Звёзды, которые отбрасывают тень

Время текло медленно, будто урывками. Пулевое ранение заживало плохо, постоянно воспалялось и держало Уилла в кровати больше недели. Джек больше не приходил, прислав вместо себя агента, который с удивительной корректностью расспрашивал бывшего профайлера о произошедшем. Однако это совершенно не спасло ситуацию, потому что за плечом агента ледяной статуей стояла Кейд Пурнелл, которая всем своим видом выказывала то ли подозрение, то ли банальное неприятие необходимости снова разбираться с Уиллом Грэмом. С какой-то стороны Уилл мог ее понять. Кейд была профессионалом, который положил свою жизнь на алтарь Бюро в надежде, что система правосудия будет работать так, как нужно. Что преступники будут найдены, что права будут защищены, что справедливость в конце концов восторжествует. А если и не справедливость, то четкий, выверенный порядок. И теперь на ее голову снова рухнул хаос, который даже не пытался встроиться в какую-то понятную, ясную схему. И тем, кто возглавлял триумф хаоса, снова был Уилл Грэм. В конце концов допросы закончились. Напоследок Кейд строго посмотрела из дверного проема, не оставляя никаких сомнений в том, что выжмет из него все, что только можно, лишь бы разработать это дело до конца. Дверь за ней не успела закрыться и в палату, наконец, впустили Молли. Она выглядела уставшей, вымотанной и до предела изможденной. Вся ее жизнь в последние месяцы являлась адом, и Уилл был и причиной, и следствием. Он смотрел на тени под ее глазами, на будто бы посеревшую кожу и думал о том, что после глотка спокойствия у родителей ей еще тяжелее погружаться в темноту. Он буквально видел, что ей трудно даже дышать. — Как ты себя чувствуешь? Голос Молли был тихим, а сам вопрос — вымученным. — Извини, но даже я сейчас выгляжу бодрее, чем ты. Уилл постарался улыбнуться, настолько, насколько позволял все еще красный и тянущий шрам на щеке. Молли села на стул у больничной койки и сложила руки на коленях. Ее ответный смех шелестел одновременно облегчением и отчаянием. — Я не могу перестать думать о том, что этот человек на свободе… Она избегала имени, но прямой, режущий взгляд впился ему в лицо. Молли любила свою семью. И Молли была бойцом, даже несмотря на то, что к ней из темноты подкрадывался дьявол. Уилл видел, как она напряжена, как скованы все ее движения. И был хорошо знаком с этим чувством толстой, напряженной пружины внутри. С каждой секундой, с каждым неверным словом, с каждой параноидальной мыслью эта пружина закручивалась все сильнее, до тех пор, пока не разорвет ее изнутри. — Уолтер и твои родители в безопасности. И мы с тобой тоже, поверь мне. Уилл говорил об этом с уверенностью, с нажимом. Он сжал ее пальцы, которые казались в разы более холодными, чем его собственные. — Откуда тебе знать, Уилл… — Я знаю его, Мол. Знаю лучше, чем кто бы то ни было. — Не сомневаюсь. Она выдернула ладонь из его руки и поднялась на ноги. В эту же секунду в палату постучали, снова. Уилл нахмурился, сдерживая раздражение. На пороге стояла доктор Уэст с его медицинской картой. — Прошу прощения, если прервала вас. Добрый день, мистер Грэм, миссис Грэм. Уверяю, плановый осмотр не займет много времени. — Я пойду схожу за кофе. — Молли... Молли посмотрела на него мягким, вместе с тем каким-то слишком тоскливым взглядом. Уилл потер переносицу и сел на кровати, свесив ноги и поправляя больничный халат. — Жалобы, резкие боли? — Нет, ничего необычного. Они вели этот разговор каждый день. С одной стороны, Уилл был благодарен доктору Уэст за то, что она приходила его осматривать самостоятельно, не допуская никого из других докторов и медсестер. Излишнее внимание было ни к чему. Но вместе с тем Уилл время от времени ловил на себе ее внимательный взгляд, совсем чуть-чуть переходящий границу профессионализма. В любом другом человеке он бы этого даже не заметил. Но пропустить ее педантичность мог только слепой. — Температура все еще держится чуть выше нормы, полагаю, последствия предыдущей инфекции. Будем надеяться, что вы не подцепили еще одну. — Ваш прогноз? — Вряд ли больше недели. Скорее всего, даже меньше. Если температура окончательно исчезнет и никаких новых симптомов не появится, то