Звёзды, которые отбрасывают тень

Уилл открыл дверь, пропуская их вперед. Он видел, как Ганнибал бегло осматривается, не поворачивая головы. Несмотря на все попытки скрыть или хотя бы сгладить хромоту, бывший профайлер видел, что ему тяжело двигаться. Пулевое и ножевые ранения и травмы от падения — часть Уилла была поражена тем, что он смог не то что выжить, а стоять на ногах после этого. С трудом, но стоять. Другая же удивлялась тому, что Ганнибал до сих пор не свернул ему шею за случившееся. Он понимал, что они придут. Понял еще после ее слов на причале, что однажды они появятся на его пороге, как и понял, что не сможет отказать в помощи. Уилл сам не мог решить, почему не собирался выдавать Ганнибала ФБР. То ли покупая жизнь себе и Молли, то ли испытывая нечто, отдающее виной за ту ночь. То ли слишком ясно понимал собственные мотивы для того, чтобы признаваться в них. Он сбросил их, сбросил, точно осознавая, что делает. Чио остановилась у лестницы и обернулась на Уилла, застывшего в размышлениях. Он моргнул несколько раз, указал наверх и направо, и вышел в кухню. Чайник начал шипеть, издавая совершенно непотребные звуки, и выключился. Запахло жженой проводкой. Пока Уилл отключал его, остужал и складывал в плотный мусорный пакет, Чио успела дважды спуститься к машине и подняться наверх. В кухонное окно Уилл видел, как она выходит третий раз, отгоняет машину за дом и раскатывает лежащий там лодочный брезент. В голове бродило множество мыслей, но Уилл не мог четко зацепиться ни за одну. С того момента, как Чио вытащила его из воды, чувства будто притупились и из калейдоскопа превратились в простой фаянс. Он хотел позаботиться о Молли. Хотел, чтобы ФБР оставили его в покое. Но эти желания, простые и ясные, прикрывали собой внутреннюю тетиву, которая с каждым прикосновением звенела все тоньше. В конце концов Уилл решил к ней вообще не прикасаться, не пытаясь отрефлексировать тянущее и звонкое чувство ожидания непонятно чего. Будто бы эта история не закончилась. Он почти не вспоминал о Драконе, по крайней мере осознанно. Зато сны были яркими, цветными и вместе с тем удивительно спокойными. Будто бы ледяная вода остудила тот огонь, который жег его раньше. Проникновение в собственный разум после того, как они убили Дракона, стало слишком напоминать погружение в разум преступников. Анализ мотивов, действий, последствий и результата. Чувств до и чувств после. Поэтому Уилл просто отказался от этой практики, игнорируя этот эпизод и запрещая себе думать о снах. Черная, искристая боль вместо крови. Дракон лежал на спине и тяжело дышал, его величие, его могущество растекалось по камням, впитывалось в землю, сжигало крошечные травинки, что попадались на пути. В его жилах вместо крови текла сила, которую они пытались побороть. Словно он мог насытить их, исцелить, стать одновременно и Зверем, и Агнцем божьим, Чудовищем и Спасителем. Они стояли по обе стороны от него, склонившись под давлением его власти. Он был для них то ли соединением противоположностей, Бога и Дьявола, то ли Одином, который принес себя себе же в жертву. Они пили его кровь и ели его плоть, его могущество становилось их могуществом, его величие становилось их величием. Море билось об алтарь и такой бури мир не видел никогда. Утром вырваться из подобных снов было непросто. Уилл с трудом мог отделить видения от реальности, а свои мысли от тех, что легли ковром опадающих листьев на зеркальную поверхность озера эмпатии. После того, как там, у края скалы, Ганнибал коснулся его руки, помогая встать, зеркало жило своей жизнью, стало будто бы жидким, отражая все грани разом, отражая одновременно их обоих. Даже когда Уилл готовил завтрак для Молли и Уолтера, когда со всех сторон огораживал себя привычной повседневностью, он не мог отрицать — это действительно было прекрасно. Чио возникла на кухне неожиданно, каким-то образом бывший профайлер ухитрился проморгать ее появление. В руках был небольшой бумажный пакет с продуктами, который она поставила к холодильнику. Уилл наблюдал за ней, полной