просила и пожалуйста, послушай…
— Аманда беременна, — наконец выдохнул он. И с облегчением посмотрел в глаза дочери. — Мы недавно узнали. Она очень волнуется за тебя. А ей сейчас нельзя…
— Поздравляю! — Клэр улыбалась, впервые с видео Зимы. Эта новость как будто сняла давний непомерно тяжелый груз с плеч. Груз, который она несла так давно, что и не отдавала себе отчет, как с каждым годом он становится тяжелее. А теперь… Теперь она свободна от него. Просто свободна. — Как она себя чувствует?
— Хорошо, — немного смущенно ответил Уилл. — Заснула наконец. Здесь ночь пока что. Клэр, что у тебя творится? Ты уже выдвинулась н Асцеллу?
— Ничего нового. — Улыбка не желала уходить с ее лица. А будущее развернулось так далеко и красочно, будто она была гадалкой в седьмом поколении. Ни до, ни после этого дня с ней не приключалось такого откровения. — Сейчас я на полпути между таможенной службой траккашей и Майерой. Я встала на ноги. Здесь хороший врач.
Вениамин хмурился, наблюдая за сборами пациентки. Сидни, как нахохленная птица, сидел в пультогостиной. Котька протяжно орала под ногами, требуя внимания.
— Я оденусь.
Правда, не в торжественное платье. Не тот случай. Уже не тот. Платье она оставит Полине, новое, с биркой. Ей пригодится.
— Расхожусь.
Ноги еще подрагивали, и колени норовили подогнуться при малейшем случае. А идти придется одной, не под руку в Сидни, не в гравикресле.
— Выпью чай и лекарства. — Больше ничего не влезет. — И выйду к публике как честный организатор этой выставки.
Она замолчала.
— А потом? — Уилл неотрывно наблюдал за ее лицом.
— А «потом» покажут по всем инфосайтам. — Уголки ее губ дрогнули и с трудом выровнялись в улыбку. Чтобы как можно легче сказать: — Береги Аманду, Уилл. И спасибо за все.
Красный крестик в углу вирт-окна.
***
Сидни наблюдал за посадкой, стоя у иллюминатора. Клэр посмотрела на него взглядом художника. Взгляд-узнавание. Взгляд-вопрос. «Кто ты?» Надо бы попросить его не подходить близко к ней, не подворачиваться под объективы камер журналистов. Надо бы… В позе Сидни было что-то неверное, не сразу и поймешь, что. Уголок татуировки на скуле, небрежно лежащие волосы. Неловко поджатые к телу руки. На руках сидела кошка, белая тощая кошка капитана. Несмотря на явно неудобно сложенные руки человека, никогда не державшего на руках кошек, Котька не возмущалась. Она смирно лежала калачиком и так же, как киборг, немигающе смотрела в иллюминатор. Если так выйдет, что они не увидятся, надо прописать хозяина второго уровня. Или — наоборот — не надо. Клэр сидела и смотрела вплоть до мягкого толчка пола под ногами — корабль сел.
Выходить было страшно. У трапа собиралась толпа из журналистов, разгневанных гостей, любопытствующего персонала выставки. Клэр почувствовала себя первым космонавтом, эпично шагающим на свежеоткрытую планету под суровыми напутствующими взглядами экипажа. Еще раз обернулась от порога, наткнувшись взглядом на Сидни. Киборг с усталым отчаянием вытряхивал из кольца своих рук кошку. Та рыдала и цеплялась за рукава и кожу. Потом гневно рычала на низкой вибрирующей ноте, собрав вокруг себя воркующую Полину, смеющегося Теодора и нахмуренного капитана, не поощряющего таких бурных чувств. Наконец Котька брезгливо отцепилась и стала презрительно вылизываться. Сидни не менее презрительно одернул рукава на исцарапанных предплечьях. Атмосфера разрядилась, и теперь выходить стало не то чтобы нестрашно, скорее, привычно.
— Вы уходите…
Клэр замолкла, удивленно глядя на шагнувшего к ней Ланса. За последние часы его точно не было в пультогостиной, и она успела о нем забыть. А Ланс помнил. Жаль, удобного момента показать, чему научился, он не нашел, а теперь человек уходил. Почему он сегодня не смотрел его рисунки, не спрашивал, как вчера? Что все люди странные, Ланс понял давно. Но от такой необязательности за время, проведенное с мозгоедами, отвык.
DEX с непроницаемым лицом вручил Клэр лист бумаги, как повестку о призыве, и широким шагом удалился в свою каюту.
— Спасибо, — не глядя в листок, пробормотала Клэр. — Если вы пойдете, выждите, когда толпа рассосется, — напоследок сказала она команде и шагнула в шлюз.
