Больше Минхо в гостях не может оставаться – и это не из-за того, что у него с рыжим, мягкопушистым котом Кокосом сложилась любовь. За несколько дней кот правда привык, даже перестал спать в хозяйской спальне, нагло заваливаясь Минхо то на голову, то на шею. Кокосом его неспроста прозвали – падает и врезается во что-то постоянно, но голова крепкая, как орех. Несколько раз Минхо подрывался от шума в ванной, но потом оказывалось, что Кокос просто упал с лотка.
Или не вписался в поворот, зацепив кухонную тумбочку.
У Хосока вот-вот начнётся течка – именно поэтому приходится уходить. Уже временно отменили занятия по рукопашному бою для всех солдат, капитан Шин не только легионеров тренирует. Дом находится достаточно далеко от жилых корпусов, но на всякий случай Хёнвон вставил в дверь ещё несколько замков, делал это привычно, явно не первый раз. И он даже не психованный, хотя вряд ли спит вдоволь - под глазами синяки такие огромные, что в них можно спрятать море. Минхо всё понимает, но не может не вздохнуть, когда возвращается в пустое, будто одичавшее общежитие.
Делать сегодня нечего. Занятий нет, как и новостей с приказом о переводе, никто пока не хватился призрачного, застрявшего между отрядами солдата. Хёнвон предложил составить компанию на работе, пока Хосок не в настроении («пока не перестанет беситься и вырывать волосы клочьями»). Кроме того, к рассвету, ещё когда Минхо был в доме, Хёнвону пришло какое-то странное сообщение, после которого он сказал, что в больнице точно лишние руки не помешают.
Так почему бы и нет.
Чистые, залитые ярким светом коридоры лазарета петляют и путаются, как в настоящем лабиринте, кажутся бесконечными. Встречающиеся люди кивают Хёнвону и подозрительно косятся на Минхо. Солдаты, тем более, в такой непонятной, обезличенно-серой униформе, здесь встречаются редко, уж точно не сопровождают врачей - дальше медсестёр, как правило, они не проходят. Из-за очередного поворота, доверху нагруженная препаратами, вдруг, чётко стуча небольшими каблуками, выходит Бэ Джухён. Вспомни про демона – он и появится, так говорят. Гора таблеток, неприятно булькающих растворов и бумаг в тонких руках опасно колышется, но ни на секунду не меняет положения.
- Доктор, - она коротко кивает, чуть замедляя шаг, затем внимательно оглядывает Минхо. – И что это у нашего дурачка снова случилось?
Кажется, без того проблемной репутации падать дальше уже некуда.
- Пока ничего, просто помогает. – Хёнвон фыркает. – Сыльги у себя? Хотел переговорить с ней.
- Понятия не имею, она от меня скрывается. Если найдёте, передайте, что я скоро опять зайду. И если в кабинете будет бардак, я там уберусь
сама, - последнее слово звучит как угроза, причём открытая.
Джухён, ещё раз кивнув, уходит, оставляя после себя едва ощутимый запах стерильности.
- А кто такая Сыльги? – петляя по сужающимся коридорам, спрашивает Минхо. Вдруг это какой-то новый вид наказания, хитроумно названный женским именем?
- Главный медицинский техник, разрабатывает наши протезы.
Ну, или нет, кто мог знать.
Наконец, коридор заканчивается массивной и широкой, грубо вырезанной металлической дверью. Она одним видом будто придавливает, под потемневшей от времени ручкой – экран с цифровым паролем, выглядящий весьма старым. Хёнвон быстро что-то вводит, звук неприятный; внутри глухо щёлкают замки, один за другим. Дёрнув ручку в сторону, альфа с силой наваливается на дверь; лица тут же обдаёт насыщенным запахом пыли, спирта и плавленого железа.
- … Ей конец.
Большой кабинет выглядит крошечным из-за завала проводов и металлических деталей, они всюду, куда только падает взгляд, сплетаются в угрожающих, прячущихся под ногами чудовищ. У окна, покрывшегося тонким слоем рыжеватой пыли, высится стол - резные ножки, когда-то лакированное светлое дерево. На нём, раскинув руки, лежит кто-то в халате, видны змеями разметавшиеся тёмные волосы. Кажется, девушка. Лежит лицом вниз, неровное эхо идёт от тяжёлого дыхания. Рядом свалены разноцветные чашки, некоторые вставлены друг в друга; в воздухе отчётливо ощущается кисловатый запах кофе. Минхо оглядывает эту мастерскую, иначе не назовёшь, и взгляд цепляется за длинные книжные шкафы, которые, вопреки всему, выглядят очень аккуратно.
Хёнвон идёт осторожно, чтобы ни на что не наступить, подходит к столу и легонько трясёт девушку за плечо. Никакой реакции - если бы не звук дыхания и не вздымающаяся спина, запросто можно было бы подумать, что не живой человек лежит. Альфа начинает звать, склонившись, пока негромко, но результата тоже нет.