у нас нет причин держать вас здесь. — Хорошо. На самом деле это не было хорошо. И плохо не было. Это было никак. Единственное, что Уилл четко ощущал — это тянущую пустоту. Он не знал, куда ехать после того, как его выпишут из больницы. Эксперты давным давно исследовали каждый сантиметр их дома, забрали все, что отдаленно напоминало улики, оставив после себя лишь следы порошка для снятия отпечатков пальцев. Могли ли они все еще называть это место своим домом? Ответа на этот вопрос у Уилла не было. Хотя стоило согласиться с Молли, потому что ее мнение в этом моменте было совершенно прозрачным. — У вас здесь накопилось много корреспонденции. Уилл поднял удивленный взгляд на доктора Уэст. На одной из больничных тумб действительно скопилось какое-то количество писем, которые привозили полицейские. Спам, журналисты, имейлы которых он игнорировал, и множество бумажек от разных страховых служб. Ничего, что стоило бы внимания. Доктор смотрела на Уилла внимательно, вынуждала скрипящие шестеренки в мозгу шевелиться, избавляться от тончайшего слоя ржавчины. Но он не понимал. И она видела, что он не понимает. — У меня есть небольшое дополнение к коллекции. Она раскрыла папку и положила на расправленное больничное одеяло конверт из плотной бумаги, а сверху — простую пластиковую зажигалку из магазинчика при больнице. — Настоятельно рекомендую вам сжигать его в туалетной комнате, система кондиционирования там лучше всего. Сдвинутые внешней силой, шестеренки встали на место. Уилл поднял глаза на доктора Уэст, изучающую его с вежливым участием. Нет… Нет, не только. Где-то в глубине ее глаз светился огонек интереса. Уилл не мог выбрать, какой вопрос задать ей первым. — Бывшая пациентка. Уилл наблюдал, как ее кожа расходится трещинами, как образ простого профессионального доктора идет разломами, осыпается мелкими струйками пыли. — Вас не упоминали в течение суда. — Видимо, я попала в число тех счастливчиков, чьи карты были уничтожены. — Она мягко улыбнулась Уиллу, так мягко, как ни разу до этого не улыбалась. И как бы он ни старался, как бы ни хотел отыскать хоть каплю фальши в этой улыбке, он не смог. Языки пламени расцветали, горящая бумага тихо потрескивала. Огненные всполохи сжигали разломы на ее лице, заживляли эти кровоточащие раны. Ее образ становился прежним. Она была тем случаем, когда огонь, предназначенный обреченному Риму, мог нести с собой не только разрушение, но и исцеление. — Почему вы помогаете Ганнибалу? Мелинда прищурилась и склонила голову к плечу. — Почему вы следуете за ним? Уилл мог выдерживать ее взгляд какое-то время, но в итоге все равно опустил глаза. — Он принял меня. Он открыл во мне то, что я держал скрытым. — И не отвернулся от вас. Уилл вспомнил лицо Ганнибала на кухне в старом доме в Балтиморе. Ладонь, касающуюся лица. Боль во взгляде напротив, круто взбитую вместе с принятием. Вспомнил, как в тот момент разорвалось собственное сердце. На мгновение раньше, чем его выпотрошил Ганнибал, он вскрыл себя сам. — Эти слова будут преуменьшением. Какое принятие нашли вы? Мелинда Уэст отошла к одной из тумб и оперлась на нее бедром. Уиллу показалось, что на какую-то секунду ее маска стала прозрачной, будто бы вуаль всколыхнулась и из-под нее выглянуло живое, подвижное лицо. — Что спасение может выглядеть по-разному, мистер Грэм. — Вы знаете, кто я. Знаете, что я смогу вас понять. — Поэтому мы с вами разговариваем. Уилл откинул голову назад. Он давно этого не делал, давно не прикасался к золотому маятнику, и не был уверен, что это понадобится сейчас. Ее мотивы становились все более ясными. — Чем ваше спасение отличается от общепринятого? Доктор Уэст отложила папку с его медицинской картой и сунула руки в карманы выглаженного белого халата. Уилл почувствовал удивление — он не думал, что кто-то вроде нее может испытывать… Волнение? Ему хотелось сравнить ее с Беделией, но в какой-то степени такое сравнение было бы оскорблением. Беделия не хотела никого спасти, кроме самой себя. Беделия была любопытна и осторожна, но даже за этим щитом ей не удалось скрыть собственное тщеславие. Мелинда Уэст была какой угодно, но не тщеславной. — Я не считаю себя Богом, мистер Грэм. — Но при этом вы выбираете, кому