грации и осторожности. Чио не смотрела прямо на него, но бывший профайлер мог поклясться, что всегда находится под наблюдением во всех зеркальных поверхностях, какие только были в помещении. — Не думал, что ты рискнешь его сюда привезти. — Наши лица повсюду. ФБР не станет искать у себя в глазу. Уилл отошел к самой дальней стене, стараясь держать руки на виду. Конкретно сейчас он видел, как она следит за ним через гладкий металлический бок тостера. — Как ты поняла, что здесь безопасно? — Ты отослал жену к родителям, Джек убрал агентов. Я проверила дорогу по пути. Уилл нахмурился, невольно осматривая стены и потолок. Вряд ли она применяла какие-то устройства для слежки, для Чио это было бы слишком… Грубо. Тем не менее странное напряжение сковало его внутренности, и она умудрилась его почувствовать. — Мы прятались в Шарлотт Холл, полчаса езды. У меня хороший слух и хорошая винтовка. С таким же ровным выражением она вымыла принесенные овощи, имбирь и чеснок. Уилл хотел предложить свою помощь, но был уверен в том, что ему вежливо откажут. Он видел перед глазами отстраненный взгляд Ганнибала, но не был уверен в том, что найдет позади него. Понимание было тем, к чему они стремились, но понимание не исключало предательств и не отменяло ран, нанесенных взаимно. Равновесие было приятным, однако боль из-за него не уходила. — Ты следила за нами? — Искала пути отхода. Уилл мог отчетливо представить себе тень, скользящую между деревьями. Чио была прекрасной охотницей и он не мог избавиться от ощущения прицела, направленного в свою голову. С другой стороны, если бы она хотела потренироваться на нем, на Молли или агентах в умении отстреливать уток, она давно бы это сделала. Не рискуя Ганнибалом. Плечи, все это время напряженные, расслабились. Чио не была мстительной, она была... Эффективной. — Почему ты помогаешь ему? Нож, нарезающий красный болгарский перец, замер над доской. Она медленно повернула голову и Уилл увидел тень тоскливой и одновременно очень светлой улыбки на ее лице. — Мы всегда помогаем своей семье тогда, когда можем помочь. Уилл сжал зубы. Тетива внутри тихо и пронзительно зазвенела, больше похожая на металлическую струну. Которая могла успокаивать его своей музыкой до конца жизни или, наоборот, перерезать ему глотку. «Ты семья, Уилл». Он видел в глазах Чио, что она не станет задавать такой же вопрос. Потому что, по неведомой причине, ей давным давно известен ответ. Который Уилл не мог для себя найти даже сейчас. «Nakama». Очень близкий друг. В конце концов она отвернулась, возвращаясь к блестящим от воды овощам. Уилл видел, как из бумажного пакета появились крошечные упаковки специй и завернутый в темную бумагу хлеб. — Не совершай ошибку Беделии. Чио едва заметно покачала головой. Нож быстро шинковал травы в глубокую миску. Уилл не понимал, что это за блюдо, но был уверен, что ужин обойдет его стороной, по крайней мере сегодня. Собаки толпились у дверей кухни, привлеченные запахами и чужим присутствием. То и дело кто-то просовывал голову, но, наткнувшись на Уилла, тут же возвращался в коридор. — Беделия не совершала ошибок. Она надеялась, что ее найдут. Он надел куртку, обулся и вывел стаю в ночь. Собаки были слишком встревожены появлением незнакомых людей, поэтому он почти час провел с ними на границе леса. Они все еще приносили только те палки, которые им хотелось, не заботясь поисками. Зачем-то Уилл обернулся, заглянув в кухонное окно. Чио предусмотрительно не поворачивалась к нему лицом, и издалека ее тонкую и хрупкую фигуру можно было принять за Молли. Светлые волосы казались совсем настоящими, расстояние скрадывало рост. Ее предусмотрительность была почти пугающей. Уилл повернулся обратно к стае, наблюдал за беготней собак и размышлял о семье. О том, что услышал от Ганнибала в первую встречу в лечебнице. «Первая связь с убийцей неприятна и кусается, словно пиявка. Как и тебе, Уилл, ему нужна семья, чтобы сбежать от того, что внутри». Уилл старался не вспоминать о том, что случилось в поместье Верджеров. Это было мучительно и