Звёзды, которые отбрасывают тень

Сны в эту ночь были такими же яркими, как и раньше, но впервые с момента падения вместе со снами пришла тревога. Уиллу снится лес за домом в Вулф Трап. Он не видел его уже давно, не представлял, кто там сейчас живет, но воспоминание трансформировалось в ясную и четкую картинку, наполненную печалью и темнотой. Он движется в темноте между деревьями, ботинки скользят по влажной и гниющей листве. Луна переливается на тонких ветках, расчерчивает землю, заставляя осторожно обходить несуществующие ямы. Ружье уверенно лежит в руках, Уилл готов вскинуть его на любой подозрительный звук. Он знает, что они где-то здесь. Знает, что они кружат вокруг него, достаточно близко, чтобы не напоминать о себе, достаточно далеко, чтобы он мог их достать. Ему кажется, что он видит блестящие волчьи глаза в дальних кустах, он поднимает ружье и целится, но не решается выстрелить. Иначе он отвлечет их, иначе они заметят ловушку. Так они и движутся по лесу, уходя все дальше, все глубже. Деревья постепенно смыкаются и даже лунный свет с трудом пробивается через листву. Время от времени он видит тонкие серебряные нити, пронизывающие пространство, подсвечивающие воздух. Он перешагивает через крохотный ручей и дальше идет вдоль воды. Ручей расширяется, и Уилл видит вдалеке сверкающую озерную гладь. Он останавливается у самых ближних деревьев, глядя на противоположный берег. Туда, где на фоне серого песка пьет воду огромный черный олень. Он смотрит на него, любуется великолепным в своей чудовищности существом. Он забрасывает ружье на спину и несется прямо сквозь озеро, мелкое, едва ли по колено. Он слышит волков за своей спиной, но успевает раньше них. Он и олень бьются с ними вместе. Озерная вода почти черная от крови. Он и олень стоят в воде, среди мертвых волков и серебряного лунного света, и он чувствует в груди восторг от этой победы. Его шерсть мокрая от крови, глаза черные, блестящие и внимательные, глаза, которые видят его насквозь. Олень тяжело опускается, вода расходится кругами, плещется у его ног. Он тяжело дышит и его дыхание обращается посеребренным паром. Уилл видит, что ему нужна помощь, знает, кто представляет угрозу для этого оленя, но не знает, как ему помочь. Вода у их ног успокаивается, Уилл опускает глаза, но в ровной озерной глади видит лишь свое отражение. Олень причудливо изгибается и насаживается на собственные рога. Уилл просыпается резко, ловя себя на том, что пальцы буквально свело от того, насколько сильно он вцепился в одеяло. Холодный душ и прогулка с собаками практически свели на нет ощущение, сверлящее череп изнутри, но странный привкус остался где-то на кончике языка, и бывший профайлер не знал, как от него избавиться. Поставив собакам еду, он понял, что не видит никаких очевидных следов пребывания в доме посторонних. Машину Чио можно было узнать разве что по следам, от которых за ночь не осталось почти ничего. В доме все было также, как и раньше, самой Чио не было видно. Бывший профайлер даже не мог сказать, вернулась она ночью или нет. Шанс того, что ее поймали, существовал, но казался такой безумной нелепицей, что Уилл даже не стал об этом думать. Мобильный молчал, а о таком важном событии Джек вряд ли станет умалчивать. На этот раз бывший профайлер поддался соблазну и собрал в кучу все неотложные и совершенно бесполезные домашние дела, которые отвлекали его от слона в комнате. Ближе к обеду гараж был разобран, а собаки несколько ошалели от внеочередной прогулки и довольно быстро собрались на крыльце, с удивлением поглядывая на хозяина. Отчасти Уилл был рад тому, что единственное небольшое окошко в комнате доктора выходило на другую сторону, на лес. Когда он наконец вернулся в дом и разложил совершенно необходимые сейчас наживки для зимней рыбалки, лестница тихо заскрипела. Уилл сам не понял, как в пару секунд оказался у подножия. Ганнибал спускался медленно, на бедро даже поверх штанов была наложена повязка. Ставить диагноз или понять степень серьезности Уилл не решался. Ганнибал не остановился, никак не отреагировал на появление профайлера, лишь коротко кивнул. — Добрый день, Уилл. — Тень в чужих чертах была крохотной, но все