жить, а кому умереть. — Да. — Бог делает то же самое. — Бог руководствуется справедливостью. «И вострубят воинства ангельские, и соберутся пред Ним все народы земли, трубы заиграют сбор, какого не было от начала мира, и призовут на Суд, который не повторится». — Вы не похожи на религиозного человека. — Я выросла в строгой католической семье. И хорошо знаю, что такое Бог. И не пытаюсь им стать. Как и не хочу противостоять ему. — Чем вы заменили справедливость? — Эффективностью. Уилл нахмурился и покачал головой. Он видел, как она глубоко вздохнула. — Есть те, чья жизнь бесполезна и те, чья жизнь может принести пользу. Я не считаю, что распоряжаюсь жизнями, как Бог. Но я знаю, что в какой-то момент предпочту забрать легкое и долю печени у домохозяйки и отдать их исследователю-онкологу. — Это похоже на справедливость. — Это похоже на баланс. Не обманывайте себя — это не справедливо. Уилл изучал ее лицо. С каждой секундой оно становилось все более живым, все более человечным, более пластичным. Словно мысли и переживания ходили крошечными волнами по ее мышцам. — Ганнибал понял вас. Принял. И, вероятно, помог спрятать какое-то количество улик. — Всем нам в начале пути нужен проводник. — Вы считаете себя моим проводником? — Вы прошли достаточно для того, чтобы не испытывать потребности в гиде. — Но вы принесли мне это. Уилл кивнул на лежащий на кровати конверт, но сам не сводил глаз с доктора Уэст. — Я стараюсь помогать тем, кто помог мне. — Даже несмотря на то, что такая помощь рискованна? Почему вы думаете, что я не отнесу это письмо Джеку Кроуфорду в качестве улики? Помощь Ганнибалу Лектеру при побеге является достаточно серьезным преступлением для того, чтобы в лучшем случае лишить вас карьеры. Ее лицо неуловимо изменилось, в уголках губ родилась усмешка, с которой школьный психолог смотрит на умного старшеклассника, который ударился в подростковый бунт. Уиллу понравилось это выражение лица. Не было никакого смысла сравнивать ее с Беделией. Она была так похожа на Ганнибала. Уилл поднял ладонь в примирительном жесте. — Прошу прощения. Она понимающе кивнула. — Анатомия и химия мозга не являются для меня загадкой, мистер Грэм. Однако есть материи, которые намного тоньше и изящнее. Я не пытаюсь проникнуть вглубь красоты, я ничего там не увижу. Поэтому я просто делаю то, что могу. — Вы себя недооцениваете. — Спасибо, приму это к сведению. Думаю, мне лучше подождать вас здесь. Уилл кивнул ей и опустил взгляд на конверт. Он медлил с тем, чтобы взять его, хотя понимал, что время сейчас явно не является союзником. Наоборот, оно из тихого лесного ручья добралось до камней, полетело по ним вниз, перекатываясь, словно горный поток. Он мог бы подумать, что Ганнибал не изменился. В какой-то степени это было так. Единственным возможным бунтом было бы сжечь это письмо, не читая его. Потому что отнести конверт Джеку Кроуфорду было бы предательством, в первую очередь по отношению к себе. В конце концов Уилл взял письмо и заперся внутри крошечной ванной комнаты. Бумага была плотной, кремовой, на ней не было ни единого опознавательного знака, не было запаха или хоть какого-то призрачного намека. Однако, в них не было никакой необходимости. Открыть конверт было удивительно легко. Темные чернила, тонкое перо, игла, колющая сердце. «Дорогой Уилл. Надеюсь, твои раны благополучно заживают. Темнота больше не угрожает тебе, нет опасностей, которые можно назвать существенными. Безумие за порогом давно побеждено. Однако, если тебе понадобится помощь, ты всегда сможешь ее найти. Г». Уилл пробежал по строчкам один раз, затем второй и третий. Игла раскалилась, болезненно жглась внутри. Он поднял глаза и столкнулся в зеркале со своим отражением, играющим болезненной улыбкой. Озеро эмпатии шло мелкими волнами, отголосками чужого желания и чужой боли. Ни единого слова о Молли. Ни единого призыва. Ничего. Лишь напоминание и заботливо протянутая рука. Уилл откинул голову назад, с силой упираясь макушкой в дверь. Он всегда знал, что для Ганнибала нет ничего страшнее забвения. Что его эго может вынести практически все, и тем больнее будут раны, нанесенные сквозь крошечные зазоры в доспехах. Ганнибал был силой природы, возможно, даже