***
Время и правда не стояло на месте, а вместе с тем, как сменяли друг друга числа календаря, менялся и мир, в котором живут люди. Сами люди менялись или пытались изменить все вокруг, лишь бы только не сойти с ума. Лишь бы только еще шаг вперед, лишь бы только не застрять здесь, наедине со своими проблемами. Ким Виен теперь третьекурсница. Уже третий месяц как… кажется, совсем ничего не осталось прежним. Вообще. Все встало с ног на голову не один десяток раз, поменялось так стремительно, а она так любила стабильность… она не из тех, кто слишком просто принимает перемены. Теперь она третьекурсница, кто-то, кого все знают, к кому приходят за советом и кого не трогают по пустякам. Она кто-то, кто решает в университете какие-то вопросы, кажущиеся важными, она кто-то, кого никто не станет задевать. Кто-то, к кому и не подумают обратиться неуважительно. Не понятно, как так получилось. Просто… Теперь рядом нет брата, который мог бы за нее постоять, нет Юнги, который спрятал бы за собой, перехватив чью-то руку, нет Чонгука, который бы и сам руку на кого-то поднял. Ее больше некому здесь защищать, она и сама может с этим справиться, но справляться не приходится. Никто не вздумает нападать на нее. Никому это не нужно. Даже придурку Вон Хо. Виен виделась с ним этим летом. До начала учебы случайно столкнулась с ним в деканате, после того, как пыталась решить проблемы с распределением ее курса по группам. Совсем не хотелось ей учиться раздельно с Чимином, тем более, что почти что не видела парня за пределами универа. Они просто встретились во дворе университета и остановились, какое-то время глядя друг на друга. — Давай поговорим? — он никак не ожидал услышать от нее что-то такое. Она никогда не ожидала, что что-то подобное скажет. Не ожидала, что он кивнет в знак согласия. Их разговор не был долгим. Сидя на лавочке совсем недалеко, Виен попросила прощения за все, что сделала не так раньше, за боль, которую парню причинил Тэхен. Она попросила Вон Хо забыть обо всем и отпустить их прошлое. Ви не просила его стать ее другом, да и не нужен ей вовсе такой друг. Просто что-то внутри нее поменялось. Раньше она думала днями и ночами, годами ломала голову о том, почему Вон Хо так ее ненавидит, а сейчас это просто потеряло значение. Не важна причина его издевательств над ней. Она не хочет знать, почему это случалось. Она лишь хочет, чтобы этого не случилось снова. Ей было все равно на то, что она может показаться ему слабой. Ким Виен считала, что он виноват больше, чем она. Это он должен был извиняться, но Ви знала, что никогда не услышит его извинений. Ей не нужны извинения. И она не против извиниться, даже если не сделала ничего плохого. Потому что это просто должно закончиться. Больше ничего не важно. — Прости меня… Никто из них не ожидал ни его извинений, ни странных слов о том, что она ему, кажется, нравится. Он сам не ожидал, а ее это даже ранило. Насколько же она недостойна любви, если ее любили вот так? Что именно не так с этой девочкой Ким Виен? — Может быть, мы могли бы попытаться хотя бы стать дру… — Из нас не выйдет друзей, прости. Давай просто сделаем вид, что не знакомы, ладно? И, знай, я не нравлюсь тебе. Никогда не нравилась. Так что отпусти эту мысль и просто живи дальше, словно у нас нет этого прошлого. Я не буду держать на тебя зла, обещаю. А ты больше не поступай так с людьми, если тебе и правда жаль. Ей больше нечего было сказать, поэтому сумка повешена на плечо, а девушка поднимается со скамьи, собираясь уйти прочь, но голос Вон Хо заставляет ее задержаться еще ненадолго. — Откуда тебе знать, что я чувствую? С чего взяла, что не нравишься мне? Не думаешь, что не можешь знать такие вещи лучше меня? — Я знаю. Знаю, потому что любовь не должна быть такой, — произносит Виен тихо, но уверенно, и слабо качает головой, глядя на парня, поднявшегося с лавочки вслед за ней. — Она не такая.***
Как Чонгук и говорил, он уехал из города в начале августа. Еще не закончилась даже первая его неделя, а парень уже съехал, сдав свой дом в аренду. Было так странно проезжать мимо и наблюдать в окно, как арендаторы ввозят какую-то новую мебель… вероятно, все до последнего надеялись на то, что Чон передумает и останется, или хотя бы не станет так быстро сдавать свой дом, чтобы оставить для себя место, куда сможет вернуться в любое время, а не предварительно согласовав с новыми жильцами. Тэхен все еще не верил, что Гук уехал. Даже Виен приняла этот факт спокойнее и быстрее, чем Ким Тэхен. Впрочем, это даже не очень странно. К слову о Тэхене. Парень очень много времени проводил с Исюль, особенно летом. Эти двое даже в небольшую поездку отправились только вдвоем. На целую неделю сбежали куда-то, чтобы отдохнуть и побыть наедине друг с другом. Так странно было для Виен получить приглашение поехать с ними, и так неожиданно для них было услышать ее отказ. Она не могла поехать. Это было бы глупо и неправильно. В этом путешествии к морю не было места для нее. Она была бы третьей лишней, но, кажется, это понимала только она, даже не чувствуя сожаления о том, что вынуждена остаться дома. — Прекращай, просто поехали с нами, — не унимался Тэхен, в тысячный раз стараясь переубедить сестру. — Развеешься, подышишь свежим воздухом, отдохнешь. Разве ты не любишь море? — Твои уговоры бессмысленны. Я все равно не поеду, — даже не глядя на брата, ответила Виен и перелистнула страницу книги, которую читала, развалившись на своей кровати. — Езжай со спокойной душой и не переживай обо мне, ничего не случится. Я буду звонить тебе каждый день и отчитываться о том, что жива. Мне не будет скучно, у меня полно дел. Нужно помочь Бёлль со свадьбой и у Джина сейчас полно посетителей, так что… я даже не замечу, что тебя не будет дома. — Ты ведь не думаешь, что будешь мешать, правда? — прищурившись, тянет брат, спустя минуту молчаливой паузы. — Тебе я мешать не буду. И Ис я мешать не буду. А вашим отношениям очень даже могу, так что просто езжай спокойно и проведи время со своей девушкой. Ты уже в том возрасте, когда можешь себе это позволить, хорошо? — и почему она вообще должна говорить такие вещи? Разве это не очевидно? — Мне уже не тринадцать лет, я смогу прожить без присмотра пару дней. — Ты можешь просто отдохнуть у моря… — Эта тема закрыта. Счастливой поездки. Виен осталась одна. Во многих смыслах. Все вокруг были так счастливы… Чимин и Бёлль готовились к свадьбе, Тэхен и Исюль практически жили вместе, Хосок недавно обрадовал нас новостью о том, что они с его любимой помолвлены. Джину удалось целый месяц провести с Анной, оставив кафе на Ви с Джуном, но даже после его возвращения в Корею, он светился еще очень долго. Намджун сказал, что ему кое-кто нравится, и девушка надеялась, что его чувства взаимны, но парень очень переживал на этот счет, так что долго тянул с приглашением на свидание. Зря тянул, ведь теперь он вроде как тоже парень в отношениях. Было здорово видеть дорогих для Виен людей счастливыми. Она разделяла их радость вместе с ними, искренне поддерживала их и желала им только лучшего и на словах, и сердцем. Вот только наедине с собой, девушка мрачнела. Нет, она не притворялась перед другими, что счастлива за них, просто, когда оставалась одна, что-то внутри переключалось, и ее жизнерадостность исчезала. Оставалась только серость тумана, затянувшего ее душу, и множество мыслей о пустоте внутри. Она занимала себя, как могла. Занималась бегом, играла с Таном, читала книги и занималась музыкой. Больше времени проводила в кафе, заставляя Сокджина хмуриться поздним вечером и буквально прогонять ее домой. Учеба давалась слишком легко, а ей бы хотелось больше уставать, чтобы мыслям, не дающим ей покоя, не было места в ее голове. Раньше Виен даже не подозревала, что у нее так много свободного времени. С ней… все было хорошо. Она была в порядке. С того дня, который она провела в своей комнате, оплакивая саму себя и то, что от нее осталось, она не проронила ни слезинки. Ким Виен сильная — вот, что она решила про саму себя. Для самой себя. Ей совсем не больно. Она совсем не хрупкая. Ее невозможно сломать. Она может справиться со всем. С этим тоже. Днем Виен была жизнерадостной и позитивной, кричала всем о том, что она в порядке, а по ночам обнимала Танни и чувствовала, что разбивается снова и снова. Она просто старалась выглядеть хорошо и жить так, словно ничего не случилось, чтобы близкие ей люди не страдали из-за нее. Но на самом деле внутри девушки образовалась черная дыра, пожирающая все хорошее, что ее наполняло, всю радость, которую она накопила за день, общаясь с любимыми. Оставаясь наедине с самой собой, в своей комнате, с Таном, Виен чувствовала пустоту внутри себя, и это ощущение не исчезло даже сейчас, хотя листва совсем скоро оставит деревья обнаженными и заставит смутиться своей наготе. Этот ноябрь особенно холодный и серый. В этот ноябрь Виен чувствует себя как никогда одиноко. Причиной ее одиночества не было то, что у нее не было парня, или то, что у всех в ее окружении была пара. Она чувствовала себя пустой, словно все содержимое выплеснули куда-то за борт, и именно его ей и не хватало. Ей не хватало самой себя. Она не горевала по Чонгуку и не винила его в том, что произошло, ей даже не было больше обидно, что так вышло, ей не было больше жаль, что они не вместе. Она скучала и думала о нем иногда, задавалась вопросами, каково ему сейчас там… насколько ему одиноко… Но она горевала по тому, чего лишилась внутри самой себя. Самое страшное было потерять не его, а потерять себя. Именно это он забрал у нее в тот вечер. Он отобрал у Ви не гордость, не силу, и даже не победу в дурацком споре, которая так сильно была ему нужна. Он отобрал у нее не себя… ее. Она лишилась самого главного. И теперь ее преследовало только ощущение собственной неполноценности. Ощущение пустоты. Стараясь заполнить эту пустоту, Виен занималась разными вещами. Например, записалась в клуб тхэквондо, когда Чимин предложил ей присоединиться к нему на тренировках и обещал научить куче крутых вещей. Физическая нагрузка освобождает голову и заставляет забыть о некоторых вещах, отвлекая, так что Виен подумала, что это не будет лишним. Тем более знание некоторых приемов не помешает ей. Когда-то девушка занималась самбо по наставлению Тэхена, так что это должно было быть не очень трудно и в то же время улучшило бы ее навыки владения собственным телом и укрепило бы дух. Она очень рассчитывала на это. Новый семестр очень отличался от предыдущих. Отличался многим, но что-то осталось неизменным, и в первые недели обучения к персоне Ви уделялось слишком много внимания. Она не думала, что они с Гуком будут темой для сплетен даже в начале нового учебного года, но так и было. Людям было интересно обсуждать их отношения и то, как все закончилось. А еще удивляли Виен некоторые подробности того вечера, которые, хоть и были преувеличены и перевраны тысячу раз, все же имели какое-то отношение к реальности. За слухи эти стоило поблагодарить даму в красном платье, она же известна, как девушка в рубашке Чонгука. Ким Виен абсолютно не понимала, зачем было говорить об этом вообще и тем более делать из факта их расставания такую сенсацию, но никак не комментировала происходящее, так что все улеглось несколько недель спустя. Теперь же о ней никто не станет дурно отзываться или распускать сплетни. Дело даже не в том, что Ви заняла место своего старшего брата в студенческом совете или была усердной студенткой как никогда, просто стараясь занять себя чем-то кроме того, что навевает грусть и холод. Просто изменилось что-то. Аура вокруг нее изменилась. Может, все дело в том, что теперь она старшекурсница, а может в том, что не осталось тех красавцев рядом, которыми раньше она была окружена. Ни Тэхена, которого так обожали одни, ни Чонгука, которого обожали другие. Обычно к ней вообще не подходили больше люди. Разве что кто-то из студ.совета, или кто-то, кто решил предложить девушке сходить в кино или на кофе. — Извини, — всегда говорила она, потому что не было смысла в этих встречах. Она знала, что не было. К новым отношениям она была не готова, да и не готова к новым людям, чтобы честно и полностью. А просто ходить на свидания ради забавы и необычного время провождения… глупость. Ноябрь подходит к концу, совсем скоро ее день рождения, а кое-кто уже вручил девушке свой подарок. Джин протянул ей конверт всего три дня назад, было достаточно времени, чтобы привыкнуть к мысли о том, что она куда-то едет, но она не привыкла. Виен все еще не верит в это, глядя в небольшое окошко самолета. — Подарки не дарят раньше, но сделаем вид, что все хорошо, окей? Если подарить позже, поездка потеряет смысл, так что я надеюсь, что все в порядке, и ты не расстроена. Виен отнекивалась и говорила, что не может принять такой дорогой подарок как билет на самолет и оплаченный номер в отеле на несколько дней в Италии. Этот подарок был слишком дорогим и слишком… она не могла его принять и на это было очень много причин. Но Джин настаивал, говорил, что это всего лишь его плата за подарок, который она сделала ему. А ведь Ви даже не потратилась на приезд Анны, но слова об этом парня совсем не убедили. — Отдохни, развейся, сделай тысячу фотографий и попробуй все блюда, хорошо? — не прекращал уговоров Джин, вкладывая в ладонь девушки конверт с путевкой, несмотря на все ее протесты, а затем достал из кармана фартука небольшой блокнотик, над записями в котором трудился последние несколько дней. — Вот, я составил список мест, которые тебе нужно посетить, — продолжал он, теперь листая блокнот и демонстрируя проделанную им работу, чтобы еще больше впечатлить слишком подавленную в последнее время девушку. Он комментирует какие-то пункты, листая страницы, а она старается слушать внимательно, но еще не совсем приняла, что действительно куда-то едет. — Не забудь про вот этот фестиваль, хорошо? Я дарю тебе это сейчас только из-за него. Ты обязана туда попасть. — Но… — Можешь не лететь, если не хочешь, но тогда мои денежки просто пропадут, — еще немного, и Сокджин сойдет с ума. Ни один нормальный человек не стал бы столько раз отказываться, если бы ему вот так просто протянули билеты на самолет в Италию, да вообще хоть куда-нибудь. Джин бы тоже от такого подарка не отказался, хотя у него денег предостаточно, чтобы купить далеко не одну такую путевку. — Тебе решать, запастись впечатлениями или просидеть дома, глядя на то, как деньги, заработанные моим честным трудом, сгорают. — Спасибо… это… это очень классный подарок. Виен все еще чувствовала себя неловко, но ей было приятно. Обычно она не придавала значения подаркам, дню рождения не придавала значения, но сейчас она была тронута попыткой Джина улучшить ее состояние. Он часто слишком внимательно наблюдал за ней во время работы, несколько раз осторожно старался узнать, как она, и что ее тревожит, так что Ви прекрасно знала, какой смысл несет этот его подарок, подаренный больше чем за неделю до ее дня рождения, хоть это и не принято. Ей неловко, но она благодарна. — Поэтому даже не рассчитывай на торт на день рождения, — бросил он вполне серьезно и состроил рожицу великомученика. — Мне придется экономить какое-то время, чтобы свести концы с концами. — Да-да, рассказывай, не ты ли на прошлой неделе новую машину прикупил? — она знала, он просто старается поднять ей настроение, и у парня это отлично получилось, потому что Виен закатила глаза, улыбаясь, толкая его несильно в плечо и недоверчиво прищуриваясь после небольшой паузы. — Даже пироженку не приготовишь? — Ты посмотри, какая наглая! — воскликнул он, демонстративно негодуя по поводу того, что подарил ей дорогущую путевку, а девушка продолжает чего-то требовать вдобавок, но слишком быстро смягчился, улыбаясь и глядя на нее уголком глаз, и проговорил тихо. — Пироженку приготовлю. Третьекурсница рассмеялась, он улыбнулся шире, довольный тем, что девушка больше не хмурится, а брюнетка благодарно взглянула на него, когда чуточку успокоилась. — Спасибо. — Отдохни, как следует, и возвращайся в лучшем настроении, хорошо? А то