таки заметной. Уилл понимал, что доктору не нравится быть неспособным на полный контроль над своими действиями. Сейчас их диспозиция была настолько очевидной, что хотелось сбежать подальше от этой чертовой лестницы и не показываться в доме до появления Чио. Уилл в очередной раз разозлился на себя за собственное ребячество. — Добрый день. Могу ли я как-то тебе помочь? — Не нужно, спасибо. — Ганнибал спустился вниз и с достоинством прошел мимо, хотя тень боли залегла глубоко на его лице. Уилл некоторое время потоптался в коридоре, торгуясь с самим собой. Ситуация отдавала таким невероятным фарсом, что было очевидно — за ней скрывается что-то большее. Что-то, о чем он не мог поговорить с собой, отказывался это делать, намеренно избегая ошибок прошлого. Однако он знал, что Ганнибал придет. Знал, что ему все-таки нужна помощь. И никак этому не помешал. Уилл подошел к кухонной арке, наблюдая за тем, как доктор закатывает рукава и осматривает довольно скромный набор кастрюль. — Извини, не слишком похоже на твою старую кухню. Ганнибал остановился взглядом на многочисленных магнитах на холодильнике. Некоторые из них удерживали фотографии его, Уолтера и Молли из летней поездки на Озера, с дня рождения Уолтера и Дня Благодарения. Уилл одновременно был и рад, и недоволен тем, что не может видеть лица доктора. В конце концов Ганнибал повернулся к нему. — Достаточно отличается от лечебницы. Волна непонятных, неопределимых чувств поднялась и окатила внутренности. Кровь в жилах будто бы застыла на секунду, только для того, чтобы спустя мгновение рвануться вдвое быстрее. Рутина, которую они утратили, от которой сам Уилл отказался, теперь отдавалась неприятным зудом между ребрами. И Ганнибал просто указывал на произошедшее, на объективную реальность, в которой они очутились. — Ты знал, что так будет? — Уилл стоял и смотрел, как на столе появляются овощи, мясо, специи, как Ганнибал ополаскивает под водой нож и берется за красный лук. — Как именно? — Нож тихо стучал по деревянной доске, задавая фоновый ритм. — Падение в океан. Ритм замер, Ганнибал повернулся почти всем телом для того, чтобы посмотреть Уиллу в глаза. Маска была плотной, непроницаемой, она буквально светилась сосредоточенностью, и как бы бывший профайлер не пытался нащупать эмоции, скрытые под ней, он не мог. — Мы не падали в океан, Уилл. Ты сбросил нас туда. Ганнибал отвернулся, ритм возобновился. Уилл почувствовал, как слюна во рту становится вязкой и неприятной, а горло пересыхает. — Ты не спрашиваешь почему. Он не видел лица доктора, но отчетливо услышал улыбку, такую же, как и вчера вечером. Она сочилась черной иронией, граничила с насмешкой, но Ганнибал не стал бы насмехаться сейчас, Уилл был уверен. Неуместная бравада, которая никогда не была свойственна Лектеру. — Я не задаю вопросы тогда, когда не могу получить ответ. Ты не можешь признаться в причинах самому себе, поэтому ответа на вопрос у тебя попросту нет. Уилл изо всех сил давил в себе желание сложить руки на груди. Злость пришла первой, оберегающей его от вторжения извне, за ней, как ни странно, подоспело чувство вины. Не из-за событий, а из-за невозможности адекватно поговорить с самим собой. Он не знал, что сказать Ганнибалу, и не ожидал от него такой прямолинейности. Манипуляции были отброшены в сторону, как та самая старая шляпа. Казалось, Ганнибал буквально слышит, как свинцовые шарики мыслей перекатываются в черепе Уилла, ударяясь о кости. Головная боль взялась непонятно откуда, бывший профайлер сжал пальцами переносицу. Некоторое время тишину нарушали лишь звук ножа, шелест овощей и тихий звон посуды. И тем сильнее резонировал с ними голос Ганнибала, неожиданно живой, неожиданно… Трогательный. — Спасибо, что спрятал нас. Уилл отвел глаза, натыкаясь взглядом на пыльные занавески, которые давно следовало постирать, на треснувшую деревянную ручку самого крайнего шкафа у окна, на расставленные по подоконнику игрушки из киндер-сюрпризов. В груди что-то сильно заболело. — Не за что, — боль была крохотной и горячей, яркая точка, которая жгла его изнутри. Все раны и швы отзывались на нее, старые шрамы вторили им. Пальцы слабо дернулись, рука сама тянулась накрыть