волей случая. Он происходил с вещами, с людьми, и это было происшествием, которое было невозможно остановить. Циклон и демон, взирающий из глаза бури. Он случился с Уиллом, цунами и магнитное поле, которое вывернуло его наизнанку. Открыло стороны, которые он предпочитал до этого игнорировать. Уилл закрыл глаза, из легких вырвался отрывистый, кашляющий смех. Он точно также случился с Ганнибалом. Не буря, но река. Гибкий, изменчивый ручей. Отчаянный водопад. Неторопливая вода в долине. Рекой, разбившей его внутреннюю дамбу, был он сам. Уилл сложил письмо обратно в конверт и подошел к раковине. Зажигалка щелкнула несколько раз вхолостую, но, в конце концов, выдала дрожащий огонек. Пламя бралось за плотную бумагу неохотно. Запах начал распространяться куда быстрее, чем хотелось, поэтому Уилл быстро и неловко дотянулся до кнопки вытяжки. Через минуту он смыл весь пепел, вымыл руки и вернулся в палату. Доктор Уэст за все время не сдвинулась со своего места и изучала какие-то бумаги, которые были у нее в руках. Ее брови слегка изогнулись, глаза внимательно смотрели на Уилла. Ей было интересно, но не настолько, чтобы задавать какие-то вопросы о содержании. — Передать от вас какой-то ответ? — Нет, спасибо. Она не выглядела особенно удивленной. Тонкие ладони разгладили невидимые складки на халате. Уилл передал ей зажигалку, которая отправилась в один из бездонных белых карманов. — В таком случае, с осмотром мы закончили. До завтра, мистер Грэм. — До завтра, доктор. Дверь за ней закрылась практически бесшумно. Едва Уилл вернулся в кровать и сосчитал до десяти, в палату вернулась Молли. Видимо, она какое-то время ждала у дверей, а после набиралась смелости войти. Сердце снова закололо болью, но на этот раз другой. Он не хотел делать ей больно. Последнее, что Молли заслужила — это боль. Она так сильно старалась одолеть ураган, так храбрилась перед его лицом. Даже несмотря на то, что в глубине души подозревала, что давно проиграла. Уиллу было тяжело смотреть на нее. Ей было еще тяжелее смотреть на Уилла. Бывший профайлер подозревал, что для нее в конечном итоге было бы легче, если бы он остался на дне Атлантического океана. Впрочем, скажи он ей это в лицо, то скорее всего получил бы пощечину. Молли была хорошей. — Что сказал доктор? — Судя по всему, еще немного и смогут выписать. Несколько дней, не больше недели. — Понятно. — Она протянула Уиллу бумажный стаканчик с кофе. Он совершенно его не хотел, но улыбнулся Молли. Расстраивать ее он хотел еще меньше. — Хочешь договорить с того момента, на котором прервались? Молли упорно смотрела на такой же стаканчик в своих руках Несмотря на то, что из него исчезла в лучшем случае треть содержимого, картон был мятым и замученным. Как и она сама. — Я вспылила, прости пожалуйста. — Мол, тебе не за что извиняться. Это мне нужно просить прощения. Все это происходит из-за меня. — В печали и радости, помнишь? — Помню. — Уилл протянул ей руку, Молли сжала ее, но так и не подняла на него взгляд. — Посмотри на меня, пожалуйста. — Ты изменился. Я изменилась. Так я думала. Но теперь сомневаюсь в этом. В конце концов она посмотрела на Уилла, и в ее прозрачных глазах не было ничего, кроме усталости и тоски. Кажется, он понял, что она имела ввиду. Уилл отпустил ее ладонь и снова сжал пальцы на чашке. — Ты думаешь, что изменилась только ты. А я вернулся к первоначальному состоянию. — Я не знаю, Уилл, я… — Ты устала. — Уилл сел ровнее и наклонился к Молли, прикоснулся к ее плечу. — Ты скучаешь по Уолтеру и безопасности. Все это скоро закончится. Тебе нужно поспать, хотя бы одну ночь просто выспаться. Ты можешь обратиться к доктору Уэст за снотворным, если не можешь заснуть сама. Все будет хорошо, Молли, я обещаю тебе. Если хочешь, можешь полежать здесь, со мной. Уиллу показалось, что она сейчас заплачет. Он отставил стаканчик на тумбочку и демонстративно сдвинулся на кровати. С губ Молли сорвался то ли вздох, то ли всхлип. Ее стаканчик отправился туда же, она быстро и немного неловко забралась на кровать и положила голову Уиллу на грудь. Он прижал ее к себе, почувствовал, как ледяные пальцы комкают его больничную рубашку. Ей было так больно, так одиноко. Уилл стиснул зубы и