уволю, — пригрозил он в шутку, снова заставляя Виен улыбнуться. — Ладно… Ты самый жестокий начальник, ты знал? — Я самый красивый начальник и самый добрый, ясно? Думаешь, кто-то еще дарит своим работникам дорогущие поездки в Италию? Я в этом очень сомневаюсь, — парень покачал головой, цокая языком, а Виен хмыкнула, соглашаясь с Джином. Он и правда самый лучший начальник в мире, а еще очень хороший друг. — Спасибо, — девушка обняла владельца кондитерской в знак благодарности, хоть до его плеч ей было и не дотянуться. — Господи, ты такой огромный…! — возмутилась она, недовольно хмурясь, когда пришлось задрать голову вверх, чтобы увидеть то, как он закатил глаза. — Это ты просто мелкая, — Ким хмыкнул и с улыбкой потрепал милашку по голове, когда она отстранилась, а затем резко стал серьезным, указывая пальцем на конверт в ее руках. — Вылет послезавтра, не опаздывай. И вот сейчас Ви смотрит в окно самолета, удивленная тем, что летит куда-то. Самолеты — один из ее страхов, несмотря на то, что она никогда никуда не летала. Ее родители погибли в авиакатастрофе, так что бояться летать было чем-то обычным, но сейчас Виен была спокойна без всяких таблеток или чего-то еще. Ей совсем не было страшно, и, может, было чуточку все равно. Кажется, она дошла до того момента в своей жизни, когда становится немного плевать на все, потому что в конечном итоге все, кажется, случится именно так, как должно было, и никакие нервы этого не изменят. Нет, она не пыталась перебороть этот страх или что-то в этом роде. Кажется, девушка просто забыла о его существовании. Она просто чувствовала себя странно именно потому, что летела совсем одна. К этому чувству все еще трудно привыкнуть, к ощущению одиночества… однако, может быть, именно это ей и нужно? Принять саму себя и почувствовать комфорт наедине с самой собой? Возможно… Италия… Виен даже особо в других городах Кореи не бывала, кто бы подумал, что первым местом, куда она отправится в путешествие, будет Италия? Ким Виен понятия не имела, что будет делать абсолютно одна в незнакомой стране, где совсем никого не знает и даже немного не понимает местный язык. Но пять дней пролетели слишком быстро и совсем не напряжно. Девушка много гуляла и была на нескольких экскурсиях и даже на мастер-классе по приготовлению различных видов кофе и других горячих напитков, решив сделать что-то полезное для Джина. Возможно, ее новые умения пригодятся в его кафе-кондитерской? Виен обошла все места, которые Сокджин внес в список обязательных к посещению, и, как и требовал парень, в каждом сделала фото в качестве доказательства на случай, если он не поверит ей на слово. Она думала, чтобы обойти все не хватит и месяца, но она справилась всего за три дня. Это было не очень трудно. Виен много гуляла, ходила в музеи и посетила несколько других городов на экскурсии. Она побывала у моря… если бы можно было влюбиться в страну, Виен влюбилась бы в Италию с первого взгляда. Она бы с первого взгляда влюбилась в людей, в язык, в культуру… несмотря на то, что все это было слишком ярко и импульсивно для ее замкнутой и достаточно тихой среди других натуры, которую она прячет за весельем и жизнерадостностью, Ким Виен чувствовала себя хорошо здесь. Она все так же была одна, даже чуточку одинока, но сейчас она чувствовала себя намного лучше. Она чувствовала себя почти что свободной. Никто не наблюдал за ней больше, здесь не было никого, кого она бы знала. Ей не перед кем было притворяться, что все в порядке, но она улыбалась. Смеялась. Веселилась. Восхищалась. Влюблялась в каждый день, который был сказочнее прежнего. Она чувствовала себя снова живой. Этот вечер последний в Италии, в этом сказочном месте, в котором она смогла спрятаться от мыслей, от которых так старательно сбегала все это время. Здесь она почти что не ощущала себя пустой. Этот вечер последний, а утром ее будет ждать самолет, который вернет Виен в Корею. Но ничего не изменится больше. То, что произошло с Ви в Италии навсегда останется с ней не только на красочных фото. Это навсегда останется в ее ожившем от красоты всех мест, где она побывала за эти несколько дней, сердце. Закат был прекрасен сегодня, а Виен не хотелось возвращаться в отель. Может, потому что сегодня она здесь в последний раз…? У нее остался только один шанс насладиться прекрасными видами, шумом улиц и голосами людей. Здесь совсем не так, как в Корее. Намного шумнее, намного веселее. В Корее люди не собираются вот так по вечерам, не заполняют улицы. По вечерам они спешат домой уставшие, или ходят на свидания, стараясь провести время тихо и мирно со своей семьей, с друзьями, со своей второй половинкой. Здесь же все выходят на улицы и шумят, объединяясь в огромные толпы и компании. Это просто невероятно. Италия — страна экстраверт, по крайней мере, так показалось Виен. Девушка шла просто куда-то, на самом деле никуда. Ей просто хотелось пройтись этим вечером, подышать итальянским воздухом в последний раз. Может, она сделает еще сотню шагов, а затем присядет за столик одного из красивых кафе, возьмет себе кофе, который раньше так не любила, и будет в последний раз изучающее осматривать все вокруг. А может, побродит еще немного, а затем решит поужинать? Однако за шумом улиц Виен умудрилась расслышать звуки фортепиано, которые доносились до нее лишь обрывками, но не расслышать мелодию за ними она не могла. Девушка знала ее слишком хорошо. Шаги подсознательно сменили направление, и вот она останавливается у столпотворения людей вокруг пианиста, играющего для прохожих ее самую любимую мелодию. Виен нравилась музыка Эрика Сати. Она идеально подходила Виен, описывала ее внутреннее, ее натуру нежную и хрупкую. Его музыка задевала струны ее души, но одно конкретное произведение всегда цепляло больше других. Оно больше других значило для Виен. Эти ноты она знала слишком хорошо, слишком точно. Заучила их наизусть уже давно. Эти ноты ее пальцы перебирали снова и снова, уши неустанно впитывали в себя эти звуки, а сердце трепетало каждый раз, когда эта мелодия достигала слуха Виен. Сейчас снова трепещет… Эта мелодия не была самой необычной или хотя бы немного особенной среди других произведений французского композитора, но для Виен была. Для Виен все еще. Она все еще вызывала ее слабую улыбку и трепет в сердце. Все еще обладала магической силой перематывать время назад. Возвращать девушку в один единственный вечер… Было немного грустно каждый раз, когда Виен слышала эту мелодию, не важно, сама ли она ее играла или же нет. Тепло и грустно. Волшебно и печально. Сложно. Слишком сложно… Сейчас тоже сложно, но все еще до мурашек, даже когда музыка заканчивается и ненадолго в воздухе виснет тишина. За этой мелодией звучит другая, но Ким Виен слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить это. Она снова в моменте, в котором пережила свой самый прекрасный ливень. Одной этой мелодии достаточно, больше ничего не хочется слушать, хотя музыкант продолжает играть что-то не менее прекрасное. Это больше не для нее… теперь она может идти дальше. Продолжить свою прогулку. Но она не. Виен не может ступить ни шагу, даже моргнуть не может, глядя прямо перед собой. Туда, где чуть выше по смежной улочке, которая образовывает общий тупик вместе с той, по которой сюда пришла Ви, чуть дальше от фортепиано, чем к нему стоит девушка, остановился слишком знакомый для нее силуэт парня в красном пальто. Ви не может сдвинуться с места, просто смотрит на него и пытается понять не мерещится ли ей все это? Не мерещится. Юнги настоящий. Все тот же Юнги, которого она знала, которого любила. Только в красном пальто. Слишком ярко для него, поверх белой водолазки. Слишком неожиданно для нее. А на фоне этой броской вещи его кожа еще бледнее кажется. Это правда Юнги, она знает, и в душе больше нет сомнений. Потому что он тоже смотрит на нее. Смотрит так же, как и она на него смотрит. Недоверчиво. Удивленно. Потерянно. Они так и стоят, и смотрят друг на друга сквозь толпу. В их ушах продолжает играть мелодия, что уже давно закончилась, а взгляд все старается найти в другом подтверждение догадке, что это — всего лишь зрительная иллюзия. Но это не она. Он не пытается к ней подойти, а она не решается шагнуть в его сторону. Они оба не знают, нужно ли это. Они оба не знают, стоит ли. Они оба не могут сейчас думать о чем-то. Виен чувствует, что по щеке бежит теплая струйка, но не придает значения этому. Она не знает, почему вдруг расплакалась и как так получилось. Не знает, почему слезы полились из глаз, взгляд которых она все не могла отвести от Мин Юнги, человека, которого не ожидала увидеть снова. Она не ожидала увидеть его вот так. Здесь. Проходит время, прежде чем они останавливаются друг напротив друга. Но даже тогда их голоса молчат, а взгляды слишком внимательно изучают. Сердце Виен екает, когда ее взгляд опускается на его обувь; Юнги задерживает дыхание, глядя на ее. Очень странно, что Юнги надел эти странные кроссовки под красное пальто. Странно, что он носит их все еще. Что не выбросил, с ней расставшись. Очень странно, что именно в них Виен отправилась в ее путешествие. Посчитала, что незачем им бездельничать, прячась в ее шкафу, тем более, что это ее самая удобная пара. И вот, спустя столько времени, комплект собран, кажется. В конце концов, как и сказал тогда в магазине Юнги, эти кроссовки привели их друг к другу вот так неожиданно…***
— Привет… Ким Виен удивленно подняла голову, глядя на девушку, судя по всему, кореянку, отвлекшую ее от задумчивого рассматривания собственной обуви, пока ждала возвращения Юнги. Стоило им договориться поужинать, его телефон зазвонил, и парню сказали, что он должен решить какой-то внезапно возникший вопрос, срочно приехав. Юн неловко извинился перед девушкой, интересуясь, сможет ли она поехать с ним ненадолго в офис, или же им стоит перенести встречу на завтра. А на завтра перенести ничего не получится. Утром она улетает. — Привет, — ответила Виен немного смущенно, глядя на девушку с короткой стрижкой, которая смотрела на нее очень внимательно, остановившись прямо возле одной из лавочек, установленных в холле, на которой сидела Ви. — Ты ведь девушка Юнги, верно? — немного нервно поинтересовалась она, заставляя брюнетку несильно нахмуриться вопросительно. — Я мало слышала о тебе, но тебя ведь зовут Виен, да? — Ви смолчала, несколько раз моргнув, обдумывая то, откуда незнакомка знает ее имя и почему вообще заговорила со ней. Может, она работает вместе с Юном? — Я же ничего не напутала? — начав нервничать, поинтересовалась девушка, наталкивая Вии на мысли, что было бы неплохо ответить хотя бы на один из ее вопросов. — Да, я Виен, но мы с Юнги… — не пара — хотела сказать она, но ее благополучно перебили, не дав закончить фразу. — Слава Богу, я ничего не перепутала! Обычно у меня хорошая память на лица, а на имена не очень. Я точно видела тебя, но сомневалась в имени… Меня зовут Лу! Ли Лу. Немного странное имя, но мне нравится… — Видела? Где же она могла меня видеть? — подумалось Ви. — Фото на телефоне Юнги. Это ведь ты, я сразу узнала! — затараторила девушка, прижимая к своей груди папки с бумагами. Фотография? — все тем же удивленным тоном звучит в голове Ким Виен, пока мозг старается хотя бы немного соображать. — У Юнги на заставке стоит моя фотография? Так она знает его достаточно давно… что же, это что-то объясняет. — Этого парня почти что невозможно увидеть с телефоном, поэтому такие вещи как заставка очень запоминаются… — протянула она, задумавшись. — Знаешь, он очень скрытный парень… Ни одной фотки на столе, никогда не рассказывает о друзьях… не уверена, что он считает кого-то здесь хотя бы приятелем. Он все время молчит, знаешь, даже на корпоративах со старшими. Поэтому не кажется особо дружелюбным. Юнги — он же очень дружелюбный, он лапочка, хоть и не любит много говорить, — мысленно возразила Ви. — Молчать и вести себя немного скрытно — так в стиле Юнги… Девушка слабо улыбнулась, вспоминая библиотеку и его странное молчание в ответ на ее приветствия и прощания. Тогда она тоже считала его грубияном… — Он больше человек тишины, в отличие от меня, — объяснила Виен незнакомке, — Это я постоянно болтаю… — Я тоже! — перебила девушку ее новая знакомая, заставив тихо хмыкнуть, соглашаясь. Она и правда настоящая болтушка, кажется. Намного более разговорчивая, чем Виен. Ви бы ни за что не подошла к человеку, которого не знает, хоть и видела его на фото. Она бы чувствовала себя очень неловко, даже если ей нужно было бы с ним заговорить, а Ли Лу так просто начала диалог… вот, что значит, настоящий экстраверт. Она чем-то очень похожа на Ис в своей активности. — Ты надолго приехала? –Ви как раз собиралась ответить, но не успела ничего произнести, так как девушка вздохнула грустно и заговорила вновь, с пониманием глядя на нее. — Должно быть это ужасно, так долго быть вдали. Юнги трудоголик, даже не просился в отпуск. Наверное, ты скучала… Он ужасен! — резко воскликнула она обижено и фыркнула недовольно, от чего ее взгляд загорелся возмущением. — Парни такие нечуткие…! Если бы мой парень был в другой стране, я бы с ума сошла от ревности. Но тебе ревновать не стоит, он у тебя пуленепробиваемый. Кто бы ни пытался к нему подкатывать, постоянно сталкивался с разочарованием. Он правда бывает очень груб… так что тебе не стоит переживать. — Правда? Виен улыбнулась немного грустно и опустила взгляд, думая о том, что Лу говорит все это совсем не тому человеку. Хоть она когда-то и видела их фото на заставке его телефона, теперь у Юна совсем другая девушка. Это ее следовало успокаивать словами о том, что он не заинтересован в других. — По правде, он слишком резко проводит границы, знаешь? Можно ведь по-разному отказать, а не с каменным выражением лица говорить, что у тебя уже есть девушка. Он немного… зануда. Но я знала, что ты не такая. Как чувствовала! Думаю, он так реагирует, потому что и сам скучает. Все-таки очень тяжело быть столько вдали от любимого. Твой приезд это сюрприз? Если бы знал, не был бы таким угрюмым в последнее время. — Можно и так сказать… — нет нужды объяснять Лу, почему Виен здесь или рассказывать правду об их с Юнги отношениях, так что девушка просто неловко соглашается с ней, а ее, кажется, честный ответ не особо то и интересует. Она продолжает говорить с Ви, словно с лучшей подругой, с которой она не виделась целый месяц, так что ей нужно рассказать еще тысячу вещей. А сама Виен пока думает над тем, почему в последнее время Юн был подавлен. Может, что-то случилось в его отношениях? Или он просто устал?*** POV Виен
