Ненавижу, что люблю

После встречи с Чонгуком мое состояние стало лишь хуже, обеспокоенные взгляды Исюль все только усложняли, а Чимин, который настаивал на том, чтобы я ушла с последней пары и отправилась домой, буквально вывел из себя. Сегодня я была больше похожа на пороховую бочку, чем на человека, и в этом никто не был виноват. Даже Чонгук не является главной причиной моего отвратного самочувствия, все дело во мне. Это исходит откуда-то изнутри, все это раздражение и потерянность, напряженность и желание побыть одной. А головная боль… она все распирала черепную коробку, заставляла меня жмуриться от боли и терять нить разговора, больно била по ушам, оглушая, и причиняла дискомфорт глазам. Ни одна из трех выпитых таблеток мне не помогла с нею справиться, ничего не могло ее унять. Кое-как держась на последней паре на сегодня, я думала о том, не стоит ли мне отменить встречу с Юнги. Несмотря на то, как сильно я по нему скучала, и что считала нужным поговорить, мне не очень хотелось, чтобы он видел меня в таком состоянии. Я боялась, что могу сорваться на него, ведь была совсем на себя не похожа сегодня. Даже разрыдалась посреди коридора из-за глупости, что ляпнула сама. Быть может, нам лучше не встречаться сегодня? Встречу с Мин Юнги я отменять не стала, даже если чувствовала себя ужасно. Это не было жертвой или чем-то сделанным ради галочки, это просто было тем, что мне нужно. Я нуждалась в парне уже давно, он был нужен мне рядом со мной, нужен физически и нужен душевно. Я чувствовала, что не справлюсь без него в этот раз… Это… это случалось со мной временами. Когда состояние минует отметку «плохо» и опускается ниже, становится хуже, зависая где-то между «ужасно» и «отвратительно», подсознательно понимаешь, что или кто тебе нужен, чтобы стало лучше. Обычно у меня срабатывал предохранитель, и что-то внутри сигналило громко и отвратительно неприятным звуком, мигая предостеригающими огнями, «Тэхен. Мне нужен Тэхен.» Так было всегда, до знакомства с Мин Юнги, странным парнем, представившимся мне сталкером, человеком, который игнорировал меня целый месяц, прежде чем заговорил со мной в день, когда на душе было крайне паршиво. Сейчас что-то внутри кричало о том, что мне нужен именно он. Не Тэхен, человек, что спасал меня каждый раз, когда я была на грани, не тот, в ком я не могла сомневаться и на кого всегда могла положиться, даже не спрашивая у него разрешения… Юнги. Мне нужен был именно Юнги, только он. Никто больше не мог помочь мне и спасти меня от взрыва, только Юнги… Мы встретились у выхода из корпуса, в котором у меня было последнее занятие. И пусть мы договорились встретиться на остановке, Юн быстрым шагом направлялся вверх по ступенькам корпуса, в котором у него никогда не было занятий, словно хотел встретиться поскорее. Словно знал, что он мне очень нужен… Чуть выше центра уличных ступеней мы столкнулись, на секунду застыв друг напротив друга. Так странно быть с ним одного роста… отсюда его глаза еще красивее, еще теплее кажутся, даже если смотрят так обеспокоенно. Разница всего в одну ступеньку, а как будто вижу все совсем по-другому, словно очутилась в другом мире. Разве это не странно? Мы застыли бездвижно лишь на секунду, прежде чем руки Юнги крепко прижали меня к его телу, а мои руки обвили его в ответ, стараясь оказаться еще ближе. Вздох… его вздох так похож на облегченный, но значит «скучал». А я… я наконец могу вздохнуть. Впервые за этот день я могу наполнить легкие кислородом и расслабиться. Глаза закрываются сами собой, а легкие расправляются, когда их заполняет запах, исходящий от тела парня, запах, что уже стал мне родным. Мне было плевать на взгляды, которые цеплялись за нашу пару, стоящую на каменных ступенях больше, чем должны были, не было дела до любопытных шепотов. Все, что я слышала, — стук сердца Мин Юнги, все, что чувствовала — тепло его присутствия. Трудно сказать, когда во мне появились силы для того, чтобы улыбнуться, когда у меня возникло такое желание… Я не могу сказать, когда именно мое тело расслабилось, и каждая мышца заныла от того, что в последние несколько дней была натянута, как струна. Я устала… устала очень сильно. Небольшая прогулка до остановки заставила меня почувствовать себя намного лучше. В автобусе в этот раз мы не слушаем музыку, ведь это не то, что мне нужно. Сегодня мне просто нужна тишина и Юнги… ничего больше не нужно. Ладонь крепче сжимает ладонь Мина, а тот с беспокойством смотрит на то, как слабо приподнимаются уголки моих губ, а рука спешит обнять его руку, словно это поможет мне… глубокий вдох, и моя голова опускается на плечо парня, а глаза закрываются сами собой. Головная боль просто убивает меня… почему она не проходит так долго? Она пройдет хоть когда-нибудь? — Хочешь, поедим сладостей у Джина, если не хочешь идти куда-нибудь еще? — уже зная ответ, спрашивает Юн, заставляя меня слабо качнуть пульсирующей от боли головой. — Нет… ничего не хочу. Просто побудем вместе, ладно? Хочу к тебе домой. Можно? — последний вопрос полон надежд, что я не перехожу черту, и что Юнги не будет в тягость, если мы побудем у него дома совсем немного. Я могла бы пригласить его к себе, но туда в любой момент может заявиться Чон, а еще Тэхен будет проявлять любопытство к моему состоянию и к Юну… а я просто хотела побыть с ним наедине. Без других людей. Только с ним. — Конечно. Хочешь поспать немного? — Разбуди меня, когда мы подъедем… Я не смогла заснуть и не собиралась даже. Просто притворялась спящей, изредка прижимаясь к Юну ближе, чем была до этого, а парень бережно гладил мои ладони большими пальцами, наполняя мою кровоточащую душу нежностью, пока автобус вез нас в направлении дома Мин Юнги, места, где мне хотелось сейчас оказаться больше всего на свете. Я обнаружила, что моя голова больше не болит, когда Юнги протянул мне таблетку от головной боли, после того, как мы немного поели. Я не заметила даже, как боль отступила, и не могла даже сказать, когда именно это случилось. Но моя голова больше не болела, так что в таблетке не было нужды. Состояние все еще было каким-то разбитым, раздробленным, но я чувствовала, как начинаю собираться во что-то целое. Я прихожу в норму. Так странно было понять, что я становлюсь собой… словно мир прекращает хаотично вращаться и возвращается в нормальное состояние, становясь чуточку лучше, чем прежде. Я просто чувствовала, что мне лучше: легче, чем вчера, легче, чем сегодня, легче, чем час назад или даже минуту… с каждой секундой мне становится лучше, я чувствую себя легче и спокойнее, чувствую себя счастливой. Мне потребовалось очень много сил, чтобы собраться и заговорить с Юном о том, о чем мы должны были поговорить. О чем я считала, что мы вынуждены поговорить. Заговорить обо всем об этом было непросто. Я сделала вдох поглубже и прикусила нижнюю губу, прежде чем, наконец, подать голос, подняв глаза на сидящего напротив меня Юна. Он занял место в кресле в гостиной, предлагая мне прилечь на диван, но в итоге мы просто сидели друг напротив друга, грея пальцы о чашки горячего чая. Не исключено, что именно травяной чай помог мне справиться с плачевным душевным состоянием и прикрыл открывшиеся раны пластырем. Все же есть что-то волшебное в этом напитке… — Юнги… сегодня мою голову посетила одна мысль… — начала я и тихо хмыкнула, считая себя очень забавным человеком. Как я могла докатиться до этого после всего? — Это очень безумная идея, если честно… осуществить ее очень трудно, практически невозможно, знаешь? Скорее всего, я провалюсь, но все же не могу отбросить эту идею прочь. Думаешь, я сумасшедшая? — Даже если так, разве это плохо? — послужило мне ответом. — В наши дни нормально быть сумасшедшими. Разве существуют еще нормальные люди? Я вот еще ни разу не встречал такого… Но правда ли твоя идея настолько невозможно-осуществима? Слабо улыбнувшись его попытке меня поддержать и успокоить, я опустила взгляд, замолкая на какое-то время. — Я хочу подружиться с Чонгуком. — призналась в итоге я, внимательно глядя на Юнги, чтобы оценить его реакцию на эту новость. Отношения у них сложились не очень хорошие, хотя я не совсем понимала почему. Чонгук вел себя отвратительно в обществе Юна, даже хуже, чем со мной, и это меня напрягало. Было ли дело в Тэхене или в чем-то еще… мне очень не нравилось, что Чон настроен против парня, который мне нравится, потому что я знала, на что он способен. По-хорошему было бы держаться от Чонгука подальше, в идеале было бы Юнги держать от него еще дальше, но я… я не могла больше убегать от Чонгука, узнав о том, что он чувствует на самом деле. Я не могу игнорировать раны в его сердце, не могу просто сделать вид, что ничего не видела. Это так неправильно… я должна сделать хоть что-нибудь, должна. Решение родилось в моей голове, а может, появилось в сердце, само собой. Я не пыталась прийти к нему, оно просто появилось само по себе, и я собиралась следовать ему. Но прежде, чем сделать первый шаг навстречу Чон Чонгуку, парню, закрытому внутри консервной банки, я должна сделать кое-что еще. Юнги, кажется, не был удивлен услышанным, не был расстроен, зол, но и рад не был. Он просто внимательно слушал то, что я собиралась сказать, поняв, что это важно для меня. — Звучит и правда немного безумно… — Безумнее, чем ты думаешь. — согласилась я, прокручивая в голове абсолютно все, что произошло между мной и Чоном, начиная со встречи в столовой во второй учебный день и заканчивая разговором в туалете сегодня. Мое решение и правда безумно, безумнее него, разве что, только влюбиться в придурка с фамилией Чон, но, кажется, я и правда сумасшедшая, раз затеяла стать его другом. Однако не только поэтому я — настоящий псих. Я собираюсь сделать кое-что еще безумное, должна рассказать Юнги обо всем, чего он обо мне не знает, обо всем, что может поставить под удар наши отношения. Я и правда сошла с ума… — На самом деле, есть кое-что, что мне стоило сказать тебе. Я не знаю, как могла не сказать это все еще, но… — я запнулась, поставив чашку на письменный стол между нами, и сцепила пальцы, надеясь почувствовать себя спокойнее, чем прежде. — У нас с Гуком не очень простые отношения, ты знаешь, да и сам все видел. Мы практически не переносим друг друга на дух, но в истории наших отношений есть моменты, которые не скажут о том, что мы друг друга ненавидим. Трудно сказать, в Тэхене ли все дело или в человечности, но Чонгук очень сильно помог мне далеко не один раз. Он был рядом в очень сложные для меня моменты и не бросил меня. — проговорила я, вспомнив о столовой и столкновении с Вон Хо, о том парне с вечеринки и о грозе. Даже в ту ночь на пляже, это Гук был тем, кто пришел вовремя, кто спас меня. — Он позаботился обо мне. Небольшая пауза, и я делаю еще один глубокий вдох, находя в себе еще немного сил. Мне нужно начать говорить по делу, нужно просто начать… — Помнишь тот день, когда ты ждал меня у моего дома и не мог дозвониться? Накануне вечером мы с Исюль пошли на вечеринку и… — Виен, послушай, тебе не нужно говорить мне вещи, которые ты не хочешь говорить. — я удивленно взглянула на Юна, который перебил меня в тот самый момент, когда я практически сказала то, что так долго не могла сказать. Парень просто перебил меня, искренне и понимающе глядя в мои расширившиеся, шокированные глаза. Поставив чашку на стол рядом с моей, он придвинулся ближе к краю сидения кресла и наклонился вперед, чтобы оказаться немного ближе ко мне и смотреть внимательнее. — Если трудно сказать что-то или ты не хочешь, чтобы я узнал об этом, тебе не нужно говорить этого. Правда. — Лучше, чтобы тебе сказала я, чем кто-то еще. Ты можешь неправильно понять, если это расскажет кто-то другой. Мысли о том, как именно можно выкрутить произошедшее, и как Юн может все понять, пугали меня намного больше, чем понимание того, что мне нужно сказать ему обо всем. Намного лучше будет, если я расскажу ему про ночь в доме Чонгука и про то, как парень провел ночь в моей комнате, а еще… я все еще должна объяснить все о том поцелуе, что произошел случайно, даже если Гук уже все рассказал. Я должна объяснить все и попросить у Юнги прощения за то, как ужасно себя вела. Нет, я не сделала ничего плохого, если честно. Да, я спала в кровати Чонгука, в его одежде, но не потому что хотела того, и уж тем более не потому что между нами что-то было. Да, я спала в его руках, крепко обнимала его и рыдала в промокшую насквозь футболку, прячась с ним под одеялом, но не потому что мне были приятны его объятия или потому что ему были приятны мои… мы просто… были вынуждены. Чонгук был мне очень нужен в тот момент, мне нужен был в тот момент кто-то, кому я могла бы доверять и кто мог бы помочь мне справиться с панической атакой, а Чонгук стал таким человеком не потому что горел желанием сделать это, у него была другая причина не отпускать меня, даже если я всеми силами старалась его прогнать. Я… я не сделала ничего плохого, если подумать. Ничего страшного, противозаконного, ничего такого, за что мне должно быть стыдно и неудобно перед Юнги, не случилось. Тогда, почему я чувствую себя такой виноватой? Потому что очень трудно понять и даже представить, что все это на самом деле ничего не значит. Любому парню будет трудно объяснить причины, почему его девушка оказалась в таких ситуациях, в каких побывала я, с другим парнем. После того, как все обставил Чонгук в переулке, я поняла, о чем подумает любой человек, услышав нашу историю. Мысли непременно унесутся в сторону романтичного может даже интимного, это первое, о чем подумает человек в такой ситуации. И за это я чувствовала перед Юнги вину… а еще тот поцелуй… поверит ли мне Юнги после того, что он слышал от Чонгука? Как сильно он разочаруется во мне? Сможет ли он меня простить? В моей голове было слишком много вопросов, но я ни на один не знала ответа. Я даже не знала, как собрать по крупицам слова и продолжить говорить. Даже если будет трудно объяснить все, я должна рассказать обо всем. Если Юнги не сможет понять меня правильно и простить, он имеет на это право. По крайней мере он не будет лишен права выбора, ни о чем не догадываясь… — Не имеет значения, кто и что может мне рассказать. — подает голос парень, несильно качая головой из стороны в сторону, и заставляет посмотреть в его глаза, даже если держать взгляд прямым немного неловко. — Если это касается тебя, я верю только в то, что вижу, и в то, что говоришь мне ты. — говорит он размеренно и