крепко обнял Молли, прижал ее к себе. Это было то немногое, что осталось в нем для нее. И он хотел отдать ей все. *** — Ты обязана приехать. — Нет, не обязана. Алана раздраженно вышагивала по кабинету. Адвокат за столом время от времени щелкал ручкой, приготовленной, чтобы записывать какие-то слова Джека, которые можно будет впоследствии использовать. Хотя он и доктор Блум понимали, что на самом деле он здесь, чтобы успокоить Марго, которая ни на шаг не отходила от сына и боялась, что их жизнь вот-вот подойдет к концу. Алана хотела ее успокоить. Хотела надеть маску спокойствия и непоколебимости. Хотела повернуть время вспять и нанять кого-то получше для того, чтобы защитить свою семью. — Ошибаешься. — Голос Джека на громкой связи буквально резонировал смесью усталости и раздражения. — Уилл выдвинул обвинения? Нет. Я не обязана ничего делать. — Уилл не выдвигал обвинений, но если ты не появишься и не дашь развернутые свидетельские показания, обвинения выдвинет Бюро. — На каких основаниях? — Показания Уилла. Алана быстро оглянулась на адвоката, тот покачал головой. — Это чушь, и ты это знаешь. Его слова против моего недостаточно. На другом конце трубки повисла секундная пауза. — Это была бы чушь, если бы не ситуация в прессе. Бюро опасается того, что мстителей по любому поводу станет больше. И им нужно отвлечь внимание от того, что Ганнибал сбежал. Есть наводка на тех людей, с которыми работала нанятая тобой команда. Они сделают вид, что строят большое дело, и показаний Уилла будет достаточно для того, чтобы суд выдал ордер на твой арест. Алана поджала губы и отвернулась от телефона, постукивая пальцами по предплечью. — Я не вернусь в Штаты. Ни за что. Он где-то там. Вы упустили его дважды, Джек. Я упустила его. Он убьет нас всех. — Алана, мы сможем тебя защитить. Он в розыске и уязвим. — У него есть Уилл и бог знает кто еще. — Уилл не с ним. Алана раздраженно обернулась для того, чтобы прожечь телефон взглядом. — Не будь наивным. — Я говорил с ним, и он… Не знаю, его слова сошлись с местом преступления, он отказался от обвинений и в принципе не хочет иметь дело с нами. Будь он на стороне Ганнибала, то не упустил бы шанс влиться в расследование. — И дал бы тебе возможность следить за собой. Уилл спрятал его, Джек. Уилл пошел за ним уже не единожды. — У Уилла есть семья. Я видел, как он беспокоится о них. Он любит их, Алана. Уилл больше не тот человек, которого мы знали. — Он легко может одурачить нас. — Не думаю, что ему это нужно. Думаю, он просто хочет, чтобы его оставили в покое. Алана снова принялась расхаживать по кабинету. Ей казалось, что стены пришли в движение, что они норовят схлопнуться, запереть ее, сжаться в крошечную камеру, которая в конце концов раздавит ее, как букашку. Каждая тень, каждый угол, лишенный прямого света, норовил соткать из темноты лицо, которое она предпочла бы забыть. Лицо того, кто считал, что владеет ее состоянием, ее будущим, ее семьей. Кто считал, что владеет ее жизнью. — Я тоже хочу, чтобы меня оставили в покое. — Боюсь, что сейчас это невозможно. — Голос Джека звучал уверенно, но Алана не до конца понимала, искренняя ли это уверенность или очередная бравада. — Мы сможем тебя защитить. Нужны твои показания и нахождение в зоне досягаемости приставов. — То есть я не смогу сразу уехать. В трубке повисла очередная пауза. — Нет, но мы обеспечим всю необходимую… — Да нет от него защиты, Джек! Алана с силой ударила по столу, однако твердая и невероятно тяжелая столешница издала лишь глухой звук. Боль прошила ладонь, женщина сжала ее пальцами, стараясь унять пылающую волну. Слезы накатили на глаза, но она со злостью сморгнула их. — Он просто человек. Мы схватили его однажды, мы схватим его снова. — Он сдался сам, Джек. Сдался, потому что Уилл его отверг. Потому что его обсессия смогла обвести его вокруг пальца. Алана замолчала на некоторое время. Джек ничего не говорил, верно уловив, что в чужие размышления лучше не вторгаться. — Привлеки Уилла. Если он чист, он должен нам помочь. Мы не сможем поймать Ганнибала, но он сможет. Ганнибал сам придет к нему, даже радостно напорется на нож, если его будет держать Уилл. — С Уиллом или нет, тебе придется приехать. Иначе Бюро