- А? Я не сплю, не сплю, почти готово!.. – громкий вскрик вдруг разрывает тишину.
Подскочив от неожиданности, Минхо видит выпрямившуюся, ошалело глядящую по сторонам девушку. На её лице – отпечаток ткани халата, глаза испуганно раскрыты, пряди волос залезли в приоткрытый рот. Она всё оглядывается, пока, наконец, не различает схватившегося за сердце Хёнвона. С облегчением выдохнув, пытается снова упасть лицом в стол, но чужая рука уверенно хватает за шиворот давно не стиранного халата.
- Эй, Сыльги, какой сегодня день недели?
Девушка так и висит, удерживаемая Хёнвоном, глаза тяжело, медленно моргают.
- Среда?
Пятница, если точнее.
- Ты в отключке вторые сутки.
Минхо тоже подходит ближе, всё же спотыкается о какой-то провод, но не падает (если упасть, можно точно что-нибудь сломать - себе и из этого хлама - и ещё раз по голове отхватить). Стоны Сыльги чередуются со звоном чашек, которые она перебирает, чтобы проверить, осталось ли в них что-нибудь. Хёнвон, убедившись, что больше она не отключится, уже с интересом тянет руку к чертежам, разбросанным по столу.
- Что-то это не похоже на твои обещания перестать убиваться на работе.
- Чунмён сказал, что если не создам рабочий протез до конца месяца, лишит премии. А я уже на эти деньги забронировала ресторан в городе, – жалуясь, Сыльги выхватывает скомканный лист и подносит к окну, чтобы на свету что-то перепроверить. – Не хочет этот чёртов позвоночник соединяться. А ресторан готов. И свечи там, вино. Оплачено всё, понимаешь?
Девушка продолжает говорить про бронь, как тяжело было выбить место вне очереди, а событие-то важное, пока, наконец, не замечает неловко мнущегося Минхо, постеснявшегося встать совсем уж рядом. Несколько секунд взгляд её припухших глаз очень странный, пристальный. Прокашлявшись и проведя рукой по волосам, она поворачивается к Хёнвону, вопросительно кивает в сторону Минхо.
- А это…
- Ли Минхо, сэр, небесный легионер. – Минхо привычно чеканит, но тут же спохватывается. - То есть, мисс. Миссис. Доктор. Старшая по званию.
Девушка удивлённо фыркает.
- «Сыльги» будет достаточно. Разве легионеры не улетели сегодня? Или когда там?
- Несколько дней назад. Но я пока свой биоробот не завёл.
У Минхо язык не поворачивается сказать иначе.
- Ааа, та самая бета. А я чем могу помочь?
Пошарив рукой по столу, девушка находит резинку и торопливо собирает волосы в хвост. Сразу же становятся видны её уши, чуть оттопыренные, но при этом очень даже мило выглядящие. Сыльги смотрит теперь то на Минхо, то на Хёнвона, но думает точно не о них. Неожиданно к себе принюхивается; опустив голову к воротнику халата и дёрнувшись, шепчет «срочно в душ, срочно».
- Я думал, может, ты его биоробот посмотришь? Ты же создаёшь механизмы, которые почти сливаются с телом, то же самое, если подумать. Возможно, механики ничего не могут сделать потому, что не знают, что именно исправлять. А здесь перепроверь толщину позвонков, что-то у тебя она подозрительная.
Хёнвон возвращает чертёж на стол, указывает пальцем.
- С биороботами всё иначе. - Сыльги тут же находит в завалах стола ручку, несколько раз громко ей щёлкает, прежде чем исправлять данные. – Моим железкам всё равно нужен Бэкхён. Я создаю человечков из глины, но именно он оживляет их дыханием. Связь между роботом и пилотом лежит в области души, а не тела, но только марсиане могут такое проделывать, уж не знаю, как. Источник этой энергии вне нашего познания. Может, на Марсе есть какой-нибудь колодец мудрости, в котором купают аристократов, или что-то такое? В любом случае, нам это недоступно. Мне жаль.
Минхо натянуто улыбается, когда тёмные глаза девушки обращаются к нему.
Снова провал.
- Ничего, спасибо. Я всё равно его когда-нибудь заберу.
- «Орфей», да?
Минхо не успевает ответить, как в кабинете раздаётся растянутое, очень угрожающее «хммм». У раскрытой двери, скрестив руки на худой груди, стоит Бэ Джухён, медленно всё оглядывающая. Несмотря на то, как мило она выглядит в свой ослепительно-белой униформе, аура вокруг неё действительно тёмная. Сыльги в лице меняется мгновенно. Цепляется за стоящего рядом Хёнвона в поисках защиты, но тот, неловко покашливая, сбрасывает с себя чужие руки и говорит, что узнал всё, что хотел. Без стеснения пробираясь сквозь заваленный деталями пол, Джухён решительно направляется к столу.