Этот ужин был самым… странным. Самым необычным. Самым неожиданным. Я все еще не до конца верила в то, что напротив меня сидит Юнги, а он, кажется, все еще был шокирован тем, что я сижу напротив. Никто из нас не ожидал этой встречи, но сделать вид, что мы не знакомы, никто не смог. Казалось нужным поговорить хотя бы о чем-то… зачем-то… просто. Возможно, мне стоило сделать вид, что я его не знаю или не заметила, и просто сбежать. А может, стоило соврать в ответ на его вопрос о том, есть ли у меня дела, как и на тот, ужинала ли я. Не исключено, что ему не стоило спрашивать меня об этом или самому выдумать себе дела, которых не существует. И зачем он пригласил меня на ужин? Почему я согласилась? Мне казалось, мы должны поговорить. Это было другим, отличным от того, как это было с Вон Хо, но все же внутри меня зародилось чувство, что мы просто должны сказать друг другу то, чего еще не сказали. В отношениях людей всегда есть недосказанности. Всегда есть вещи, что находятся еще не на своих местах. Наша последняя встреча, последний разговор… это было так давно и болезненно… это было так эмоционально, что не было возможности поговорить, а я все же хотела разговора с Юнги. В конце концов, он был важен для меня не только в роли моего парня. Пусть это и было когда-то. Все это время мне было очень интересно, как он. Как его учеба. Все ли у него хорошо. Здоров ли он. Счастлив ли. Не как мой… бывший. Как Мин Юнги, который дарил моему сердцу тепло и заботу. Как хороший парень, с которым я больше, чем просто знакома. У меня было много вопросов, было так много вещей, которые я хотела о нем узнать. Много вопросов, которые я не могла никому задать… мне на них бы никто не ответил. Несколько раз я думала спросить Хосока или Джина, но это… это было бы странным. Я чувствовала себя неправильно. Так, словно собираюсь совершить глупость, пересечь грани дозволенного. Я совершенно ничего не знала о жизни Юнги после того дня, когда мы виделись в последний раз. Парни не говорили о нем при мне, а я не могла спросить, потому что это заставило бы всех чувствовать себя неловко. А связаться с Юнги напрямую… было глупой идеей. Что бы он обо мне подумал? Захотел ли бы отвечать? В конце концов, он ведь не пытался со мною связаться… Все-таки очень неожиданно встретить его здесь. Вот так просто на улице. На улице даже не под небом Кореи… на другой стороне мира. — Я думала, ты в Японии, — я нарушила молчание, откладывая меню, когда у нас приняли заказ, и подняла глаза на парня, сидящего напротив. — Не знала, что ты переехал в Италию. — Исследовательская работа здесь длится уже чуть больше месяца, — пояснил парень. — Мы возвращаемся в двадцатых числах декабря. Так он здесь почти что проездом… почти что в командировке. — Понятно, — я опустила взгляд и прикусила губу, думая о том, какая я глупая. Поступок Джина был невероятно странным, и еще до всего этого вызывал у меня слишком много вопросов. Почему он решил подарить мне поездку, почему именно в Италию, почему именно сейчас, а не на день рождения, как было бы положено? Почему так настаивал на этой поездке, почему даже составил план моего путешествия и список мест, которые я должна посетить? Он просто пытался подстроить нашу встречу? Зачем? Разве это не… жестоко? Теперь все более-менее понятно. Теперь все имеет хоть какой-то смысл. — Я знаю, о чем ты думаешь, — проговорил Юнги, не спуская с меня своего внимательного взгляда, а когда я вопросительно взглянула на него, продолжил. — Он не знал. — Что? — Джин не знал, что я в Италии. Никто не знает об этом, так что это… это просто совпадение. Интонация его голоса так изменилась, когда он назвал нашу встречу совпадением, а я еще какое-то время смотрела на него внимательно и думала о том, правда ли возможно это: чтобы Юнги так просто прочел мои мысли, как раньше, чтобы эта встреча была простым совпадением. Звучит бредово. Путевка, подаренная мне на день рождения в страну, в которой находится Юнги, но об этом никто не знает. Во время, когда он находится здесь. Именно этот город. Разве такое бывает? — Ты уверен, что не говорил ему? — Я думал над этим с того самого момента, как ты сказала, что эта поездка его подарок, — заговорил Юн, неотрывно глядя в мои глаза. — Я не говорил ни ему, ни Хосоку. Он не мог знать. Это просто… — парень осекся, но я знала, он хотел назвать случившееся совпадением, но почему-то передумал и хмыкнул, поднимая уголок губ вверх. — Даже не знаю… — Насколько, как ты думаешь, вероятно, что такая встреча могла быть чистой случайностью? — нахмурив брови, недоверчиво поинтересовалась я, все еще не веря в то, что все это не было кем-то спланировано. — Именно здесь. Именно сейчас. Когда никто из нас не знает о том, что другой здесь. Юнги не моргает, глядя на меня через стол, а я таким же взглядом смотрю на него, пока парень задумчиво не произносит. — Примерно, одна тысячная процента или меньше? — Почти невозможно. — Только почти, — парень слабо улыбнулся, заставив мое сердце пропустить удар, и опустил глаза, слабо качая головой, словно думает о чем-то и машет именно своим мыслям, не мне, сидящей напротив. — Там, где не хватает одной тысячной, не получится целых сто процентов вероятности, а значит, все возможно. В конце концов, мы все же встретились… — и он снова смотрит прямо на меня, а я не знаю, что и думать сейчас, когда он так на меня смотрит, когда говорит моими фразами, когда вот так улыбается. Мысли крутятся вокруг нашей последней встречи, в голове эхом резонирует недавняя встреча с Лу, слова которой меня запутали и заставили сомневаться во всем на свете. Юнги заставил меня сомневаться почти что во всем… — Именно здесь. Именно сейчас. Даже не подозревая, что были совсем рядом какое-то время. Я не нашла, что ответить, так и молчала, глядя на него и думая об очень многих вещах. Правда ли это — совпадение, всего лишь случайность? Правда ли я не ошиблась в тот день, поверив его молчанию? Какое-то время мы просто молчали, глядя друг на друга. Это не было неловко, это было, так обычно… сидеть рядом с ним, смотреть на него, молчать с ним… это так расслабляющее прекрасно… словно все на своих местах. Этот ужин был странным и необычным. Мы ели, говорили о чем-то, коротая время. Все эти примитивные «Пока мы не виделись, в моей жизни изменилось вот это» с обеих сторон. А по сути-то не многое изменилось… Время позднее, на часах уже больше восьми, а я только сейчас вспомнила о том, что не связывалась сегодня с Тэхеном. Как сильно он переживает? Но телефон, что, на удивление, не разрывался гневными сообщениями от брата, не реагирует на прикосновения и нажатия кнопок. Разрядился. Так вовремя… — Юнги, могу я попросить… мой телефон разрядился, могу я воспользоваться твоим? — так неловко… ужасно неловко, от этого губа прикусана и взгляд полон извинений за причиненные неудобства, но выбора нет. Я даже не знаю, через сколько доберусь до номера и зарядки. — Я просто напишу Тэхену, что в порядке… — Конечно, — ни минуты раздумий, никаких вопросов, просто протягивая мне телефон, извлеченный из внутреннего кармана рядом висящего пальто. — Спасибо… — я слабо улыбнулась, снимая блок с телефона, и тут же сердце екнуло, ведь с экрана мобильного телефона Юнги на меня смотрела я сама, улыбающаяся от того, что парень обнимает меня крепко-крепко, уткнувшись носом в щеку. Почему…? Почему это фото здесь? Почему оно все еще….? Я почему-то ничего не спросила и даже не подала виду, что что-то не так, а в душе пыталась понять, что происходит. Когда Лу говорила о заставке Юна, я думала, она видела ее давно… год назад мы расстались, тогда почему наше фото все еще…? — Ты ведь помнишь свой пароль? То есть, могу я зайти со своего аккаунта? — совсем не об этом я хотела спросить, поднимая взгляд на Юна, помешивающего чайной ложкой свой кофе и глядящего куда-то в водоворот в самом центре. — Да, конечно, заходи.***
Наверное, прошло еще около получаса, и вот мы покинули кафе. Юнги не позволил мне заплатить, бросив что-то про следующий раз, после чего нам обоим пришлось ненадолго зависнуть, ведь мы словно очутились на нашем первом совместном ужине, в том самом дне, когда он заговорил со мной впервые. Правда ли у нас будет этот следующий раз, когда я смогу заплатить за наш ужин? Мысли об этом заставляют грустить, потому что сердце знает ответ. Следующего раза не будет. Вряд ли такая случайность как эта случится когда-нибудь еще. А вероятность не случайной встречи нашей еще меньше, чем вероятность вот такого невероятного совпадения. — Где ты…? — его голос звучит немного неловко, спустя минуту, в которую мы просто стоим у выхода, и заставляет меня опомниться. Нам пора прощаться, мне пора возвращаться в отель, ему тоже пора домой. — Оу, не переживай, я возьму такси или пройдусь, тут не далеко, — проговорила я, осматриваясь вокруг. Да, до моего отеля меньше десяти минут пешей прогулки, в такси совершенно нет никакой необходимости. Как нет необходимости и в том, чтобы меня провожали. Я знаю, именно это Юнги собирался сделать. — Тебе не нужно… — Тогда я пройдусь с тобой, если ты не против, — перебил меня парень, кажется, не собираясь уступать. — Мне так будет спокойнее. — Ладно… Было почти не странно снова идти вместе по направлению к моему «дому», как когда-то это бывало слишком часто. Волей неволей казалось, мы вернулись в те дни, когда Юн каждый день провожал меня до дома. Словно так и должно быть. Как и тогда, я непринужденно болтала, хотя стоило бы помолчать, наверное. Но мне так много хотелось сказать… сегодня рядом с ним я не могла молчать. — А еще Бёлль и Чимин поженились, — продолжая нашу беседу о переменах, которые произошли за это время, проворила я. — В конце августа. Нас пригласили на церемонию, но не на празднество. Судя по всему, там было много знатных шишек, так что ребята остались там совсем одни, — было грустно, что в такой важный для Чима и Бёлль день, они вынуждены были быть в обществе людей, с которыми им некомфортно, вовсе не праздновать самый счастливый день в своей жизни, а присутствовать на деловой встрече. Но после окончания официальной части с влиятельными людьми, для которых и была спланирована эта свадьба, молодожены все-таки смогли отметить свой праздник вместе с нами отдельно, по-настоящему отрываясь. — Но потом мы отпраздновали все еще раз, было здорово. Джин приготовил такой шикарный торт, ты бы видел… — Джин? — недоверчиво переспросил Юн, глядя на меня с недоверием. — Да ни за что. Он не готовит на заказ, тем более свадебные торты. Что правда, то правда… — Ну, я очень его просила и угрожала, что уволюсь, так что его сердце оттаяло, — призналась я, улыбаясь немного смущенно. Все еще трудно понять, почему Джин так хорошо ко мне относится и прощает некоторые вещи, идя на уступки, даже если приходится идти против самого себя. — Взамен он урезал мне зарплату. — Все еще работаешь с ним? — Да, люблю это место. Джин говорит, что мне нужно искать работу по специальности, а не торчать с ним целый день в кафе, но мне там нравится. Не думаю, что из меня и правда выйдет адвокат… Кажется, это совсем не мое. Несмотря на хорошие оценки, я не чувствую никакого желания вариться в этом всю свою жизнь. Не думаю, что эта профессия подходит мне, как подходит Тэ или даже Ис. Девушка уже полгода стажируется в фирме, в которой работает Тэ, и ей это очень нравится. Им обоим нравится, думаю, находиться ближе друг к другу и видеться чаще. Во мне же не было совершенно никакого желания и рвения к тому, чтобы искать себе рабочее место или стажировку по специальности. Намного больше юриспруденции мне нравилось торчать целый день в кафе Ким Сокджина, пусть работа официантом не такая престижная и приносит не так много денег, как профессия, на которою я учусь. — Может, напроситься в ученики к Джину? — а я правда задумалась об этом. Может, попробовать стать кондитером? Работать на кухне должно быть интереснее, чем в зале. Я вроде бы неплохо готовлю, так что если бы Ким согласился обучать меня, думаю, из этого могло бы что-то выйти. — Ни за что, он терпеть не может кого-то учить! — хмыкнул Юн, отвечая вполне воодушевленно, — А еще ни за что не поделится рецептами и секретами… он очень ревностно относится к своим творениям. — Ты прав… — была я вынуждена признать, с грустью вздохнув. — Тогда, ему придется вечно терпеть меня рядом, — хмыкнула я, сморщив нос, и взглянула на рядом идущего парня, практически смеясь при мысли о Ким Сокджине. — У него уже давление поднимается, когда видит меня, скоро нервный тик начнется. Обожаю его… Что правда, то правда. Мы не сразу нашли общий язык, но постепенно смогли стать и правда близкими друзьями. Сначала парень относился ко мне хорошо, потому что я была девушкой его лучшего друга, а потом случилось странное, и он не перестал общаться со мной после нашего с Юнги расставания. Джин словно стал для меня еще одним братом, предоставив укромное место, где я могла спрятаться от своих мыслей и забот. Он всегда умудрялся поднять мое настроение и заставить чувствовать себя лучше. Он и его десерты творили чудеса с человеческими сердцами и настроением. — Знаешь, он очень подобрел ко мне после приезда Анны весной… — продолжала я, но запнулась, бросая в сторону Юна неловкий взгляд. — Он, наверное, говорил… — Нет, — Мин покачал головой немного неловко и добавил еще более смущенно, чем я себя чувствовала прямо в это мгновение. -То есть, я знаю, что вы сделали ему такой подарок, но мы… мы не говорим… — Обо мне, — понимающе закончила я, чувствуя, что Юнги не может сказать этого сам. — Все в порядке, — я ободряюще улыбнулась, стараясь заставить парня чувствовать себя лучше, даже не смотря на то, что самой стало неловко. — Мы о тебе тоже не говорили. Мне было интересно, как ты поживаешь, но казалось неправильным спрашивать… тем более у твоих друзей. Я собиралась сказать что-то еще, но мысль пропала, когда взгляд поймал главные двери отеля, в котором я остановилась, благодаря подарку Ким Сокджина. Настроение резко упало куда-то в пропасть. — Кажется… пришли. Сказать об этом было очень трудно, еще труднее было остановиться около входа в отель и взглянуть на Юнги, поднявшего взгляд на здание за моей спиной и тяжело вздохнувшего. — Пришли… — так же невоодушевленно проговорил он, словно как и я не был готов к тому, что наша прогулка закончится так скоро. Время пробежало так незаметно… — Что ж, был рад… — Не хочешь зайти? Я просто выпалила, выпалила, не подумав, потому что не хотела прощаться. Я пока что не могу попрощаться с ним… я так много должна сказать… у меня так много вопросов. Если это наша последняя встреча, разве не может она продлиться чуточку дольше? Разве нельзя нам еще немного побыть в обществе друг друга? Я прикусила губу и задержала дыхание, но слова были уже произнесены, а Юнги уже был удивлен моим предложением, даже немного опешил, в непонимании приподняв брови. — Зайти? — То есть… мы давно не виделись и я… если ты хочешь еще поговорить, и у тебя нет дел… — я все не могла сказать что-то внятное, так глупо разнервничавшись, как будто это наша первая встреча. Нет, тогда я была намного собраннее, кажется. Мои мысли не были так запутаны, мои чувства были тогда понятны. А сейчас не понятно совершенно ничего, кроме того, что я не хочу сейчас с ним прощаться. — Не пойми неправильно, я не настаиваю, просто… — У тебя есть чай? Так неожиданно… Вопрос очень неожидан, то, как изменилось выражение лица Юнги и тон его голоса, руки, спрятанные резко в карманы ярко-красного пальто… Откуда у меня может быть чай? — Я живу в отеле, так что… но мы могли бы заказать обслуживание в номер… — Тогда, хочешь зайти ко мне на чашечку? — перебив меня, поинтересовался Юн, заставляя снова потерять дар речи, наблюдая за тем, как он кивает в сторону дороги. — Я живу в двух кварталах отсюда, совсем недалеко, и у меня есть чай. У меня нет дел, и я хотел бы поговорить с тобой, если ты не против. Я молчала, почему-то не зная, что сказать, поэтому просто смотрела на парня, немного зависнув. — Совсем ненадолго, а потом я возьму тебе такси… — А это… будет удобно? — сглотнув, поинтересовалась я, на самом деле переживая о том, что могу доставить Юнги неудобства, но все-таки надеясь на то, что мы сможем поболтать еще хотя бы полчаса. И совсем не имеет значения, что на улице уже темно, что завтра утром у меня самолет… По каким-то причинам все это было не важным, я просто не хотела прощаться с Юнги. Прощаться почти навсегда, если даже не навечно.***