объявит тебя в международный розыск. Алана снова посмотрела на адвоката, который, кажется, за последние несколько минут успел посереть и постареть на пару лет. Черт возьми. — Но я обещаю тебе, что привлеку Уилла. И что мы тебя защитим. Алана, все будет хорошо. Доктор Блум опустилась в большое кресло и сжала руками подлокотники. Ей казалось, что из мягкой обивки вот-вот появится лезвие, которое шепнет по шее и закончит ее путь. Вот-вот, прямо сейчас. Стены сжимались все плотнее и плотнее. Внезапно все, чего ей хотелось, свелось до объятий Марго и смеха малыша. Алана зажмурилась на несколько секунд, а после открыла глаза, глядя в пустоту. — Не будет. Я приеду завтра вечером. *** Молли забылась сном на несколько часов. Он был тяжелым, время от времени она всхлипывала или что-то бессвязно бормотала, и в такие моменты Уилл успокаивающе гладил ее по спине. На согнутом колене лежал «Моби Дик» — одна из немногих приличных книг, которые нашлись в местной бумажной библиотеке. Бывший профайлер с трудом мог объяснить антипатию к любым электронным устройствам прямо сейчас, да и не особенно пытался. Мысли текли медленным потоком, в котором он не пытался выделить что-то конкретное, понятное. Стазис начинал трескаться, это было очевидно. Но самому Уиллу не было до конца понятно, что из этого стазиса вылупится. Скорлупа давно стала полупрозрачной, и оттуда на него смотрели собственные нечитаемые глаза. Швы исчезли какое-то время назад, но он все равно время от времени трогал щеку и другие раны, покрытые красной чувствительной кожей. Следы, вырезанные на теле. Узоры, вытравленные на стекле. Если надавить на них, нервы отзывались болью и говорили с ним знакомым бархатным голосом. Уилл потратил некоторое время, вспоминая слово. Кинцуги. Золото, консервирующее трещины. Его золотом в конечном итоге был Ганнибал. Взгляд опустился на ладонь Молли, которая все еще держалась за его больничную рубашку. Нужно было оградить ее от этого. Он вряд ли мог довести ее до края этого болота, взять за руку и выпустить только у дверей дома. У места, где было бы безопасно. В самом лучшем случае он мог привести ее к тропинке из болота и надеяться, что она сумеет удержаться на пути. Уилл смотрел на ее макушку. Она сможет. У нее есть те, кого она хочет защитить. У нее есть силы дойти до конца и обнять своего сына. У нее есть характер для того, чтобы выстоять перед чудовищами, скаляшими клыки в темноте. Уилл подумал, что никогда не заслуживал Молли. Уилл подумал, что часть его не хотела заслуживать Молли. Двенадцать страниц спустя она зашевелилась, с трудом открыла глаза и посмотрела на него, источая растерянность. Лишь спустя несколько секунд ее взгляд стал осмысленным. — Извини, я что-то… — Все в порядке. Выспалась? Она моргнула несколько раз. Уилл видел, как в ее голове медленно начинают накапливаться мысли, которые Молли неустанно носила с собой. Тяжелые, тревожные. — Да. Благодаря тебе. Она улыбнулась, Уилл улыбнулся в ответ. Две фальшивые улыбки, тускнеющие в безликой больничной палате. Он видел, что Молли хочется поскорее уйти. — Мне скоро нужно на процедуры. Если хочешь, можешь подождать меня здесь. — Нет, что ты. Тебе нужно будет отдыхать. Я, наверное, заеду завтра, после дома… — Не напрягай себя. Лучше займись чем-то более приятным, чем бдение надо мной. Они оба хихикнули. Молли — нервно, Уилл — практически болезненно. Тонкая вуаль лжи, которая окутывала их, сияла крошечными электрическими искрами. И ранила точно также. — Я пойду. Отдыхай и выздоравливай, ладно? — Ладно. Уилл прикрыл глаза, когда Молли поцеловала его в лоб. Так, как целуют спокойные, умиротворенные лица мертвецов. Дверь за ней закрылась тихо, с едва уловимым щелчком. Сон пришел внезапно, даже не сон, в легкая дрема, в которой Уилл дрейфовал где-то на границе сознания, медленно двигаясь через смутные образы, воспоминания и фантазии. Темные волосы, взлетающие на ветру, голубые глаза, обращенные к реке, тонкие пальцы, напряженно сжимающие удочку. Леска, рассекающая воду и радостный возглас, когда ей все же удалось подсечь прыткую рыбу. Уилл чувствовал, как шрам на щеке натягивается от улыбки. Блюдо в центре стола, сложная конструкция из фруктов, перьев и