- Ты сменила пароль, чтобы я не смогла попасть внутрь, так?
- Это не то, что ты думаешь…
- О, а что же я думаю?
Хёнвон спешно прощается и тянет Минхо за собой, металл громко хрустит под ногами.
---
- Они вместе? Джухён и Сыльги?
Минхо сидит в кабинете Хёнвона и помогает разбирать бумаги, пока остывает кофе. Неожиданно приятно быть рядом с кем-то, занимаясь пустяками, и не думать о злых, разъедающих мыслях. Посетителей нет (было бы странно, будь иначе), в окно бьёт тёплое, совсем уже летнее солнце, настойчиво согревающее кожу. Кружевная тень деревьев падает на стол и документы, в которые доктор зарылся с головой. Ещё пахнет лекарствами, но запах почему-то не такой пугающий, как обычно бывает на приёме - и не такой строгий, как от старшей медсестры.
- Ммм? Нет.
- Но я думал…
Это действительно странно, Минхо не скрывает удивления.
- Сыльги проходит здесь ординатуру. Она из старой династии врачей, карьера в городе, женихи-невесты с прочим уже в очереди. Джухён же бета, да и ещё намного старше. У них нет будущего. Так, во всяком случае, Джухён говорит, а она, если что-то решила, то до конца будет на этом стоять.
- А что Сыльги?
Хёнвон вздыхает, подписывая карточку.
– Уверенности в себе у неё как у камушка. Всё сложно и упирается в деньги. Сыльги – единственная альфа в семье, богачка, она лишится наследства, если не заведёт потомство. А там такие суммы, что не до чувств – опять же, со слов Джухён. Ты и сам знаешь, какой низкий шанс у беты забеременеть, даже если взять в расчёт неземную любовь и прочее. «Нужно думать головой».
Верно.
От бет не беременеют, а даже если и получается, дети почти не выживают.
Только женщины могут попытаться выносить потомство, но их рождается всё меньше.
Ещё одна из причин считаться бесполезными отбросами.
- Знаете, в такие моменты я этот мир особенно ненавижу, – голос у Минхо не дрожит, но он так сильно вдавливает в бумагу печать, что на столе остаётся синий отпечаток. – Хотя нет, всегда одинаково.
Молчание, расплывшееся по кабинету, совсем не подходит этому солнечному полдню.
Внезапный, почти взорвавшийся грохот, от которого разом задребезжали стёкла, заставляет Минхо подпрыгнуть на стуле. Печать на очередной справке прочерчивает длинный некрасивый след. Этот шум, яростный и трескучий, он уже слышал – именно так биороботы поднимались в небо в день отлёта. Сердце в груди бьётся быстро-быстро, колотится о рёбра до оглушающей боли. За горло будто кто-то схватился, не позволяя дышать. Минхо выглядывает в окно, и лицо бледнеет с каждой секундой.
Легионеры вернулись.
Хёнвон сам встаёт из-за стола, пытается что-нибудь высмотреть, но окна не выходят на ангар.
- Минхо, тебе нельзя!..
Сам же думает, что не лишним будет прихватить дорожную аптечку.
---
Под припекающим солнцем биороботы выглядят величественно – наверное, поэтому не сразу в глаза бросается, что многие из них разорваны или оплавлены, почернели до самого основания. К тому же, они ещё слишком далеко. Блики, скользящие по металлу, ослепляют, но для Минхо это не важно. Он пытается высмотреть хоть что-то, что было бы знакомо. Огромное поле за ангаром, пустынное, сплошь в поднявшихся столбах песка, кажется теперь таким маленьким и тесным.
Но песок постепенно оседает, так что крошечные фигуры у застывших роботов уже можно различить. Наверное, старшие знали, когда легионеры вернутся, возможно, даже Хёнвон знал – поэтому захотел увести как можно дальше, занимал всё утро. Хотя кто разберёт, он вёл себя очень искренне - трудно заподозрить в чём бы то ни было. Даже извинялся за то, что пришлось выслушать всякое, когда старшая медсестра отчитывала за то, что знал пароль в кабинет доктора Сыльги, а ей не сказал.
Роботов меньше, чем было при отлёте.
Внутри всё так путается, что Минхо не может вспомнить точное число.
Голова пустая, будто воспоминания кто-то стёр. Будто они были просто рисунками на этом сухом беловатом песке, в котором сейчас увязают ноги. Вот уже слышны крики механиков, бегающих у ног приземлившихся биороботов, некоторые окутаны густым, тяжело пахнущим дымом. Вот уже первые легионеры вываливаются со своих кабин, по-настоящему выпадают, обессиленные. Нигде не видно ни Хёнджина, ни Феликса. Минхо, наконец, так близко, что может коснуться раскалённого металла рукой.