Юн и правда живет в двух кварталах от того отеля. Его квартира-студия не очень просторная, но уютная, и в ней нет совсем ничего лишнего. Оказавшись внутри, можно было точно сказать, что в ней живет только один человек. До последнего я ожидала того, что мы войдем, а внутри будет кто-то… но никого не было. Не было ничего не про Юнги в этой квартире. Ничего, что принадлежало бы другому человеку, и это… это заставило меня в итоге за чашкой чая, сидя на краю кровати, потому что кроме кресла, стоящего рядом, больше негде было присесть, спросить о том, о чем я думала весь вечер. — У тебя ведь не было девушки в Японии, да? — подняв взгляд на Юнги, сидящего в кресле всего в полутора метрах от кровати, поговорила я, — Ты расстался со мной не поэтому. Можешь сказать, почему сделал это? Эта отговорка больше не имеет смысла, потому что ничего не сходится. Фото на заставке и угрюмость о которой говорила Лу, то, что он не пытался ни с кем знакомиться и даже отказывал, если кто-то подкатывал к нему. Что, если это было не из-за другой девушки, а из-за меня? Это предположение почти что не имеет смысла, если бы только он не был там, у того фортепиано, если бы не смотрел на меня вот так, если бы только не пригласил на ужин, чтобы потом проводить, если бы не приглашение домой, где нет ничего, что говорило бы о присутствии в его жизни другого человека. Ни одной женской вещи. Ни одного фото, ни одного намека на то, что здесь хоть иногда бывает кто-то кроме него. Можно было бы подумать, что они могли уже расстаться… прошло так много времени, целый год. Но все же… я не думала об этом. Как не думала и о том, что его чувства к той девушке могли бы быть невзаимными. Ведь наше фото на его заставке. Ведь пара кроссовок, которые он все еще носит. Мелодия, послушать которую он пришел… Парень молчит, глядя на меня удивленно, словно он в тупике, словно даже не думал, что я заговорю с ним об этом. Но как я могла не заговорить? — Это было правильным, — очень спокойно, без капли сомнения в голове, и не опуская взгляда, пока пальцы прикасаются к кружке в попытке согреться. — Это было лучшим для тебя. Лучшим? Кто сказал, что для меня это было лучшим? Кто сказал, что это было правильным? — Не тебе было решать, что для меня лучше, Юнги, — я не могу убрать из взгляда недоверие или лишить напряжения голос. Мин Юнги не тот человек, кто принимает решения за других людей, именно таким я его знала. Почему же он сделал такое ужасное исключение именно для меня? — Как ты узнала? — через минуту молчания интересуется он, а я все не могу перестать думать о том, как нечестно было с его стороны так поступить со мной. Это было совершенно неправильно. Это было худшим, что он мог сделать. — Кроме того, что ты бродил по городу в одиночестве в пятницу? — саркастично прыснув, я вскинула брови, совсем не планируя быть милой. Мне правда не понятно то, что он говорит. Я отказываюсь спокойно принимать эту причину нашего расставания. — Девушка с твоей работы узнала меня. Она позвала меня по имени и еще… — мне вдруг стало неловко говорить об этом, потому что казалось, я вторглась в его личное пространство. Но молчать было совершенно неправильно, поэтому нервный глоток воздуха, и по губам проходится в нервном жесте язык, а после небольшого вздоха я проговорила чуть тише, — …заставка на твоем телефоне. Почему не сменил ее? Юн молчит, смотрит на меня так же удивленно и, видимо, думает о том, когда я могла заметить его заставку, а потом понимает, что сам дал мне свой телефон и даже не подумал об этом… Я вижу, как сменяются мысли в его голове одна за другой, слишком четко отражаясь в его глазах. — Забыл, — он слабо пожимает плечами в итоге и опускает взгляд, глядя в кружку, по которой снова постукивает пальцами. — Это не что-то важное. — У тебя была другая модель раньше, ты знал? Это так глупо… чем больше он пытается оправдаться, тем глупее это звучит даже для меня, хотя я не очень внимательный человек. Может, все дело в том, что это — Юнги? Юнги был так важен для меня, что, кажется, я помню все мелочи, связанные с ним. Фото, что стоит на заставке его телефона, было сделано за неделю до его отъезда в Японию. Именно тогда оно и стало обоями его главного экрана телефона более старой модели. Его старый мобильник был тоже черным, и чехол у него был такой же почти что, как и тот, что Юн носит сейчас, но этот телефон другой. Не с ним Юн уезжал в Японию. Не с ним он приезжал, чтобы порвать со мной. Этот телефон появился у него только после нашего расставания. Это значит, он не мог просто не придавать заставке значения и забыть ее сменить. Ему пришлось намеренно переносить это фото с одного телефона на другой. — В прошлом году у тебя не было этого телефона, — я слабо качаю головой, не отрывая взгляда от его удивленных глаз, и чувствую себя так странно. Его взгляд очень странный. Одновременно облегченный и обреченно-загнанный. — Почему ты решил порвать со мной на самом деле?Flashback POV Автор
Самолет приземлился в аэропорту Инчхон, не опоздав. Мин Юнги был счастлив встретиться с улыбающимся Хосоком, столько времени спустя, но парни совсем немного времени провели вместе, расставшись на выходе из аэропорта. Чон назвал своего друга настоящим придурком, укладывая чемодан парня в свою машину, в то время как Юн уже поймал такси, доверив свой багаж другу. — Просто всучил свои шмотки и свалил, это нормально? Хоть парень и дулся, он улыбнулся широко, глядя в сторону отъезжающего такси. Его друг и правда сошел с ума, ведет себя так странно, но Хоби это кажется забавным, он все понимает. Он бы тоже в ситуации Юна поступил точно так же, а может даже хуже. Не исключено, что он бы даже не поздоровался с ним. — Кретин, я мог бы его подвезти… — продолжал рассуждать Хосок, направляясь к двери своей машины. Его друг и правда выглядел счастливым, и дело было не в Хосоке, который встретил его, и не в том, что Мин вернулся на родную землю, — Надеюсь, он успеет. Мин Юнги счастлив, не может перестать улыбаться, глядя на наручные часы и понимая, что он успевает, не может сдержать улыбку, разглядывая красивый букет, который на удивление прекрасно перенес полет. Виен ведь понравится? Мин Юнги не перестает улыбаться, пересекая двор знакомого университета, направляясь к корпусу, в котором у Виен заканчивается последняя пара всего через полчаса. Ему уже не терпится увидеть ее, заключить в свои объятия и сладко поцеловать. Ему не терпится прошептать ей на ушко о том, как сильно он скучал и как сильно он ее любит. Ему не терпится рассказать ей о том, что ему удалось освободиться на целых две недели, и он будет с ней каждый день, что уже договорился с Джином об ее прогулах на работе. Ему не терпится увидеть ее улыбку и услышать восторженный визг счастья, когда она поймет, что он останется на ее день рождения, и они даже могут вместе сходить на Бал, если ей хочется… Они могут делать абсолютно все, что ей только захочется в эти две недели… Мин Юнги был счастлив, потому что знал, как сильно она обрадуется, когда увидит его, выйдя из корпуса. Она будет счастлива и скорее всего расплачется, а он не сможет перестать улыбаться даже тогда, когда придется вытирать ее слезы и успокаивать, прижимая к себе все ближе и ближе… — Юнги? — знакомый голос окликивает парня и заставляет взглянуть в сторону его обладателя. Парень в черном пальто удивлен такой встрече, просто шокирован. Разные чувства наполняют его в этот самый момент, а когда взгляд задевает букет в руках Мина, чуточку меркнет, — Можем мы поговорить?***
Мин Юнги покинул кафе и направился в сторону университета, думая о многих вещах. По пути отдал букет, который так бережно вез из Японии, парню, бегущему на свидание. Просто случайному прохожему, который извинялся перед девушкой за опоздание и обещал скоро быть, называл ее любимой… ему, по крайней мере, этот букет пригодится. Виен счастлива видеть его, как он и думал, она визжит от счастья и прыгает на месте от переполняющих ее эмоций, плачет и прижимается к парню тесно, обещая, что не отпустит его. А он не улыбается, но позволяет себе вдыхать глубоко в себя ее запах, побольше ее тепла на себе ощутить… немного эгоистично, он знает. Не может ответить на ее объятия так, как хочется, приходится оставить руки в карманах, сильнее в ладони сжимая упакованную коробочку, которую ей уже не отдаст.***
Настоящее
POV Виен
Юнги по-прежнему ничего не говорит, а я не думаю, что могу молчать и дальше. Может это неправильно, но мне нужен его ответ. Я должна знать причину. — Это из-за Чонгука? У меня не было очень много времени, чтобы подумать об том и найти причину, по которой Юн мог расстаться со мной в тот день, но мысли о Гуке были первыми, что посетили мою голову. Возможно, Юнги не нравилось то, что мы много общались, а может он даже ревновал…? Тогда почему не сказал об этом, почему просто принял такое глупое решение и все разрушил? Нет, если дело и правда в Чонгуке, все разрушила я… — Ты много работала над вашими отношениями, и вы становились ближе. Я… — обреченно произнес Юн и сделал паузу, словно задумался над чем-то, и продолжил совсем скоро, честно глядя в мои глаза, полные вопросов и печали. Его глаза тоже были полны печали. — Я не ревновал, потому что… это было лишним. Ты не давала мне поводов для ревности, даже если он всегда был рядом с тобой, или если ты часто говорила о вас или о нем. Я знал, что у него есть чувства к тебе, уже давно знал, и мне казалось, что у тебя они тоже к нему могут быть, и… Нет, я не имею ввиду, что сомневался в твоих чувствах ко мне, но я понимал, что если отойти в сторону, ты… — он снова не договорил, запнувшись, а мое сердце от этих слов болезненно сжалось. — Я знал, что причиняю тебе боль, оставив одну, и я не хотел ранить тебя еще дольше. Прошел год, а я все еще здесь, видишь? И это не предел. — Ты все еще здесь, и это не предел, но я была готова тебя ждать. Мне было бы достаточно провести с тобой лето и неделю где-то в течении года… я ведь… я ведь никогда не просила большего. — Но это не значит, что я не хотел дать тебе больше. А он мог. Мне не нужно было больше, Юнги. И мне не нужно было, чтобы это «больше» дал мне кто-то другой. Мне было все равно на все вокруг, пока ты был со мной, но почему? Почему ты не понимал этого? Я ничего не произнесла вслух, но Юнги, скорее всего, услышал мои мысли, прочитал их по взгляду и печально дополнил. — Я думал… думал у вас получится… — У нас не получилось. На глаза вдруг навернулись слезы. Не потому что мне грустно из-за того, что Юн бросил меня «просто так». Не потому что добровольно отдал меня другому. Не потому что наша с Гуком история закончилась именно так. Я не знаю, в чем причина боли, которая снова наполнила мое сердце, я не знаю, в чем причина слез, затянувших глаза мутной дымкой. Я просто ощутила себя такой… слабой. Такой уязвимой. Именно сейчас, в этот момент, просто глядя в глаза Юнги. Словно я опять нараспашку перед ним, сидящим совсем рядом. Словно он способен читать мои мысли и по глазам понимать то, что я чувствую, то, что я хочу сказать или не могу произнести или даже принять внутри самой себя. Я ощущала себя такой… глупой. Глупой, потому что не поняла всего этого раньше, что поверила не в то, не тому… мне нужно было верить его взглядам, а не словам. Мне нужно было верить в то, что я знаю Юнги, знаю то, на что он способен, а чего с ним случиться не может. Я совершила такую ужасную ошибку прямо вслед за Юнги и это лишило нас того, что могло бы быть между нами, если бы только… — Мне жаль. Почему тебе жаль, что у нас с Гуком ничего не сложилось? Неужели отказаться от нас с тобой было так просто? Неужели желать того, чтобы у меня все было хорошо с другим человеком так правильно для тебя? Я правда значила для тебя так мало? Я ведь знаю, что нет. Тогда зачем говорить такие вещи? Сейчас, когда ты не притворяешься больше в том, что любишь другую, зачем снова пытаться причинить мне боль мыслями о том, что я совсем ничего не значу… Не нужно говорить таких слов мне, Юнги. Потому что даже мне не жаль. Я не жалею ни о чем, что произошло в моей жизни, включая то время, в которое ты был моей жизнью и то время, когда в моей жизни был Гук. Я не жалею о том, что мы были вместе. Я не жалею о решениях, которые приняла. Если перемотать время вспять, я бы, возможно, сказала другие слова Юнги в том кафе. Но если можно было бы изменить только то время, что я провела с Гуком… я бы ничего не поменяла. Я бы все равно захотела подружиться с ним и попытаться заставить его сердце оттаять и подобреть к этому миру, прекрасному намного больше, чем может казаться такому ранимому человеку, прячущемуся за колючками. Я бы… все равно влюбилась в него, даже если бы знала, чем все закончится. Я бы все равно заботилась о нем и пыталась сберечь его сердце и вылечить. Даже если бы я знала, что в итоге Тэхен окажется прав во всем, и я поранюсь, открывая человека-консервную банку, я бы все равно попыталась ее открыть. Зная, что, поев с моей руки, прекрасный волк-одиночка, что только притворяется ласковым и совсем не опасным, укусит так больно, что еще вечность будет кровоточить, я бы все равно попыталась его погладить. Я бы все равно протянула ему свою руку. Возможно, это глупо. Возможно, это неправильно. Но я ничего не стала бы менять в этой части своей истории. Я бы поступила так же снова, но в этот раз, возможно, приложила бы больше усилий. Потому что знаю, что все не напрасно. Потому что я знаю, что Гуку нужно было, чтобы кто-то попытался открыть эту заржавевшую банку и выпустил его наружу, чтобы кто-то постучал в его дверь, протянул руку и попытался его погладить. Это то, что я могла ему дать. Это то, что я должна была сделать для него, получив взамен нечто не менее ценное, но искренние теплые улыбки и счастливый блеск добрых глаз. Этого было достаточно для того, чтобы снова наступить на те же грабли, что так сильно бьют по лбу. Даже если неправильно это. Даже если меня никто не поймет из-за этого или даже осудит, я бы все равно сделала это. Я бы все равно была с ним рядом. Я бы все равно дарила бы ему свои чувства. Даже если конец был болезненным, наши отношения были прекрасными. Нет, не идеальными. Да, прекрасными. С самого начала до самого конца не было просто никому из нас. Но мы оба каждый день старались быть лучше, работать усерднее, лучше понимать друг друга. С самой первой встречи. До самого последнего взгляда… И не важно, с какой целью, насколько благими были намерения, мы росли каждый день и каждый день заставляли друг друга развиваться и приобретать новые качества, задумываться о новых вещах и менять взгляды…. Наша история прекрасна именно такой, какая она есть. Я бы ни за что не изменила в ней ни секунды, потому что тогда это были бы уже не мы. Это было бы не про нас. Это было бы что-то совсем другое… Мне совсем не жаль того, как все сложилось. Мне совсем не жаль, что мы там, где мы есть. Больше нет. Потребовалось много времени, чтобы прийти к этому и это понять. По правде, мне кажется, окончательно я поняла это только сейчас. В это самое мгновение. Я ни о чем не жалею. — Не стоит, — шмыгнув носом, я покачала головой и слабо хмыкнула, опуская взгляд на кружку в своих руках. — Возможно, так и должно было быть… а может, это только начало чего-то. — Ты совсем не изменилась… — задумчиво тянет Юн, не отрывая от меня своего внимательного взгляда. — Ты тоже. — Другие люди говорят, я теперь совсем другой человек. — Про меня тоже так говорят. Но ты сказал, я все та же… — Ты все та же… И мы снова молчим. Не потому что нечего сказать или потому что чего-то боимся. Просто. Как будто в этом не так много необходимости. Как будто если помолчим вот так, глядя друг на друга, все встанет на свои места. Но разве может все встать на свои места? — Ты не должен был лгать… — шепотом, едва качая головой и не отрывая взгляда, затянутого пеленой влаги, скопившейся в глазах. — Я не лгал, — тем же шепотом, так же не разрывая зрительного контакта. — Я ни разу не соврал тебе, ни разу. — Ты заставил меня поверить, что любишь другую. Это тоже ложь, Юнги, это тоже. Ты заставил меня поверить в ложь, даже если не солгал ни разу, но это тоже не честно. Это несправедливо. Ты не должен был так поступать, не должен был. Ты не должен был говорить тех слов и молчать в ответ на мои вопросы, заставляя выдумывать вещи, которые причиняли мне боль. Ты не должен был поступать так жестоко со мной… — вот, что значил мой взгляд, хоть я и не могла произнести этого вслух, но Юнги все равно услышал. Он прочел это даже через призму своего сожаления, отразившегося в его глазах, и печали, наполнившей слезами мои. — Я не хотел этого, но мне казалось правильным отпустить тебя. — Но я не хотела, чтобы ты отпускал! Голос дрожит, повышаясь на октаву, эмоции переполняют меня, больше не в силах оставаться внутри. Этого слишком много. Всего этого. Нашей встречи. Музыки и кроссовок. Дурацкого разговора с незнакомкой. Ужина. Бесед. Этой нескончаемой чашки чая. Правды о том дне. Этого всего чересчур. Его взглядов слишком. Его тона слишком. Его слишком слов. Слишком много этого совершенно ничего не меняющего: — Прости… Нет, я не плачу, потому что сильная. Потому что сама так решила, потому что посчитала, что по-другому никак. С