спокойно, серьезно и с попыткой что-то мне объяснить и успокоить, чтобы не переживала. Моя нервозность так очевидна? Как… как я могу не переживать? — Если это касается чего-то еще, для меня это не имеет значения. То же касается вещей, которые не имеют значения для тебя. Они ничего для меня не значат. Мое сердце, оно… замерло. Замерло, потому что не ожидало услышать такие слова и очень удивилось, замерло, потому что волновалось теперь еще больше. Оно волновалось по многим причинам: потому что очень ценно услышать такие слова, тем более от человека, который тебе очень нравится; потому что эти слова означают, что ты для него важнее всего, и ничего больше не имеет значения… а еще потому что я не заслуживала услышать такие слова. Я… я предала Юнги в какой-то мере, я не была с ним честна, а он так сильно мне доверял… все еще доверяет. Чувствовала себя одновременно очень хорошо и так паршиво… была счастлива и несчастна в одно мгновение, пока глаза не отпускали его глаза, пока сердце не билось в груди. Почему все должно быть так трудно? Зачем так сложно устроен этот мир? Контакт глаз разорван, и я смотрю на свои пальцы, что трутся друг об друга, стараясь меня успокоить. Я не могу смотреть в глаза Юнги, даже если он просил никогда от него не прятаться, если я и сама не хочу прятаться. Не могу… я не заслужила этого. — Чонгук сказал тебе о поцелуе… — очень тихо произносят мои губы, а взгляд все не поднимается, хотя именно это я и должна сделать. Я должна смотреть в глаза Юнги, должна смотреть в них, пока прошу прощения, пока раскрываю оставшиеся между нами секреты. Это так правильно, но так трудно… очень трудно, и я просто не могу справиться с этим, продолжая тереть пальцы об пальцы. — почему ты не спросил меня об этом? Я бы все объяснила… — А есть, что объяснять? — перебив мою немного нервную речь, спросил Юнги, приковывая мой взгляд к его глазам. — Это произошло случайно и еще до того, как… — Тот поцелуй что-нибудь значит для тебя сейчас? — все так же спокойно и серьезно, так трудно для понимания, но вновь останавливая мое сердце. Голова быстро качается из стороны в сторону, потому что душа боится очень, что Юнги может не понять долгой паузы. Я даже не успеваю понять, почему он спросил именно это. Важен ли тот поцелуй для меня сейчас? Почему он построил вопрос именно так? Почему не спросил, значил ли он что-то тогда? Почему именно сейчас? — Нет, но… Он никогда не значил. Ни тогда, ни сейчас… даже если я могла бы придать ему смысл, у меня забрали эту возможность, но я не жалею. Ни о чем не жалею. Не жалею о том, что меня опустили с небес на землю, потому что здесь у меня есть ты — одна из самых важных и ценных частей моей жизни. Я не смогла договорить, потому что Мин Юнги поднялся из кресла, присаживаясь на место рядом со мной на диване, и разорвал замок из моих пальцев, что продолжали нервно потирать друг друга, обнимая мою ладонь обеими своими. Его теплый взгляд нашел мой потерянный, а губы слабо улыбнулись мне, после того как их покинул едва слышный вздох. — Видишь, я и так знал это. — гладя тыльную сторону моей ладони, проговорил парень, приподнимая уголки губ выше от того, как расширились мои глаза. — Незачем было говорить об этом, ты только распереживалась из-за пустяка. — добавил он и снова вздохнул, потянувшись одной рукой к моим волосам, чтобы заправить за ухо прядь моих волос, а затем осторожно погладить мою глупую голову. — Тебе не стоит переживать, что я могу что-то не так понять или подумать что-то не то. Не нужно говорить мне какие-то вещи только потому, что кто-то другой может мне о них рассказать. Если я буду сомневаться в чем-то или что-то не смогу понять, я спрошу тебя. Я смотрела на него несколько секунд и не знала, что сказать. Мое сердце вновь замерло в груди, а на душе стало намного лучше, чем было когда-либо еще. В его словах и действиях не было ни капли логики, ничего разумного. Отказаться от правды, — безумство, особенно если кто-то пытается тебе о ней рассказать. Еще большее безумство доверять другому человеку так сильно, чтобы отбросить все, кроме его собственных слов. Юнги только что сказал что-то прекрасное и безумное. «Не имеет значения, что скажет мне кто-то другой, что скажет весь мир. Я слышу только тебя. Я верю только тебе. Не важно, что ты скажешь мне: правду или ложь, я поверю в это, поверю во все, что ты скажешь мне, а все, о чем ты молчишь, не имеет для меня значения, если ты так хочешь…» — именно это значили его слова, даже если были сказаны по-другому. Эти слова были чем-то волшебным, они окрыляли меня и заставляли душу наполниться согревающим светом, они заставляли меня чувствовать себя очень счастливой и особенной, но еще мне стало так не по себе… стало больно почему-то, очень неприятно где-то внутри, потому что я знала, что не заслужила такого отношения ко мне. Слезы сами наполнили глаза, что не могли перестать смотреть на брюнета, сидящего совсем рядом, улыбающегося мне и гладящего кожу рук, парня, что старался меня успокоить, поглаживая по голове даже в этот самый момент, а дрожащий шепот сорвался с распахнутых губ — Как ты можешь так просто говорить об этом? — я правда не понимаю. Как он может…? Неужели для него это совсем не трудно? Разве это так просто, как он говорит? — Юнги, думать о чувствах других — хорошо, но, что насчет тебя? Что насчет твоих чувств? Разве они значат меньше моих? Почему ты стараешься беречь меня от переживаний, но сам пытаешься справиться со всем сам? Разве для тебя не трудно было игнорировать то, что тебе сказал Гук? Ты даже не сказал мне ничего, я не знала, что… не знала, что он сказал тебе. Я не смогла сдержать слез, думая о том, каково это должно быть тяжело, приносить свое сердце в жертву. Я ни за что не поверю, что Юнги было просто слышать то, что сказал ему Чонгук, потому что я знаю, что ему не плевать на меня. Мы встречаемся, я его девушка, каково должно быть слышать, что другой парень целовал мои губы? Даже если ему плевать на меня, если нет чувств ко мне, разве это не задело бы его гордость, не было бы неприятно? Разве это не ранило бы его? Тогда, как он мог просто справиться с этим в одиночку? Он ничего не спросил, не накричал на меня, ничего не сказал… я даже не знала, что он в курсе. я не знала, что он справляется с этим. Мин Юнги никак не дал мне понять, что происходит в его душе, болит ли его сердце. Вместо этого он заботился обо мне еще больше и вел себя так же, как и обычно. Разве так бывает? Разве это не слишком жестоко по отношению к нему? Тогда, почему он продолжает доверять мне так безоговорочно? Как он может так просто отказываться от своего права знать правду, от права злиться на меня и обижаться? Разве то, что он смолчит, лишит его боли? Разве это поможет ему как-то? Разве приносить свое сердце в жертву — не слишком больно? Это так нечестно… Как он может просто сказать, что верит мне, несмотря ни на что? Как может и правда доверять мне так сильно, как может лишать все остальное смысла? «Если ты не хочешь или не можешь мне что-либо сказать, я не хочу знать». — как можно беречь другого человека так сильно, но в это же время так небрежно относиться к себе? Пальцы Юнги бережно касаются моих влажных щек, вытирая слезы, а затем парень всматривается в мои глаза, наклонившись немного к моему лицу, и расстроено вздыхает, вновь вытирая соленые дорожки. Его руки обнимают мои плечи, притягивая меня к его телу, так что моя голова прижимается к груди, обтянутой нежно-голубого цвета водолазкой. — Твои чувства намного важнее моих, твое сердце ценнее моего. — думает Юнги, но не может сказать этого вслух, зная, что я начну спорить, а я не подозреваю даже, о чем он думает в этот самый момент, пока целует в волосы и обнимает крепче, прежде чем заговорить. — Очевидно, что Чонгук просто старается насолить тебе. — говорит Юн, когда мои руки обнимают его в ответ, ища в его объятиях утешения. — Скорее всего, он сказал мне о поцелуе, чтобы мы с тобой поругались, может, хотел, чтобы расстались… Я не знаю, какую из целей он преследовал. Быть может, у него вообще не было цели. Но я не собираюсь ругаться и тем более расставаться с человеком, которого… — говорит он и неожиданно запинается, завершая фразу лишь в своей голове «которого я люблю». Несколько секунд молчания заставляют меня слегка отстраниться от брюнета, чтобы посмотреть ему в глаза и узнать, о чем он думает, так резко замолчав. Но стоит мне шмыгнуть носом, найдя глаза парня, он вновь уголками губ мне улыбается и касается ладонью моих волос, гладя. — который мне очень нравится, из-за вещей, которые ничего не значат. — продолжает он. — Ты сказала только что, что этот поцелуй ничего для тебя не значит. Я знал это. Ты такой человек, Виен, ты не стала бы так поступать с другим человеком. — что… что это может значить? Какой я человек? Как я не стала бы поступать с другими людьми? Что именно он имеет ввиду? — Если бы тот поцелуй был тебе нужен, ты не была бы со мной. — словно прочитав каждый вопрос из тех, что только что наполнил мою голову, проговорил Мин ласково. — Даже если не можешь быть с ним, не была бы со мной. Или наши отношения были бы совсем другими. Но они вот такие, а значит, мне все равно на то, что сказал Чонгук, как и на то, что он скажет. Я… и правда не смогла бы обманывать человека таким образом. Поцелуй был бы мне нужен только если у меня были бы к Чонгуку чувства. А если бы у меня были чувства к нему, я не смогла бы встречаться с Юнги или с кем-то еще, в этих отношениях не было бы смысла, даже если я не могла бы быть с тем, кто мне нравится. Но кроме этого, состоять в отношениях без чувств нечестно и очень жестоко по отношению к человеку, для которого все имеет смысл, у кого есть чувства… На самом деле это очевидная вещь, но то, как Юнги сказал это… Он правда доверяет мне так сильно, что думает подобным образом и даже не допускает мысли, что я могла поступить по-другому? Разве… разве можно кому-нибудь так сильно доверять? Разве можно быть таким, как он? — Юнги, я… — Все хорошо. — говорит он, перебивая меня в очередной раз, а мне ведь трудно было начать. Его ладонь вновь гладит меня по волосам, а сам парень не прекращает с нежностью исследовать взглядом мое лицо. — Не грусти. Хочешь, устроим урок музыки? — Ты все еще веришь, что у меня есть потенциал? — улыбнувшись тому, как он попытался сменить тему разговора, я шмыгнула носом и слабо посмеялась, не сдержавшись. В этом плане я придерживалась теории Тэ о том, что таланта к музицированию у меня нет. Кажется, он весь и правда достался моему старшему брату, а меня обошел стороной. Юнги продолжал давать мне нечастые уроки музыки, а мне они очень нравились. Да, у меня получалось что-то, но я не стала бы называть это талантом, иначе оскорбила бы этим заявлением людей по-настоящему талантливых. — Нет, не верю. Я знаю это. Да, мы занялись музыкой, но не сразу, время спустя. После того, как я рассказала Юнги обо всем, о чем он еще не знал. Да, он сказал, что это не важно, что он не хочет знать то, что для меня трудно рассказать, а рассказать это было и правда трудно. Но я не могла смолчать, потому что это нечестно. Может быть, именно его слова о том, что ничего для него не имеет значения кроме меня и того, что я ему говорю, и придали мне сил рассказать обо всем. То, что он так безоговорочно мне доверяет… восхитило меня. Я просто хотела поступить правильно, предоставить ему возможность выбирать. Юнги слушал внимательно и не перебивал, пока я говорила о случае на пляже и том парне, что пытался изнасиловать одну девушку, а потом и меня, когда я помогла ей, и что Чонгук пришел мне на помощь в тот вечер; о произошедшем в столовой и о Вон Хо, о вечеринке, на которую я не хотела идти, и то, как она для меня закончилась; о ночи с грозой и о том, почему для меня та ночь была такой страшной, о панической атаке и о том, что Чонгук был рядом со мной и помог мне справиться с моими кошмарами. Я говорила и говорила, а Юнги слушал и слушал, не перебивал и ничего не спрашивал. Просто слушал, держа меня за руку и глядя на меня с сожалением во взгляде. К счастью, Юнги понял все правильно и принял мой рассказ без осуждений и негативных эмоций в ответ, он отнесся ко всему сказанному мною с пониманием, что не было удивительно в какой-то мере, ведь это же Юнги, но в той же мере все это было удивительно до невозможности, ведь трудно представить, что в мире и правда существует такой понимающий и проницательный человек. — Как ты можешь доверять мне так сильно? Кто отказался бы от знания правды, зная, что от него что-то скрывают? — спросила я, все еще недоумевая, пока мы собирались наконец отправиться к фортепиано. — Ты. — ответил мне Юнги, удивляя, и улыбнулся шире, заметив мою реакцию. — Ты сказала мне молчать, если для меня трудно сказать что-то, сказала, что не хочешь этого знать, если я не могу поделиться этим с тобой. Ты первая доверилась мне без оговорок и объяснений, когда пришла сюда впервые. Я был для тебя никем, ты ничего обо мне не знала, но сказала мне такие серьезные слова. — Мин Юнги смотрел на меня так странно… трудно понять, что значит его взгляд, и я так и не смогла разгадать его, хотя мне очень хотелось. — Я просто доверяю тебе, в этом нет ничего странного. Намного нормальнее доверять своей девушке, чем какому-то мудаку, который месяц игнорировал тебя. — Ты не мудак! — Ну, это с какой стороны посмотреть. — на мое возмущение Юнги лишь покачал головой, заставляя меня недовольно прищуриться, от чего тут же рассмеялся. — Ладно, ладно, я не мудак, только не дуйся. Пойдем уже, нас ждет увлекательный урок музыки. — Чем же он такой увлекательный? — поднимаясь с дивана вслед за парнем, пробубнила я. Я бы предпочла просто обнимать Юнги вместо того, чтобы играть на фортепиано… почему мы не можем просто ничего не делать? Может, Джин был прав, и Юн — тот еще тугодум, который не понимает, насколько романтично просто обниматься в тишине? — Ну, знаешь, когда ты ошибаешься, я могу поправлять твои пальцы сколько угодно. Нет, я могу касаться твоих рук, даже если ты делаешь все правильно, и никто никогда не скажет мне, что слишком много прикасаюсь к тебе, даже ты. Разве не здорово? А может, не такой уж он и тугодум? — То есть, я на самом деле ошибаюсь не так часто, как ты поправляешь меня? — я вновь прищуриваюсь, кусая внутреннюю часть губы, чтобы не улыбнуться от того, насколько его заявление трогательное и волнующее. Это так мило! — Нет, совсем нет. — он качает