Мне не жаль...

                    Холодало. Зима в этом году решила прийти раньше, уже с начала октября завывая ледяным ветром в трубах и каминах дворца. Жизнь здесь текла по-прежнему: ярко, весело и на первый взгляд беззаботно. Но это было не так, по крайней мере, не со всеми. Александр всеми фибрами души мечтал о том, чтобы быть ближе к Натали. И так же тщательно оберегал её от малейших подозрений в непристойной связи. В своём стремлении оградить её от сплетен, он практически перестал разговаривать с ней, ограничиваясь дежурными фразами, и за прошедшие после премьеры полтора месяца всего раз оставался с ней наедине на короткие пять минут.       Единственное, что спасало и помогало не сойти с ума от отчаяния, — письма, что он писал Натали, сделав Орлова невольным поверенным. Как один из посвящённых в истинный характер их отношений, адъютант выполнял поручения со смешанным чувством непроходящей неловкости и гордости за то, что ему доверяет цесаревич. Молодой, амбициозный офицер, Дмитрий Григорьевич Орлов мечтал возвыситься и более чем ясно осознавал, к чему со временем могут привести его верность и умение держать язык за зубами. Статный, сероглазый, русоволосый, Дмитрий давно стал любимцем дворца, при этом оставаясь открытым человеком, снискавшим добрую славу офицера, на кого можно положиться.       Пользуясь тем, что фрейлины и адъютанты видятся друг с другом по долгу службы довольно-таки часто, он без труда передавал письма княжне Репниной, и всякий раз она мило смущалась, незаметно вручая ответ. Заглядывать в чужую переписку Орлов не мог и не смел, но сердце, пока свободное от любви, взирало на происходящее со сторонним любопытством. Он не мог понять, зачем так рискует умная, богатая и молодая княжна? Мнение о ней складывалось не самое лицеприятное, и хотя Дмитрий старался не осуждать других, но всё чаще ловил себя на мысли, что знает о Натали всё. Она наверняка мечтала о большем, как и он, пытаясь таким образом пробить дорогу к подножию трона. И, видя, как изводит себя Александр, ей без труда это удалось бы, стань он прямо сейчас императором. При этом Репнина была столь умна, что оставалась ближайшей наперсницей принцессы Марии, что не могло не вызывать восхищение.       Натали же жила этими письмами, бережно храня их, перечитывая одинокими ночами и роняя слёзы на бумагу. Они были полны нежности и любви, а так же боли от невозможности разделить эту любовь в полной мере. Александр, как истинный представитель своей эпохи, эпистолярным жанром владел в совершенстве, изливая свою душу на бумагу с таким пылом, что его облик невольно вставал перед Натали, когда она садилась читать очередное письмо.       «Мой милый ангел, не могу не представлять, как ты лежишь в постели и читаешь моё письмо. Я знаю, что ты улыбаешься, а твои глаза сверкают ярче бриллиантов в ожерелье матушки. Если бы я мог быть рядом с тобой в этот миг и, приклонив голову к твоим коленям, просто любовался бы тобой…»       «Наташа, сердце разрывается при мысли, что ты так близко, а я не могу даже подойти и заговорить обо всём на свете. Сегодня на балу ты была так прекрасна, что я до сих пор вижу твой пленительный образ, слышу твой смех…»       «Когда намедни ты заходила ко мне, чтобы передать просьбу Мари, я готов был кричать от отчаяния, потому что был не один и не мог сказать тебе, как люблю и скучаю…»       Каждая строка, каждое слово словно выжигали на сердце пылающую вязь, наполняя душу сладким томлением. В отличие от Александра, Натали никогда не подписывала своих писем и никогда не обращалась к нему по имени, боясь, что письмо попадёт не в те руки, но больше переживая, как бы о них не узнала принцесса. Княжне было известно, что Мария никогда не оставалась на ночь в его покоях и даже в спальню заходила лишь несколько раз. Сама Натали и представить себе не могла, как выглядит спальня цесаревича, поэтому всякий раз, представляя его спящим, видела родное лицо на кружевных подушках в своём имении. Иногда казалось, что всё же случившееся было сладким сном, а то, что происходит сейчас — продолжение давней игры в любовь, что давно уже нарушила все правила и поселилась в сердце. Она продолжала с честью нести свою службу, руководя фрейлинами, но всякий раз, глядя, как цесаревич в бордовом стёганом халате появляется на пороге покоев принцессы Марии, кусала щёку, чтобы не разрыдаться от отчаяния, просиживая в соседней комнате до его ухода. А когда он, уступая просьбам жены, оставался до утра, Натали возвращалась с ночного дежурства с головной болью.       