того дня взаперти в собственной комнате и до этого, что полгода спустя. Я не проронила ни слезинки, и сегодня счетчик дней моей «силы» и «крепкости» не обнулится. Я смотрела на чашку в своих руках и молчала, чувствуя, что Юнги не отводит от меня своих глаз даже сейчас, когда мы снова молчим. Мне кажется, он считает, что не может говорить, дожидаясь, заговорю ли я снова, или мы так и продолжим молчать. Словно только я могу задавать тему разговора. Словно только я могу задавать вопросы и пытаться до чего-то докопаться. Словно у него на это нет права. Мы молчали, пока я думала обо всем лихорадочно, сходила с ума от мыслей, переполняющих голову, и чувств, наполняющих сердце. Я совершенно ничего не понимала… Вероятно, я должна была почувствовать облегчение, узнав, что Юнги порвал со мной не из-за любви к другой, не потому что встретил кого-то лучше, не потому что я сделала что-то не так, а потому что любил. Но облегчения я не чувствовала. Я никогда не ненавидела его за наше прощание, никогда не считала, что он поступил неправильно или что в чем-то виноват. Но сейчас я почти что его ненавижу. Не могу понять почему… почему он так просто от меня отказался, отказался от нас? Почему? Разве озвученной причины достаточно, чтобы все встало на свои места? Чтобы мне все стало понятно, чтобы я прониклась пониманием к этому поступку? Нет. Этого слишком мало. Это все усложняет. Это заставляет меня чувствовать себя намного хуже, чем прежде. Он расстался со мной, хотя любил. Он оставил меня, хотя знал, что я его любила. Разве не должно было все остальное потерять смысл? Разве не должны были только мы быть важны, только наши чувства? В моей чашке остыл чай, что еще в ней остался. Она больше не грела моих пальцев, а я все смотрела внутрь и размышляла о сказанном сейчас и о прошлом. Я думала о большем, чем следовало, возвращаясь мыслями к Гуку невольно. «Ты много работала над вашими отношениями, и вы становились ближе… Я знал, что у него есть чувства к тебе, уже давно знал, и мне казалось, что у тебя они тоже к нему могут быть… Я думал, у вас получится…» Изначально во всем виновата была только я. Если бы я не пыталась сотворить невозможное, если бы только была более чуткой и понимающей, если бы была хотя бы чуточку нормальнее и видела бы только Юнги вместо того, чтобы пытаться помочь кому-то и наладить с кем-то отношения, этого никогда бы не произошло. Проблема всегда была только во мне. С Юнги. С Чонгуком. В конечном итоге виновата только я и моя эгоистичность. Дурацкое желание быть хорошей. Чтобы Тэхен гордился. Чтобы родителям не было стыдно смотреть на меня с небес. Чтобы, может быть, встретиться с ними в раю после смерти. Я не должна была пытаться быть хорошей для других… мне нужно было просто не поступать так глупо, даже если это казалось мне правильным, даже если я могла кому-то помочь. Это так неправильно. Не жалеть о поступке и «я бы снова так сделала» и понимать, что так поступать не следовало. Разрываться от противоречий. И это тоже неправильно. Но что же делать тогда, если быть честной с самой собой и с другими считается чем-то, что против правил? Мысли вихрями вертелись в голове, противореча другим и сражаясь за звание правильной, но ничего не получалось. В конце концов, все пришло к самому неправильному из всего, что могло только быть. Я всегда знала, что Юнги меня любит. Он всегда заставлял меня чувствовать это, всегда об этом говорил. Каждое его прикосновение было полно любви и нежности… каждый его взгляд был полон ими. И в конце концов, я поверила в то, что все это — ложь. Чонгук никогда не давал мне повода считать, что у него есть ко мне чувства. Никогда не говорил об этом. Никогда не пытался дать мне это почувствовать, вместо этого наполняя наши будни страстью и желанием. А в конце концов, я поверила в то, что за всем этим кроется нечто другое… и ошиблась. Если подумать, они невероятно разные. Один хотел меня, но не любил, а другой любил, но… — Ты когда-нибудь хотел меня? Дрожащий голос и внимательный взгляд вновь устремлен в глаза Юнги, а сердце замирает в ожидании ответа. Я никогда не думала над этим вопросом раньше. Ни когда мы были вместе, ни после нашего расставания. Но сейчас почему-то это показалось таким важным… как будто в этом правда есть смысл. Как будто от этого что-то зависит. Словно что-то изменится. Вопрос глупый, невероятно глупый, но… для меня это было чем-то необходимым. Чонгук с самого начала говорил мне, что хочет меня. Наши отношения были построены на этом его желании. Он заставил меня поверить в то, что по-другому невозможно. Но ведь с Юнги у нас не было страстных моментов, но наши отношения… мы любили. Мы ведь так друг друга любили… тогда что же это? Это не было любовью? Или она все-таки может существовать без желания? Правильна ли вот такая любовь? Когда нет в отношениях чего-то такого «обычного» для большинства людей. — Мне обязательно отвечать? — А ты не можешь? — почему? Не хочешь меня расстраивать? Ответ не важен, на самом деле. Потому что я не знаю, каким он должен быть, чтобы удовлетворить меня, чтобы что-то стало понятнее. Я не знала, что хотела услышать, какой ответ меня устроил бы больше всего. Я просто больше не хотела предполагать что-то. Мне просто нужен был честный ответ. — Ты никогда не… — не переходил границ — не смогла произнести я, запнувшись, и снова опустила глаза. С Юнги никогда не было, как с Гуком. Он никогда не зажимал меня, никогда не лишал способности дышать и кожу не заставлял пылать от разгорающегося внутри пожара. Юн никогда не прикасался ко мне там, где Чонгук прикасался почти всегда, никогда не подталкивал меня к большему, чем к поцелуям или объятиям. Даже когда мы спали вместе, он никогда даже не пытался намекнуть на что-то более интимное… ни разу за целый год наших отношений. Разве так бывает? — Ты всегда был нежен и… — Я не был страстен, — вместо меня закончил Юн, вынуждая немного удивленно взглянуть на него, осекшись. — Об этом ты пытаешься сказать, да? — небольшая пауза и мой кивок, а его чашка отставлена на пол рядом с креслом, прежде чем парень вздыхает. — Не был. Но это не значит, что я не хотел тебя. Страсть не есть желание, а желание можно выражать не только страстью, — он говорит это так уверенно, а я не знаю, стоит ли верить ему или же усомниться в этом. Пока что меня убеждали только в обратном, так что вера в другое не дастся мне слишком просто, даже если я попытаюсь. — Мои чувства к тебе были настоящими, я был искренен с тобой в каждом взгляде и каждом прикосновении. Я любил и, отвечая на твой вопрос, конечно, я хотел тебя. Всю тебя. Во всех смыслах. Я ведь только недавно успокоилась, прогнав надоедливую дымку перед глазами, но вот они снова наполняются слезами, потому что сердцу снова тесно в груди от наполняющих его ощущений и… боли. Тягучей, такой отдаленной, но от этого ничуть не менее неприятной. Если это и правда было любовью, тогда почему все вышло вот так? — Тогда зачем…? — я несколько раз моргнула, постаравшись сосредоточить взгляд на парне, и шмыгнула носом, чтобы голос прозвучал хотя бы чуточку «нормальнее». — Почему ты так поступил с нами, Юнги? Я… Ты не должен был делать этого, если так сильно любил. Я ведь тоже… Даже нет, что, если все еще…? Это так нечестно… Это очень нечестно, это несправедливо. Это так тяжело… сейчас мне совсем не легче, даже если сомнений нет в том, что он правда меня любил даже в том самый момент, когда отпустил мою руку. Теперь мне еще больнее, потому что теперь я знаю, что тяжело было не только мне… Это расставание никому не пошло на пользу. Никому оно не было нужным: ни ему, ни мне. Тогда почему все сложилось именно так? Почему мы позволили всему именно так сложиться? Я не могла смотреть в глаза Юнги и не смотреть не могла в них. Я не могла позволить себе заплакать, хотя так хотелось, и в то же время нельзя сказать, что я что-то себе запрещала или пыталась сдерживаться. Совсем нет. Просто зависла где-то между двумя крайностями и не знала, что с этим поделать, что чувствовать должна не знала и не знала, что чувствую… все так смешалось. Совсем ничего не было понятно в этот самый момент. Юнги знал, что мои вопросы скорее риторические, хоть это понятие и подменено уже очень давно. Мы оба знали, что он не сможет на них ответить. Что не существует того ответа, который я смогла бы счесть приемлемым, ответа, который бы все объяснил мне и заставил понять. Ведь Юн уже назвал мне причину. Только она все еще больше усложнила для меня и заставила ситуацию выглядеть еще более… глупо? Неправильно. Парень молчал, с грустью и сожалением глядя на меня. Словно порывался что-то сказать, но затем понимал, что это будет лишним, и замолкал, так и не начав говорить. Я не знаю, нужно ли было мне это молчание, или же наоборот я хотела, чтобы он со мной поговорил. Сегодня я впервые в жизни запуталась так сильно, что не понимала совершенно ничего. Сегодня я словно даже не пыталась ничего понять, как делала это обычно, но именно сегодня понимание нужно было мне больше всего. Я сказала так много лишних слов сегодня… ему. Только что я почти что призналась ему в любви, все это время не подозревая даже, что она все еще… что я все еще… все так запутанно. Еще вчера мне казалось, я переболела, отпустила и забыла. Что я старательно двигаюсь дальше. Что я больше в нем не нуждаюсь. Что я больше его не люблю. Если бы я любила Юнги все это время, чувств к Чонгуку не появилось бы, верно? Так я думала каждый раз, когда искала оправдания тому, что играю на фортепиано одну и ту же мелодию снова и снова. Так я думала, снова надевая кольцо с веточкой лаванды, так я думала, доставая из шкафа пару кроссовок. Я больше не люблю Юнги. Я не могу любить его все еще. Не могу… Но слова сорвались с губ до того, как я успела их осмыслить, и это загоняло меня в тупик, потому что сейчас я не могу с той же уверенностью, что и все это время, утверждать внутри себя «Я не люблю Юнги. Больше нет». И причиной тому не Чонгук, не какая-то бессмысленная обида или еще множество сложных и совсем неуместных вещей. Просто врать самой себе ужасно неправильно. Просто я не могу соврать себе сегодня. По множеству причин не могу… не хочу больше самой себе лгать, хотя сердце болезненно так сжимается от собственных слов, и я снова чувствую себя чуточку жалкой. Спустя столько времени, я все еще скучаю. Спустя столько времени, я все еще люблю. Это стирает смысл всего остального, моих поступков и чувств к Гуку. Это заставляет меня чувствовать себя идиоткой, запутавшейся в самой себе и разрушившей все на свете. Если бы только я все понимала правильно изначально… ничего из этого не произошло бы. Иногда наши чувства так запутанны и непонятны, что мы трактуем их неверно… — я подумала, это касалось Юнги… Но иногда, думая так, мы совершаем самую большую ошибку в своей жизни… — и, как и сказал Намджун, ошиблась. Самое ужасное, это выбор, который стоит перед человеком, который не готов или не хочет делать его… Я была слишком жадной, хотела быть счастливой с Юном, хотела исцелить Чонгука… я не хотела и не могла выбрать что-то одно. Мне казалось, я могу справиться со всем, что мне хватит сил и усердия… я ошиблась, взяв на себя слишком много. Мне не стоило… Это не то, чем кажется… — верно. Все хорошее, что я видела в Гуке, каждый малюсенький жест в мою сторону, который говорил мне: «Он не плохой, он совсем не хочет тебя обидеть. Вы сможете все исправить, наладить…». Все это было совсем не тем, что мне казалось. Наши отношения были не тем, что мне казалось. Его намерения были не тем, что мне казалось… но я поняла это только сейчас. Не открывайся не тем людям, — а я все равно… я такая дура. Дура, потому что ничего не поняла из слов Джуна, потому что сделала неправильные выводы. Дура, потому что все равно открылась. Дура, потому что не жалею об этом, хотя следовало бы… Я бы не потеряла Юнги. Я бы не позволила Гуку растоптать меня и причинить столько боли. Я бы все еще была целой. Если бы только я была внимательнее… если бы только я была реалисткой, а не глупой мечтательницей, живущей под небом розового цвета. Господи, что я сотворила с собой? Что я наделала со своей жизнью? Далеко не все стало мне понятно сейчас, мне еще многое следовало осознать, но сейчас я могла сказать, что внутри меня больше не было так пусто. Это больше не гложило меня, не пожирало заживо изнутри. Почему-то сейчас на моей душе становилось постепенно спокойнее, хотя и казалось, что ее рвет на части. Юнги неотрывно смотрел на меня, а когда наши взгляды встретились, впервые за долгое время по моей коже пробежалась дрожь… этот взгляд отличался от других, подаренных мне сегодня. — Виен, я… — парень запнулся, нервно сглотнув, а я даже предположить не могла, что именно он хочет сказать, просто смотрела на него, ни о чем не думая. — Если бы я поцеловал тебя прямо сейчас, насколько вероятно, что ты бы мне ответила? Сердце сбилось с шага, а дыхание перехватило, но глаза не отпустили его взгляда, когда губы распахнулись, позволяя неуверенному шепоту заполнить пространство между мной и Юнги. — Какой должна быть вероятность, чтобы ты сделал это? Мы оба зависли где-то в прострации, внимательно глядя друг на друга, хотя молчание между нами длилось совсем не долго. — Одной тысячной хватит. Я не успела моргнуть, а Юн уже поднялся с кресла, оказавшись рядом, и склонился к моему лицу. Я перестала дышать, не до конца понимая, куда из моих рук исчезает чашка, почему совсем скоро слышится звук ее удара о пол. И я не могла думать о том, разбилась ли она, разлилось ли ее содержимое, только смотреть снизу-вверх на Юнги могла, глаза которого находились всего в нескольких сантиметрах от моих. Губы начало покалывать от ощущения его теплого дыхания, хоть сама я все еще не могла позволить себе вдохнуть. Парень не отрывал своего взгляда от моих глаз, не придвигаясь ближе и не отстраняясь, словно ждал разрешения, подтверждения того, что у него есть эта одна тысячная процента. Что он может сократить расстояние между нами, имея надежду получить ответ. Пальцы мягко коснулись моей щеки, и от места соприкосновения с кожей Юна, по моей разлилось тепло, возвращая меня воспоминаниями в прошлое, когда ощущение его прикосновений было для меня чем-то привычно-прекрасным. Его губы мягко коснулись моих, когда я не отстранилась после теплого прикосновения пальцев, вместо этого потеряв нервный вздох с распахнутых губ. Юнги поцеловал меня. Нежно, неторопливо, бережно. Так же, как целовал каждый раз до этого. Так же, как поцеловал впервые на кухне его дома, после того как я разбила заварник. Как целовал в последний раз, когда мы прощались в аэропорту. Юнги целовал меня так осторожно, словно боялся обидеть, расстроить, сделать что-то не так, а я даже не заметила, как начала плакать, все еще не решаясь ответить, хотя так хотела поцеловать его тоже… мне это было нужно. Я чувствовала, как по щекам бегут слезы, хотя из груди не рвались рыдания, а сердце разрывалось от боли. Я чувствовала, что плачу, но не знала, почему. Просто слишком сладко стало. Слишком трепетно. Слишком… необходимо. Я не плакала от облегчения или чего-то в этом роде, но чувствовала легкость прямо в этот момент, когда губы Юнги осторожно поцеловали мои. Я ответила… конечно, я ответила, и не важно, какой была вероятность этого. Даже если только одна тысячная, этого было достаточно, чтобы я ответила на поцелуй, который с каждой секундой становился мне еще более необходим. Губы дрожали не от слез, когда я поцеловала Юнги в ответ. Кончики пальцев чувствовали тепло вовсе не потому, что прикасались к ткани белой шерстяной водолазки. Было так трепетно, так тепло и так сладко, что хотелось еще и еще, хотелось больше, хотелось чтобы всегда… а слезы продолжали течь по щекам, потому что он любит, ведь так не целуют ту, к которой нет чувств. Они текли, потому что я люблю… ведь так не реагируют на поцелуи того, кого не любят. В этот момент все потеряло значение, абсолютно все. Больше не было больно. Больше не было пусто. Больше не было одиноко. Пусть я плакала, хотя обещала себе не плакать, потому что я теперь «сильная», я не чувствовала себя слабой, хотя была беззащитной перед прикосновениями Юнги. Впервые за все это время я чувствовала себя хорошо. Совсем ничего не болело. Ничего меня не гложило. Все исчезло. Все стерлось. И только сама я начала собираться по кусочком, превращаясь во что-то целое. Я чувствовала, как душа наполняется тягучим теплом, словно это что-то материальное, и это тепло позволяет прорости чему-то прекрасному, обещая так много пространства и света, сколько потребуется цветам для того, чтобы расцвести. Я плакала, потому что внутри творилось необыкновенное, потому что кровотечение из ран остановилось, потому что их края затянулись как по волшебству. Я знала, что так не бывает, но в пластырях, покрывающих уродливые разрывы, больше не было смысла, мое сердце теперь было способно снова счастливо биться в груди, оно было способно чувствовать любовь и любить в ответ… Руки обвились вокруг шеи Юнги, притягивая парня ближе, и ему пришлось присесть рядом на край кровати, не отрываясь от моих губ, перебирающих его губы в ответ на осторожные поцелуи… Во мне закончилось все, что было до этого, просто оборвалось. Пустота внутри заполнилась ощущением необходимости, нежности, я больше не чувствовала себя одинокой или потерянной, мне не казалось, что со мной что-то не так. Теперь все было в порядке. Теперь все было так, как должно было быть всегда… Я не плакала больше, прижимаясь к Юнги, перетянувшему меня на свои колени, чтобы окружить мое тело руками и заключить в осторожных объятиях, которые снились мне ночами, в которых я нуждалась все это время, пока жила непонятно как. Я таяла, плавилась в его руках, растекаясь лужей от этого момента. Мне хотелось целовать его вечность, а Юнги не отстранялся, словно тоже этого хотел. Словно ему это тоже было необходимо… — Я люблю тебя, слышишь? — шепчет Юн, когда я немного отстранилась. Он не отпускает, нежно гладит щеку и всматривается в глаза, нет, куда-то намного глубже, чем просто в глаза. — С тех самых пор, все так же искренне и честно, Виен. Я не переставал любить и не перестану… Я… тоже. Я тоже люблю тебя все еще, все так же сильно, кажется… изменится ли это хоть когда-нибудь? Я не смогла сказать об этом вслух, не смогла бы, даже если бы постаралась. Поэтому просто поцеловала его снова, словно этого может быть достаточно. Но этого, кажется, было.POV Автор