одновременно волновало, трогало густую и матовую темноту внутри. Черную и бархатистую, такую, которая не отражала ни капли света. Откусив кусок щеки Корделла, он почувствовал силу, увидел саму возможность выбора тогда, когда все пути не расцвечены на дозволенное и запретное. Когда есть простой и ясный выбор, его последствия и твоя воля. И еще больше силы он увидел в глазах Ганнибала. Гордость. Тогда он подумал, что Ганнибал гордился тем, кого он создал. Только спустя долгое время Уилл осознал, что Ганнибал гордился им, а не собой. Первая связь действительно кусалась. До тех пор, пока пиявка не напилась крови и не отвалилась, высосав немного морали и позволив заглянуть за границу, туда, где не было черного и белого. Это был красивый мир Ганнибала, наполненный гармонией и дикостью, красотой и переживанием не только стерильных эмоций, а всего спектра чувств. Пересекая Атлантический океан, Уилл желал это увидеть, и в итоге получил то, что хотел. Алое и бьющееся сердце, истекающее кровью. Предательство и живая боль, причиной которой он стал. Душа, горящая в огне, более настоящая, чем многие вещи вокруг. Это было красиво, это довело его до границы темной чащи. Ганнибал протянул ему руку оттуда, но он не решился ее принять. Заводя домой собак, Уилл ощутил вину перед Молли и Уолтером, куда менее жгучую, чем ему бы хотелось. Чио снова была на кухне. Она вытирала ярким полотенцем чистые тарелки и убирала обратно в шкаф. Уилл старался не акцентировать внимание на том, что она слишком хорошо знала расположение предметов и окружения. Пока он ставил собакам еду и пытался протиснуться к мискам через море волнующихся хвостов, Чио уже вышла в коридор и оделась. — Вернусь ночью, запри дом изнутри. — Ты сможешь войти? Она не удостоила его даже взглядом и прикрыла дверь за собой почти бесшумно. Уилл хотел задать ей еще десяток вопросов, но позиция была ясной и бескомпромиссной. Он ощутил сильное дежавю в собственный разговор с Джеком после того, как согласился помочь с делом о Зубной фее. Когда собаки поели и заняли свои лежанки у камина, Уилл придумал еще десяток очень и очень срочных домашних дел, которые требовали его внимания сию секунду. Настолько много, что он даже разозлился на себя. Рано или поздно это все равно случится. Профайлер запер дверь на ключ, выключил везде свет и поставил решетку на камин. Собаки тихо сопели, некоторые открыли глаза и слабо пошевелил ушами, когда он проходил мимо, но не более того. Он поднялся наверх, остановившись в начале коридора. Если бы стены собственного дома сейчас начали превращаться в помещения клиники для душевнобольных преступников, Уилл бы не удивился. Но ему скорее мерещилась полицейская машина, пахнущая бензином и кровью. И долгая дорога, в которой они молчали, изредка обсуждая детали, связанные с Драконом. Уилл покачал головой из стороны в сторону и быстро преодолел коридор, постучав в дверь настолько тихо, насколько мог. Часть его все еще надеялась, что Ганнибал спит. — Войдите. Ровно и негромко, все с той же непоколебимой уверенностью. Уиллу показалось на мгновение, что стены все это время были прозрачными и Ганнибал наблюдал за ним с момента своего появления. Дверь открылась легко, скрипнув только в самом конце. Уилл открыл дверь, сделал шаг вперед и, почти не глядя, закрыл ее за собой. Глаза собирали картинку по кусочкам. Ночная лампа, которую он оставил, теплый мягкий свет, аккуратно раскладывающий тени по деревянным стенам. Стеганое одеяло, сшитое из ярких лоскутов, которое он достал на какой-то барахолке. Коробка с медикаментами, разложенная на комоде. Бинты для перевязки, ватные тампоны, обеззараживающее в прозрачной бутылке. На тумбочке у кровати стакан воды, ряд наполовину пустых блистеров, кнопочный мобильный телефон и тонкая металлическая закладка. Стул стоял примерно в метре от кровати, достаточно близко и достаточно далеко. Ганнибал полулежал на кровати, за его спиной три широкие подушки, поддерживающие спину. Уилл знал, что оставлял только одну, и понял, что Чио забрала из его спальни не