улыбку на животе, — я рад, что ты жив. Сияющая точка погасла. Уилл откинулся спиной на стену, все еще не сводя взгляд с окна. Воздух вокруг был электрическим, напряженным, как будто перед грозой. При желании бывший профайлер мог учуять даже запах озона, но это была лишь игра воображения. Он не увидел, но услышал, как на кухонный стол ложится еще одна деревянная доска. — Я был не прав, ты все же можешь помочь. — Ганнибал не смотрел на него, сосредоточившись на подготовке мяса, но нож и стебли сельдерея на доске были приглашением. В груди снова заболело, но эта боль была хорошей. Уилл поймал себя на желании сохранить ее. Они готовили в тишине, лишь изредка Ганнибал давал краткие указания. Голова была удивительно пустой, Уилл четко следовал инструкциям. Воздух наполнился запахами масла, чеснока, трав и специй. Даже собаки заинтересованно заглядывали в кухню, однако дальше порога никто не заходил. Тепло и ощущение нереальности происходящего были почти оглушающими, но Уилл не пытался им сопротивляться. Он чувствовал себя удивительно хорошо. — Сербское жаркое с рисом и луком-шалот, — Ганнибал поставил две тарелки на стол, одна напротив другой. Не так, как они ели раньше и не так, как сидели с Молли. Взгляд Уилла на секунду метнулся к фотографиям на холодильнике. Преображение и что-то другое, чему не было места этом доме. Ганнибалу не было места в этом доме. И часть Уилла упорно твердила, что ему самому тут тоже не место. — В Сербии есть что-то помимо жаркого? — Уилл сам не понял, зачем отодвинул стул перед Ганнибалом. То ли привычка, то ли блок на любые мало мальски адекватные размышления. Доктор внимательно посмотрел на него, но не стал акцентировать на этом внимание. — Меня больше интересует то, чего там нет. — Например, экстрадиции. — Например. Приятного аппетита. — Ганнибал принялся за еду только тогда, когда Уилл занял свое место. Было действительно странно сидеть за одним столом после стольких лет. Бывший профайлер держал в руках вилку, но пружина внутри закручивалась слишком сильно для того, чтобы начать есть. Тетива пронзительно звенела. Прошлое навалилось в секунду целым каскадом, оглушая и ослепляя. Разумеется, это не могло остаться незамеченным. — Почему вы оба здесь? — Напряжения в голосе Уилла едва ли меньше, чем напряжения в голове. Он все еще помнил то, с чем приехал к той скале. Ганнибал должен был измениться. И умереть, если бы изменения того потребовали. Так он думал тогда. И практически так же думал теперь. Но это было не во власти Дракона, только в руках Уилла. Профайлер покачал головой, отгоняя мысли. Не думать, не анализировать. Не ступать в сень этих деревьев. — Нам нужно было спрятаться. — Вы могли спрятаться где угодно. — При всем желании, ни я, ни Чио не всесильны. Джек очень хочет найти меня. — Ганнибал ел, как ни в чем не бывало, но Уилл все равно почувствовал волну чужого удовлетворения. Он не знал, позволялось ли Ганнибалу готовить в лечебнице. Шанс того, что он выторговал для себя такую привилегию, был велик. Но сомнительно чтобы Алана позволила ему взять в руки даже пластиковый нож. — Джек хочет убить тебя. — Мясо было великолепным, но Уилл чувствовал его вкус совсем вдалеке. Соус стал кровью у него во рту, а овощи отдавали пеплом. Он смотрел на Ганнибала потому что знал, что должен смотреть. — Только ли Джек? — Все лицо доктора выражало лишь сдержанный интерес, но Уилл мог разглядеть темный блеск в глубине его глаз. Он не мог солгать и не мог ответить правду просто потому, что вопрос был в равной степени риторическим и философским. У него был ответ и одновременно этого ответа не было. Словно они снова застряли на сеансе без возможности сдвинуться вперед или назад. — Ты уже говорил, что не задаешь вопросы, на которые не можешь получить ответ. — Прошу меня простить, — почему-то глаза Ганнибала улыбались, но Уилл пытался отыскать хитрость, подвох в его словах. И боялся, что доктор перейдет к прямолинейности, своему излюбленному оружию, — Ты рад, что я выжил. Но это не отменяет твоего желания видеть меня мертвым. — Я хотел, чтобы Дракон тебя изменил, — Уилл ел почти механически. Внутренние блокировки трещали по швам, хотя именно этого Ганнибал