В одну из таких ночей, когда ветер особенно сильно хлестал дождём по окнам, она помогала принцессе собираться ко сну, расчёсывая длинные блестящие волосы, из которых только что вынула все шпильки. На губах Марии играла задумчивая улыбка, и вся она словно светилась изнутри, невзирая на тяжёлый для всех день — сегодня принимали послов из Италии, и хотя большой бал в их честь был назначен на завтра, длительный приём вымотал всех.       — Как считаешь, — задумчиво проговорила Мария, — Александр зайдёт ко мне сегодня?       — Их высочество наверняка устал, — ответила Натали, стараясь не показать, как больно слышать надежду в её голосе. — Но это не значит, — поспешила она добавить, видя, как огорчилась Мария, — что он не захочет пожелать вам доброй ночи.       — Я так надеюсь подарить ему наследника, — вздохнула принцесса.       — Мы все мечтаем об этом, — искренне ответила Натали, откладывая расчёску. Потом подошла к постели, взбивая подушки и откидывая одеяло. Мария забралась в кровать, уютно устроившись среди подушек.       — Без него мне всегда так холодно, — пожаловалась Мария. — Как я мечтаю, Натали, чтобы ты снова нашла свою любовь и была так же счастлива, как и я!       — Даст Бог, найду, — улыбнулась Натали. — Я оставлю светильник гореть.       — Доброй ночи, — пожелала Мария, и княжна вышла, тихо притворив за собой дверь. Ночи, когда ей приходилось сидеть у спальни принцессы, она обычно коротала за книгой или же писала письма Александру. Мария редко просыпалась и просила что-либо, но дежурств никто не отменял, а поспать она успеет завтра. Но сегодняшняя ночь, стихия, разбушевавшаяся за окном, так и располагали прикрыть глаза и задремать, положив голову на руки, скрещённые на столе. Она провалилась в сон так быстро, что, когда цесаревич зашёл в покои спустя полчаса, даже не услышала. Орлов, дежуривший этой ночью и открывавший перед Александром дверь, заметил её, трогательно спящую за столом, и, повинуясь непонятному порыву, оставил дверь приоткрытой, глядя, как цесаревич подходит к ней, останавливаясь и не решаясь потревожить сон.       Но вот Натали проснулась, словно почувствовав его присутствие, резко подняла голову и тут же подскочила, приседая.       — Ваше высочество! — хриплым ото сна голосом проговорила она, не в силах отвести взгляд от распахнутого на груди халата, под которым скрывалась белоснежная сорочка.       — Наташа, — еле слышно прошептал Александр и вдруг схватил её ладонь, стремительно прижимая к губам.       Репнина испугано ахнула и покосилась на дверь, а Орлов, зная, что она совершенно точно не может его видеть, на миг забыл, как дышать, поймав сверкнувший взгляд. Но Натали, убедившись, что во дворце тихо, посмотрела, наконец, в глаза цесаревичу, качая головой, не в силах вымолвить ни слова. И с мукой прошептала:       — Принцесса Мария ждёт вас.       Руки Александра безвольно упали, он опустил голову и кивнул, а после, расправив плечи, прошёл в комнатку, отделявшую гостиную от спальни. А Натали, дождавшись, когда закроется дверь, из-за которой послышался радостный возглас принцессы, рухнула в кресло, спрятав лицо в ладонях, и затряслась в беззвучных рыданиях. Глядя на эти страдания, свидетелем которых он стал, Орлов впервые подумал, что княжна, если и ищет выгоды, всё же любит Александра. Он с трудом подавил желание подойти и сказать что-нибудь в утешение, понимая, что этим только смутит Репнину. Вместо этого он тихо прикрыл дверь и опустился на стул, стоявший неподалёку, приготовившись ждать, стараясь не прислушиваться к звукам, доносящимся из спальни. В какой-то момент Натали встала, подошла к окну и, прислонившись лбом холодному стеклу, смотрела, как стекают потоки воды, делая почти невозможным рассмотреть хоть что-то. Где-то там, внизу, мутными жёлтыми пятнами уходили вдаль фонари Невского проспекта да вдалеке грохотала карета, увозившая кого-то домой.       