только справочник по рыбной ловле на французском языке, который он купил на той же барахолке из-за иллюстраций наживок. Закладка легла на место, книга закрылась и с тихим стуком опустилась на тумбочку. Ганнибал сложил руки перед собой и едва уловимо откинул голову, впиваясь в Уилла взглядом. Бывший профайлер сел напротив кровати, пытаясь поймать хоть одно слово в голове, единственную мысль, с которой можно было начать. Он мог бы чувствовать напряжение, искры, которые летали между ними тогда, когда он пришел на свой первый сеанс после тюремного заключения. Когда был полон решимости отомстить, схватить Чесапикского Потрошителя и швырнуть за решетку. Растоптать, размазать по полу все предложения дружбы, использовать интерес Ганнибала против него. Но ничего этого не было. Была тонкая и прозрачная стена, отстраненность, которую можно было прочувствовать при желании. Или с таким же успехом игнорировать — Ганнибал предоставил ему свободный выбор. Уилл едва заметно облизал сухие губы. Первый выстрел холостой. — Как твое самочувствие? — Хорошо, спасибо, — Ганнибал слегка склонил голову к плечу, изучая его пристально, с тем вниманием, от которого невозможно скрыться, но которое оставляет за собой чувство незавершенности, заставляя возвращаться за новой дозой, — я никогда не сомневался в способностях Чио. Уилл невольно усмехнулся. Японка казалась ему еще большей загадкой, чем в свое время Ганнибал. И излучала больше опасности, по крайней мере чем дальше, тем сильнее он сомневался, что она хотя бы чего-то не умеет. — Как твои раны? — Ничего серьезного, больше шрамов, но это не новость. — Теперь уже уголок губ Ганнибала дернулся наверх. Это была первая эмоция, которую Уиллу удалось ясно считать: главные шрамы всегда останутся другими. Улыбка, выворачивающая его внутренности. Полоса на лбу, которая пытается показать миру его мозг, вытащить оттуда пресловутую эмпатию. Которая, несмотря на все свои зеркальные нейроны, не останавливала своего владельца от глупостей. — Хорошо. — Ганнибал приподнялся, садясь ровнее, отыскивая нужную высоту для того, чтобы поставить их взгляды на одну линию. Уилл видел, что движения даются ему с трудом. Много вопросов вертелось на языке, и каждый из них вел его в те размышления, от которых бывший профайлер сознательно закрывался. Уилл знал, что стоит ему открыть эту плотину — и пересохшее русло заполнится водой. Сейчас он еще мог оттуда уйти, но стоит бурному потоку хлынуть в знакомую стезю, и ему точно не выбраться. Однако предательские мысли все равно прорывались, переливаясь через край. Когда они упали, когда Уилл сбросил их, Ганнибал ударился о воду первым, смягчив ему падение. Изначально раненный куда сильнее, он принял последний удар на себя. Считал ли доктор, что вся жизнь Уилла теперь так же подарок, как и жизнь Аланы? Голова бывшего профайлера качнулась в ответ на размышления. Нет, Ганнибал так не думал. Уилл поднял взгляд, осознав, что глаза напротив все это время весьма успешно считывали мысли с его лица, не давая никаких подсказок взамен. Хотелось деть куда-то руки и отвернуть лицо. Однако Ганнибал удерживал его крепко и уверенно. — Ты добился того, чего ждал? Уилл на мгновение потерялся, неспособный в полной мере осмыслить и свои цели, и свои желания. Он блуждал взглядом по лицу Ганнибала, по коротким волосам, по крошечному шраму на острой скуле. Возможно, где-то в этих причудливых линиях и спрятан ответ, но он точно недоступен Уиллу. — Я ничего не ждал. И не знаю, чего добился. Ганнибал смотрел все так же внимательно, но теперь бывший профайлер мог заметить толику яда в этом взгляде. Доктор был уязвлен и доволен одновременно, и это противоречие было чреватым для обоих. — Ты не думал об этом. Не думал о случившемся, о том, что это открыло в тебе. — Это не было вопросом, Ганнибал не ждал ответа. Но слова сами вырвались изо рта. — Да, не думал. Доктор вздохнул и откинул голову сильнее, на мгновение закрыв глаза. Единственный след внутренней борьбы, который Уилл мог заметить. Он не знал, осознанно Ганнибал