и добивался. Это было неправильно со всех сторон, это было нечестно по отношению к Молли, к Джеку, к его устоявшейся жизни. Но река все равно билась о плотину, снова и снова, и Уилл уже понимал, что рано или поздно дамбу прорвет, — но он изменил нас обоих. — Нет, Уилл, — голос Ганнибала стал значительно мягче, взгляд горел… Заботой? Бывший профайлер не мог с точностью сказать, и не хотел пускать мысли в этом направлении, — Дракон лишь показал тебе то, чего я хотел для нас. Но изменение пришло вместе с тобой. Он не нашел ответа, остаток обеда снова прошел в тишине, напряженной для Уилла и, кажется, вполне комфортной для Ганнибала. Чертова прямота, острая, ранящая честность. Уилл малодушно подумал о том, что желания прошлого вышли ему боком. Раньше он жаждал остановить поток бесконечной лжи, прорастающей из манипуляций и потребности власти. Даже теперь он испытывал огромный соблазн приписать это Ганнибалу. Но их больше не было. Манипуляции? Да, но настолько открытые и откровенные, что казались скорее данью его прошлому стилю. В конце концов Ганнибал забрал тарелки. Шум льющейся воды и треск накрахмаленного полотенца. Ожидание повисло в воздухе, раздражающее, зудящее под кожей. Уилл разозлился. Не только доктор может использовать прямолинейность как оружие. — Ты пришел сюда за мной. — Ганнибал не поворачивался, но бывший профайлер снова услышал тень улыбки. — Ты знал это задолго до того, как пришел ко мне с просьбой о помощи. — Беделия сказала, что ты подарил мне три года и семью, полный уверенности, что сможешь забрать их. — Да, — Ганнибал вытер последнюю тарелку, поставил ее на место, закрыл шкаф и повесил полотенце ровно туда, где оно должно было быть. Его движения казались механическими, но вместе с тем в них сквозило странное наслаждение. Рутина, которая была для него важна и которой он лишился. Которой он сам себя лишил, — и я был не прав. Уилл удивленно вскинул брови, неспособный конкретно сформулировать вопрос. Ганнибал повернулся к нему, опершись на раковину. Тень физической боли все еще лежала где-то в глубине, бывший профайлер только сейчас понял, что не видел ее все это время. Но маска спокойствия в какой-то момент перестала казаться маской. — Я не собираюсь ничего у тебя забирать. Ты изменил это. Мы забрали друг у друга достаточно, пора это остановить. — Изменил, сбросив нас вниз? — Голос буквально сочился иронией, но только когда слова вылетели изо рта, Уилл буквально ощутил сильный удар воды о внутреннюю дамбу. Часть его надеялась, что Ганнибал его пощадит, но доктор явно не собирался поощрять недомолвки и ложь. — Да. Ты хотел понять, сможем ли мы это пережить. И смогу ли я простить тебя за это, ничего не забрав взамен. — Ганнибал оттолкнулся от раковины и направился к выходу из кухни. — Мы пережили, Уилл. — Ты ждешь, что я пойду с тобой? — Уилл смотрел на широкую, напряженную спину и на бинты, выглядывающие из-под закатанных рукавов. — Я не жду, — Ганнибал остановился в дверях, повернув голову вполоборота. Его черты сейчас казались до невозможного острыми, а вся фигура чертовски ранимой. Уилл вообще не был уверен, что видит именно Ганнибала перед собой, — я надеюсь. Спасибо за обед. Уилл хотел что-то ответить, но резкое жужжание мобильного отвлекло их обоих. Все мышцы напряглись разом. Ганнибал тут же повернулся на месте, настороженно глядя на телефон. — Это Джек. — Не стоит заставлять его ждать. Уилл вздохнул и поднял трубку. Доктор сверлил взглядом мобильный, профайлеру казалось, что с таким взглядом хищник готовится то ли атаковать, то ли бежать. — Здравствуй, Джек. — Уилл, — голос с той стороны был спокойным, что вселяло некоторые надежды. Однако Кроуфорд был очень хорош в самоконтроле, об этом не стоило забывать, — как ты, как Молли? — Вчера уехали. Добрались и в полной безопасности. — Только теперь Уилл понял, что получил сообщение от жены о том, что они доехали, но забыл на него хоть как-то отреагировать. На корне языка собралась горечь, внутри закололо виной. Причем виной за то, что он не чувствовал вины. — Уверен, что не хочешь сказать мне, где они? Уилл снова потер переносицу. Джек проверял его почти по привычке, это было очевидно. Сомнений в