головой, примеряя выражение лица «не понимаю, о чем ты говоришь». — Я такого не говорил. Прошло несколько часов, мы прекрасно проводили время вместе, занимаясь музыкой и просто находясь друг с другом рядом. Мы говорили о чем-то, прикасались друг к другу, спорили о какой-то мелочи до боли в животе от смеха. Все было хорошо, и время застыло в этом моменте для меня, для нас. Никто не обращал внимания на время и то, с какой скоростью стрелки минуют часовые деления. Для нас прошло одно мгновение, для остального мира прошла почти вечность с того самого момента, когда мы встретились сегодня на ступенях, ведущих в корпус университета. «Счастливые часов не наблюдают…» — как прав был человек, сказавший эти слова. Время шло, нет, оно летело мимо нас, и вот нам пора прощаться. Так вовремя мне вспомнилось, что брат просил прийти домой пораньше… нет, совсем не вовремя, ведь на улице уже темно. Интересно, Тэ уже вернулся домой? Надеюсь, он поел и не ждет меня… как я могла забыть о Тэхене? Впрочем, он не звонил мне, так что вряд ли уже дома, так что есть надежда на то, что я вернусь раньше него и даже смогу накрыть для него стол. Расставаться с Юнги не хотелось, не хотелось покидать его дом, хотя мы будем вместе еще какое-то время, пока не дойдем до дома, в котором живу я. Нет, даже тогда можно пригласить парня внутрь и понадеяться, что он проведет со мной еще немножечко времени, но даже это уже совсем не то. Не то… Но выбора у меня не было, так что я проверила несколько раз, ничего ли я не забыла, застегнула пальто и повесила на плечо свою сумку, пока Юн обувался, стоя рядом. Мы говорили о моем брате и о том, как трудно приходится людям, которые вместе с ним участвуют в организации Зимнего Бала, когда я открыла дверь, широко улыбаясь, и замерла в проеме, чувствуя, как улыбка сходит с губ. Ноги буквально приросли к полу, пока я шокировано бродила взглядом по пустой улице, идущей от дома Юнги вниз, а сердце сковали стальные цепи. На улице шел дождь. На темном асфальте образовались лужи, в свете фонарей крупные капли косого дождя становились похожими на копья, которые стремились пронзить мою душу, после разбиваясь о крыши домов. Прямо сейчас так отчетливо стал слышен их предсмертный рев и зловещий стук о черепицу… как я могла не услышать этот стук раньше? Почему я не слышала его? Юнги остановился за мной, выглядывая на улицу из-за моего плеча, и вздохнул, покачав головой. — Черт, нужно вызвать такси… Мое тело стало таким тяжелым, стальным, неподвижным, но в то же время взялось мелкой судорогой ужаса, пока мозг все еще пытался думать и находить ответы на свои вопросы. Дождь… как… как я могла не узнать, что пойдет дождь? Как я могла не заметить, что он уже начался? Почему… почему я не заметила? — Юнги, я… — кое-как проговорила я, сглотнув ком в горле, и продолжила с ужасом смотреть на то, как дождь усиливается. Я не знаю, что хотела или пыталась сказать парню, который уже достал телефон, собираясь вызвать такси, чтобы отвезти меня домой, и бросил на меня удивленный взгляд, заметив, что я все так же стою в дверях, крепко сжимая в ладони дверную ручку. — Зайди, не стой так, простудишься. — Юн… — тише прежнего и как-то робко, очень боязливо, дрожащими губами. Глаза так привычно наполняются слезами, хотя мне казалось, за последние несколько дней я выплакала все, что только могла… кажется, вселенной моих слез показалось мало. Юнги не смог не заметить, что тон моего голоса изменился, нахмурился, подметив то, как слабо задрожали плечи, передавая дрожь всего моего тела, и напрочь забыл о телефоне в своей ладони, из динамика которого девушка диспетчер уже в четвертый раз спрашивала, слышно ли ее. Он просто оказался рядом, отбросив телефон куда-то, и устроил ладони на моих плечах, разворачивая спиной к открытой двери. — Что-то не так? — звучит обеспокоенно, прежде чем его взгляд касается моего лица и находит глаза, напуганные и полные слез. В его собственных глазах испуга ничуть не меньше, а еще так много вопросов и переживаний, недоумение по поводу того, что же могло со мной случиться так быстро, и почему я выгляжу так разбито, а я ничего не могу сказать, лишь распахнув губы, что задрожали еще больше. — Виен, ты в порядке? Что, что случилось? Я не могу ответить, только роняю слезу и делаю робкий шаг назад, с ужасом глядя за плечо Юнги, где господствовала непогода. Еще один шаг и голова начинает сама по себе качаться из стороны в стороны, а руки трусятся, даже когда я пытаюсь собрать пальцы в кулачки и попытаться игнорировать накатывающую истерику. Все хорошо, я в порядке, все хорошо… — снова и снова прокручиваю в своей голове эти слова, как заезженную пластинку, но сколько бы раз ни повторяла — итог один. Все не хорошо. И хоть дверь уже закрыта, а руки Юнги вновь обнимают мои плечи, длинные пальцы гладят щеки, а губы просят посмотреть на него, я лишь качать головой могу, как глупая кукла-болванчик, ничего не слыша и видя все сквозь белую дымку слез. За стенами этого дома идет ливень, самый настоящий ливень, такой же ливень, с которого так часто начинается гроза… Гроза никогда не была мила мне, потому что никогда не была мила со мной. Она лишь стремилась забрать у меня все самое ценное, и сейчас может вновь попытаться оставить меня совсем одну, забрать у меня все. Я не знаю, как оказалась на полу, ноги просто перестали держать меня вертикально, подкашиваясь, тело потеряло равновесие, и я просто рухнула вниз, а все, что успел сделать для меня Юн в этот момент, это подхватить, чтобы я не упала, и опуститься на пол вместе со мной, продолжая говорить мне что-то своим обеспокоенным, но безумно мягким голосом. Я не разобрала ни слова из того, что он сказал, не могла сфокусироваться ни на чем кроме того, что происходило на улице, ведь сердце с кровотоком разгоняло только это по всему телу. — Дождь… я… я не люблю дождь. — голова лихорадочно качается из стороны в сторону, словно я сошла с ума, слезы льются из глаз, а волосы прилипают к влажным щекам. Это выглядит ужасно, скорее всего, но я не могу думать сейчас об этом, чувствуя себя загнанной в угол маленькой девочкой, которую пытается растоптать огромное чудище. Я ничего не могу: не могу держать себя в руках, не плакать не могу, не могу попытаться даже собраться с силами и мыслями. Дрожащие пальцы даже не могут ухватиться за ткань расстегнутого пальто Юнги, а стало бы намного легче, если бы я смогла его коснуться. Я даже не могла говорить, если честно, но что-то внутри говорило мне, что я должна объяснить Юнги, что происходит… ему нужно знать, он должен знать, чтобы не переживать так сильно. — Очень сильно не люблю, Юнги, он… мне страшно. Так же страшно, как тогда, когда родителей не стало, и когда… — когда Тэхена не было дома. В тот раз было так же страшно, потому что я боялась, что его тоже не станет, что он исчезнет из моей жизни так же просто, как и родители. А сейчас он снова не рядом со мной, его нет здесь и я снова волнуюсь, мне до ужаса в каждой клеточке моего тела страшно. Тэхен, ты ведь в порядке? Голос дрожит, губы дрожат, тело дрожит, но этого мало, это кажется ничем для кого-то сверху, кто за всем наблюдает, и поэтому воздуха в моих легких резко перестает хватать. В одно мгновение кто-то словно перекрыл кислород, и теперь я не могла вдохнуть, а когда получалось сделать маленький глоток, не могла выдохнуть, чувствуя, как легкие распирает от переизбытка газа. — Сейчас все хорошо, ты в порядке, слышишь? — едва могу различить слова Юна, который сжимает мои плечи руками и неотрывно всматривается в мои глаза в попытке увидеть в них что-то кроме отстраненности и испуга. Он напуган, я знаю, что напуган, даже если он не показывает этого, если руки не дрожат, как мои, и во взгляде нет ничего кроме беспокойства обо мне, но я знаю, что ему очень страшно прямо сейчас. Нет, не из-за меня, ему страшно за меня. — Посмотри на меня. Я… я бы очень хотела в твои прекрасные глаза смотреть, хотела бы утонуть в них, честно… но я не могу, не могу сосредоточить взгляд, не могу держать голову прямо, не могу даже вздохнуть, хоть губы продолжают пытаться поймать хотя бы немного воздуха. Душно, мне так душно… Пальцы Юнги обнимают мое лицо и заставляют меня смотреть на него, и мое сердце так радуется этому, но проходит доля секунды и потребность в воздухе становится только больше, а душе становится только страшнее от того, что я не могу вдохнуть. Сердце бешено колотится в груди, а трясущиеся руки отпускают плечи Юна и тянутся к моей шее, тут же стараясь справиться с верхними пуговицами пальто, но ничего не получается и пальцы только соскальзывают, спотыкаясь о глянцевые края круглых пуговиц, в них не хватает сил, чтобы справиться хотя бы с одной… Юнги видит мои отчаянные попытки вытащить пуговицы из петель толстой ткани и, не задавая вопросов, отпускает мое тело, быстро расстегивая чертово пальто, что держало меня в заложниках. Я пытаюсь вытащить руки из рукавов, побыстрее избавиться от пугающей вещи, а брюнет совсем рядом словно читает мои мысли, помогая мне и с этим тоже, чтобы я могла почувствовать себя свободной… но я не могу, даже если пальто больше не мешает грудной клетке расправляться, а температура тела не опускается, словно все дело совсем не в элементе верхней одежды. А в чем же тогда это дело? Воздуха в легких все меньше и меньше, а мне бы дотянуться до телефона и набрать брата, чтобы хотя бы его голос услышать… — Нет, я… — мне так страшно, очень страшно, и я не могу справиться с этим страхом, от чего слез становится все больше, а голос все тише, больше похожим на хрип, чем даже на шепот. Почему говорить так трудно? — дышать… нечем дышать… Паника, вот в чем все дело. Все дело в приступе истерики, в панической атаке, и избавление от пальто не поможет мне с ней справиться… только Тэхен поможет. Только он может остановить это, только осознание того, что он в порядке, даст мне возможность вздохнуть. Юнги не теряется, не отходит и не отпускает, хотя мои руки машинально пытаются его оттолкнуть. Он не Тэхен… не он нужен мне, почему… почему он здесь? Парень только крепче обнимает меня с каждым разом, как я пытаюсь его оттолкнуть, продолжая плакать, не умолкает, продолжая что-то говорить, а я не могу разобрать его слов, хотя так стараюсь… я так сильно хочу услышать, что он мне говорит… — Просто посмотри на меня, хорошо? — умоляет Мин, прижимая мое тело к своей груди, и старается одновременно вытирать мои влажные щеки и заставлять смотреть в его глаза. Мне приходится много моргать, потому что из-за влаги очень трудно видеть что-либо, стараюсь смотреть на него и слушать то, что он говорит. Это кажется важным, самым важным на свете. — Дыши, ты можешь дышать, дыши со мной, хорошо? — продолжает Юнги, глядя на меня умоляюще, и начинает дышать глубоко и шумно, словно подает пример. Я просто не могу игнорировать его, стараясь повторять за ним, делать так же, как он, хотя получается с трудом, нет, почти не получается. Слезы все не прекращают течь по щекам, а я продолжаю нервно пытаться вдохнуть и выдохнуть вместе с Юнги, не отпускающего ни моего тела, ни взгляда. — Вот так, мы дышим вместе, давай, моя хорошая, просто повторяй за мной. Громко и так по-детски глупо, но Мин Юнги широко распахивает рот, чтобы шумно выдохнуть после того, как наполнит легкие воздухом через нос, следя за тем, чтобы я не отставала от него. — Видишь, я здесь, ты не одна, все хорошо. Здесь совсем не страшно, смотри, как светло. Тут очень тепло и совсем не влажно. — он все пытается убедить меня в том, что я в порядке, когда я могу дышать самостоятельно, но вновь возвращается к форсированному дыханию, чтобы поддержать. — Вот так, дыши, все хорошо… ты не одна, слышишь? Я с тобой. — Нет, я … Юнги, я… — я пытаюсь сказать что-то, но парень не дает мне этого, чувствуя, что рыдания вновь захватывают меня, поэтому перебивает, не давая дыханию сбиться вновь. — Все хорошо, тебе не нужно ничего говорить, ладно? Просто дыши и слушай меня. — Я не знаю, Юнги, не знаю, как это произошло… — рыдаю я, не в силах остановиться, ведь так напугана… напугана так же сильно как в тот день, когда меня закрыли в чулане под крышей, и пусть Юн прав и здесь совсем не темно и не мокро, совсем не холодно, как было там, мои мысли, они снова и снова возвращаются в детство, а от этого становится хуже. — Я не знаю, как могла не узнать, что пошел дождь, я всегда знаю заранее, всегда! Такое чувство появляется, я не могу это игнорировать, не могу… мне так страшно… Мое тело и правда всегда очень тонко реагировало на изменение погоды, и по самочувствию я могу определить, что стоит ждать грозы. Мое состояние было подавленным, голова болела особенно сильно, я чувствовала себя раздавленной и была не собрана или рассеяна. Я становилась совсем другим человеком перед тем, как пойдет дождь, я была более раздражительной и в то же время излишне чувствительной временами… и хоть каждый раз состояние немного отличалось от предыдущего, я всегда знала, что дождь пойдет. Так было раньше, но сейчас…в последнее время я совсем не замечаю всего этого, думая о других вещах. И пусть мой сегодняшний день был ужасен, и я была раздражительна и чувствительна слишком, мучилась от головной боли и не всегда могла сосредоточить свое внимание на чем-то, я даже предположить не могла, что значит мое состояние. Я не знала, что это вновь случится… Но я даже не обратила внимания на то, как начался ливень. Как… как такое возможно? Это не важно сейчас, ничего не важно, кроме начинающейся за окнами дома Мин Юнги грозы. Сейчас я чувствовала ее, знала о ней и боялась ее… мое тело старалось сжаться как можно сильнее, чтобы занимать как можно меньше места в пространстве этого мира. Так хочется раствориться… просто исчезнуть, чтобы больше не мучиться. Почему это так больно? Легкие горели, хотя проблем с дыханием больше не было, просто в груди было очень больно, словно в легкие попал не воздух, словно альвеолы заполнились жидкостью. Кажется, дождь не остановят даже кирпичные стены, он найдет меня всюду и сможет причинить боль даже издалека… это так жестоко. — Совсем не страшно, Виен, посмотри на меня. — голос Юнги прогоняет из моей головы все пугающие мысли, заполняя ее только своим эхом. И я смотрю, заплаканными глазами, которые все еще сочатся слезами, смотрю на него и цепляюсь за парня сильнее, словно он может от меня ускользнуть и оставить совсем одну. — Видишь, ты в порядке, здесь все хорошо, с тобой все