Ким Виен тонула в поцелуях Юнги, а он тонул в ее поцелуях, с каждым новым прикосновением тонких пальцев заставляя ее забываться. Все забывать… отпустить все, что ее тревожило, и не важно, сколько эта тревога длилась. Виен просто нужна была свобода от всего лишнего… хотя бы сейчас. Решиться к ней прикоснуться было трудно, но еще труднее было проигнорировать ее присутствие, взгляд, полный слез, и это «Что если я все еще…?» Юнги это казалось невозможным, потому что так не бывает. Он был в ее жизни очень давно, а затем был Чонгук, и его Виен очень любила. Он знал, что любила. Он слышал об этом не от одного человека, видел случайные фото, а еще… она сама сказала ему этим вечером, совсем немного ранее. Она не соврала, не стала бы… ей незачем было лгать. Виен честно любила Чонгука, Юнги знал это, потому что она про честность, про искренность. Она по-другому не может. Не стала бы. Ким Виен, которую он знает, совсем не изменилась за все это время, и вроде бы прошел только год, мимо Мина протекла целая вечность, что честно отмеряется от встречи до встречи. Ви любила другого, но это ее «А что, если все еще…?» и недосказанность, хоть он и знал, что она собиралась сказать. А что, если она все еще любит его? Может ли она чувствовать хотя бы каплю чего-то теплого к нему после всего этого времени, после Чонгука и ее дважды разбитого сердца? Юн поцеловал ее, потому что надеялся, потому что плевать на все, если есть одна тысячная объема ее прежней любви, если есть хотя бы капля чувств к нему на дне израненного и опустошенного сердца. Если только там окажется эта капля, он наполнит Виен до краев… Ви и сама не знала, как такое возможно, потому что она любила Чонгука, вот только… все это время это был не он. Нет, не он. Не о нем это было, она была не для него… Виен поняла это только сейчас, только сейчас почувствовала, когда по коже токи до кончиков пальцев и обратно, когда по сосудом разливается нежность и сладость… в ее сердце всегда был только один человек. По-настоящему. Правильно. Полностью. Навечно. Она испытывала к Гуку что-то очень похожее на любовь, возможно, это была влюбленность? А может, наоборот, влюбленность, это то, что переполняет ее сейчас? Или это была любовь, но просто чуть-чуть другая? Нет, очень другая, совсем отличная от того, что захлестывает ее сейчас. Ви не знала, правда не знала, и никто в целом мире не знал, но даже она, маленькая и запутавшаяся, потерявшаяся в собственном сердце и мыслях, теперь знала, что эти чувства были о разном. Эти люди были о разном. Это невозможно спутать сейчас, когда она знает правду… Настоящее бывает только раз. Только раз бывает так, чтобы без остатка и без оговорок. Чтобы ни буковки мелким шрифтом внизу договора о неизвестном и несомненно прекрасном. Она знала, что это был Юнги. С того самого дня, как их взгляды пересеклись впервые, она знала, что это он. Всегда знала. Потому что это всегда был он. С того дня, как она узнала, что он занимает для нее место в библиотеке, с его первого «Ты в порядке?». Трудно представить, что первое, что Мин сказал ей, было именно это, его самая первая фраза адресованная ей. Это всегда был он, и она это знала, соглашаясь на ужин с незнакомцем и позволяя ему проводить ее до дома, давая номер и влюбляясь… она всегда знала, что это он. При первом прикосновении его пальцев, после первой улыбки и после того, как услышала его голос впервые, пусть и говорил он тогда с другой, она знала, что это он. Когда смотрел на нее, когда смеялся над ее шутками, хотя обычно смеется так редко, но для нее смеялся всегда. Когда брал ее за руку, когда целовал и не обязательно в губы, когда прикасался губами к вискам и вдыхал запах ее волос, она знала, что это он. Еще тогда, когда «Давай постоим так недолго? Всего минутку». Еще тогда, когда «Тебе не нужно говорить мне, если ты не хочешь», еще тогда, когда «Для меня не имеет значения, если для тебя тоже»… Она знала, что это он, каждый раз, когда видела его, когда к нему прикасалась. Когда щека прижималась к его груди или губы касались губ, каждый раз, когда он для нее играл и когда засыпал, слишком сильно рядом с ней расслабившись. Она всегда знала, что это он, всегда. Когда наполняла легкие его запахом, когда спешила к нему на встречу, когда переживала о том, поел ли, о том, отдохнул ли. Когда сердце замирало в груди каждый раз, стоило ему оказаться ближе, когда по телу разливалась неописуемая тягота по нему и сладость, когда забывала рядом с ним обо всем на свете… Это всегда был он… а она всегда это знала, чувствовала каждый раз и все еще чувствует. Она чувствует это снова. Ведь это всегда был он. Это он все еще… Всюду были подсказки, они были везде, куда не бросишь взгляд, но она никогда их не замечала. Намджун ведь был прав… он все это время был прав, каждый раз, ей просто нужно было быть чуточку внимательнее… если бы только она была… Она была бы уверена в том, что это Юнги. Это было так очевидно… ответ все это время лежал на поверхности, ей нужно было просто немного подумать, и все сложилось бы в цельную картинку. Все было так очевидно с самого начала… А в голове вспышками каждый день ее прошлого, каждая деталь, которой она не придавала значения. «Ты такая страшная! Господи, что ты напялила…? И так уродина, а теперь… айгу… Хоть бы голову помыла…»«Ты самая красивая»
«Не забудь убрать бардак, который устроила…»«Ты можешь пораниться или обжечься, поэтому… Будь аккуратнее.»
«Ты ответишь мне, хочешь этого или нет. Я заставлю тебя ответить…»«Могу я поцеловать тебя?»
«Ким Виен, я ожидал большего, почему твое платье такое обычное?»«Ее платье очень красивое и безумно ей к лицу…»
«Да, ты должна отчитываться передо мной!»«Тебе не нужно говорить мне того, о чем говорить не хочется, все в порядке…»
«Ты бездарность, никогда не играй больше.»«Я знаю, у тебя несомненно есть талант.»
«Я ненавижу тебя»«Я люблю»
«Ты такая незрелая. Тупица!»«Тебе точно двадцать? Ты такая умная…»
Чонгук и Юнги всегда были разными, абсолютно во всем. В каждом слове, в каждом взгляде было честно о намерениях, а она все перепутала, все неправильно поняла… Ким Виен вовсе не тому придавала значение. Но для Чонгука она была одной из многих... всего-лишь кем-то между сегодня и завтра. Кем-то, расставшись с кем, тут же тонешь в объятиях другой. Для Юнги она всегда была больше, чем просто единственной. С самого «Ты в порядке?» до этого дня. С Юном она забыла о своих страхах. С ним она ничего не боялась, хотя совсем не была сильной. Ей не нужно было быть храброй, не нужно было иметь силу, чтобы постоять за себя, потому что она была рядом с ним. С ним Виен всегда была в безопасности. С ним она могла позволить себе быть маленькой и нежной, наивной и хрупкой. Он не воспринимал ее хрупкость слабостью и не пытался перекроить под себя. Юнги никогда не говорил Ви, какой она должна быть, что должна делать… он просто принимал ее такой, какой она была рядом с ним, и не требовал больше, не потому что большего не хотел, а потому что испытывал к ней кроме всего прочего уважение как к личности. С ним всегда было просто, не нужно было лезть вон из кожи, притворяться не нужно было кем-то другим, кем-то, кого он хотел бы видеть. Потому что он всегда видел только ее… вот такой. Только на нее смотрел своим внимательным глубоким взглядом, улыбаясь уголком губ. Юнги всегда заставлял ее забыть обо всем на свете, приглушал боль, словно не болело вовсе всего мгновение назад, помогал разобраться в себе и собственных мыслях. Так было всегда, с самого первого «Ты в порядке?» и до самого конца… Тогда Виен не знала, что он не бросал ее, что он отпускал ради ее собственного счастья, пожертвовав счастьем своим. Звучит сложно и запутанно, звучит так, что натыкаешься на тысячу вопросов «Зачем?». Трудно представить, что прощаясь с Виен так жестоко, в тот сложный для обоих, можно даже сказать, ненавистный день, он думал только о ее благополучии и совсем не думал о себе. Так в стиле Юнги… того Юнги, которого она всегда знала, который бледный, не выспавшийся, который всегда «Я скучал»… Совсем не так, как Чонгук, попрощавшийся с Ви ради себя… и пусть, да, жестоко, и больнее было намного, чем в том кафе, в котором девушка больше не появилась ни разу, потому что от мысли одной о том дне сильно так пекло где-то в груди, от прощания с Гуком ее разрывало на части. И каждый раз кровоточило… и каждый раз до изнеможения… намного больнее и намного больше последствий посттравматических, чем было уже когда-то при расставании. И пусть кости в пыль, а сердце через мясорубку, пусть после вокруг бетонная крепость, чтобы держать прямо спину и в глазах отражалось днем «Сильная», сейчас ни в чем этом нет больше смысла. Потому что прямо сейчас, чувствуя поцелуи Юнги и вдыхая такой знакомый запах, она чувствовала себя от всего этого свободной. Она снова была жива… И опять это глупое сравнение где-то на подсознании даже не ее голосом, а с этим совсем ничего нельзя поделать, потому что Виен этого даже не осознает, утопая в любимых когда-то, любимых все еще руках, но… «Чувства людей — не самое важное в жизни, тем более чувства других людей…»«Для меня важны только твои чувства…»
А затем это нахальное и совсем не понятное до этого самого дня. «Кто-то делает больно, ломая твои кости со звонким хрустом, а кто-то исцеляет своим дыханием самые глубокие раны, даже если исцеление казалось невозможным…» И вот она, Ким Виен — слышавшая хруст стираемых в порошок ее собственных костей одним человеком, и чувствующая себя живой в объятиях другого… Даже если последнее все вокруг и она сама тоже считали невозможным. После такого не восстанавливаются. После такого только жизнь взаперти самой себя без доверия и искренности. Ей суждено было стать очередной жестяной банкой, внутри которой что-то едва живое, уродливо-сморщенное и на всех обозленное. Но внутри ее сердца прямо сейчас распускаются яркие бутоны… Пазл был собран полностью, сложившись в цельную картинку только сейчас, в самом конце их непростого пути. Только сейчас все встало на свои места, только сейчас все стало, наконец, понятным. Ей так жаль, что она только сейчас поняла, что это всегда был он…POV Виен
Мне нужно было вернуться в отель, было и так уже слишком поздно, а чашка чая, на которую я была приглашена, давно закончилась, а может быть даже разбилась. Но стоило мне сказать что-то вроде «Мне пора» и попытаться уйти, Юнги потянул меня за руку, вынуждая смотреть на него удивленно и очень смущенно. — Ты можешь не уходить? Так искренне, так… с надеждой. Юн смотрел на меня практически умоляюще, смотрел так, словно трудно было решиться на то, чтобы коснуться моего запястья и остановить, но по-другому он не мог. — Я… могу? Юнги обнимал меня на протяжении всей ночи, пока мы говорили и пока молчали, до самого восхода солнца, после которого держать глаза открытыми было невозможно, так что мы оба провалились в сон. Я проснулась совершенно случайно, все еще заключенная в объятия Юна, выбираться из которых мне не хотелось, но было нужно. Спать хотелось неимоверно, но позволить себе и дальше нежиться в теплых объятиях сна и Юнги я не могла. Через несколько часов мой рейс. Сегодня я должна вернуться в Корею, а мой чемодан еще даже не собран… Я не смогла покинуть постель сразу же, несколько минут внимательно наблюдала за спящим Юнги, таким расслабленным и умиротворенным, все еще прячущим мои пальцы в своих, как в ту ночь, когда я ночевала с ним впервые. Я смотрела на Юна, глупо улыбаясь, но чувствуя грусть, потому что должна уйти и потому что не знаю, увижу ли его снова. Может быть, через время… через долгое время. Когда-нибудь. Будет ли он таким же тогда? Буду ли я тогда такой же? Будут ли чувства друг к другу все еще живы тогда, через эту вечность? Я не знаю… мы не говорили о нас этой ночью, не обсуждали ни поцелуй, ни объятия, ни то, что будет дальше. А будет ли? А должно ли быть? Это не было чем-то, что ничего не значит, и мы оба знали это, оба чувствовали, но так же мы оба знали, что в итоге все так и должно было закончиться: ранним подъемом и расставанием на вечность без прощания, моим отъездом домой. Его оставанием здесь, а затем возвращением в Японию. Нет смысла считать, что вчерашний вечер значил слишком много. Скорее всего, нам просто нужно принять и согласиться с тем, что все это было вызвано ностальгией, глупым «скучаю» и «все еще помню тебя своим сердцем». За этой ночью, полной теплых объятий и поцелуев в висок, ничего не последует, и мы оба знали это еще вчера. Он знал это, гладя мои волосы и прижимая ближе к себе. Я знала это, зарываясь носом в его, обтянутую мягкой тканью белой водолазки, грудь. Теперь мы просто должны вернуться туда, где жили все это время… он в свой мир, а я в свой. Это… грустно. А еще тяжело и слишком запутанно, даже если самой кажется, что все очевидно. Никакие «я знала» и «этого и следовало ожидать» не помогают справиться с печалью и сожалением. Постель все равно приходится тихо покинуть, стараясь быть бесшумной, искать телефон и сумку, как можно тише надевать пальто, все время поглядывая в сторону кровати, чтобы не разбудить Юна… ручка двери холодит кожу ладони, но я не могу открыть ее, вновь возвращаясь к кровати, чтобы склониться над лицом мирно спящего парня и мягко поцеловать его губы, надеясь, что это не помешает его сну. — Я люблю тебя, Мин Юнги. Прости, что говорила это так редко раньше, и прости, что не смогла сказать этого вчера…*** POV Автор