Чувство усталости, ненужности и одиночества захватило с новой силой, и Натали обняла себя руками, стараясь сдержать слёзы. Слишком уж много их было в последнее время. Вновь начала болеть голова, пульсируя в висках, и Натали подумала, что неплохо бы выпить чая, и за этим выглянула в коридор, чтобы разбудить слугу. Но остановилась, наткнувшись на взгляд Орлова. Он поднялся, быстро кивнув, и вопросительно посмотрел на неё.       — Я хотела попросить принести чаю, — смертельно уставшим голосом проговорила Натали.       — Я распоряжусь, — откликнулся граф, — но может, стоит подождать, пока уйдёт его высочество?       — Сегодня он, скорее всего, задержится до утра, — ответила княжна, глядя куда-то поверх его головы. — Но вы правы, не стоит слугам сейчас бродить по императорским покоям.       И она развернулась, собираясь уходить.       — Постойте! — окликнул Орлов, удивляясь сам с себя. — Вы выглядите нездоровой, — заметил он, досадуя на свой порыв.       — Ничего страшного, — грустно улыбнулась Натали. — Просто болит голова, должно быть, из-за непогоды.       И она ушла, тихо притворив дверь. А Дмитрий так и остался стоять, глядя на вензеля на полированном дереве и пытаясь разобраться, откуда в груди разлилось такое острое сочувствие и участие в судьбе княжны.       Александр и впрямь ушёл под утро, когда рассвет только-только начал окрашивать небо в серый. Натали, свернувшись в кресле, спала. Её лоб прорезала глубокая морщинка, а губы сложились в скорбную улыбку. Он остановился перед ней, не в силах отойти, понимая, что своей любовью губит одну из самых чистых и светлых душ, ему известных. Сейчас он особенно ненавидел и свой долг, и все причины, что мешали им быть вместе. И даже принцессу Марию, уютно свернувшуюся клубком в постели. Беззвучно вздохнув, он вышел, кивнул встрепенувшемуся Орлову и спешно покинул женскую половину своего крыла.       А наутро Натали и впрямь почувствовала себя совершенно разбитой. Словно сегодняшняя ночь выпила её досуха, оставив пустую оболочку. Она и сама не могла понять, что в ней не так, ведь давно привыкла к подобному, но запретить сердцу разрываться от боли не могла. Мария несколько раз с беспокойством справлялась о её самочувствии, а когда княжна ответила невпопад, воскликнула:       — Натали, так нельзя! Вы ведь совершенно больны! Ступайте к себе, а я вызову к вам господина Вилье!       — Ваше высочество, не стоит беспокоить лейб-медика! — запротестовала Натали. — Это обычная простуда, ничего серьёзного.       — Я всё равно пошлю за ним, — упрямо сказала принцесса. — А вы ложитесь в постель и не спорьте со мной, прошу!       Натали подчинилась, и впрямь с каждым шагом чувствуя себя всё хуже. Уже у себя, отдавшись в руки Дарьи, она разоблачилась и легла в кровать, чувствуя, как её начинает бить озноб. За стенкой тихо переговаривались служанки, а Натали начало казаться, будто это весь двор собрался там и обсуждает её, смеясь над разбитыми надеждами и мечтами. Лейб-медик нашёл её в сильном расстройстве духа и с жаром, которые, однако, не вызывали пока особого беспокойства. Прописав обильное питьё с успокаивающим настоем, он сказал, что зайдёт завтра, и отправился к принцессе доложить о состоянии любимой фрейлины.       Александр же, прознав о болезни Натали к обеду, не находил себе места от беспокойства, всеми силами стараясь его не показать. Появление цесаревича во фрейлинском коридоре вызвало бы немалые толки, но он даже Орлова не мог послать к Натали, дабы не вызвать подозрений. Не в силах отправить хотя бы крохотную весточку, он сходил с ума, с ужасом представляя, что с его драгоценной возлюбленной может случиться самое страшное. Жизнь без неё представлялась чередой мучительных страданий, и к ночи Александр твёрдо решил официально навестить Натали, заручившись поддержкой Марии.       — Как самочувствие княжны Репниной? — небрежно спросил он, когда свита привычно собралась в гостиной принцессы, а за столиком у окна собрались играть в карты.       — Ох, Александр Николаевич, господин Вилье говорит, что ничего страшного, но я места себе не нахожу! — Мария грустно покачала головой.       — Быть может, стоит навестить её и справиться лично? — Александр склонил голову набок, придав голосу лёгкий оттенок укоризны.       — Я бы с радостью! — воскликнула принцесса. — Но её императорское величество, прознав о недуге Натали, запретила мне приходить к ней, боясь, что я могу заразиться. А я так за неё переживаю!       — Мы все переживаем за княжну, — кивнул Александр. — Она — добрый друг нашей семьи и наверняка ждёт от нас сочувствия и поддержки. Может, отправить к ней кого-то из ваших фрейлин?       — Боюсь, они не являются столь близкими подругами. — Мария вздохнула, и тут же встрепенулась, поднимая полный надежды взгляд на мужа: — Мой друг, может быть, вы навестите её?       — Помилуйте! — проговорил цесаревич. — Моё появление вызовет толки, которые коснутся, прежде всего, вас, Мари.       — Но я же сама прошу вас сходить к ней, — улыбнулась Мария. — А после вы зайдёте и расскажете, как она себя чувствует. К тому же, сейчас почти все фрейлины на службе, и ей наверняка чрезвычайно одиноко.       — Если вы настаиваете, — склонил голову Александр и с явным сомнением поднялся с дивана.       — Настаиваю! — кивнула Мария. — Ну же, идите! Я жду от вас вестей!       И Александр буквально полетел по дворцу, к крылу, в котором располагались комнаты фрейлин. От Марии он узнал в какой комнате жила Натали, и, свернув во фрейлинский коридор, остановился, глядя на номера дверей. Здесь и впрямь было тихо и пусто, только в конце коридора слышались голоса и раздавался смех. Найдя нужную дверь, он тихо постучал, и она тотчас распахнулась, а перед цесаревичем предстала служанка Дарья. Она спешно посторонилась, склонив голову, и быстро выглянула в коридор, убедившись, что там никого нет.       — Как она? — встревоженным шепотом спросил Александр.       — Сейчас уже лучше, — ответила Дарья, отступая и открывая дверь в комнату.       — Натали, — позвал он, и княжна повернула голову на звук. В комнате было темно, лишь две свечи освещали изголовье кровати.       — Вы ли это? — тихо спросила она. — Или это снова сон?       — Я пришёл по просьбе принцессы, — начал цесаревич, но, подойдя к кровати, упал на колени, склоняясь над рукой, лежавшей на одеяле. — В моём визите нет ничего, что может оскорбить твою честь, — прошептал он, целуя её ладонь. — Но я поступил бесчестно, буквально заставив её отпустить к тебе.       Натали закрыла глаза, чувствуя, как из них вновь катятся слёзы. Ей нечего было ему сказать. Они оба запутались во лжи, поддавшись чувствам, которые следовало игнорировать, и теперь мучат друг друга.       — Ты молчишь, — грустно прошептал Александр. — Я заслужил твоё порицание, я знаю. Я поступаю эгоистично, держа при себе, не отпуская и лишь давая надежду. А ты, моя прекрасная душа, страдаешь… Ты боле не хочешь знать меня, любить? Только скажи, я приму любое твоё решение. Лишь не молчи, молю!       — Саша, — прошелестел её голос, и Александр поднял мокрое от слёз лицо, пробегая по нему лихорадочным взглядом. — Ты пришёл, и для меня это главное. Прошу, не говори мне больше подобных слов.       — Не буду! — с жаром пообещал он, улыбаясь. — А ты пообещай, что скоро поправишься!       — Обещаю, — улыбнулась в ответ Натали, и впрямь с его приходом почувствовав себя гораздо лучше.       Александр принялся нежно целовать её пальцы, не поднимая головы, не в силах отпустить и снова почувствовать эту пустоту, что сжигала душу день за днём. Натали осторожно положила другую ладонь на его голову, мягко перебирая волосы, всё ещё не веря, что он действительно пришёл. Сколько назавтра разнесётся слухов об этом визите? Сколько домыслов родится в головах, сколько многозначительных улыбок полетит вслед? Но, прислушиваясь к себе, Натали с удивлением поняла, что ей всё равно. И даже возможное недовольство её величества не пугало, — главное, что он здесь, рядом. И по-прежнему сгорает от той же любви, что сжигает и её сердце.       — У меня слишком мало времени, — вздохнул Александр с сожалением. — Но я хочу, чтобы знала, что только в эти минуты, рядом с тобой я по-настоящему живу, по-настоящему счастлив.       — Я тоже, — серьёзно сказала Натали. — Но тебе действительно пора, принцесса Мария ждёт.       — «Принцесса Мария ждёт», как же я устал слышать это! — с горечью воскликнул Александр. — Сколько можно задвигать собственные чувства на второй план, следуя заранее расписанной, не мной придуманной жизни? Я так устал, Наташа, устал не принадлежать самому себе…       Натали не нашлась с ответом на это неожиданное откровение. Что можно сказать будущему императору, который не имеет права отступить от своего будущего? Только молчаливо поддерживать, быть рядом и никогда ни в чём не упрекать. Стать для него той, с которой прежде всего спокойно. Дарить ему свою любовь бескорыстно, не требуя ответа и радуясь тому, что получаешь его снова и снова. Натали прикрыла глаза, чувствуя, как тяжесть, сомнения и боль отступают, оставляя твёрдую уверенность в своих силах. Она справится. Она всё перенесёт, только бы ему было хорошо.       — Я люблю тебя, — прошептала она, открыв глаза. Александр потянулся к её губам, оставляя нежный, почти невесомый поцелуй.       — Я тоже люблю тебя. — Он поднялся, с трудом заставляя себя отпустить её руку. Медленно кивнул, отвёл взгляд и стремительно вышел. Вскоре в коридоре послышался его голос: Александр с кем-то громко поздоровался. Натали откинулась на подушках, не в силах согнать с лица улыбку счастья и остро понимая, что только такими встречами измеряется теперь её жизнь.                     Через день княжна Репнина поправилась и вновь приступила к своим обязанностям, и для неё не стало удивлением требование явиться к Александре Фёдоровне. Высоко держа голову, Натали направлялась к императрице, а в голове словно звучал голос Александра, говорившего о своей поддержке.       — Рада, что ты поправилась, — начала Александра Фёдоровна, откладывая небольшую книгу, которую держала в руках.       — Благодарение Богу, это оказалась обычная простуда, — ответила Натали, поднявшись после реверанса.       — А может, это визит цесаревича так благотворно сказался? — с прохладцей поинтересовалась императрица. Но Натали, будучи готовой к подобному вопросу, спокойно ответила:       — Александр Николаевич навещал меня по настоятельной просьбе принцессы Марии, и я сама была немало удивлена, когда увидела его.       — Как удобно — заручиться поддержкой жены, — пробормотала Александра Фёдоровна. Натали похолодела — неужели она всё-таки всё знает?       — Смею вас заверить, — поспешно сказала она, — я не делала ничего предосудительного, ничего из того, что могло быть расценено его высочеством, как проявление чувств.       — Я знаю, — перебила её величество. — Я знаю так же, что ты по-прежнему являешься лучшей подругой принцессы Мари, но Натали… Когда ты вернулась, то говорила о разуме и чувствах, которые научилась держать в узде. Не пошатнулось ли теперь это желание?       Натали невольно опустила глаза, надеясь скрыть свои чувства от проницательного взгляда.       — Милое дитя, — мягко сказала императрица, — я не могу осуждать тебя за твои чувства. Ты молода и хочешь любить, но поверь, любовь Александра не принесёт тебе ничего, кроме страданий. Быть может, ты попытаешься обратить свой взор на других молодых людей? При дворе достаточно дворян, которые с радостью ответят тебе взаимностью.       Княжна смятённо молчала, не нашедшись с ответом, и Александра Фёдоровна, поднявшись с кресла, подошла и взяла за руку, вынуждая посмотреть на неё.       — Подумай над моими словами, Натали. Ведь я искренне желаю тебе счастья.       — Спасибо, ваше величество, — тихо ответила Натали. — Я постараюсь вас не разочаровать.       — Я очень на это надеюсь, — улыбнулась императрица, отпуская её ладонь. — А теперь иди, принцесса Мари, наверняка, места себе не находит без своей любимицы.