Кроуфорде практически не осталось, однако он раз за разом продолжал проверять толщину его шкуры. — Я уже говорил, что не знаю точно адреса. И если тебе очень нужно, могу спросить у Молли. Но без этого будет безопаснее. — Уилл поднял глаза на Ганнибала. Тот слегка расслабился и теперь оперся о кухонную арку, глядя то ли сосредоточенно, то ли насмешливо. Ирония не ускользнула от них обоих. — Хорошо… Я хотел сообщить тебе, что мы засекли ту японку. — Джек чеканил каждое слово, будто бы пытался произвести впечатление. Уилл напрягся. Отсутствие Чио казалось подозрительным, однако он и мысли допустить не мог о том, что она может попасться. Это казалось чем-то заоблачным, совершенно невозможным. Такие люди, как она, всегда остаются охотниками. Особенно когда защищают кого-то близкого. — Вы поймали ее? — Голос был ровным, несущим в себе лишь вежливую толику интереса. Ганнибал подался вперед, напряженно слушая Джека. Они оба замерли, как звери у водопоя, услышавшие хруст веток на пригорке. Это может быть просто кролик, а может быть что-то гораздо более крупное. И опасное. — Нет, видели на камерах в районе Нэшвилла. — Что она делает в Теннесси? — Уилл вопросительно посмотрел на Ганнибала, но тот даже не пошевелился. — Судя по всему, движется на юг. Скорее всего хочет сбежать или в Мексику, или на Кубу. — Почему ты думаешь, что она вообще сбегает? — Уилл надеялся получить какое-то пояснение от Ганнибала, но тот оставался совершенно непробиваемым. — Потому что мы не можем ее догнать. Чертовка хороша. — По крайней мере ты знаешь, что она одна. — Уилл смотрел прямо на доктора, живого и посредственно здорового, и не мог отделаться от ощущения дежавю. Они не знают, только подозревают. Все это напоминало какой-то дурацкий, совершенно ненормальный спектакль, где ему дается шанс сыграть одну и ту же пьесу дважды. Уилл отчетливо ощутил, как держит в руках ту же самую несчастную чашку, которую они разбивали столько раз. Он хотел бы сказать, что судьба давала ему ее в руки, но это было не так. Ганнибал приходил снова, снова вручал эту чашку и надеялся, что в этот раз она уцелеет. Сердце Уилла болело. — Почему ты так думаешь? — Мы говорили об этом, — постоянные проверки начинали неимоверно раздражать. Уилл в очередной раз потер переносицу, — Ганнибал или мертв, или ранен. Так что она или не оставит его одного, или оставлять попросту некого. Джек на какое-то время замолчал, обдумывая его слова. — Уилл. Почему она тебя вытащила? Теперь настала очередь профайлера замолчать. Он мог солгать, сплести причудливую паутину из мотиваций и совпадений, но здесь не было ни единой правдоподобной лжи. — Потому что Ганнибал попросил ее. Он рассчитывал, что все так обернется. И оставил прикрытие у воды. — Она должна была вытащить обоих? — Да. — На дне глаз доктора плескались искры. Но Уилл не хотел поддаваться. Если ему придется ступить на эту доску, то играть придется беспощадно. Эта же мысль буквально была высечена у Ганнибала на лице. — Как она вообще узнала об этом месте? Ганнибал был изолирован ото всех. — Как он общался с Драконом? Персональные объявления в газете. — Уиллу даже не нужно было смотреть на доктора, чтобы знать, что тот ухмыляется. Ганнибал мог меняться сколько угодно, но его эго по непреклонности было сравнимо с гравитацией. — Он обвел нас вокруг пальца. — В голосе Джека сквозила та же самая злость, что и раньше. Пожалуй, это тоже была та самая старая шляпа, от которой Уилл предпочел бы избавиться. Хотя было очевидным, что ни Кроуфорд, ни Алана не согласятся с этим. — В любом случае он заплатил за это. — Ладно. Я позвоню, если будет новая информация. Джек отключился, телефон лег на стол. Уилл пытался состыковать картинку, но чем больше он об этом думал, тем меньше она сходилась. Мотивы Чио были не ясны, мотивы Ганнибала в данной ситуации тем более. Бывший профайлер обвел взглядом кухню, так и не найдя, за что зацепиться. — Зачем Чио вообще убегает? — Отвлечь ФБР отсюда, увести след на юг. — Ганнибал вернулся к арочному косяку, сложив руки на груди. Вся его поза излучала ожидание. Ожидание того, что Уилл догадается, что он все поймет. Но картинка упорно отказывалась складываться. Что-то