хорошо. Ничего не случится, я обещаю. Его ладонь продолжает успокаивающе гладить меня по волосам, когда Юнги начинает раскачиваться из стороны в сторону, не разрывая контакта наших глаз. Его взгляд, он… так успокаивает. Он просит, молит меня успокоиться, поверить в его слова и позволить Юну спрятать меня от моих страхов, а я… я могу лишь впитывать этот взгляд полный тепла и переживаний, полный заботы обо мне. Мне правда хочется, чтобы все было в порядке, хочется в это верить, но все же горло все так же саднит от слез, а дрожащие пальцы похолодели, по крыше дома все так же громко барабанят крупные капли дождя, а мое тело все так же дрожит от страха, которым скована моя душа. — Но… — Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Никто не сможет навредить тебе, я обещаю… Ты веришь мне? Его взгляд, он просто… просто пронизывает меня насквозь, проникая так же глубоко, как спряталась моя сжавшаяся в крошечный комочек душа, в попытке скрыться от непогоды. Его голос обволакивал этот крохотный напуганный комочек и согревал замершее сердце. Это так странно… ощущалось так, будто за меня одновременно борятся двое: погода пыталась меня уничтожить: напугать и замучить, принести мне столько боли, сколько невозможно вытерпеть, заставить меня замерзнуть насмерть, потерявшись во тьме, а Юнги все силы прилагал, чтобы меня защитить: уберечь от всего и спрятать, согреть и осветить мой мир. Как… как он может быть таким? Верю. — значит мой взгляд и слабый кивок, от которого глаза вновь покидают капли слез. — Конечно, я тебе верю. — не могут произнести дрожащие губы, но говорят мои пальцы, сжимающие в кулачках ткань свитера небесно-голубого цвета, обтягивающую тело Мин Юнги поверх такого же цвета водолазки. — Ты не оставишь меня? — Нет, конечно, нет, как я могу оставить тебя? — он качает головой, недоумевая, а я шмыгаю носом, не находя в его попытке повысить мое настроение смешным выражением лица совсем ничего забавного. — Давай поговорим? Расскажешь мне что-нибудь? Или хочешь, я расскажу тебе? Что тебе интересно? Я расскажу тебе все, что угодно… — тараторил парень, качаясь из стороны в сторону, сидя на полу со мной на руках. — Юнги… я… я правда не в порядке, а еще… я не хочу, не хочу, чтобы ты видел меня такой… — слова, срывающиеся с моих губ, не были громкими и внятными, они не были похожи на шепот, являясь самыми обычными рыданиями. Мне было так плохо от того, что моя истерика случилась на глазах у Юнги… почему… почему он должен был увидеть меня именно с этой стороны? — Я надеялась, что этого никогда не случится, что я никогда не расклеюсь перед тобой… Я такая глупая, такая жалкая, Юнги! Что, если он испугается меня теперь? Кому нужна девушка со сломанной психикой, которая сходит с ума каждый раз, когда на улице идет дождь? — Не говори так, ты совсем не жалкая и вовсе не глупая. — спешит заверить меня Юнги, обнимая крепче. — Помнишь, ты ведь говоришь все эти умные вещи, которые меня восхищают. — говорит он, заставляя недоверчиво шмыгнуть носом. — Я даже говорил твоими словами. Я был таким крутым! Твой брат сказал, что я псих, но это ведь был комплимент, да? Если Юн говорил моими словами с Тэ, совсем не удивительно, что тот сказал нечто подобное. Скорее всего, его слова даже не касались сказанной Юнги фразы. Интересно, о чем именно они говорили? — Он и меня так назвал, да? — Откуда знаешь? — удивился Мин, поднимая брови, а я не заметила даже, что говорить стало проще, и тело больше не так сильно трясло… я просто думала о том, что именно обсуждали парни, какие слова использовал Юнги, и почему Тэхен мог назвать нас сумасшедшими, остальное сейчас отошло на другой план. — Он же мой брат… — я даже слабо улыбнулась, прежде чем снова шмыгнуть громко носом и попытаться унять дрожь распахнутых губ. — Что хочешь на день рождения? — не давая мне опомниться и вернуться мыслями к тому, что на самом деле сейчас важно, поинтересовался Юнги, заставляя меня взглянуть на него удивленно. — Есть что-то конкретное, чего бы тебе хотелось? — День рождения? Откуда ты знаешь, что у меня скоро день рождения? — Я же твой сталкер, забыла? Мы знаем такие вещи. — он снова улыбнулся мне, а я слабо рассмеялась, все еще роняя слезы, которые тут же потянулась вытереть тыльными сторонами ладоней. — Ты самый милый сталкер из всех существующих сталкеров. — призналась я, не глядя Юнги в лицо, после чего обвила руками его тело, прижимаясь щекой к теплой груди. — Я была бы даже не против, если бы ты на самом деле был сталкером, честное слово. — Это очень смелое заявление, Ким Виен. — смеется он, обнимая меня крепче и гладя по голове снова, позволяя отдаваться стуку его прекрасного сердца, расположившегося прямо под моим ухом. — Я серьезно. — Я верю тебе. Так что там с твоим днем рождения? — Не хочу. Ничего не хочу, мне ничего не нужно. Просто приди, ладно? Я приглашаю тебя на свой день рождения, ты придешь? — спросила я с надеждой в голосе, который все еще был слишком тихим и даже слабым, обессиленным. У меня и правда совсем не осталось сил и энергии, я просто растеклась по полу гостиной Юнги бесформенной лужей, которую он так старательно не выпускал за пределы своих объятий. — Будут Исюль и Чимин, а еще Бёлль… ты ведь знаешь Бёлль, да? Я еще раздумываю над тем, стоит ли звать Тэхена, но хотела пригласить Хосока… если честно, я уже пригласила Джина. Как думаешь, это не будет слишком? Если это не удобно, ты скажи мне, я не хочу ставить их в неловкое положение… Я и правда не хотела, чтобы кому-то было неудобно. Мне хотелось, чтобы каждый мой гость чувствовал себя комфортно на празднике, и чтобы это приносило радость не только мне, но и всем. А еще… я боялась, что кто-то может бояться отказать мне и только по этой причине примет приглашение, в котором не видит смысла. — Я уверен, они будут рады, если ты пригласишь их. Ну, или если уже пригласила. — Правда? — Конечно. — уверенно кивает Юн, а я не вижу его кивка, продолжая прижиматься щекой к его груди с закрытыми глазами. — Мне стоит сказать Хосоку? — Нет, я должна сама его пригласить. Я думала зайти к Джину в кафе завтра, может, я смогу встретить его там? Пойдешь со мной? Если он мне откажет, будет очень грустно и придется заедать мою депрессию сладостями… купишь мне тортик? Парень в моих объятиях вздохнул, от чего его грудная клетка расширилась больше обычного, прежде чем он ответил. — Конечно, только давай без депрессий, хорошо? Просто поедим сладкого. Идет? Без депрессий? Получится ли у меня обойтись без депрессий? В последние дни вся моя жизнь сплошная депрессия… — А еще нужно позвать Чонгука. — теперь моя очередь глубоко вздыхать, о чем-то переживая. Глаза открываются и смотрят в пустоту, пока я думаю о Гуке и о том, чем обернется моя идея пригласить его на маленькую вечеринку по случаю моего дня рождения. — Я боюсь, что он все испортит, но не могу его не позвать. Думаешь, он захочет подружиться со мной? Я очень на это надеюсь. — проносится в голове Юнги, но он не может озвучить эти слова, вместо этого зачем-то стараясь быть энергичным, чтобы подарить Виен надежду на хорошее и вселить в нее уверенность того, что все сложится именно так, как ей бы того хотелось. — Разве у него есть выбор? Хоть кто-нибудь устоит разве перед твоим обаянием? — Перестань меня смущать. За такими разговорами я забыла, что за окнами дома Мин Юнги бушует непогода. Забыла, что плакала, и что мне было страшно. Это не случилось в одно мгновение, не произошло по щелчку пальцев, для этого потребовалось время… все происходило постепенно. Юнги говорил очень много, хотя обычно он больше слушает, чем говорит, но в этот раз он менял тему за темой, когда предыдущая исчерпывала себя. Я не понимала, что парень просто старается меня отвлечь, отвечала, когда он задавал вопросы, старалась ничего не упустить из своего внимания, и успокаивалась. Слезы высохли полностью и больше не наполняли глаза, сердце больше не пыталось куда-то сбежать, а тело не сковывал ужас, оно не бралось неприятной дрожью, усугубляющей панику. В покачиваниях Юнги из стороны в сторону больше не было нужды, я могла спокойно дышать и говорить без дрожи в голосе, в моих руках появлялось все больше сил, чтобы обнимать Юна крепче. Я снова чувствовала себя хорошо и спокойно. Я была в порядке. Это было странно и очень необычно, но мне не было страшно, хотя за окнами все еще шел сильный дождь, я знала это и слышала стук капель о черепицу, но была в порядке. Я не боялась, что со мной может что-то случиться, или о том, что Тэхен пострадает. Если честно, мои мысли были слишком далеки от всего этого: от гибели родителей и от школьного чулана, от каждой грозы, что когда либо случалась в моей жизни и вызывала панику. В моей голове не было места для мыслей об этом, сейчас важен был только Юнги, какие-то мелочи, о которых он говорил, его голос, взгляд, прикосновения, запах… он, только он. Я была в порядке, и это было очень странно, но я не могла думать об этом сейчас. Вместо этого я следовала за своим парнем на кухню, чтобы приготовить чай, не позволяя выскользнуть его ладони из объятий моей ладони. Ноги шаркали по полу почти неслышно, от чего создавалось впечатление, что я не спала как минимум трое суток, поэтому так устала, что даже сделать нормальный шаг не хватает сил… но во мне и правда почти не осталось сил после всего случившегося со мной в последнее время, а дождь… он просто вымыл из меня жалкие остатки того, что еще не истратилось. Так что теперь я была обессилена. Все было в порядке, чайник закипел довольно быстро, за разговорами о том, что Чимин совсем не щадит себя на тренировках, хотя все еще не совсем здоров, а все это из-за дурацкого соревнования в субботу, которого все так ждут, чай настоялся, так что Юн принялся разливать его по чашкам, обещая мне, что непременно сходит со мной поддержать ребят из команды по футболу, когда на улице раздался особенно громкий раскат грома, заставивший меня содрогнуться. Резкий оглушающий звук заглушил слова Юнги, размыв их в пространстве, привлекая мое внимание и останавливая сердце. Взгляд затуманенных глаз стремится в окно, вид на которое открывается из кухни, несмотря на расположение в другой комнате, и именно в этот момент темень, трескаясь пополам, разрывается на части ярким светом ослепительной молнии, за которой следует новый раскат грома, в разы громче предыдущего. Тело пробрало до мурашек, а истерика вернулась комом в саднившем горле. Почему… почему это происходит снова? Губы вновь распахнулись, начиная дрожать вместе со всем телом, а на глаза навернулись слезы. Только секунда прошла с того момента, как на небе блеснула молния, не могло пройти больше. Но этой секунды хватило, чтобы душа сорвалась вниз с тонкого карниза, по которому бродила босиком. Этой секунды хватило, чтобы сердце замерло от страха вновь, а пугающие мысли наполнили голову. Но этой секунды хватило и для того, чтобы передо мной оказалось слегка размытое лицо Юнги, а его руки легли на мои плечи, привлекая внимание к его глазам. — Виен, я хочу попросить тебя кое о чем. — говорит он слишком быстро, а я не могу понять, почему его голос такой торопливый и взволнованный, но еще и слов не могу понять. — Ты сможешь сделать это для меня? — смогу ли я сделать…? Молния вновь блеснула в окне, которое Юн не сумел загородить собой полностью, приковывая мой туманный взгляд из-под слегка дрогнувших ресниц. — Посмотри на меня, Виен. — парень все старается до меня достучаться, поворачивая мое лицо таким образом, чтобы я смотрела только на него, и в момент, когда наши взгляды пересекаются, мои слезы наконец пускаются ручьями вниз по щекам. Плечи дрожат сильнее, я чувствую, как ускоряется пульс, и знаю, что совсем скоро все повторится вновь: я буду задыхаться, рыдать и думать о худшем, забьюсь в какой-нибудь угол и буду мечтать о том, чтобы исчезнуть из этого мира. Но сейчас я все еще здесь, я все еще стою прямо и могу сосредоточить взгляд и внимание, даже если для этого приходится приложить очень много усилий. — Мне очень нужно, чтобы ты кое-что сделала, ты сделаешь? — Что? — едва слышно спрашиваю я и выдыхаю долго, надеясь продержаться в таком состоянии как можно дольше. Не помогает, поэтому губы поджимаются, а пальцы ищут опору в виде края столешницы. Пару раз моргнув, чтобы прогнать прочь туман, я сглотнула и заговорила снова. — Что мне нужно сделать? Вздохнув немного облегченно Юнги крепче сжал мои плечи, словно старался поддержать. — Просто смотри на меня и помни, что я сказал, хорошо? Ничего не случится. Я рядом и я смогу защитить тебя. Ты ведь веришь мне? Краткий кивок кажется чем-то недостаточно веским, поэтому приходится произнести вслух искреннее: — Верю. — Тогда просто верь, хорошо? Я никогда не причиню тебе зла, обещаю, ты мне веришь? — Верю, я верю тебе Юнги. — все сложнее становится говорить и держать корпус прямо, ноги дрожат, подкашиваясь, а руки старательнее упираются в столешницу, надеясь, что она сможет помочь удержать равновесие. Гром снова гремит где-то снаружи, от чего глаза приходится зажмурить, потому что это слишком. Сердце едва не выпрыгивает наружу, разгоняясь все больше и больше, а звуки рыданий больше не могут сидеть внутри и срываются жалобными хмыками и стонами с побледневших губ. Мне сложно, очень трудно оставаться в здравом уме, даже если мысли не уносятся в школьный чулан или в ту ночь, когда погибли родители. Нет конкретной причины, почему мне сейчас так плохо и страшно, в голове не прокручиваются навязчивые мысли о том, что Тэхен может быть в опасности, нет… все не так, как обычно, и даже не так, как полчаса назад. Это трудно объяснить, невозможно передать, как ужасно я себя чувствую, какие эмоции наполняют меня, что именно вселяет в меня страх. Я не знала, чего именно боялась прямо сейчас, но мне было чертовски страшно. Однако, несмотря на все это, я очень старалась оставаться в реальности, потому что знала, что это нужно Юнги. Он хотел меня о чем-то попросить, ему что-то нужно… я должна сделать это для него, должна. Еще один резкий раскат грома, и я дергаюсь на месте, тут же ища взглядом распахнутых глаз окно, показывающее то, что происходит снаружи, но голос Юнги вновь доносится до меня, стараясь отвлечь от этого. — Хорошо, ты мне доверяешь? Виен, посмотри на меня. Ты доверяешь мне? — Да. — честно, хоть и не раздумывая. — Я доверяю тебе. — шепчу я сквозь слезы, стараясь не отпускать взгляд парня, как он и просил. — Вещь, о которой я тебя попрошу… — он