продемонстрировал его или просто не смог себя сдержать. Раньше ответ был бы простым, но не теперь. При желании в воздухе можно было уловить запах лекарств даже без феноменального обоняния. Уилл сбросил их со скалы и теперь прятал самого разыскиваемого в Штатах преступника у себя дома. Расскажи кому — не поверят. Струна в позвоночнике зазвенела тихо и отчаянно. Уилл подтянул рукав свитера до середины локтя и сдвинул часы выше по руке. У него осталось не так много искренности, как раньше, просто потому, что не было мыслей в принципе. Он привстал и подвинул стул ближе к кровати, сильно ближе, очень, практически упершись коленями в одеяло. Ганнибал не двигался, лишь наблюдал. Уилл протянул руку вперед, уверенный в том, что будет понят правильно. И не прогадал. Пальцы Ганнибала были теплыми, легкими. Он всего мгновение смотрел на то, как ладонь бывшего профайлера лежит в его собственной, и вскоре снова вернул глаза к лицу Уилла. Подушечки пальцев мягко надавили на запястье, чуть ниже ладоней, сначала гораздо сильнее, чем требовалось, но вскоре совсем так, как было нужно. Он ждал, словил ритм и слушал его. — Я не думал об этом потому, что не знал, куда меня приведут эти размышления. Точнее, знал, знал еще тогда, когда проснулся в собственной постели с собственным лицом. Ты привел меня в сумеречный лес и надеялся, что я потеряю правильный путь. Ганнибал не двигался и слушал его пульс, впитывал слова, которые исчезали в его ровном, ничего не выражающем лице. Они не отскакивали от маски, потому что маски не было, а исчезали внутри. Ганнибал будто бы прятал их куда-то в глубины своего сознания, что казалось чертовски завораживающим. — Ты знаешь, что это за лес, Уилл. И ты знаешь, куда ведет эта дорога. Ты знаешь, кто повесил указатели на «правый» и «ложный» пути. Ты знаешь, что я не признаю этих указателей. Все те рыси и львы, что населяют этот лес, на самом деле могут причинить тебе вред только постольку, поскольку ты сам это позволишь. — Ганнибал не выпускал его руку, не сдвигал пальцы. Уилл буквально слышал, как сердце тяжело и медленно бьется прямо в пальцы доктора. Каким же простым и одновременно многослойным был его дикий мир. — Я не хотел иметь проводника. Я хотел понять, пойду ли по этой дороге один. И узнал это. Молли вывела меня из этого леса и привела домой. Грубо, гораздо грубее, чем стоило. Уилл ожидал, что Ганнибал отдернет руку, отвернется от него, но этого не случилось. Пальцы были там же, где и должны быть, а внутренний метроном стал неуловимо ускоряться. Уилл смотрел в лицо доктора и увидел, как его черты смягчились. — И тем не менее ты сбросил нас в океан. Не меня, Уилл, ты сбросил нас. Ты снова вернулся в этот лес. Я давным давно не твой проводник, но все еще готов пойти рядом с тобой. Уилл хотел сдержаться, остановиться и подумать, что саботировать себя же в данной ситуации просто глупо. Но вышло у него, мягко говоря, так себе. — По твоему выражению, я уже однажды бросил микрофон. Почему ты думаешь, что я не сделаю этого снова? Бывший профайлер не был уверен в том, что ему следовало увидеть, но улыбки он не ожидал. Длинная, узкая и на грани с тем, чтобы быть хищной. Переполненная иронией и пониманием куда более глубоким, нежели то, что Уилл мог найти в себе. — Потому что это прекрасно, Уилл, — с этими словами Ганнибал аккуратно отпустил чужое запястье и снова сложил руки на одеяле. Улыбка исчезла, оставив после себя лишь спокойствие на лице доктора. Уиллу подсознательно хотелось посмотреть на свою кожу, убедиться, что там нет проколов, разрезов, через которые Ганнибал мог проникнуть внутрь. Потому что ощущения были примерно такими, — спасибо, что зашел. Думаю, уже достаточно поздно, пора отдыхать. Доброй ночи. Уилл промедлил несколько секунд, все еще переваривая слова, предыдущие и последние. Дамба, перегораживающая реку, мелко вибрировала от напряжения и давления. В конце концов он провел слегка влажными ладонями по ногам, разглаживая вечные складки, и поднялся со стула. — Доброй ночи. — Уилл вышел, тихо закрыв за собой дверь.