Он забыл затемнить стекло, поэтому просыпается от бьющих в веки включающихся неоновых вывесок, вспыхивающих лиловыми всплесками, огромной всплывающей рекламой — как будто он снова в Сети — трет глаза, отворачиваясь, понимая, что находится по-прежнему здесь — в бездне.
Арсений смывает тоскливую меланхолию водой, теплой и прозрачной, тщательно моет волосы, скользит мочалкой по телу до красноты, останавливается в страхе на пояснице —
а что, если? Он не готов — он не готов даже для клизмы, не говоря уж о растяжке, о сексе в целом; поэтому он сглатывает, выключая воду.
Раз уж вчера он уверился, что рано или поздно сдохнет, то пусть это будет рано, смотрит на часы: в семь утра — всегда особо суицидальное настроение.
Тем не менее, он терпеливо замазывает родинки и синяки под глазами, следя, чтобы любое темное пятнышко было скрыто под толстым слоем; его не хватает на все тело, только на шею, он не находит белья, надевая униформу на голое тело — андроидам это просто не нужно, но необходимо Арсению, горящему щеками от ощущения шероховатой ткани на нежной коже ягодиц.
В шкафчике за зеркалом обнаруживается аптечка, о которой, скорее всего, попросту забыли, и Арсений обрабатывает загноившуюся от прокола мочку, вдевает в припухшее ноющее отверстие серьгу.
— Пиздец, — коротко констатирует он, осматривая алое ухо.
Если у него еще и аллергия из-за металла разовьется…
Он смеется, чувствуя подступающую истерику. Нет, серьезно, что еще? Насморк, внезапно открывшаяся диарея? Может, он еще и споткнется на пороге?
Арсений изучает себя в зеркале, мажет тоналкой и по уху тоже, но оно все равно остается слишком красным; зачесывает ровно челку и выходит из комнаты, надевая маску невозмутимости.
Антон еще спит, когда Арс активирует «дневной режим», стекла светлеют, окрашивая комнату в бледный желтый цвет. Он внимательно смотрит на острые лопатки и русый затылок, Антон чмокает губами и улыбается во сне — сколько ему? Двадцать пять? Тридцать? — ему может быть и под сотню с такими нанотехнологиями, но слишком он жмурится, зевает, слишком не по-взрослому.
Хотя ему и не приходилось видеть, как просыпаются двухсотлетние старцы. Возможно, они просто дрейфуют между комой и активностью, не подавая признаков отличия для окружающих. Арсений знает, что технологии позволяют обновить все клетки организма за бешеные деньги, почти бессмертие, но обновив однажды, придется делать это вновь и вновь, через каждые полгода.
— Долл? — Антон всегда звал его так; он упорно выдавал его за человека, а не робота, но фантазии придумать имя у него явно не хватило. — Это ты?
— Доброе утро, Антон, — вежливо говорит Арсений, складывая руки за спиной.
Антон бросает изучающий взгляд из-под ресниц.
— Мы давно не спали вместе, м?
Арс замирает, перебирая подходящие нейтральные формулировки отказа, исключающие «только, блять, не это». Он каменеет под ленивым взглядом, ожидая этого пугающего «
активация: красный». Но Антон только улыбается, поворачивая голову, чтобы уткнуться носом в подушку.
Сзади него пиликает шахта лифта, сообщая о прибытии завтрака с кухни, этажом ниже. Под сонным взглядом он расставляет приборы на стеклянном столике, стараясь не залипать мутнеющим взглядом на глазунье с беконом и стакане сока.
— Поешь со мной, — предлагает Антон, выбираясь из кровати.
Арсений чуть не давится, оборачиваясь: Антон обнажен. Голограмма солнца — «солнце-1» — за окном вполне правдоподобна, кроме, разве что, тепла, лучи невесомо ласкают тонкие щиколотки, золотистую дорожку волос от пупка, щетину. Антон ему подмигивает.
Арсений выдавливает:
— Вы же знаете, что я не нахожу удовольствия от принятия пищи.
— Твои механизмы вполне приспособлены, — отмахивается Антон, плюхаясь в кресло. — Садись.
Он заставляет себя не рвануть к месту тут же, а чеканить шаг, медленно опускаясь напротив. У Антона на щеке вмятина от подушки. Арсений складывает руки на коленях, устраняясь от малейшего проявления инициативы, и Антон закатывает глаза.
Он разрезает яичницу напополам и двигает тарелку к Арсу, подталкивает ему нож и вилку.
От одного запаха у него скапливается слюна, но все же он медленно берет нож, начиная крутить в пальцах, словно не знает, как им пользоваться.
— Долл, — вздыхает Антон.