костей. Тонкий аромат мяса и специй, которые он не мог разобрать. Филигранное кружево из овощей, прозрачные кусочки инжира, которые складывались в лепестки. Согревающий голос, проговаривающий невообразимо сложное название блюда. Вкус, цветущий на языке. Уилл чувствовал, как брови взлетают вверх от воодушевления. Высокие потолки, изящные проходы и коридоры. Множество картин в резных рамах, на которых то и дело задерживался взгляд. Один поворот, второй, третий. Любезный работник галереи, указывающий верное направление к цели. Небольшая арка и аккуратная линия спины в конце. Тихий, неслышный скрип карандаша по плотной бумаге. Уилл чувствовал, как сводит спазмом желудок от облегчения. Ярость, ослепляющая, освобождающая. Сила, текущая по рукам и сияющая темнотой в ночи. Собственный хрип в ушах, очередной удар и короткое лезвие ножа, вспарывающее чужое величие. Кровь, черная в лунном свете. Триумф, разделенный на двоих. Уилл чувствовал, как умирает от единения. Он не сразу понял, что чужое присутствие рядом не является частью сна. В тишине несколько раз щелкнул затвор фотоаппарата. Уилл открыл глаза и постарался выбраться из потока, сфокусироваться на всполохе красного огня, который нарушил его уединение. — Выглядишь гораздо лучше, чем в прошлый раз. — Ты не видела меня в прошлый раз. — Фотография вышла исчерпывающей. Нынешние на троечку. Уилл подтянулся на руках для того, чтобы сесть. Книга с грохотом упала на пол. Фредди обошла кровать, подняла раскрытый том и положила его на тумбочку, ловко подтащив стул следом за собой. — Ты не думаешь, что история о созависимости и насилии немного устарела? Уилл мысленно посмотрел на то, как шпилька ударилась о металлический панцирь и со звоном упала на пол. — Долго же ты мялась. Закончилась фантазия? Фредди положила ногу на ногу и отбросила за спину пылающую гриву. Уилл подумал о том, как удобно было бы держать ее за волосы, пока перерезаешь горло. Алые кудри, алая кровь. — Я использую фантазию куда реже, чем вам всем хотелось бы. Докопаться до правды иногда довольно просто, особенно если смотреть во все глаза. — Как ты попала сюда? — Устроила небольшую диверсию. Почему Ганнибал Лектер попал в твой дом? — Тебя не интересует правда, тебя интересует хорошая история. Фредди хищно улыбнулась. — Моих читателей интересует хорошая история. Мне же ее одной недостаточно. Ты не ответил на вопрос. — Я не собираюсь отвечать на твои вопросы. — Значит ответ у тебя все таки есть. — Она бросила короткий и выразительный взгляд на книгу, но Уилл не стал ему вторить. Он смотрел прямо в лицо Фредди, подавляя растущее внутри раздражение. Он знал, что она рано или поздно придет, но не нашел времени обдумать ее появление как следует. — Ты сам впустил его, не так ли? — Потрудись украсть копию полицейского отчета. Фредди иронично надула губы. — Значит ты все же не читаешь TattleCrime. Жаль, я бы на твоем месте все же держала руку на пульсе. Я знаю, что ты спрятал его. Все знают. Могу даже догадаться, почему. Но интересно от тебя это услышать. — Ты уже все прочитала. Улыбка снова расцвела на ее губах. — Знаешь ли, приятно, когда кто-то использует твои методы. «Защищал свою семью». Это было красиво. Уверена, что в антураже этой палаты, когда милая Молли сидела рядом, это сработало как нужно. — Сработало? — Ты не солгал полиции, ты слишком умен для этого. Ты лишь дал им самим выдумать контекст. Знаешь, что так делают такие, как я. И знаешь, как хорошо это работает. Мне было приятно читать. Уилл наклонил голову к плечу. Раздражение внутри постепенно улеглось. Удивительным образом он не чувствовал от Фредди никакой угрозы, хотя она и пыталась ее представлять. Картина, которую она рисовала, была уже довольно старой. Сейчас это были просто новые мазки поверх уже засохшей и давно потрескавшейся краски. Впрочем, она тоже это понимала — не могла не понимать. И надеялась придать старому образу новый объем. Уилл внутренне усмехнулся. Ее правота играла против нее. Слишком много бревен покоилось в чужих глазах для того, чтобы признать ее правоту. — Ты говоришь слишком много для интервьюера. — Так уже вышло, что твое лицо куда более красноречиво, чем язык. Уилл позволил себе скопировать ее змеиную улыбку. — Так