вдруг запинается, замолкая, но не прекращает смотреть на меня взволнованно и в то же время решительно. — Просто доверься мне, ладно? Ты сможешь мне довериться? Кивок — это все, что в моих силах, но этого достаточно для Юнги. Его руки теперь крепко обнимают мое тело, пока мы медленно, шаг за шагом пересекаем одну комнату за другой… я не знаю куда и зачем мы идем, мне совсем не интересно, если честно. Я даже не могла смотреть под ноги, просто смотрела куда-то вниз немигающим пустым взором. И вот мы делаем последний шаг и замираем. Ладонь Юна быстро находит несколько выключателей, щелкая по ним, чтобы зажечь свет, а затем прямо передо мной открывается входная дверь его дома, и я задерживаю дыхание, уставившись во двор, где творился настоящий хаос. Я не понимала, что происходит, и почему я стою здесь, почему Юнги привел меня сюда и почему открыл эту чертову дверь, за которой я пыталась спрятаться от грозы сегодня. Несмотря на то, что часть улицы теперь была достаточно ярко освещена, от чего капли дождя были видны еще лучше прежнего, в душу мою прокрался леденящий каждую клеточку меня ужас. Тело резко дернулось назад, когда поток ветра ударил в лицо, но я не смогла ступить даже шагу, чтобы отступить, ведь Юнги, стоящий совсем рядом, крепко держал меня на месте, не позволяя пошевелиться. Что… что происходит? В голову Мин Юнги прокралась безумная идея, безумная. По-другому нельзя назвать то, что он собирался сделать. Это решение было на самом деле за гранью нормального, где-то ближе к настоящему сумасшествию находилось, но только на него была вся надежда, ведь другого выхода из ситуации парень не видел. — Виен, — голос Юнги звучит обреченно, когда он зовет меня по имени, — нам нужно выйти. Черт возьми, я и правда безумец — очень громко звучит в голове парня, который даже понятия не имел, как именно пришел к такому решению. Плевать, если он сошел с ума окончательно, это просто должно сработать, ему не нужно большее… не нужно. Вы-выйти? Выйти на улицу? Взгляд резкой стрелой летит в сторону парня, а ноги подкашиваются в тот самый момент, когда в его глазах я не могу найти подтверждений тому, что ослышалась, или, что сказанное им только что было шуткой, но Юн подхватывает меня, не давая упасть. Я взглянула вперед, в темноту улицы, которую наполняли раскаты грома и яркие вспышки молний, а вместе с тем ливень. — Я не могу… — голова качается из стороны в сторону сама по себе, а дрожащее тело старается сделать шаг назад, но не получается, и приходится сделать усилие над собой и развернуться к Юну лицом, открывая свою спину непогоде, словно приглашая выстрелить. — не могу пойти туда. — шепчу я надтреснуто, вновь бросая в сторону открытой двери боязливый взгляд и сжимая в кулачках ткань голубого свитера Мина. — Я не могу, Юнги. — Послушай, ты можешь. Ты можешь сделать это, Виен, слышишь? — я лишь качаю головой, роняя слезы снова и снова, шмыгаю носом, отворачиваясь, и сильнее сжимаюсь, словно стараясь спрятаться от холода. Тело продолжает трусить так же сильно, нет, сейчас сильнее прежнего. Мозг не пытается понять слова Юнги и его намерения, не может понять, что он имеет ввиду под словами «Ты можешь сделать это». Нет, я не могу! Я не могу выйти наружу, не могу! — Ты должна сделать это, хорошо? Виен, сделай это, пожалуйста. Это в твоих силах, ты можешь справиться с этим, тебе просто нужно сделать шаг. Один шаг, не больше, хорошо? Сделай это ради меня, если не можешь сделать ради себя. Я покажу тебе кое-что прекрасное, когда мы окажемся там, хорошо? Обещаю, это не страшно. Ничего не случится. Виен, я клянусь тебе, все будет хорошо, с тобой все будет хорошо. Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, слышишь? Мин Юнги продолжал просить меня о странных, не имеющих никакого смысла вещах, глядя на меня умоляюще, а еще серьезно и уверенно, а я продолжала смотреть на него глазами полными слез и стараться собраться с силами, чтобы хотя бы ответить ему что-нибудь. Но попытка произнести хоть слово венчается лишь усилившимся дрожанием губ и нервным глотком воздуха, который застрял где-то в горле. — Ты сказала, что веришь мне, сказала, что доверяешь. — тише прежнего и как-то робко произносит Юнги и отпускает мое тело через тридцать семь секунд молчаливого взгляда, протягивая руку, чтобы я ее приняла. — Можешь взять меня за руку, чтобы мы вместе сразились с твоим страхом? Сразимся с моим страхом? Он хочет сделать это вместе со мной? Вместе? Но я же… Нет, это не страх, это травма. Травмы такого рода оставляют в душе глубокие уродливые шрамы, которые нельзя излечить временем, их нельзя исправить и вылечить, чтобы никто не подумал даже, что она когда-то кровоточила. Они остаются с человеком на всю его жизнь и продолжают мучить снова и снова до самой смерти. Нет, это не страх, это травма, которая со мной уже очень долго. Она моя и только моя, и никому нет до нее дела, она никого не касается, даже Тэхена. Он помогает мне справиться с приступами паники, но ничего не знает о моей боли, даже если ему кажется, что он все понимает, даже если ему самому больно. Юнги тоже не может знать, что для меня значит эта чертова травма, даже если знает с чем она связана, и как проявляются симптомы обострения моего заболевания. Нет, это не страх, это больше, чем просто боязнь чего-то, с этим нельзя справиться, это нельзя побороть, с этим нельзя даже сразиться… ни в одиночку, ни вместе с кем-то. Я сглотнула и сморгнула слезы, вновь взглянув в полные искренности и переживаний обо мне глаза парня, который нравился мне до потери пульса. Его слова прокручивались в моих мыслях, задевая что-то внутри, и от этого я не слышала больше гром и стук дождевых капель о черепицу крыши, я отдавалась полностью его словам и тому, что они значили. Так вот, о чем он меня просил? Выйти наружу? Правда ли я могу это сделать? Правда ли мне хватит для этого сил? Правда ли со мной ничего не случится, если я покину свое убежище? Что такого прекрасного он хочет показать мне? Почему… почему просит взять его руку? С моим страхом нельзя сразиться, а даже если это сражение и случится, невозможно победить. Зачем же тогда все это? Чтобы… чтобы я исчезла? Я знаю, Юн не догадывается даже, что гроза для меня значит, не знает, что она делает со мной и какую боль причиняет. Он не знает, поэтому просит о такой бессмыслице, иначе он бы не просил, постарался бы сберечь меня вместо того, чтобы быть таким жестоким. Но даже если он ничего не знает о том, как болит моя душа и как часто сердце плачет по ней кровавыми слезами, я все еще… верю ему, доверяю ему. Даже зная, что иду на верную смерть, на погибель свою, все равно поднимаю дрожащие пальцы к его ладони. Мне просто нужно сделать то, что ему нужно, чтобы я сделала. Не важно, что случится со мной, я просто должна сделать это. Юнги доверяет мне безоговорочно, я тоже… тоже доверяю ему, и этого достаточно, чтобы шагнуть в пропасть. Холодные, тонкие, бледные… вид моих пальцев даже меня пугает, но они все же почти касаются кожи ладони Юнги, а тот не шевелится, терпеливо дожидаясь, когда я решусь его коснуться. Мы не победим, даже если нас будет двое, меня никак не спасти… Но Юнги… он хочет сделать это для меня, ради меня, разве этого не достаточно для того, чтобы решиться на один несчастный шаг? — Я… я правда не могу. — ладонь так и не коснулась протянутой ладони парня, падая куда-то вниз, а ноги едва могут держать мое тело прямо, но делают шажок назад, вглубь чужого дома. Взгляд ловит момент, когда в глазах Юнги что-то трескается, разбивается с резким звуком, а затем устремляется в темень ночи за распахнутой дверью, что страшит даже сквозь несколько метров ярко освещенного пространства. — Не хочу идти туда, я не могу. Юнги смотрит на меня с печалью, с сожалением, извиняется взглядом и умоляет о чем-то… в его взгляде так много всего, но я не могу понять все, смаргивая слезы и раскачивая головой из стороны в сторону, боязливо отступая от двери поглубже в дом маленькими шажками. Он смотрит на то, как мои ноги спотыкаются о ровную поверхность пола, как руки дрожат все больше, повторяя за плечами, а мой взгляд расплывается все больше и больше, затягиваясь пеленой слез. Наверное, он думает, что я жалкая… чувствует ко мне отвращение и считает слабой… наверное, он разочарован во мне. Я… я не смогла взять его за руку, не смогла довериться ему… — Тогда, я пойду один. — срывается в губ парня, и он успевает поймать мой напуганный взгляд прежде чем направиться к двери, заставляя схватить его за руку, в надежде остановить. — Что? Нет, стой! — руки крепче сжимаются на предплечье Юнги, а его глаза просят у меня прощения за что-то снова, прежде чем пальцы освобождают его руку от моих рук. — Юнги, ты не должен идти туда! Пожалуйста, стой! — я кричу, кричу громко, хотя так трудно заставить голос звучать хотя бы шепотом, но я кричу, а Юнги не слышит меня, покидая дом и быстро отдаляясь от меня по тропинке, ведущей от главной улицы к дому. Шаг к двери, еще один, но я не могу выйти из дома и остановить парня, словно врезаюсь в невидимую стену в дверном проеме и не могу сдвинуться с места, впиваясь пальцами в дверную раму и смотрю на удаляющийся мужской силуэт глазами полными слез, а голос ломается, практически полностью исчезая.  — Остановись, умоляю… — я и правда умоляю, но Юн не слышит моих молитв или же пропускает их мимо ушей специально, делая шаг и еще один шаг. — Гроза, она… она пытается отнять все, что у меня есть. Пожалуйста, Юнги, не иди туда. Прямо сейчас мне стало очень страшно, но не так, как было раньше этим же вечером. Прямо сейчас мне было так же боязно, как и каждую грозу: страх того, что я могу лишиться еще одного близкого мне человека, кого-то для меня очень важного, он наполнял меня до краев и заставлял тонуть в нем. Юнги, парень, который очень сильно мне нравится, в которого я влюблена до беспамятства, прямо сейчас отдалялся от меня, все ближе и ближе подходя к границе тьмы и света. Вид его спины, плеч, что намокли за секунду из-за сильного дождя, пугал меня все больше и больше, ведь прямо сейчас он уходил… от меня, он уходил от меня к ней, оставил меня, хотя обещал, что не оставит…. Он обещал мне, что будет рядом, но прямо сейчас он просто ушел… — Пожалуйста, не уходи… только не ты, умоляю… она не может забрать и тебя, не может. — шепчут дрожащие губы, а я снова стараюсь собраться с силами, чтобы выйти вслед за ним, но стоит взглянуть на косой дождь, сердце замирает в груди и я не могу ступить и шагу. — Мы должны сделать это! — кричит Юн, остановившись, наконец, посреди дорожки. На самом деле это не было очень далеко, но мне казалось, что между нами пропасть. — Я буду стоять здесь… — говорит он, а мое сердце останавливается вновь, еще не успев возобновить шаг. Как он может стоять там, как он может говорить мне такие слова? Разве он не знает, как мне страшно? Разве не знает, чего именно я боюсь? Я качала головой, облизывая бледные от ужаса губы, и недоверчиво смотрела на парня, который знал о моих чувствах к грозе, знал, что она приносит мне лишь несчастья, и что больше всего на свете я боюсь потерять из-за нее еще одного близкого мне человека. Он знает, знает все это, но все равно стоит там, посреди ливня, под небом, которое все еще рвется на части, светясь молниями… почему он поступает так со мной? Разве ему не страшно быть там совсем одному? Даже если нет, разве не должен был он подумать обо мне? Он не знает, как мне больно? — Юнги… — Ты сказала, что гроза может забрать меня, потому что я дорог тебе. — вновь заговорил парень, перебивая рокот грома, и слабо улыбнулся, сильнее щурясь от того, что в глаза стремились попасть капли дождя. — Но ты можешь забрать меня отсюда, пока не забрала гроза. Хорошо? — он вновь поднимает перед собой руку, протягивая ее в мою сторону ладонью вверх. — Всего несколько шагов, Виен, возьми мою руку. — Я… — Я тебя не тороплю. — кричит он, чтобы перекричать раздавшийся на небесах грохот, и улыбается, словно пытается сказать таким образом, что все в порядке. Но все не в порядке… далеко не в порядке! — Я все еще здесь. Я никуда не уйду, буду стоять прямо здесь. Тебе нужно просто выйти, когда соберешься с силами. Просто возьми меня за руку, хорошо? — Юнги… — я плачу еще сильнее, потому что знаю, что не смогу. Я не могу выйти к нему, не могу взять его руку, хотя очень-очень нуждаюсь в том, чтобы почувствовать его прикосновение. Где-то в доме звонит телефон, звонит уже долгое время, а я все не могу сказать и слова и сделать ничего не могу, хотя вот он замолкает и вновь звонит. — Ты сказала, что веришь мне. — серьезно говорит Юн, а я зачем-то киваю в подтверждение этим словам, словно это и правда сейчас имеет значение. — Я тоже верю тебе. Я знаю, ты не дашь грозе забрать меня. Ты ведь не дашь? — Юнги… Парень стоит последи двора в такую холодную осеннюю ночь, легкий свитер и водолазка небесного цвета под ним промокли насквозь, он весь насквозь промок. Вода стекает вниз со слипшихся прядей волос, капает с ровного носа, охлаждает кожу так быстро… а в Юнги продолжают врезаться дождевые капли снова и снова, а я ничего не могу поделать, не могу спрятать его и согреть, не могу вытереть и принести чашку горячего чая… я совсем ничего не могу сделать. И сейчас я не думаю о том, что он может заболеть, я думаю о том, что он может исчезнуть. Я могу больше никогда не увидеть его вновь, потому что гроза… она и правда может забрать его у меня. Моя душа разрывается на части, одна часть меня рвется спрятаться поскорее от всего этого, забившись в укромный уголок теплого и надежного дома, другая же нуждается в том, чтобы оказаться рядом с Юнги прямо сейчас. Даже если это будет значить конец для нас обоих… Слезы продолжают течь по щекам, а пальцы сводит от того, как сильно они сжимали дверной косяк, а может все дело в холоде? Мне так плохо, так страшно, а Юнги… он тянется рукой в карман, доставая небольшой плеер и подсоединенные к нему наушники. Что он делает? — Я просто постою здесь и послушаю музыку. — словно прочитав мои мысли, говорит он, вставляя один наушник в ухо, а второй так и держит в пальцах, глядя на меня. — Этот наушник для тебя, хочешь послушать эту песню со мной? — Хочу, я очень хочу! Давай, ты зайдешь, и мы послушаем ее вместе? — Я не могу зайти. — качает головой брюнет и тяжело вздыхает, словно ему жаль. — Только ты можешь забрать меня отсюда. Не могу, я не могу… как ты не понимаешь, Юнги?! Я не могу сделать этого даже