Он не говорит больше ни слова, только смотрит, постукивая по покрытому пушистыми волосками колену. Арсений смотрит, фокусируется на деталях, выхватывая пальцы, длинную ключицу, розовато-коричневый сосок, скачет нервным взглядом. И сглатывает, сдаваясь — он не знает, как должен есть М-9.
Режет белок аккуратно, кладет в рот под удовлетворенным взглядом.
Это вкусно, может быть, самое вкусное, что он ел в жизни — без преувеличений: в Нижнем городе из продуктов консервы, датируемые прошлым веком, пиво, соя во всевозможном проявлении, таблетки, синтезирующие сытость. И то, на что Арсений тратил кучу денег — чай в пакетиках, от которого не смог отказаться даже при угрозе смерти от недоедания.
Победы Фиша давали ему достаточно много заработка, чтобы он не думал об этом. Иногда, в день рождения, у самой границы с Верхним городом он покупал в магазинчике контрабандный шоколад, напоминавший больше пластик.
Арсений не считал себя бедным — у него была съемная квартира и акварельный прозрачный чай, он жил гораздо лучше остальных, ночующих в хостельных капсулах-гробах, перебирающихся с места на место, где дешевле; ему хватало денег на респираторы и витамины, и хотя большая часть уходила на прокачку Фиша и оплату жилья, он не сильно голодал. Ему хватало и на модификаторы, но подзуживающая параноидальность не позволяла идти в черные больницы: несмотря на ходящих по улицам киборгов, слишком высока была вероятность сгнить от гангрены.
Он почти приканчивает свою половину, бекон хрустит на зубах, как желудок скручивает. Арсений торопливо, не спрашивая, хватает стакан сока, делая пару глотков, чуть не давится, но тошнота не отступает. Испуганно прижимает ладонь ко рту, пытается переждать подступающие рвотные массы.
— Что с тобой за хрень? — хмурит брови Антон, смотря, как он вскакивает на ноги, и поднимается следом.
Чуть не свернув столик по пути, зажимая рот, он бросается в туалет, отбивает колени о прозрачный кафель и склоняется над унитазом. Его выворачивает наизнанку — он спрашивал, что еще? Получи, распишись. А голодный обморок будет венцом невообразимой нелепости ситуации.
— Пиздец, — выдыхает Арсений, смиряясь с мыслью, что желудок отказывается принимать пищу, жмется виском к ледяному ободку. — Ну, охуеть теперь.
— Что за ебанина, М-9? — спрашивает Антон, распахивая дверь.
Арсений торопливо мажет пальцами по сенсору, запуская смыв.
— Неполадки системы, — бормочет он, — мне следует провести диагностику.
— Проведи, — жмет плечами Антон, все так же внимательно смотря на него. — Ни разу не видел, чтобы робот блевал.
— Апгрейд, — огрызается Арс, забывая контролировать речь, и щелкает челюстью. Но сказанного из памяти не сотрешь, по крайней мере, подручными средствами, только и остается хлопать ресницами.
Антон смеется и шлепает обратно.
— Налить тебе сока? У тебя полный пакет чувствительности, подозреваю, рвота не очень приятна.
Арс вытирает холодный пот, кашляет, стараясь вернуть голос в норму.
— Молоко сказалось бы предпочтительнее на ткани моего пищевода, — вычурно говорит он, надеясь, что ИИ как-то так и общается.
— Как скажешь, — слышится голос Антона.
Когда он находит в себе силы выйти, на столике уже стоит молоко, а Антон застегивает пуговицы рубашки.
Молоко теплое и совсем не просится наружу, и Арс облегченно вздыхает: было бы глупо стошнить еще раз, после уверений, что поможет.
— Странно тебя починили, — задумчиво говорит Антон.
Арс теряется, чуть не выпуская стакан из рук, обмирает весь, у Антона глаза яркие слишком в свете лучей, и это, как ни странно, его успокаивает:
— Могу ли я спросить, почему вы не обратились к разработчику модели М-9?
Антон хмурится, молчит с минуту, даже пуговицы в петли вдевать перестает.
— Я… — он запинается, и Арсений тут же готов идти на попятную, — я не… вот блять!
Он с ужасом смотрит, как воротник рубашки окрашивается алой кровью; Арс хватает салфетку со столика, в два шага преодолевает расстояние до Антона, прижимает к носу.
Зеленые широкие глаза в удивлении смотрят на него. Арсений вспоминает возможную причину — артериальное давление (может оно быть на такой высоте? он не знает) и решает больше не давить.
— Вероятно, поспорил с друзьями, что в Нижнем городе не совсем тупые отбросы, не способные и дырки залатать, — мычит он из-под тряпки, глаза сверкают смехом.