уж вышло, что ты за все время так и не придумала новых методов. Можешь строить вокруг меня цирковую арену столько, сколько душе угодно, мастерства дрессировщика тебе это не принесет. Лицо Фредди не дергалось, не меняло выражения, лишь окаменело на долю секунды. Достаточно, чтобы Уилл заметил. Достаточно, чтобы даже не пытаться ставить под сомнение ее мотивы. — Я знаю, как ты манипулируешь людьми. Точно также, как и Ганнибал-каннибал. Жаль, что Чилтон подсуетился быстрее, ему ведь авторские права не особенно помогут. — Ты бы действительно использовала такой заголовок? — Конечно, нет. Даже для меня слишком пошло. Удивительным образом Уиллу пришлось приложить усилие для того, чтобы не усмехнуться. — Ты не осуждаешь манипуляции, особенно тогда, когда они набрасывают тебя сотню-другую подписчиков за одну статью. Фредди покачала головой, на ее лице не было ни капли сожаления или тоски. Ее эффективность и тщеславие были термоядерным топливом, которое на выходе давало немыслимое количество воды, среди которой попадались частички золота. В одно мгновение Уилл был благодарен за то, что и частички были мелкими, и сито Джека Кроуфорда — крупным. — Я просто предоставила столик, сервировкой Фредерика Дракону ты занимался сам. Ганнибал гордился тобой. — Это вопрос? — Конечно нет. А теперь вопрос: кому выпадет честь охотиться на Алану Блум? Или это будет совместное, семейное барбекю? Уилл слегка наклонил голову к плечу. Соблазн родился в нем спонтанно, противостоять ему было практически невозможно. Скорее всего, она записывала их разговор с самого начала. Имело ли это значение? По большому счету, нет. Урон, который она могла бы нанести, с успехом девальвировался тем, что он неизбежно разрушит сам. Тени нужной эмоции на ее лице будет достаточно. — Хочешь в нем поучаствовать? Щека дернулась, выражение на мгновение застыло. Ее разум вцепился в эти слова, такие долгожданные. И они же отравили его. Уилл ясно видел, что она надеялась что-то получить, но совсем не ждала этого. Он мог почувствовать, как пересыхает у нее в горле, и позволил себе легкую ухмылку. — Предпочту остаться за соседским забором. — Прелесть большинства таких заборов в том, что они просматриваются с двух сторон. Внутренняя борьба в ней была яркой, но короткой. Фредди чуть наклонилась вперед. Ее прозрачные глаза цеплялись за мельчайшие изменения на лице, Уилл ясно ощущал эти тонкие птичьи коготки, готовые сомкнуться на добыче в любую секунду. Ее голод был таким же неутолимым. Ей хотелось знать и видеть все, и это было единственное желание, в котором даже Фредди становилась неосторожной. Уилл решил сохранить в памяти этот момент. Раз она так сильно хотела этот кусок пирога, рано или поздно нужно было его сервировать. В коридоре послышалось множество торопливых шагов. Легкие, шаркающие, стучащие. Они посмотрели на дверь одновременно, Уилл с интересом, Фредди — с раздражением, разбавленным обреченностью и… Облегчением. Можно было с легкостью поставить на то, что недолгий разговор ляжет в основу доброго десятка статей на TattleCrime. Дверь распахнулась, первыми вошли двое больничных охранников, за ними разъяренная дежурная медсестра и, в конце процессии, дежурный доктор, фамилия которого вылетела у Уилла из головы. — Мисс, прошу вас немедленно покинуть палату. Охрана остановилась у стула, красноречиво намекая, что еще пара секунд, и Фредди буквально вынесут на руках. Уилл откинулся на подушку, стараясь не выглядеть слишком веселым. — Мистер Грэм, прошу прощения за этот инцидент, вам стоило сразу же нажать кнопку вызова персонала… — Все в порядке, не волнуйтесь. Угроза явно не стоила того. До свидания, Фредди. Она в последний раз посмотрела ему в глаза. Уилл даже не пытался понять, что именно она там увидела. Достаточно было заметить тонкую, едва уловимую волну страха, которая прошла по ее лицу. — Мисс, на выход, сейчас же. — До свидания, Уилл. Она прижала сумку к груди и вышла из палаты, почти вся процессия удалилась вслед за ней. Уилл потратил добрых пять минут на то, чтобы заболтать излишне нервную медсестру и наконец вернуться к желанной тишине. Пути назад больше не было. Без какого-либо удивления Уилл понял, что ни капли не жалеет об этом.