Сегодня суббота, поэтому нечестно, что телефон в такую рань разрывается от уведомлений о входящих сообщениях. Обычно Юнги выключает звук, прежде чем лечь спать, но вчера ему было совсем не до телефона и режима, в котором парень его оставил. Поэтому телефон и разрывается от входящих, продолжая противно дилинькать, а Мин его за это ненавидит, потому что ему редко удается поспать, и эта ночь первая за очень долгое время, когда он смог так крепко и сладко заснуть. Но телефону все равно, он продолжает дильнькать, так что парню приходится раскрыть глаза и обнаружить, что его постель наполовину пуста. Этого быть не может… Тело быстро подрывается на кровати, принимая сидячее положение, а заспанный взгляд, на который упала темная челка, обводит лихорадочным движением квартиру, чтобы никого не обнаружить. Виен ушла. Она ушла, а он не заметил даже, не почувствовал, как она отпустила его руку, не слышал шагов и того, как за девушкой закрылась дверь. Он упустил ее… Телефон продолжает сигналить о сообщениях, так что парень тянется за ним раздраженно, хотя бесится не из-за телефона вовсе. Юнги зол на себя, потому что не видел Виен сегодня, хотя она была так близко. Он не сказал ей еще так много… он даже не попрощался. На часах почти одиннадцать утра, об этом ему говорит телефон, а еще говорит о том, что сотня поступивших сообщений адресована совсем не ему. После переписки Виен с Тэхеном, Юн так и не сменил аккаунт на свой, ему совсем не до этого было. А сейчас только и остается, что читать переписку девушки с Бёлль, которая обещала, что они с Чимином заберут Ви из аэропорта. А еще Джин допытывается, все ли в порядке, как прошел ее отдых и почему не писала ему вчера, почему не прислала фото-отчеты из мест, которые посетила. Интересуется, без проблем ли добралась до аэропорта и желает хорошего полета, даже не пытаясь понять, почему Ви до сих пор не ответила ни на одно его сообщение. Читать чужие сообщения плохо, очень плохо, но Юнги нужно знать, успеет ли он, если сорвется с места прямо сейчас. Ему бы хотя бы увидеть ее перед отлетом. Ему бы сказать ей еще хотя бы раз о том, что он чувствует… — Твою мать! — он шипит и сжимает зубы, закрывая глаза и со всей силы ударяя кулаком о матрас, найдя время отлета в переписке Ви с подругой. Она улетела больше часа назад. Он никак не сможет ее увидеть сегодня… а еще завтра и через месяц тоже… между ними теперь километры и вечность. Телефон отброшен в сторону, а пальцы зарываются в волосы, чтобы с силой потянуть те, стараясь отвлечь Юнги от мыслей о том, какой же он идиот.***
Когда Виен добралась до дома, благодаря Чимину и Бёлль, Тэхен и Ис почти закончили подготовку к встрече девушки, только вот она не была настроена на счастливые объятия и разговоры о том, как провела эти несколько дней. Вместо того, чтобы повиснуть на шее брата, по которому так сильно скучала, Ви с порога налетела на него с вопросами практически ледяным голосом. — Ты сказал Юнги, что он должен бросить меня? У нее не было ничего, что подтверждало бы эту догадку, но чем больше Ви думала об этом, тем логичнее это предположение было. У девушки не было больше сомнений в том, что Юнги любил ее, так же она знала его отношение к ее желанию подружиться с Чонгуком, так что он ни за что не пришел бы к выводу о том, что им нужно расстаться, если была бы хотя бы одна тысячная процента на то, что Ви питает к Мину чувства. Виен знала Юнги, а еще она знала Тэхена. Ким единственный человек, который мог бы повлиять на Юна в этом плане, единственный человек, который мог бы во все это вмешаться и остаться услышанным. Сколько бы Виен не думала, она снова и снова приходила к одному и тому же. Только при участии во всем этом Тэхена, все становится более-менее логичным. — Ви… — начал Ким, поменявшись во взгляде, что заставило девушку почувствовать дрожь, прошедшую по позвоночнику. Неужели она оказалась права? — Виен, что ты…? — встряла Ис, непонимающе глядя на то, как Виен с порога кричит на Тэ, но девушка перебила ее, повышая голос еще сильнее, потому что так и не услышала ответа на свой вопрос. — Ты сказал ему порвать со мной, верно?! — Послушай… — Виен, ты должна успокоиться, Тэхен не… — Ты можешь не лезть?! — метнув грозный взгляд на брюнетку, крикнула Ви, слишком раздраженная, чтобы спокойно реагировать на то, что кто-то пытается ее успокаивать и говорить, что та должна делать. — Ты орешь на моего парня, — сжав челюсти, проговорила Кан, еле сдержавшись, чтобы не наорать на подругу в ответ. — Я пытаюсь поговорить со своим братом! — не выдержала Ви, которую в этот самый момент никто не смог бы узнать. Она сама себя не узнавала, но сейчас не об этом, сейчас о том, что ей нужно было все расставить по своим местам окончательно, собрать пазл полностью, а это невозможно без ответа Тэхена, сказать хоть что-либо которому мешает Исюль. — Очень круто, что ты готова защищать своего парня от нападающих на него, молодец, браво. Выпишу тебе награду, но он мой брат, ясно? А ты не только его девушка, вроде бы, но и моя подруга. По крайней мере, так когда-то было. Я не прошу тебя встать на мою сторону, если мы спорим, я прошу тебя не лезть, если я говорю с Тэхеном о вещах, которые тебя не касаются. Возможно, это было грубо, может быть даже чуточку надменно или жестоко, но Виен было не до попыток сберечь чьи-то чувства. Все, что ей нужно, узнать правду о том, что случилось. — Я не… — Ты можешь просто дать ему ответить на гребанный вопрос?! Ис замолчала, когда Ви закричала на нее снова. Конечно, ей было неприятно, что на нее кричат, ей было неприятно, что кричат на Тэхена, но девушка понимала, что поступила неправильно, ведь Виен права. Тэхен не только парень Ис, он еще и брат Ви. Виен — семья, она не та, кто будет нападать, не та, от кого парню нужна защита. А Ис и правда повела себя глупо, встревая в семейные разборки, еще и так очевидно быстро выбрав сторону. Она чувствовала себя предательницей, оставив подругу совершенно одну, ко всему прочему еще и выставила ее врагом в ее собственном доме… — Ты виделась с ним? — все, что смог спросить Тэхен, глядя на сестру совершенно спокойно. — Да. Виделась. — Он сказал тебе? — Тэ не верит, что Юнги мог сказать Виен о той встрече, но все же что-то неприятно так скребет внутри. Впрочем, уже не важно. Если Ви задает такие вопросы, откуда-то она должна это знать. Какая разница, откуда? — Нет, он не говорил. Но, судя по всему, у него должна была быть только одна причина для такого. Ты сказал ему сделать это, да? Голос Ви дрожит, она очень надеется на то, что Тэхен опровергнет ее догадки, даже если те очень логичны. Ей совсем не хочется, чтобы брат был замешан во всем произошедшем, но его взгляд лишает ее всякой надежды. — Он обещал, что если тебе будет лучше без него, он отступит. Я подумал… — Как ты мог просто решить, что для меня будет лучше? — перебивает его девушка, а Тэ ненавидит, когда его перебивают, но позволяет ей сделать это, потому что заслужил. А она смотрит на него недоверчиво, больше не столько зло, сколько потеряно и возмущенно, больше не кричит, а почти что теряет голос. — Тэхен, это шутка, что ли? Разве ты не видел, как я была счастлива, разве не знал, как сильно я любила его? Конечно, Тэхен видел. Конечно, он знал, но… — Я видел, как сильно ты страдаешь от вашей разлуки, — сжав челюсти, добавил он к словам сестры, совсем не стараясь оправдаться, но в попытке объяснить ей, почему так поступил. — Я видел, что ты беспокоишься. Я видел, что ты становишься рассеянной. И еще я видел, что ты и Чонгук… я думал, так будет правильнее. — Ты ошибся! — разбито кричит она, чувствуя слезы, а ему и так очень жаль, эмоции и его переполняют тоже, и держать их в себе он тоже не может вечно, повышая вслед за Ви голос. — Я знаю! Тэхен знает, что напортачил, знает и чувствует вину. Все это время чувствовал. Чувствует все еще, потому что знает, что ответственен за все произошедшее. За то, как было Ви плохо после расставания с Юном. За то, что случилось между ними с Гуком. Если бы только он не встретил Юнги в тот день возле универа, если бы только не сказал тех слов, ничего из этого не произошло бы. Виен не злилась бы на него и не кричала вот так. Она ведь еще никогда на него не кричала… — Ты не имел права решать за меня такие вещи. Даже если ты хотел как лучше, это только моя жизнь, Тэхен! — ей трудно дается хотя бы немного понизить громкость голоса, но Виен правда старается, несмотря на то, что внутри ее распирает от желания кричать. Она сдерживается, может быть, потому что знает, что не имеет права кричать на брата, упрекать его в чем-то. Она знает, что всю свою жизнь Тэ делал только то, что для нее будет лучше. Заботился о ней, как умел и как мог, старался сделать самой счастливой, защитить от всего на свете. Он всегда думал о ней, всегда, и в тот момент, вероятно, тоже думал о ее благополучии. Виен знает это, знает и то, что вот такая ее реакция причиняет парню боль, но молчать не получается, потому что ей тоже больно. Потому что в этот раз решение, которое он принял, могла принять только она. Никто не в праве принимать такие решения за другого человека. — Да, ты чертов гений, да, ты всегда и во всем прав, да, тебе всегда все было виднее, ты всегда принимал для меня и для нас только лучшие решения, но это моя личная жизнь! Это не о безопасности, это не о благополучии, это не то, что может быть виднее со стороны! — Виен… — Я ни разу не влезла в твою жизнь, ни разу! — не дав сказать ничего брату, продолжает Ви ничуть не менее эмоционально и чувствует слезы обиды. Конечно, она не имела права сравнивать их, потому что они такие разные. Он всегда отдает ей всего себя, а она всегда только принимает. Он всегда старался для нее, а она была той, для кого стараются. У них обоих просто случилась в итоге профдеформация и в их отношениях другой расклад теперь кажется невозможным. Вот только Виен все равно сравнивает, словно они находятся в одинаковых условиях, хотя это совсем не так. — Даже когда ты переспал с моей лучшей подругой, я только попросила тебя не разбивать ей сердце! Когда вы начали тайно встречаться еще до начала своих отношений, я хоть что-то тебе сказала? Я молчала не потому, что не знала, и не потому, что мне нечего было сказать, а потому что это твоя жизнь и ты знаешь, что делаешь! Потому что нет никого, кто знал бы, что для тебя лучше, так же хорошо, как это знаешь ты. Почему ты… Тэхен, почему…? Слезы по щекам, и в этот раз из груди рыдания, а рукава трикотажной кофты пачкаются потекшей тушью. Ким Виен снова та же эмоциональная девочка, что и когда-то. Она снова из тех, кто не притворяется ледышкой, из тех глупых и наивных плакс, которые по любому поводу льют реки слез, потому что больно. Что-то сломалось в ней вчера, а может быть, наоборот починилось и заработало, и с тех самых слез, что она пролила вчера впервые за эти полгода, заплакать ей совсем ничего не стоило, сидит ли она в самолете или стоит посреди гостиной, выясняя отношения с самым близким человеком на целой планете. — Ви, мне очень жаль… я не знал, что это причинит тебе так много боли, и я не знал, что в итоге Гук и ты… Тэхен правда не знал, он хотел, как лучше… предположить не мог, что все закончится вот так. Но никаких «Долго и счастливо» с Гуком не вышло, а он не смог об этом сказать. Говорить об этом и не нужно было. Извиняться не нужно было. По правде, Виен не знает, что именно ей сейчас нужно. Крики на брата не приносят ей облегчения и морального удовлетворения, от слез не становится на душе хотя бы чуточку лучше. Его виноватый голос и взгляд, полный раскаяния и сожалений, совершенно никак не влияет на события или ее самочувствие. Ничего уже нельзя починить и исправить, больше не заработает этот сломанный механизм, однако, это совсем не значит, что Ви стоило смолчать, даже если она все поняла, обо всем узнала. Это не значит, что в этом разговоре нет смысла. Ви не пытается заставить Тэхена чувствовать себя еще более виноватым, еще больше о чем-то сожалеть и уж тем более извиняться перед ней. Она просто не может молчать, потому что знает теперь, что не только ей было тяжело… Юнги тоже… ему тоже было больно. Очень-очень больно. — Ты должен был сказать мне… — сильнее плача и уже совсем не крича, произносит Виен, чувствуя, что сил на этот разговор остается все меньше. — Не важно, что ты сказал Юнги в тот день, ты должен был сказать мне об этом тогда. Когда мне было больно, когда я продолжала убеждать себя в том, что недостаточно хороша для него, когда внушала себе, что он полюбил другую, и я ничего не могу с этим поделать. Ты должен был сказать мне, что это не так, Тэ… Я злюсь не потому, что ты ошибся, прося Юнги бросить меня, потому что я знаю, как много значу для тебя, и знаю, что тебе казалось, что ты поступаешь правильно. Я злюсь, потому что ты не сказал мне правду, когда увидел, как мне плохо. Нет, даже после Гука… ты должен был сказать мне, Тэхен. Я заслуживала знать, что меня правда любили. Я заслуживала знать, что в тот день ему тоже было больно. Что ему было больно каждый последующий день! Я должна была знать, тогда я могла бы… у меня был бы шанс все наладить. А теперь слишком поздно, даже если я знаю. — Ви… — Все это время он… — Ви запнулась, потому что сказать об этом было сложнее, чем ей казалось. — …он любил меня все это время, Тэхен. Каждый день с нашей последней встречи до той, что случилась вчера. И каждый день ему было больно. Ему было больнее, чем мне. Если бы только… Если бы сказал мне правду в тот день, когда я вернулась домой в слезах… если бы сказал правду одной из тех ночей, когда успокаивал в своих руках… даже после того, как я начала говорить, что в порядке… я смогла бы хотя бы попытаться все исправить. Все было бы не так… — Виен не смогла произнести этого вслух, сказать об этом было бы неправильно, даже если бы она смогла себя пересилить. — …ничего этого не произошло бы, Тэхен. — Я ничего не могу изменить, Виен, даже если очень хочу. Я знаю, что виноват, знаю. Но я правда… Я не хотел, чтобы все вышло именно так. — Я знаю, Тэхен, знаю, — она знает, всегда знала и никогда не сомневалась в этом. Она… больше не злится, хотя, может, она никогда и не злилась. Скорее не понимала и обижалась даже, чувствовала что-то противоречивое к сложившейся ситуации. А сейчас даже этого не осталось, не осталось ничего кроме желания поставить в этом точку. Поэтому глаза вытираются, и девушка шмыгает носом, полушепотом обращаясь к брату. — Теперь не поступай так со мной больше, ладно? Я всегда буду благодарна тебе за то, какие решения ты принимал ради меня. Я знаю, как многим ты ради меня пожертвовал, и как трудно было справляться со всем в одиночестве, заботясь обо мне. Я не хочу казаться неблагодарной хамкой, я надеюсь, ты понимаешь, что я правда очень ценю все, что ты для меня сделал, но, пожалуйста, больше не бери за меня ответственность. Не нужно решать, что будет для меня лучше, ладно? Это моя жизнь, Тэхен… мои отношения, мое сердце! Я должна решать такие вещи сама. Даже если я ошибусь и пострадаю в итоге из-за неверного выбора, в ответе за это буду только я… Ты не должен быть тем, кто в итоге окажется крайним, даже если ты делаешь это для того, чтобы этим человеком не была я. Она не пыталась провести границы, чтобы спрятаться от Тэхена или упрекнуть его в чем-то. Она не пыталась от него отказаться. Но она пыталась освободить его от лишнего груза, от не его ответственности, чтобы все стало так, как должно было быть изначально. Сегодня Виен стала взрослее, взяв на себя ответственность за свою жизнь.***