Арсений прижимает салфетку к его носу сильнее, подавляя порыв отпихнуть мудака, чтобы раскроил затылком стену. Такое отношение к ним не секрет, но он мог надеяться… и если робота своего он ценит достаточно, что ж отдал
тупым отбросам? Иглой вины колет мысль, что недоверие было бы вполне оправданно — одно нахождение здесь Арсения обман.
Антон показался ему вполне нормальным, даже заботливым — все шелуха, стоит ему только узнать правду, как Арс окажется в лучшем случае на границе городов без респиратора, а в худшем… Он качает головой, стирая кровь, убирает руку, Антон снова улыбается.
— Испугался, Долл?
Он предпочитает проигнорировать этот вопрос.
***
Антон уезжает, оставляя его ненадолго в покое. Арс стоит в его комнате, задумчиво скользя взглядом по нетронутой половине завтрака, рабочему столу и папкам — вряд ли Антон хранит здесь что-то важное, однако… камера в верхнем углу намекает, что соваться туда чревато, и он стоит, взирая на камеру, слишком долго.
После выпитого молока ему вполне хорошо, и он даже глупо улыбается, идя по коридору к своей капсульной камере. Арсений надеется, что Антона не будет достаточно долго, чтобы он погрузился в Сеть, и, если что, у него есть чип. Контактный разъем биософта несильно бьет его током, он шипит, втыкая кабель в очки.
Сеть приветствует его мирным беспланетным небом, боев игроков из топа — Граф с облегчением видит удерживаемое Фишем первое место — не ожидается, цифровые аватары проходят сквозь друг друга, окрашиваясь голубой рамой кодов, даже не замечая.
Граф покупает многоразовую кибердеку в одном из рассыпанных как баги в коде новичка терминале — мини-компьютер для программирования непосредственно в Сети; втыкает тонкие усики разъема в шею сзади. С помощью многоразовой деки можно было вносить изменения в настройки персонажа, не обычные, вроде подкрутки звука и воспоминаний, а настоящего боевого апгрейда. Одноразовые кибердеки стоили гораздо дешевле, но Граф не рискнул бы их пихать в себя — максимум в оружие. Вспомнив о наверняка сгоревшей деке, вытаскивает ее из рукояти, тут же покупает еще одну многоразовку для меча.
Чтобы не идти пешком на другой конец Сети, перекодирует свое местоположение в ИЦ — информационный центр — сосредоточие всемирной паутины, слияние Google, Yandex, DuckDuckGo и черт знает, каких еще поисковых систем. Он не мог искать информацию в реальности; у него нет собственного лэптопа — для искусственного интеллекта никакие гаджеты не предусмотрены, никакого адресного отслеживания, единственный выход.
ИЦ огромен, ребристые своды стен уходят в вечность. Триллионы сверкающих электричеством лапок от пульсирующего — ох, Фрейд нашел бы подходящее сравнение — шара, заплывшего жиром спама паука, уходят к пользователям, скачивающих на карту памяти персонажей информацию. Граф вытягивает руку, прикасаясь к теплой, дрожащей под его ладонью поверхности поисковика, составляя запрос, и между пальцев тянется нить информационных мегабайтов. Змеями они легко касаются его висков, словно в беззвучной просьбе закрыть глаза, и Граф повинуется, изучая предложенную информацию об Антоне. Система может определить местонахождение геймера, сохраняя в конфиденциальности адрес, поэтому на экране обратной стороны век исчезают ссылки на всевозможных Антонов — Захарьиных, Чеховых, оставляя одного: Шастуна.
Система загружает в его память go-to — полную информацию с профиля Антона в википедии — Граф рассеянно усваивает, что Антон Шастун — молодой ученый, работает на СПА — Систему Поддержки Андроидов, неоднократный лауреат премии IBM, принимает участие в проекте Human Brain Project по изучению возможностей человеческого мозга, однако в последнее время никаких продвижений. Граф пролистывает пару интервью, в которых говорится о большом скачке, который изменит весь мир, о секретном опыте, ну, все как всегда: пустая болтовня и никаких фактов, пусть даже и прикрытых пафосным top-secret.
Входящее сообщение от незарегистрированного в системе Арены пользователя. Принять?
Граф, поколебавшись, выбирает зеленый, надеясь, что это не спам.
Незарегистрированными пользователями считались пользователи, не участвовавшие ни в одном бое.
«Ты в порядке? Мне пришлось купить пак персонажа, чего ради тебя только не делаю, придурок. Перейди по ссылке в бар»
Граф закатывает глаза и мысленно щелкает по Сетевому адресу, осыпаясь цифровыми битами на пол, которые растворяются, не долетая до пола: потому что ИЦ чистит историю поиска своих пользователей.