ради тебя, этого слишком много, слишком страшно, понимаешь? Молния вновь искрится практически над парнем, а меня передергивает, я буквально подпрыгиваю на месте и отворачиваюсь от двери, садясь на корточки и обхватывая колени руками, чтобы стать маленьким неприметным комочком. Так страшно… Телефон все продолжает звонить, нет, кажется, сейчас звонят сразу два телефона. Но я не могу даже на этом сосредоточить свое внимание, ведь даже с закрытыми глазами отчетливо вижу одиноко стоящего посреди улицы Юнги… он там совсем один. Он так уязвим. — Послушай, ты намного сильнее, чем думаешь. — доносится до меня его голос, который кое-как пробирается в мою голову сквозь самые ужасные мысли, сквозь мои рыдания, хотя так трудно сконцентрироваться хоть на чем-нибудь… я даже стоять на могу, не могу открыть глаза, о какой силе он говорит? Я совсем не сильная, ни капли! — Есть вещи, которых не должно быть в твоей жизни, Виен. Вещи, которых ты не заслужила, понимаешь? Они разрушают тебя, но ты не должна терпеть столько боли, не должна! Ты слышишь меня? Ты можешь справиться с этим страхом, Виен, ты сильнее грозы. — нет, это не так, совсем не так! Что я могу? Ничего, я ничего не могу. Я вовсе не сильная, я ни на что не способна, Юнги… я совсем не сильная, совсем нет… Нос шмыгает, а от этого еще сильнее хочется расплакаться… я такая слабая… такая ничтожно слабая и ни на что неспособная. Чонгук был прав, когда сказал, что я ничто. Я и правда ничто. Слабачка. — Ты очень сильная, Виен. — звучит голосом Юнги в противовес моим мыслям. — Я знаю это… Когда ты посмотришь своему врагу в глаза, ты поймешь, что победила. Тебе нужно лишь поднять взгляд. Ты сможешь победить, Виен, слышишь? Не потому что я так сказал, не потому что я стою здесь и умоляю спасти меня. Ты сможешь, потому что так должно быть! Ты ни в чем не виновата, ты не заслужила всего этого. Это должно просто исчезнуть из твоей жизни и отпустить тебя. Того, что ты уже пережила, достаточно. Тебе нужно освободиться, это то, чего ты на самом деле заслуживаешь. Просто… просто подними взгляд, прошу… Прошла вечность и очень много мыслей пронеслись в моей голове. Очень много эмоций наполнили мое пугливое сердце, много чего произошло и изменилось… а телефон все продолжал звонить… нет, звонило сразу два телефона. Но это не имело никакого значения. Я не верила Юнги, его слова не казались правдоподобными, я не видела в них смысла. Я знала, что проиграю, знала, что сражаться нет смысла, у меня совсем нет сил даже на то, чтобы выстоять один раунд, война? Глупости, это мне не по силам, это слишком… Я знала, что проиграю, если приму этот вызов, но вот я вновь стою в дверях его дома и смотрю заплаканными глазами в его глаза. На улице все так же идет косой дождь, все так же холодно, а молнии все так же рвут небеса на части, пусть даже реже прежнего… У меня есть всего лишь одна тысячная процента на то, что я выживу, Юнги. Одна тысячная процента, понимаешь? Это ничего по сравнению с остальными девяносто девятью целыми и девятьсот девяносто девятью тысячными. Разве это не безумство: надеяться на то, что все сложится хорошо? Разве есть смысл пытаться что-то исправить, если вероятность успеха так мала? По крайней мере, я сделаю все, что от меня зависит. Я попытаюсь сделать все, что в моих силах, я должна сделать это… я должна хотя бы попробовать выбраться, даже если знаю, что не смогу. — Ты — моя одна тысячная процента. Шаг. Я сделала шаг, не отрывая глаз от глаз Юнги, всего один шаг и ноги трусятся сильнее, я словно оказываюсь на дне глубокого бассейна, чувствую, что воздуха скоро совсем не останется, но не могу выбраться наружу, чтобы вдохнуть… слишком глубоко… Холодно, очень холодно, дождь ощущается намного неприятнее, чем я думала, вода слишком холодная, капли слишком больно ударяются о тело, угрожая оставить синяки на коже, а сердце из-за моего безумства замирает в который раз за день. Этого шага было слишком много для меня, поэтому тело взялось сильной дрожью, но я лишь сильнее прикусила губу, стараясь оставаться в сознании, и, сглотнув слезы, пару раз моргнула, боязливо протягивая руку, словно смогу коснуться Юнги, стоя здесь. Причина, по которой я сделала этот шаг, не была в том, что я пытаюсь спастись, хотя именно после слов о моем спасении я смогла выйти наружу. Причина, по которой я собрала волю в кулак, это то, что Юнги был слишком далеко, он был совсем один, а еще… он все еще был в опасности. Гроза, она все еще могла забрать его… она все еще может, если я не заберу его первой. А я не могу опоздать, не могу уступить ей в этот раз, не могу… я должна дойти до него, должна коснуться его руки, должна забрать из этого страшного места. Я не могу позволить ему растаять этой холодной ночью, он не может исчезнуть, не из-за меня… Это странно, может быть, но Юнги знал, почему я все же вышла на улицу. Знал, что все дело в нем… я просто хотела оправдать его доверие, а еще я не хотела его терять. Ни за что на свете я не хочу потерять тебя, Юнги… никогда. — Отлично, не торопись. — говорил он, стараясь звучать успокаивающе и убедительно. Нам обоим приходилось часто моргать, чтобы вода не попала в глаза, дождь смывал следы моих слез и в какой-то мере приводил в чувства своим холодом и резкими ударами по плечам и дрожащей ладони. — Я в порядке, Виен, тебе не нужно спешить. — убеждает меня парень, пока я стараюсь сделать еще один небольшой шаг ему навстречу, не опуская руки. — Я никуда не денусь, я все еще здесь. Тебе нужно только взять мою руку, хорошо? Шаг, еще один шаг, и дрожащая ладонь касается его руки, едва задевая кожу. Пальцы Юнги крепко сжимают мою руку, когда в моих легких не остается кислорода, а внутри больше нет сил. Я исчерпала все, что только было можно и нельзя. Ничего не осталось больше, но это не важно, ведь ладонь лежит в ладони Мин Юнги, и тот резко дергает мое тело в свои объятия, словно зная, что еще немного, и я потеряю равновесие. Мое тело тесно жмется к его мокрому, холодному, а руки Юнги крепко обнимают меня, голову прижимают к груди, пока губы шепчут что-то на ухо, а из моей груди рвутся рыдания, тонущие в стуке наших сердец и шуме дождя. Я так испугалась… испугалась так сильно, но сейчас кажется, что все позади. А разве так и есть? Совсем нет. Тогда… откуда это взялось? Я не прекращала плакать, пока Юнги гладил мои волосы и спину, пока говорил, что все в порядке, и что я молодец. — Умничка… моя хорошая, ты такая умничка! — он не замолкал, даже оставляя легкие поцелуи на моем лбу и макушке, продолжал хвалить меня за что-то, а я просто продолжала плакать, крепче сжимая его тело в своих слабых руках. — Ты справилась, Виен, ты большая молодец, слышишь? Ты справилась… Я не понимала его слов, они не были для меня важны, поэтому я даже не старалась слушать их внимательно. Только стук его сердца под моим ухом сейчас имел значение, только его руки, обнимающие мое тело, что-то значили. Для меня было важно, что я могу слышать его голос, совсем не важно, что именно он говорит. Прошла целая минута, прежде чем в мое ухо поместился наушник, из которого полилась музыка. Спокойная мелодия заставила веки расслабиться, а меня совершить глубокий вдох, за которым последовал выдох. Дождь продолжал лить, как из ведра, но все же немного убавил напор, а может, все дело лишь в том, что он стал прямым… не знаю, что именно изменилось, но стало проще. Больше не было так безумно страшно, не было больно где-то в груди. Это так… необычно? Странно… — Все хорошо. Я в порядке, благодаря тебе. — говорил Юнги, поглаживая мою спину. — Ты в порядке? — Да. Я в порядке. — Хочешь чего-нибудь? — Хочу, чтобы ты не отпускал меня… — шепчу я, все еще не решаясь открыть глаза и взглянуть на мир, который больше не кажется таким страшным, но все еще вызывает мурашки на коже, все еще заставляет дрожать. Но рядом с Юнги все не так, рядом с ним я в порядке. Не задыхаюсь больше и практически не плачу. Прикосновения парня и стук его сердца успокаивают, отвлекают, а музыка… она словно пытается заполнить пустоту, образовавшуюся внутри меня чем-то прекрасным. Но получится ли? — Я не отпущу. — Юн крепче меня обнимает, словно старается закрыть собой, укрыть от холодных капель, согреть своим ледяным и промокшим до нитки телом, и целует в висок, после чего прижимаясь щекой к моей голове. — Хочешь зайти в дом? — Нет, просто не шевелись, ладно? — я слабо качаю головой, жмурясь сильнее. Так не хочется уходить отсюда, из этого момента. Нет, не потому что страшно сделать еще один шаг, потому что кажется, что это важно — постоять вот так, обнять Юнги крепче и вдохнуть влажный холодный воздух поглубже. — Давай постоим так минуточку? — Хочешь, я покажу тебе кое-что? — спросил Юн через какое-то время, в которое мы молчали, слушая шум дождя и звуки фортепиано, доносящиеся из наушников, одних на двоих. — Что? — спрашиваю я, когда мелодия замолкает, и заинтересованно смотрю на парня в моих объятиях. Он улыбается мне мило и просит вновь закрыть глаза. Веки вновь опущены, и тогда ладони Юнги спускаются по моим рукам к ладоням, заставляя разорвать объятия. Совсем скоро одна моя рука ложится Юнги на плечо, а другая поднята чуть ниже уровня наших плеч, мягко сжимаемая пальцами парня. Другая его рука мягко ложится чуть ниже моих лопаток и прижимает к его телу. Я слабо улыбаюсь с первыми звуками фортепиано новой мелодии, которые на самом деле звучат не менее печально предыдущих, а мы еще даже не сделали шаг… Есть в новой мелодии что-то обнадеживающее, что-то светлое на общем фоне тьмы и грусти. Высокие ноты так красиво гармонируют с тихим и низким, плачущим задним планом, загораются на фоне тихих нот яркими звездочками, которые зажигают такие же звездочки где-то внутри. Мы танцевали… Юнги просто взял меня за руку и сделал первый шаг, затем еще один и еще один, а я даже не пыталась следовать за ним, это получалось само собой. Когда танцуешь в паре, иногда не требуется совсем ничего, лишь следовать за тем, кто держит твою руку и слышит ту же музыку, что и ты. Я просто отдалась музыке, что была так красива, отдалась Юнги, который делал один плавный шаг за другим, рисуя в пространстве красивые фигуры нашими движениями, отдалась моменту, который не портили холодные капли осеннего ливня, все еще сыплющиеся на нас с темных небес. Трудно поверить, что прямо сейчас я танцую. Закрыв глаза, промокнув до нитки, исчерпав все жизненные силы, танцую посреди двора холодной осенней ночью. А я танцую, танцую после того, как сорвала голос и выплакала так много слез этим вечером, после того, как душа столько раз уходила в пятки, после того, как сердце так долго волновалось о многих вещах, обливалось кровью… после всех этих мыслей в моей голове, после пульсаций боли в висках столь долгое время, после всех этих трудных слов, что я сказала сегодня, что я услышала этим вечером, днем, что я слышала вчера, я танцую. Да, здесь холодно, так холодно, что пальцы немеют, что не чувствую кончика носа, что тело дрожит от того, как здесь холодно. Чертовски холодно и мокро, мокро даже слишком, так сыро… а я танцую… После всего, что случилось со мной за эти несколько ужасных дней, после того, что мне пришлось пережить почти что за двадцать лет… я просто танцую под дождем, который наводит на меня ужас и заставляет паниковать. Я не привыкла доверять людям, потому что всегда была послушным ребенком и слушала старшего брата, который в жизни этой понимал больше меня. Я могла доверять лишь ему, и лишь ему доверяла, но сейчас я просто танцую под дождем, закрыв глаза, потому что доверилась кому-то еще… доверилась Юнги. Улыбка сама по себе становится шире и ярче, становится искреннее, свободнее, счастливее… я становлюсь, не она. — Можно…? Можно, я открою глаза? — решаюсь заговорить я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Никогда еще мне не было на душе так волнительно прекрасно, еще ни разу я не чувствовала ничего подобного. Разве плакала я от счастья хоть раз в своей жизни? Лила слезы, потому что мне было хорошо? — Если хочется. А мне хочется, очень хочется, и поэтому я смотрю на Юнги своими полными счастья и слез полных радости глазами, смотрю и не могу насмотреться, не могу налюбоваться. Не могу перестать испытывать восторг и счастье от момента, что обволакивает меня вместе с красивыми звуками фортепиано. — Тебе все еще страшно? — Нет, мне совсем не страшно. — качаю головой, не в силах удержать улыбку. — Хочешь, зайдем в дом? Нет, не хочу. Хочу остаться в этом моменте, продолжить танцевать с тобой хочу. Не хочу, чтобы это заканчивалось… — Песня… она еще не закончилась. Парень слабо улыбнулся мне, а затем закружил, заставляя улыбаться шире, слегка прикрикнув то ли от неожиданности, то ли от чего-то еще. Наши объятия так неожиданно разорвались и я оказалась так далеко от Юнги, хотя наши руки все еще были вместе. Наушник выпал не только из моего уха, но и из уха Юнги, падая куда-то вниз, но вот я снова в руках брюнета, и это ощущается так хорошо… так правильно. Очень правильно. И я ничего не могу с собой поделать, не могу не смотреть на него с этой влюбленностью во взгляде, не могу остановить трепещущее в груди сердце от того, что он совсем рядом, такой уже родной слишком. Как неотъемлемая часть меня… Я не поняла, когда мое тело подалось вперед, когда ноги поднялись на носочки, чтобы стать выше, но вот мои губы, бледные, шершавые от укусов, холодные, целуют его губы, такие же холодные, но такие мягкие и такие странным образом сладкие… как эта сладость все еще не смылась дождем, под которым Юнги пробыл так долго? Я целую его, потому что мне очень хочется, потому что это нужно мне… я знаю, что он не оттолкнет меня, что ответит на мой поцелуй, что обнимет крепче, чтобы ближе оказалась, но все еще мягко, чтобы не ранить. А Юнги отвечает, целует так же трепетно, так же чувственно, как и я целую его, словно он нуждался в этом так же сильно, как и я. Разве… разве может это быть правдой? Но это правда, даже если этого не может быть. Его руки так по-особенному обнимают мою талию, а мои пальцы, дрожа от холода или от волнения, касаются холодной кожи его щек. Мы сошли с ума, точно сошли с ума… здесь так холодно, с неба льет, как из ведра, а мы сходим с ума все больше и больше. Мы словно оказались героями романтического кино или книги… как часто люди целуются под дождем? Поцелуй со вкусом небесной воды был особенным, но ценным настолько же, насколько ценны все поцелуи, подаренные мне Юнги.