Танни резво бежит домой, по правде слишком уставший, чтобы гулять еще дольше, а Виен, кажется, была намерена провести с ним на улице так много времени, как может, поэтому нехотя плетется вслед за собачкой, порывающейся как можно скорее вернуться домой, помыть лапки и завалиться на подушку, позволяя глазкам закрыться. Малыш устал гулять с Ви, даже если сам рьяно просился на улицу, слишком соскучившись по своей хозяйке, которая только вчера вернулась домой из своей поездки. — Эй, аккуратнее, а то врежешься куда-нибудь… — бросает собачке девушка, снимая в прихожей с нетерпеливого щенка ошейник для прогулок, а шпиц тут же резво цокает ноготочками по полу, направляясь к своей мисочке с водой. Кажется, Ким Виен и правда его утомила долгой прогулкой… — Вот же смешнулька, — тепло улыбается Ви, разуваясь, а Танни подает ей голос из соседней комнаты, заставляя прикрикнуть, чтобы успокоить тем, что она уже совсем скоро придет. — Иду я, иду! А в гостиной улыбка замирает на лице, все тело замирает, потому что совсем неожиданно встретить там кого-то еще, кого-то, кого Тан будет внимательно осматривать и обнюхивать, смело подходя ближе. — Откуда ты здесь? — самое логичное, что она могла сказать, с недоверием глядя на стоящего всего в трех шагах от нее Мин Юнги, вокруг которого курсирует Танни, почему-то не лающий совершенно. Обычно он всегда лаял на гостей, будь-то Гук, Чим или даже Ис, которая появлялась здесь часто настолько, что он должен был к ней уже привыкнуть. Тан был спокойной собачкой, но всегда лаял на всех, кроме Ви и Тэхена, считая их своими хозяевами, а других чужими, даже если те кормят его вкусняшками или дарят игрушки, он всегда приветствовал их лаем и внимательным взглядом. Виен не знала, что из этого страннее: его молчание в сторону Юна или то, что она не заметила пару обуви в прихожей или пальто, висящее в шкафу. Наверное, ничего из этого. Страннее всего присутствие Юнги прямо здесь прямо сейчас. — Юнги, что ты здесь делаешь? — она правда не понимает, почему он здесь, — Ты ведь должен быть в Японии, разве у тебя не конференция…? Может быть, она перепутала что-то? Разве он не говорил ей, что ему придется на пару дней вернуться в Японию для участия в научной конференции, которая начинается завтра? Конференция проходит в Корее? Вместо ответа сокращенное расстояние и ладони обнимающие лицо. Вместо ответа губы, целующие ее уста, вздох, вырывающийся из грудных клеток обоих перед задержкой дыхания. Вместо ответа неожиданный и очень чувственный поцелуй, который заставляет Виен поверить в то, что она, возможно, просто все еще спит. — Нет, — шепчет парень, отстраняясь от ее лица и вглядываясь в, непонимающим взглядом наполненные, глаза, в глаза взглядом недоверчивым и запутавшимся наполненные. — Никакой конференции нет. Конференция есть, она начинается завтра в восемь утра, а сегодня Юн должен пройти конечный этап регистрации и заселиться в отель. Сегодня он должен попасть на ужин с профессорами, спланированный уже очень давно, должен произвести хорошее впечатление и приблизиться на шаг к мечте стать известным ученным. Не своей мечте. Но мечте, которой он жил долгое время. Мечте, которой он прислуживал почти всю свою жизнь. Конференция есть, и она очень важна для его личного дела, он так много сделал, чтобы туда попасть… так много усилий приложил, чтобы с докладом выступил именно он, а не кто-то другой из ребят, с которыми он учился. Той же Лу попасть туда очень хотелось. И она, в отличие от него, будет счастлива там оказаться все же. Конференция есть, но она больше не имеет важности для Юнги, не несет изначального смысла. Вот поэтому он сегодня здесь, а не там. Нет, поэтому он хотел быть здесь еще вчера… Он должен был быть здесь все это время. Изначально. Только здесь. Он так нервничает прямо сейчас, нервничал всю дорогу, нервничал, постучавшись в дверь, и когда Тэхен пропустил его в дом, тоже нервничал. Юнги очень переживал, переживал, совсем недолго разговаривая с Тэхеном, переживал, когда тот решил оставить Юна и Ви наедине, пусть девушка еще и не вернулась с прогулки. Ожидая ее в пустом доме, он переживал… — Это было только моим решением, Тэхен, — было ответом на попытку Кима извиниться, собираясь покинуть дом, чтобы дать возможность сестре и Юну поговорить наедине. — Не имеет значения, кто и что сказал мне, решение в итоге принял я, — проговорил Мин слишком серьезно, чтобы Тэ не счел это всего лишь попыткой его успокоить. — Если бы твои слова не откликнулись во мне, я бы сделал другой выбор, поэтому не стоит взваливать на себя всю ответственность за произошедшее. Я — тот человек, кто ответственен за все. И сейчас Юн все еще, нет, он намного больше нервничает, вглядываясь в ее красивые глаза и не смея убрать рук от прохладной кожи щек из-за прогулки на свежем воздухе. Он переживает о том, как она отреагирует на слова, которые он собирался сказать, на его приезд… Что если видеть его она совсем не рада и именно поэтому так шокирована? — Ви, я… — девушка слушает его с замиранием сердца, хотя и не знает, что именно он хочет сказать, но ей кажется, это очень важно. Словно нет ничего важнее в целом мире. — Ты нужна мне… Пусть эгоистично вот так заявлять об этом, но честно. Он нуждается в ней. Он без нее не может. Не хочет без нее больше, если только она не испытывает счастье, находясь далеко от него. Пусть слишком нахально вот так заявляться в ее дом после всего, что случилось, пусть вина и сожаление и переполняют его сердце и океаны внимательных глаз, он по-другому не может. — Я хочу быть с тобой, всегда хотел, всегда в тебе нуждался… Мы… мы можем начать с начала? Его глаза такие красивые, в них так много всего, так утонуть хочется… Виен не может в них не смотреть и, если честно, не уверена, что все расслышала правильно. А он делает небольшую паузу и продолжает говорить слова, которые слишком долго сидели внутри. — С самого начала, пожалуйста? Я сделаю все, чтобы стереть то, что причинил тебе боль, и все исправить. Если ты позволишь, я все исправлю… Ему отчаянно нужен шанс, всего один шанс все исправить, ее позволение попытаться хоть что-то наладить. Даже если не выйдет, как раньше, даже если все будет не так, не важно. Он просто не может упустить ее снова. — Юнги… — Я обещаю, ты ни за что не пожалеешь, если… — Юнги! — ей приходится повысить голос немного, чтобы заставить брюнета молчать. Он замолкает послушно, задерживая дыхание, а она смотрит на него еще более удивленно, чем прежде. Девушка недоверчиво несколько раз моргает и опускает руки Юна, заставляя отпустить ее лицо. И старается понять, почему он здесь, почему говорит все это? Неужели он правда хочет попытаться? Даже если так, почему…? — Ты прилетел, чтобы сказать, что я нужна тебе? Звучит малоправдоподобно и самую малость глупо. Разве нормально лететь в другую страну ради такого? Вероятно, эти мысли отразились на лице Ви, заставляя Юна слабо хмыкнуть и покачать головой, отвечая. — Нет, конечно, нет. Я многое должен тебе сказать, например, что люблю тебя и что… — Ты с ума сошел? — продолжала недоумевать девушка, глядя на Мина, как на сумасшедшего. Окрыленность из-за его признания спряталась за глобальным непониманием логики происходящего, потому что максимально глупо лететь в другую страну только ради встречи с ней, пусть так много хочется сказать. — Сорваться только ради признания в любви? Ты же… — Но это важно! — Мин Юнги обычно не то, чтобы очень эмоциональный человек. Он, обычно, внимательный слушатель, даже если ему есть, что сказать. Он не практикует перебивания или повышение голоса, да и не говорит обычно без умолку, но сегодня все не как обычно. Обычный Юнги, в прямом смысле слов, профукал свое счастье, так что может быть, к лучшему, что сегодня он говорит, практически не замолкая? Ви огромными глазами смотрит на то, как парень переводит дыхание, облизывает пересохшие от волнения губы сразу после того, как заставляет Виен замолчать и продолжить недоумевать в глубине души происходящему. — Ты… ты позволишь нам попробовать еще раз? Это ни к чему не обязывает, и ты всегда можешь передумать, но можем мы… можем мы начать все с начала? Ты и я… Пожалуйста, Виен… Он не просит, он почти умоляет, а внутри нее разные вещи происходят. Она не понимает все еще, как такое возможно. Не понимает, почему он все еще стоит совсем рядом, почему она продолжает слышать его голос, и почему этот голос говорит ей о любви и о желании быть вместе. Это правда не иллюзия? Нет, он настоящий, и его пронзительный взгляд настоящий, и слова его настоящими были, отзываясь в сердце Виен трепетной дрожью и разливающимся по венам теплом. — Я… я думаю, это невозможно. В его глазах что-то ломается, когда она произносит это, а ей не хотелось бы видеть, как что-то внутри Юнги обрывается и умирает. Но дать другой ответ она не могла… потому что они не могут начинать с начала. Для них это и правда невозможно, но даже если было бы… она не хочет. — Но мы могли бы продолжить оттуда, где остановились… Теперь он — тот, кто смотрит с недоверием, но это слишком просто замаскировать радостью, переполняющей парня в тот самый момент, когда сердце останавливается от разочарования, а затем не смеет пойти вновь, застыв заворожено от вида мягкой улыбки, по которой он так скучал. — Я бы не хотела, чтобы ты снова делал вид, что меня не существует, так что… Виен почти что смеется, хотя это совсем не уместно. Такая вот глупая у нее семейная предрасположенность — шутить, особенно в не очень подходящие моменты. — Ты не шутишь? Нет, он не о том, что было слегка саркастическим, он о главном ее ответе. А она, конечно, серьезна, потому что теперь знает, что это он. Потому что не хотела его терять, потому что хотела бы все исправить, но не знала, как это сделать и стоит ли… она хотела снова быть его, хотела, чтобы они были вместе, даже если между ними тысячи тысяч километров, половина мира или больше. Не важно сколько времени это займет и не важно, как часто они смогут видеться, для нее ничего не будет иметь значения, если только он снова станет частью ее жизни. Самой важной ее частью… а он станет. Ким Виен заключена в тесные счастливые объятия и сама не может сдержать улыбки полной счастья, прижимаясь к телу Юна как можно ближе и позволяя легким наполниться им. Теперь все будет в порядке. Теперь все будет хорошо… — Я сделаю все возможное, чтобы ты не подумал, что мне будет лучше без тебя, — обещает Ви в ответ на лихорадочное «Спасибо» в кожу шеи и в волосы… всюду, куда Юн зарывался носом, держа девушку в своих руках очень крепко. — Я так скучала по тебе… — Я больше ни за что не отпущу тебя…***
Виен думала, Юнги оказался в Сеуле проездом, но парень заявил, что возвращается в Корею насовсем. Ему нужно только вернуться в Японию за документами и вещами, съехать со съемной квартиры. Виен говорила, это глупое решение, ведь до конца обучения парня осталось всего полтора семестра. Она не видела смысла в таком спонтанном рвении бросить все и вернуться в Корею как можно скорее, тем более, что столько усилий было приложено за все это время, что Юнги провел там. Он хотел там учиться еще до выпуска, так почему же бросает все, если пройдена большая часть пути? Для Юнги, однако, это больше не имело значения. Он не хотел находиться вдали от Виен даже эти, кажущиеся незначительными, полтора семестра. Он не мог снова оставить ее и уехать. Тем более, что смысла в этом больше не было совсем никакого. Для него не было. Юну не потребовалось много времени, чтобы принять такое решение, он даже не знает, в какой именно отрезок времени между вчера и сегодня он его принял. Не важно, что будет после того, как он заберет документы. Парень может перевестись куда-нибудь здесь и доучиться, или же вообще забьет на учебу и пойдет с Ви на курсы кондитеров, даже если Джин откажется их проводить. Вообще не имеет значения, что будет дальше, вариантов множество, и один уж точно подойдет. — Главное в моем будущем не название вуза в дипломе и не место работы, а ты. Я могу учиться где угодно или не учиться совсем, но ты то, чем я не готов жертвовать. Его устроит любой вариант кроме того, где ему снова придется быть далеко от своей самой первой и единственной любви. Виен была счастлива в это последнее воскресенье ноября, больше не чувствуя себя одинокой, напротив, будучи самым счастливым человеком на белом свете. Возвращение Юна в ее объятия, в ее жизнь, было лучшим подарком на ее двадцать второй день рождения, пусть и немного преждевременным, ведь сам праздник случится только завтра. Но уже сегодня девушка по-настоящему счастлива, и этому ничего не может помешать. Эти несколько дней они проведут вместе, не решаясь расставаться хотя бы на мгновение, словно в попытке восполнить все упущенное и потерянное. Юнги, наконец, сможет отдать бархатную коробочку, что предназначалась Виен еще год назад, а она, как он и надеялся, будет очень счастлива, обнаружив внутри подвеску напоминающую фейерверк. Такой же, как тот, что привел ее в восторг в ночь Зимнего Бала. Такой же, как тот, под которым она загадала свое самое сокровенное желание. В конце недели Юну пришлось вернуться в Японию, но в воскресенье он снова был дома, только вот дома у него больше не оказалось. Решив бросить прежнее место учебы, Мин Юнги поставил под вопрос свое кристально чистое, яркое будущее в качестве ученого в области молекулярной биологии, и этим пошел против воли своей семьи, которой следовал так долго. Впервые в жизни у него появилась причина пойти против. В его сердце теперь жили желания, которые шли вразрез с его «предназначением» как сына, внука, как того, кто обязан не подвести. Впервые в жизни он отдал приоритет тому, чего желал сам, пожертвовав высокими морально-материальными целями его семьи. И впервые в жизни, выбрав то, что было для него на самом деле важным, он не пожалел. Ни капли. Даже если «Возвращайся в Италию, мы все обсудили с профессором, в этот раз тебя простят», и если на ответ отказом «Тогда теперь ты сам по себе, глупый мальчишка». Юн не расстроился, что у него больше не было дома, пусть и жил в нем он всегда сам. Но ему было жаль, что вместе с жильем у него отняли фортепиано… Его семья надеялась, он образумится. Поскитается несколько дней и вернется туда, где остановился, но Мин Юнги выбрал пусть отличный от того, что был ему напророчен, проложен и даже освещен. Он выбрал путь полный неизвестности, тернистый и сложный, на котором ему только предстояло понять, кто он такой и что на самом деле ему нужно. Он не был один и не остался на улице. Джин добродушно пустил друга в свою холостяцкую обитель, пусть вначале и захлопнул перед ним дверь, заявив, чтобы катился куда подальше, желательно обратно в свою Японию. Вероятно, сказалось на парне таким образом столь продолжительное общение с Виен, к которой он так прикипел и душой, и сердцем, и до сих пор не мог понять, почему Юнги ее бросил. Но даже если между двумя людьми есть непонимание, осуждение или даже обида, это не имеет значения, если есть дружба. Именно поэтому дверь квартиры Ким Сокджина открылась для Юна еще до того, как он узнал о воссоединении двух сердец. Постепенно, с ходом времени, все вернулось на круги своя. Почти все. Кто-то двигался дальше по выбранному когда-то пути, а кто-то осмелился остановиться и попытаться найти тот, что подходит ему намного больше. За смелостью попытаться услышать свое внутреннее, понять самого себя, некоторые люди открыли в себе больше, чем просто что-то. Самоидентификация сложная и пугающая штука, но именно она, начавшись с попытки прислушаться к самому себе, открыла в Ким Виен талант в кондитерстве, а Мин Юнги заставила понять, что его увлечение молекулярной биологией всегда шло от чистого сердца. Впереди слишком много неизвестного, и уже накопилось много вопросов, но задать их некому, ведь все равно никто не сможет ответить. Даже загадочный Ким Намджун, улыбнувшийся при виде держащихся за руки Юна и Ви. Впереди слишком долгий и запутанный путь, неизведанная дорога, по которой до них еще никто не ходил, но никому из них не страшно, пока пальцы переплетены с пальцами. Потому что это всегда был он. Потому что это всегда была она. Несмотря ни на что. С самого начала, до непроглядного конца, который случится совсем не скоро. В этом сложном мире, где кто-то не нашел в себе смелости окликнуть ту, что сама пришла к нему в попытке наладить то, что не она разрушила, а кто-то отказался от будущего, к которому шел всю свою жизнь, бросил все и осмелился бросить вызов почти что всему миру, сбылась самая заветная мечта Ким Виен… — Я мечтаю о том, чтобы мы никогда не изменились… — продолжила Ви, сильнее сжимая руку парня в его кармане и смущенно поднимая на него свой искренний взгляд. — Мы с тобой. Я… мне очень хочется, чтобы мы всегда были такими, как сегодня, как сейчас. Они навсегда такими останутся. Нежными. Любящими. Честными. Смелыми. Счастливыми… не смотря ни на что.