В баре лиловым мигает стробоскоп, Граф щурится, пытаясь разглядеть адресата. Находит почти тут же — огромный, рассеянно озирающийся громила с хмурым взглядом на столики, — он прячет ехидную ухмылку от очевидной сублимации и садится перед ним.
—
Я бросаю тебе вызов, Граф, — сообщает громила, фраза-шаблон, которая тут же распознается системой и повисает единицей на боковом экране обзора. — Не нашел, как перевести деньги на счет кроме как этого.
— Я игрок всего лишь третьего уровня, а ты первого, — замечает Граф, тыкая пальцем в бутылку. Под пальцами расползается холод, и, если говорить прямо, такая реалистичность симуляции к добру явно не приведет. Достаточно уже того, что геймеры спускают пар в играх, заменяют настоящий секс виртуальным, Фиш, например, всегда набивал желудок после Боев, чтобы его хозяин смог уснуть с ощущением приятной наполненности. — Ты не можешь поставить так много на свою победу, ставки ограничиваются правилами.
Громила — его друг, скрывающийся под оцифрованной оболочкой и смазанными чертами лица, — ухмыляется.
— Не говори, что ты взломал Арену, ты, ебаный читер, — неверяще говорит Граф. — Это невозможно, ты не хакер, ты механик, и…
— Тише, завали, крошка, — прерывают его. — Разумеется, после окончания меня тут же сотрет Арена без права нового выхода в Сеть с этого ip-адреса, но на кой хер мне это надо? Так что расслабься и приготовься меня уничтожить.
— Но как?..
— Купил пару темных лошадок, — подмигивает Громила, и Граф зависает: он, разумеется, знал, что в Сети полно вирусов, но внедрение их было запрещено, — я же теперь при деньгах.
— Это покушение на Арену, преступление, понимаешь?
Огромный кулак опускается на стол, бутылка падает, окатывая Графа шипящими хмельными брызгами.
— Предлагаешь мне допустить, чтоб ты загнулся там без денег? Подох бы, придурок, если б я этого не сделал.
Граф перегибается, привстает даже, чтобы положить руку на косую сажень плеча.
— Я и так почти мертв.
***
—
Долл? — мягко спрашивает низкий голос в ухе.
Арс сдергивает очки, все еще слыша звук перечисляемых денег и гул сирены системы:
ошибкаошибкаошибка; он пустым взглядом смотрит в потолок — М-9 гордился бы им — и тяжело дышит, чувствуя пару расползающихся по бедрам синяков. Сережа не собирался проигрывать бой всухую.
—
Долл…
Он успевает только пригладить волосы перед тем, как вылететь из капсулы.
— Где ты был? — резко спрашивает Антон, стоит Арсу войти. Он старается успокоить дыхание, но Антон, на его счастье, не замечает его горящих щек и общей потрепанности.
— Проводил анализ системы М-9.
— И?
— Обнаружена пара сбоев. Исправить сейчас? — Арсений вежливо улыбается.
Шастун задумчиво смотрит на него, а потом принимается стягивать галстук — у Арсения внутри все стягивает холодом от мысли, к чему все может прийти, придет.
— Во мне тоже ошибка, Долл, — говорит Антон горько.
Они молчат.
Антон крутит в пальцах галстук, пропуская между указательным и средним черный шелк; в Арсении сердце бьется так громко, что будь он действительно роботом, внутри него сейчас бы плавились с шипением электроды.
За плечами Антона золотится фальшивой монетой солнце, тепло просвечивая белую рубашку. Арсений скрещивает за спиной дрожащие потные пальцы, сцепляет в замок.
— Разве не ошибка влюбиться в робота?
Арсений совсем перестает себя контролировать, вытаращившись на Антона. Тот мягко улыбается, крутит и крутит галстук, скользя растерянным взглядом по комнате, сквозь Арса. Между бровей складочка:
— Где он должен лежать?
— Позвольте, — Арсений плавно обхватывает нервные подрагивающие ладони, сухие и холодные, в отличие от его, отбирает галстук.
Антон провожает его тяжелым взглядом, покачиваясь с носка на пятку: Арсений следит за ним в отражении зеркального шкафа. Аккуратно складывает галстук в ящик, оттягивая момент, когда нужно будет идти обратно.
Заставляет себя в итоге, пересиливает, каждый шаг отдается липким страхом — он уже не боится раскрытия, Антон очевидно сошел с ума.
Широкая ладонь накрывает его щеку, большой палец скользит под глазом и вниз по скуле. Шастун вздыхает, кивает сам себе, Арсений с тревогой впитывает в себя каждое мимическое движение.
—
Активация, — Антон закрывает глаза, Арсений смаргивает накативший животный ужас. —
Красный.