POV Автор

Машина с двумя парнями, что последние двадцать минут были особенно нервными, резко затормозила у дома Мин Юнги. Обычно Тэхен осторожный и внимательный водитель, любящий свою машину и обращающийся с ней намного лучше, чем парни обращаются со своими девушками. Любовь Тэхена к его машинке меркла разве что только перед его любовью к Виен, которую Тэ обыскался уже всюду. Парень на самом деле чуть не сошел с ума этим вечером. Мало того, что Ви не вернулась домой так скоро, как они договаривались, так еще и на звонки не отвечает! Гроза началась внезапно, а Тэхен не сразу узнал об этом, отвлекшись на какую-то чепуху, за что проклинал себя и весь мир все это время. Когда дозвониться до Ви не вышло, Тэхен принялся звонить Юнги, с которым она должна была быть этим вечером, пока Гук продолжал названивать девушке, но никому из них не ответили, что совсем не успокаивало Кима. Тэхен ненавидел весь мир еще больше, чем обычно, в эти двадцать, тридцать, сорок минут… он даже не знает, сколько времени прошло с того момента, когда он должен был быть рядом с Ви до этого самого, когда он наконец смог добраться до нее сквозь бесконечные пробки. Машина громко и резко затормозила у дома Мин Юнги именно в тот момент, когда в ухо стоящей под дождем девушки был вставлен наушник. Конечно, из машины заметить это было невозможно, но сквозь лобовое стекло и стену дождя парни заметили два силуэта, стоящих посреди двора. Кажется, они обнимаются? — Айщ, что происходит?! — Тэхен не сдержался, ударив рукой по рулю, а затем ударив еще раз, уже сильнее. Да и не собирался он сдерживаться, ведь то, что он видел, злило его очень сильно, но так же это приносило ему боль и заставляло чувствовать разочарование, ведь Юнги обещал ему, что не сделает ничего, что навредит Виен. ТОГДА, КАКОГО ЛЕШЕГО, ОНА ПРЯМО СЕЙЧАС СТОИТ ПОД ДОЖДЕМ?! Тэхену стало очень страшно прямо сейчас, страшно до остановки сердца и до отправления его не очень чистой души куда-то в пятки. — Он из ума выжил, что ли?! Ремень безопасности отстегнут, Тэхен сильно сжимает челюсти, собираясь убить человека этой ночью, после того, конечно, как позаботится о сестре. Он проклинает себя за то, что поверил парню, доверился ему, и спешит покинуть машину, чтобы помочь Виен. Дрожащие от волнения пальцы сжимают дверную ручку до побеления костяшек, а сердце Тэ все еще не может решиться совершить толчок. Прямо сейчас Ким Виен находится в самом центре катастрофы, в эпицентре своего самого огромного кошмара, а рядом с ней нет никого, кому бы она могла доверять, кто мог бы помочь ей справиться со всем этим… Тэхен ошибся в Юнги, как он мог ошибиться так сильно? Ему нет прощения, никому из них нет! — Сукин сын, не могу поверить, что он вытащил ее под дождь. — челюсти Чонгука сжимаются до скрипа зубов и боли в мышцах щек, когда он произносит это, нет, шипит в своей голове, не позволив словам сорваться с языка. Совсем не до разговоров ему было прямо сейчас, когда Виен в такую погоду стоит на улице. Юн ведь знает, что с ней случается, сам все видел, слышал, чувствовал… кажется, он никогда не сможет забыть тот вечер, ту ночь. Именно поэтому он поехал с Тэхеном, потому что знал, в каком состоянии будет Ви. Он не знал, сможет ли чем-то помочь, но знал, что, по крайней мере, должен быть рядом, если его помощь потребуется. — Вот, урод… — все же вслух, сквозь зубы, с напряжением глядя на темные силуэты за завесой дождя. — Ни один доктор не соберет тебя, Мин Юнги, прощайся с жизнью. — остается в голове Чонгука, когда он распахивает дверь, удивляясь тому, что Тэхен все еще не покинул машину. Но Ким вовремя хватает друга за предплечье, заставляя остановиться. — Стоять. — приказывает парень, моргая один раз, а затем еще один раз. Он не отрывал взгляда от сестры с того момента, когда оказался здесь, но не мог поверить тому, чему стал свидетелем. Он не верил в то, что видел. — Они… они танцуют? — Тэхен, что за бред, Виен плохо в такую погоду, она не стала бы… — начинает критиковать друга раздраженный Чонгук, но вынужден бросить взгляд в ту же сторону, куда неотрывно смотрит Ким, и запнуться, не веря в то, что он видит прямо перед собой. Чонгук застыл с раскрытым ртом и даже задержал дыхание, с недоверием и даже шоком глядя на то, как темные силуэты, только что стоящие неподвижно, не просто пришли в движение, они танцуют. — Но они танцуют… — как-то потерянно проговорил Тэхен, шокировано глядя на все происходящее. Он не знал, что ему думать, что чувствовать, что делать… кажется, он запутался прямо сейчас и теперь не знал, как должен поступить. Виен не может стоять под дождем, она не может даже смотреть на дождь, не может слышать его, но сейчас… она танцует? — Сиди спокойно, не смей выходить. — бросает он Чонгуку, не отводя от сестры взгляда. Как… как такое возможно? — Тэхен, там гроза, очнись. — Я сказал, не выходить! Тэхен перегибается через друга и захлопывает дверь, которую тот успел открыть, а затем блокирует двери на случай, если Чон попытается выйти. — Ты совсем головой поехал? — недоумевает Гук, непонятно почему злясь на друга. Как он может быть таким идиотом? Пока ехали сюда, они чуть не разбились как минимум раз пять, и все для чего? Чтобы сейчас сидеть здесь и смотреть со стороны на то, что Виен разгуливает под дождем, от которого у нее случается паническая атака?! Отличная идея, просто шикарная! — Просто подождем… Тэхен безумен, принимая решение ничего не делать и ждать непонятно чего. Сидеть, сложа руки, в такой ситуации — настоящее безумие. Но то, что происходит прямо сейчас не менее безумно. Ким Тэхен не мог заставить сердце застучать вновь, его дыхание все еще не пришло в норму, пока его голову наполняли мысли. Множество мыслей сложных и очень запутанных хаотично двигались в его голове. Он отчаянно пытался понять, что именно происходит и как все это смогло стать возможным, одновременно седел от страха и испытывал непонятное даже ему облегчение, его наполняла радость и в то же время на сердце было очень неспокойно. Все так неоднозначно… Тэхен знал, что происходит, умом знал, но не мог поверить в это, не мог принять. Поэтому его разрывали на части смешанные и запутанные чувства, которые он даже не собирался приводить в порядок. Не до этого ему было сейчас, совсем не до этого… Он просто наблюдал за тем, как его младшая сестра танцует под дождем… За поцелуем влюбленной парочки, свидетелями которого стали незваные гости, припарковавшие машину совсем недалеко от того места, где стояли Юнги и Виен, следуют долгие объятия, а после девушка неожиданно отстраняется от парня и делает шаг назад. Брюнет смотрит на нее непонимающе, немного взволнованно, а она улыбается ему странно, закусывает нижнюю губу и расставляет руки в стороны, отстраняясь еще на один шаг. Всего секунда времени, и она уже кружится вокруг своей оси, подняв лицо к небу, все еще изливающему ей свою душу, ранимую настолько же, насколько ранима душа Виен. Ви знает, что она, вероятно, сошла с ума, но ей хочется покружиться вот так, представив, что она ребенок. Ее не пугает то, как быстро ее отношение к ливню изменилось, хотя она не знала, как и почему это произошло, ей было все равно. Виен часто было плевать на причины и пути, важен лишь момент, если он прекрасен. А этот момент был прекрасен. Впервые в жизни Ким Виен чувствовала себя свободной. Она была счастлива из-за такой мелочи, кажется, но эта мелочь отравляла ее жизнь, а сейчас этот яд стал для Ви таким сладким… мог ли яд стать для нее лекарством? Не важно, это и правда не важно. Виен просто дурачилась под дождем, хотя никогда даже не думала, что сможет это сделать. Она даже не могла позволить себе фантазировать о таком, такое представлять. А сейчас она может просто сделать это, расставить руки широко и направить лицо в небо, а затем кружиться, кружиться… смеяться и кружиться. Нет, она не сумасшедшая… она просто свободная. Виен устала, вымоталась физически и эмоционально. У нее не было сил, внутри ничего не осталось… но сейчас она кружилась, прогуливаясь под дождем, который эти самые силы у нее забрал. А сейчас она могла просто дурачиться, даже если на это не было сил. Странные чувства, которые она испытывала прямо сейчас, заставляли ее забыть о том, как сильно она устала, какой разбитой она была, какой обессиленной… Не было сейчас ничего, кроме восторга от того, в каком виде сейчас перед ней предстала непогода. Кажется, прямо сейчас Ким Виен по-настоящему влюбилась… но разве возможно это? Чувствовать столько счастья от того, что раньше приносило в жизнь лишь горечь и страх? Этот мир и правда очень сложен и запутан, он может перевернуться с ног на голову всего за один вечер. — Тебе весело? — хмыкнул Юнги, наблюдая за своей девушкой с искренней радостью и восторгом. Он испытывал так много всего прямо сейчас… среди прочего было облегчение и чувство вины, что заставил ее пройти через это и переступить через себя, что вынудил ее сделать такой сложный для нее шаг, была боль из-за того, каково ей было справляться с этим все это время… он переживал, что она может заболеть или споткнуться и упасть, пораниться, но еще не хотел, чтобы она останавливалась, ведь видел, какой счастливой ее делает нечто подобное. — Дождь! — кричала Виен, не скрывая своих эмоций. — Юнги, я гуляю под дождем! В это и правда невозможно поверить. Виен и сама не верила, что сейчас стоит под дождем, это было за гранью реального, но стало ее реальностью. Она не знала, в чем причина таких перемен в ней и как все это произошло, но сейчас ей было не до этих мыслей. Просто хотелось сполна насладиться этим моментом свободы. Быть может, больше она никогда не сможет увидеть дождь таким…? — Круто! — улыбнулся ей Юн, прикрикнув, и кивнул в сторону. — Пойдем в дом, а то заболеешь. — Не хочу. Давай еще побудем здесь? Девушке совсем не хотелось заходить внутрь. Что, если эта магия работает только сегодня? Что, если все волшебство исчезнет, стоит ей войти внутрь? — Виен, нам нужно зайти. — Не хочу… Ким Виен покачала головой, отпрыгивая от Мина на шаг, и подняла лицо выше к небу, чтобы постараться взглянуть ввысь. Она и правда была еще совсем ребенком — именно об этом подумал Тэхен, не заметивший, как умиленно хмыкнул, все еще сидя в машине, об этом подумал Юнги, чьи губы растянулись в широкой улыбке, пока он наблюдал за тем, как девушка часто моргает, глядя ввысь, но все равно старается держать глаза широко открытыми и рассмотреть ночное небо, в котором не было ничего примечательного: ни звезд, ни облаков, ни луны… лишь густая темнота и срывающиеся с нее капли холодной воды. — Эй, ты меня слушаешь? — сдвигаясь с места, возмутился в шутку Мин, включая режим «злюка». Он даже не знает, что Виен придумала такой режим специально для него и таких вот случаев и шутила о нем вместе с Хосоком раз или два. На самом деле Юнги не жалко дождя для Виен, не жалко пространства двора, да и времени, проведенного девушкой на улице ему для нее не жаль. Он просто на самом деле очень переживает, что она перемерзнет и заболеет. Разве ей не холодно? — Нам нужно зайти, пока ты не заболела. — Юн пытается оказаться с девушкой рядом, но она отстраняется, стоит ему подойти ближе. Чем больше он хмурится, глядя на нее недовольно, тем веселее ей становится, кажется. Неужели это так забавно? — Не заставляй меня тащить тебя внутрь силой. — Давай просто еще погуляем? — Гром, — палец Мина указывает в небо одновременно со сменяющейся интонацией. — гремит гром. Молнии сверкают, разве не страшно? — Нет. — А что, если в тебя попадет одна? — Не попадет. — уверенно заявляет Виен, останавливаясь, потому что голова начинает кружиться. — А если в меня? — Пусть только попробует! — кричит девушка в небо, словно угрожая, а затем сама сокращает расстояние между собой и Юнги и обнимает его за талию, серьезно глядя в глаза. — Ты мой, я тебя не отдам никакой молнии. — Правда что ли? — умиленно улыбается