- Минхо, тебе не…
Кажется, это голос Бён Бэкхёна – и точно, он выныривает откуда-то сбоку, прямо из-под струи плотно-белого пара. Пытается ухватить за руку, дёрнуть на себя, но Минхо резко уворачивается. Омега исчезает так же внезапно, как и появился. Гул и чьи-то крики, заполняющие воздух, люди, носящиеся вокруг, похожие на сверхъестественных тварей – всё это бессмысленно и не важно, пока Минхо не увидит своими глазами. Что-то произошло там, в космосе. Что-то пошло не по плану, и это нужно увидеть самому.
Перед ним вдруг появляется сплошная чёрная стена.
На секунду остановившись, Минхо понимает, что это его капитан.
- Возвращайся. – Пак Чанёль грязный, вымазан во что-то тёмное, засохшее на виске и шее. Кожа блестит от пота. От него пахнет так резко, что даже бета может почувствовать. Этот кислый, насыщенный запах крови ни с чем не перепутать, если однажды почувствовал.
- Я не могу.
Минхо не помнит, что нужно говорить вежливо.
Это всё не имеет значения.
- Они живы.
- Тогда что не так?
Когда капитан говорит, сердце заново биться начинает, и так больно, что перед глазами на секунду всё становится обжигающе-белым. Живы. Вернулись. Но почему тогда не дают посмотреть, почему ему не дают их увидеть. Может, капитан так отвлекает внимание? Может, капитан обманывает, чтобы не показывать тела?
Минхо поднимает голову, чтобы посмотреть Пак Чанёлю в глаза.
- Ты только помешаешь, ранеными занимаются. Если не собираешься уходить, лучше помоги мне с телами. Их нужно стащить на землю.
Он устал - это видно в каждом движении. Минхо идёт за капитаном, но внутри себя он вновь парализован. Секундная радость, вспыхнув, осветила ещё большую тьму. Ни мыслей, ни ощущений, бредёт за широкой спиной, и вокруг всё постепенно глохнет. Дым окутывает, кто-то, разрывая, выныривает из него на мгновение, чтобы затем вновь утонуть. Очертания носилок мелькают где-то сбоку, но они пустые. Чанёль не оборачивается, молча проводит рукой по слипшимся тёмным волосам. Когда он, наконец, останавливается у своего такого же чёрного, неподвижного застывшего на коленях биоробота, Минхо начинает бить дрожь.
Пак Чанёль поднимается в кабину пилота. Спускается затем с двумя парами запакованных резиновых перчаток. С треском рвёт упаковку, бросает одну пару Минхо, свою же натягивает до самых локтей, заправляет под рукава комбинезона. Сухие, доведённые до автоматизма движения.
- Сделай, как я. Они все в ладони, поднимись и передавай мне.
В ладони – в ладони робота. Минхо видит огромную металлическую руку, опущенную и раскрытую, словно преподносящую что-то в дар. Сквозь холодно блестящие пальцы проглядывает какая-то куча, пурпурно-алая, неподвижная. Ноги сами ведут к ней. Взобравшись на запястье, перевитые оголённые провода, Минхо теперь может видеть ясно: перед ним лежат, наспех прикрытые грязными мешками, легионеры. Резина перчаток с трудом скользит по коже.
- Смотри, чтобы кровь никуда не попала.
Минхо наклоняется к тому, что лежит выше всех. Холодное, очень тяжёлое тело, липкое. В застывших глазах ничего нет, рот приоткрыт, будто что-то хочет сказать. Наваливая на себя, бета затем опускает тело вниз, где Чанёль его осторожно укладывает на землю. Лица кажутся знакомыми, но никого не узнаёт. Они теперь чужие – ничего от прежних не осталось. Даже тела не целые, будто обглоданные. Разорванные на части, перекошенные от боли. Это не люди совсем. Не люди.
Постепенно рука биоробота пустеет, внизу же образуется два ряда тел.
Кто-то подходит к Чанёлю, кажется, медики - форма когда-то была белой. Две девушки, неся небольшие чемоданчики, быстро переговариваются с капитаном, проходят вдоль тел и внимательно осматривают. К некоторым даже присаживаются, прислушиваясь. Минхо думает, что это бессмысленно, ведь в космосе невозможно дышать. Эти посиневшие, сжавшиеся лица не для тех, кто мог бы выжить.
Даже если находились внутри робота всё это время.
- Всё. Больше нет. – язык еле шевелится, во рту так сухо, что больно.
- Спускайся.
Голова по-прежнему пустая; как только ноги касаются земли, Минхо падает.
Пак Чанёль, с резким хлопком снимая перчатки, садится рядом.