было правильно, а что-то было совершенно не так, как должно было быть. Если Ганнибал мертв, то от разговора с ФБР не было никакой опасности. Чио могла солгать что угодно, доктор бы сбежал через какое-то время и она спокойно отправилась за ним. У Бюро не было ничего против нее, если бы Кроуфорд не знал ее в лицо, то никто вообще не связал бы ее с Ганнибалом. Если только… — Ты не собираешься убегать. — Тревога внутри поднялась волной и тут же впиталась в вены. — Не собираюсь. — Ганнибал кивнул и продолжил спокойно изучать его, даже не пытаясь отрицать очевидное. — Почему? Лицо доктора едва уловимо потемнело. Это было то же самое выражение, которое Уилл зацепил краем глаза в доме, в ту же секунду, когда Дракон всадил ему нож в щеку. Гнев, ярость, чистая, совершенно ничем не прикрытая, которая молнией проскальзывает в чертах, но горит так ярко, что ее невозможно упустить. — Потому что я защищаю свою семью. Уилл моргнул несколько раз, собирая мысли. Картинка выстраивалась перед глазами стремительно, гораздо быстрее, чем он успевал ее анализировать. Как нельзя кстати он вспомнил собственный совет Беделии. Совет бежать куда подальше и надеяться, что Ганнибал ее не найдет. Но это было до падения. Теперь же ему казалось, что все изменилось, что Ганнибал слишком… — Ты думаешь, что я слаб, — Ганнибал сделал к нему решительный шаг, в его голосе звенел металл. Звенел стрелами, пронзающими небеса, мечами, воздетыми против кровных врагов. Вне зависимости от своего желания Уилл содрогнулся от этого ощущения. Ганнибал был близко, почти так же близко, как тогда, у обрыва, — я ранен, но не слаб. И я расплачусь по всем долгам, которые мне выставлены. Страх и трепет накрыли Уилла с головой. Он отчетливо видел то, к чему Ганнибал пришел сейчас. Старый, испытанный боец, который в одиночку сражался за тот дикий мир, в котором обитал. Сражался с невежеством, непониманием и рамками, которые ему навязывали. Ганнибал добивался своего с упорством, тем не менее, сумев во всех перипетиях сохранить равновесие сомнения, бесстрашно отрицая непреложность любых категорий этого мира. Он ставил под сомнение все, даже самого себя, даже данность его чувств и сведений разума. Ганнибал даже сомневался в том, чем дорожил, невзирая на страх самолюбия или нашептывания сочувствия продолжал борьбу в том числе с самим собой. Сердце в груди Уилла болело нестерпимо, настолько, что хотелось вырезать его и выставить на всеобщее обозрение. В одну секунду профайлер понял, что знает это чувство. Видел это сердце, выставленное в капелле, вывернутое и истекающее кровью. Ганнибал смотрел на него прямо, его взгляд был полон гнева, боли и надежды настолько, что Уилл сам не понимал, как вообще выдерживает его. — Ты хочешь убить их всех. — Уилл говорил тихо и уверенно. — Они заслужили то, что их ждет. Они знают об этом. Две решили бежать, один решил атаковать в ответ. Я уважаю и то, и другое. Но это не спасет никого из них. Уилл пытался найти ответ в глазах напротив, ответ на то, что будет с ним дальше, но ответа не было. Это решение, которое Ганнибал полностью оставлял ему. Доктор отступил назад, впуская немного воздуха в густое, наполненное искрами пространство между ними. — Ты не боишься того, что тебя поймают? Ганнибал криво усмехнулся, оставаясь всего в одном оттенке от оскала. — Страх — это нечто весьма опасное для слабых, потому что о страхе они обычно забывают. Я помню о нем каждое мгновение. Но я знаю ценность свободы, лучше, чем ты можешь себе представить, — пристальный взгляд, короткий и режущий, который Уиллу легко удалось выдержать, — ты боишься, что меня поймают? — Ты знаешь ответ на этот вопрос. По уровню загадочности улыбка Ганнибала могла соревноваться с улыбкой Моны Лизы. Уилл окончательно задвинул стул, стараясь не слишком сильно зацикливаться на необходимости позвонить Молли. Иррациональная вина внутри росла и ширилась, настолько быстро, что хотелось выдернуть ее, как гребаный сорняк. — Хорошего вечера, Уилл. Ганнибал неторопливо вышел из кухни. Бывший профайлер смотрел, как собаки расступаются перед ним, привлеченные интенсивностью разговора. Уилл вздохнул, взялся за мобильный и вышел на заледеневшее крыльцо.