он, обнимая смелую девушку в ответ. — Какая уверенная… — Хочешь, поиграем в догонялки? — с надеждой глядя на парня, прикусывает нижнюю губу Ви, очень-очень надеясь получить его согласие, но Юн лишь качает головой на ее предложение. — Я хочу, чтобы ты зашла внутрь. — Если поймаешь, зайду. И вот девушка уже далеко, даже если между ребятами только несколько шагов или даже один шаг всего лишь. Для Юнги все далеко, если девушка не в его руках. — Виен… — Поймай меня! Парни, сидящие в машине, наблюдают за тем, как Ким Виен носится по двору в попытках увернуться от рук Мин Юнги, а тот очень старается поймать неугомонную девушку, которой сейчас было очень весело. Она даже не мечтала, что когда-нибудь сможет играть в догонялки под дождем. Руки Юна заключили Ви в объятия всего через две или три минуты, крепко прижимая уже дрожащую от холода девушку к своему не менее холодному телу. — Ты обещала. — победно заявляет парень, не подозревая даже, что его попытаются провести вокруг пальца. — Я пошутила. — ухмыляется Виен и пытается выбраться из рук Юнги и продолжить свое немного странное веселье, но парень не отпускает, что заставляет ее смотреть на него слегка обиженно и дуть синие от холода губы. — Ну, отпусти. Ким Тэхен внимательно наблюдал за тем, как Юнги позволяет Виен сделать шаг в сторону, отвернувшись к нему спиной, а затем вновь окружает ее тело руками, приподнимая девушку над землей. Она что-то неразборчиво кричит и дрыгает ногами, а он непреклонно игнорирует ее попытки выбраться из его рук и вернуться в своему странному занятию, направляясь в сторону дома. Дверь за ними закрывается, а Тэхен все продолжает смотреть на нее, и вот, не прошло и минуты, как дверь отворяется вновь, и на улицу выбегает Виен, продолжающая смеяться то ли просто так, то ли над Юнги, который вновь стоит в дверях и с недовольным выражением лица за ней наблюдает. — Что она делает? — спрашивает у пространства Чонгук, не находя в действиях Ви ни капли логики и смысла. — Веселится. — отвечает Тэхен, восхищенно наблюдая за сестрой через лобовое стекло своей машины, о которое продолжили разбиваться дождевые капли, а все это время работающие дворники не могли очистить стекло даже на несколько секунд. — Ей весело… не могу поверить. Она просто веселится под дождем. — Я не понимаю… — тянет Гук, уже напрочь запутавшийся во всем происходящем. То, что он видел совсем не сочеталось с тем, что он знал о Виен. — Разве у нее не случаются панические атаки и истерики? — Видимо, не в этот раз. Юнги все же удалось затащить Виен в дом, а Тэхен еще какое-то время смотрел куда-то в даль задумавшись, а потом взял телефон, быстро что-то печатая. — Что делаешь? — хмуро глядя на друга, поинтересовался Чон и шмыгнул носом. Холодно, черт побери. Даже в машине сыро и холодно, хоть и работает печь. Как же противно должно быть на улице? — Пишу Ви. Пальцы Тэхена еще какое-то время стучат по клавиатуре дисплея телефона, а затем стучат еще и еще, и лишь когда отправлено третье сообщение, парень блокирует экран и кидает телефон немного небрежно в пространство у коробки передач, где у него лежит жвачка и какие-то чеки. Секунда, и машина снята с ручника, загораются фары, и автомобиль приходит в движение, когда Тэхен крутит руль и жмет на педали, выворачивая с импровизированной парковки. — Что? — уставившись в окно, недоумевает Чонгук, когда понимает, что дом Мин Юнги отдаляется от них. — Ты же приехал за Виен, ничего не забыл? — развернувшись на этот раз к другу, издевательски интересуется Гук. — Разве ты не сказал ей поторопиться? — Нет, я сказал ей, что она может остаться у Юнги этой ночью, что лучше ей не ехать по такой погоде, а я не могу забрать ее сам. — спокойно отвечает Тэхен, бросая взгляд в зеркало заднего вида, где все еще видно дом парня его сестры. — Что? Но мы у его дома! — Ага. — вздыхает Тэ устало, и сам не понимает, как дошел до этого, как смог решиться на такой шаг. Он и правда сошел с ума, не удивительно, что Чонгук пялится на него с таким недоверием и шоком. Тэхен и сам в шоке, если честно. — Эй, что с тобой? Просто оставишь ее в доме парня? — Она уже ночевала у тебя, и ничего не случилось. Уверен, в этот раз все тоже будет хорошо. — Да, но она ведь ночевала у меня. — продолжает недоумевать Чонгук, особенно явно выделяя слова «у меня». А ведь и правда, с Ви ничего не случилось, потому что рядом был Чонгук, он не просто какой-то парень, он лучший друг Тэ, человек, который был ответственен за девушку до возвращения брата. Чонгук это Чонгук, Тэхен хорошо его знает, знает лучше всех, и только Чонгуку Тэ может доверять. Особенно нечто важное настолько. Для Тэхена его младшая сестра была самым важным в его жизни и то, что Тэ доверил ее своему другу, значило очень много для Гука. Но по правде только ему Ким ее доверить и мог, больше некому. Он никому не доверял больше, а в Гуке был уверен. Чон знал, что он единственный человек, который значит для Тэхена очень много после Виен, знал, что он единственный человек, кому Тэхен доверяет. Но сейчас… — Тэхен, это для тебя одно и тоже? — трудно сказать, чего в голосе парня было больше: шока или обиды. Неужели Тэхен доверяет этому раздражающему Мину так же, как и Гуку? — Что ты знаешь об этом парне? Ты ведь не оставил ее тогда у Пака, с чего в этот раз? — Виен гуляла под дождем. — проговорил Тэ все так же странным образом спокойно. Звучало так, словно этих слов достаточно, словно они и так все объясняют. Но Чонгуку ничего непонятно, ему приходится нахмуриться, выгибая брови, ведь смысла в фразе Тэхена нет. — Она боится даже проливного дождя еще со времен, когда родители были живы. — добавляет парень, тяжело вздохнув, и снова думает о том, что произошедшее невозможно. Виен боялась дождей еще задолго до трагедии с самолетом, в которой погибли их родители, до чулана под школьной крышей. Этот страх был с ней всегда, лишь становясь хуже и хуже, но сейчас… — Но только что она гуляла на улице, пока с неба лило, как из ведра. В ливень, с громом и молниями она гуляла под дождем. — Чонгук правда не понимает, почему голос его лучшего друга звучит так восхищенно и воодушевленно, почему на его лице так много признаков радости и даже практически расцвела улыбка. — Я не знаю, что произошло, но, судя по всему, я могу доверять Юнги намного больше, чем мне казалось. Тэхен знал, что произошло. Юнги заставил Виен посмотреть в глаза ее страху, но… как он сделал это? Разве Тэхен не пытался сделать это раньше? Пытался, далеко не один раз пытался, но у него не получилось, сколько бы усилий он ни прилагал. Скорее всего проблема была именно в нем, ведь Тэхен знал, как трудно будет его сестре, ему было больно смотреть на ее страдания и он ни за что не смог бы заставить ее сделать этот шаг. Ким Тэхен был черствым и даже жестоким человеком, ему было плевать на слезы и боль других людей, потому что ему не нравились люди. У него не было сострадания к ним, он не испытывал печали. Ему просто было все равно. Но слез своей сестры он стерпеть не мог. К ней он не мог относиться жестоко, не мог закрывать глаза за ее боль. Даже если испытав ее один раз, она смогла бы освободиться на всю оставшуюся жизнь от этой боли, Тэхен не мог осмелиться подтолкнуть Виен к этому, не мог заставить ее пережить все это. Но, как Юнги справился с этим? — Ким Тэхен, очнись! — не унимался Чонгук, который совсем не узнавал в парне, ведущем машину, своего друга. — Ты не доверяешь людям, забыл? — в ответ ему молчание, что раздражает еще больше. — Да что с тобой?! Ты оставил свою сестру в доме малознакомого парня. Нет, даже не так, ты просто сказал ей, что она там остается! Что с тобой не так? Разворачивай машину, пока не пожалел. Чонгук был прав, Тэхен знал это. Но и Тэхен тоже не ошибся. Ни тогда на кухне, ни сейчас, сильнее сжимая руль. — Ты не поймешь, даже если я объясню. Просто забудь, ладно? В доме Мин Юнги Виен с непониманием смотрела на сообщения, полученные от брата, но была очень рада полученному разрешению остаться с Юнги еще на какое-то время. Спросив у парня, не будет ли ему в тягость, если она останется на ночь, и получив в ответ радостную весть, девушка настрочила несколько длинных сообщений брату с отчетом о том, что она в порядке и ему не стоит о ней беспокоиться, о том, как сильно она его любит, и чтобы он ни в коем случае не ложился спать голодным, а еще чтобы был на дороге осторожен. Закончив отправку сообщений под недовольным взглядом Юна, девушка забрала чистую одежду, которую он для нее приготовил, и полотенце, и быстрым шагом отправилась в душ, из-за которого парень практически выел ей мозг чайной ложкой, боясь, что она заболеет, если не согреется поскорее. И плевать, если сам заболеть может, это совсем не так важно. Вообще не важно… Хорошо, что по крайней мере Юну удалось убедить Виен перезвонить Чонгуку уже после того, как на ней будет сухая одежда. — Скорее всего он звонил из-за Тэхена, но все же, мне стоит перезвонить… — рассуждала Виен, удивленно обнаружив кучу пропущенных звонков не только от брата, но и от его лучшего друга. Дверь за Виен закрыта, а Юнги тянется за своим телефоном и набирает номер, закрывая глаза и тяжело вздыхая, когда слышит гудки. — Неужели. В следующий раз я предпочту, чтобы ты ответил на мой звонок, а не перезванивал черт знает сколько времени спустя. — саркастично подмечает Тэхен, зная, что Юнги и так жаль, что он не смог ответь ни на один из пропущенных звонков. — Мне жаль, но было вообще не до твоих звонков. Виен в порядке, ты ведь поэтому звонил? Впрочем, ты и так это знаешь. Почему просто уехал? Не пойми меня неправильно, я не пытаюсь сказать, что ты должен был забрать Виен, но разве не за этим ты приехал? — Я знал, что ты заметил. — проговорил Тэ на другом конце телефонного разговора. — Раз ты знаешь, что я был там, ты поймешь, за что лишишься нескольких зубов и обзаведешься гипсом на руке. Разве я не говорил тебе не лезть к моей сестре с поцелуями и объятиями при мне? — наигранно возмущенно звучит голос Тэхена, когда он в шутку угрожает Юнги, а затем вздыхает громко. — Звучит страшно, но у меня нет выбора, кажется. — слабо смеется Юн в трубку. — Спасибо. — звучит тихо и очень искренне. — Не знаю как и почему, но спасибо. — Тебе не нужно меня благодарить. — вздыхает Юнги, зная, за что именно Тэхен говорит ему «спасибо». — Нет, нужно. Несколько угроз по поводу того, что случится с Юнги, если с Виен что-то произойдет этой ночью, и разговор окончен. Этой ночью Виен не отпустит Юнги из комнаты, которую он вновь уступил ей, как истинный джентльмен, но в этот раз он не сопротивляется, когда ее рука крепче сжимает его руку, и ложится рядом, тщательнее укрыв девушку одеялом. — Спасибо, что спасла меня. — шепчет парень, благодаря Виен за смелость сразиться с ее главным кошмаром и фобией. Она была такой смелой ради него. — Нет, это тебе спасибо, что спас меня. — шепчет девушка, зная, как все было на самом деле. Юнги ничего не угрожало на самом деле, он был в опасности лишь в ее голове. Это она была той, кто на самом деле нуждался в спасении, и это он был тем, кто спас ее.

***

— Ты сравнила Гука с консервной банкой, помнишь? Даже не представляешь, как точно ты его описала. Я могу найти много сходств между ними. Например, и то и другое легко гнется, даже если снаружи кажется твердым и прочным. Внутри банки всегда что-то есть, да? Поэтому она оказывается нужна людям. В Чонгуке тоже хранится много всего, его прошлое, его секреты, которые он не готов и не собирается открывать людям, а стараясь их разгадать, стараясь подобраться глубже, чем Гук хочет чтобы ты оказывался, можно пораниться, точно так же просто, как пораниться, открывая жестяную банку. Он не плохой человек. Ты можешь этого не видеть, он старается быть плохим, всех вокруг убедить в своей лжи и себе самому внушить эту чушь, но он все еще не плохой человек. Просто запутавшийся, потерявшийся, одинокий…