Мне не жаль...

                    В середине сентября, когда море было особенно ласковым и безмятежным, а солнце мягко окрашивало мрамор «Трамонты» во все оттенки кораллового, пришла весть из далёкой России — у цесаревича родилась дочь, Александра Александровна. В честь этого события в российском посольстве давали большой приём, завершившийся грандиозным фейерверком, а тостов, поднятых за будущую цесаревну, было не счесть. Натали радовалась. Искренне, как только могла, радовалась тому, что принцесса благополучно разрешилась от беремени, что девочка, судя по слухам, здорова. Ведь разговор с Марией, обида, что она ей нанесла, боль, что причинила, висели дамокловым мечом, и больше всего на свете Натали боялась, что вскрывавшаяся связь с Александром повлияет на здоровье принцессы. Но, судя по всему, Мария нашла в себе силы простить супруга, или же он сам пошёл на уступки?       При мысли об этом страх холодной волной растёкся по спине, сковав члены. А что, если Александр пообещал, что их связь прекратится? О чём вообще он говорил с женой после свадьбы и отъезда Натали? Сейчас она как никогда остро ощущала оторванность от внешнего мира, от вестей от любимого, от его незримой поддержки. Что, если он уже и думать о ней забыл, как выбросил когда-то из головы Ольгу Калиновскую? Сердце понимало, что Натали заблуждается, но разум уже схватился за эту мысль, утвердился в ней и теперь с настойчивостью принялся говорить о том, что любовь, составлявшая весь смысл жизни для Натали, уже в прошлом.       — Ты слишком бледна, Наташа, может, не стоит так явно высказывать волнение от этой вести? — Михаил возник за спиной, когда Натали вышла подышать на балкон. В зале казалось слишком душно, всё кружилось перед глазами, сливаясь в одно разноцветное пятно, а тяжёлый запах духов и восковых свечей всё ещё щекотал ноздри. Натали медленно подняла голову и посмотрела на брата, пытаясь собраться с мыслями.       — Я рада за его высочество, — наконец произнесла она. — Искренне рада, Мишель.       — Ну да, — скептично отозвался князь. — Эта радость так и написана у тебя на лице.       — Просто я устала. Мне не позволено просто устать? — отозвалась Натали с лёгким раздражением, которое всколыхнулось из ниоткуда и напугало её саму.       — Нет, что ты! — казалось, Михаил и сам испугался, получив отповедь от сестры. — Быть может, тебе и правда следует отправиться домой?       — Наверное. — Натали извиняюще улыбнулась, надеясь сгладить резкость. — Ты не найдёшь Дмитрия? Быть может, он захочет остаться…       — Чтобы он решил остаться без тебя? — Князь, казалось, искренне развеселился. — Наташа, твой муж вздох без тебя сделать не может, не то, чтобы остаться на балу на весь вечер!       — Я знаю, к чему ты клонишь. — Она вымученно улыбнулась. — Не стоит.       — Как скажешь, — неожиданно легко согласился Михаил. — Тебе лучше знать, что делать со своей жизнью. Быть может, я чего-то не знаю, и вы оба оставили прошлое в прошлом?..       — Мишель! — укоризненно посмотрела на него Натали, и тот, стушевавшись и пожав плечами, поспешил на поиски графа.       Дмитрий с тревогой наблюдал за Натали весь вечер, с щемящей тоской ощущая, как рушится то хрупкое равновесие, что установилось меж ними в этот месяц. Уже совсем скоро им придётся покинуть солнечный Неаполь и пуститься в обратную дорогу, а там… Что ждёт его там? Холодные ночи и счастье в глазах соперника? Чужие письма, обжигающие руки, и счастливая улыбка любимой, зажжённая другим? Реальность догнала его, напомнила о себе померкшим взглядом ярко-зелёных глаз, и душу словно сжал атлант огромной рукой, не давая вздохнуть. Она по-прежнему ему не принадлежала, а он так и не решился поведать о своих чувствах, набраться смелости и отдать себя под её суд. А теперь… Как будет выглядеть признание теперь, когда оба они, почти забыв об императорской чете, были вынуждены вспомнить о ней так резко?       Путь до дома проделали в молчании. Несмотря на прохладный, освежающий бриз, задувавший в окна кареты, на ароматы ночных цветов, спускавшихся с балконов, на душе было тяжело и неспокойно. Натали, не в силах отделаться от пугающих мыслей, неосознанно сжимала в руках веер, шелестя костяными пластинками, а Дмитрий, угадывая, что у неё на душе, корил себя за медлительность и то, что, возможно, навсегда потерял шанс открыться ей. Повинуясь порыву, он проводил Натали до дверей спальни, и она, слабо улыбнувшись, даже поблагодарила искренне, но в её глазах он увидел лишь бесконечную усталость, и сердце обожгло холодом. Сколько он сможет это терпеть? Сколько, если жизнь их только началась, и дальше будет лишь хуже и тяжелее?       Проворочавшись без сна, к утру Дмитрий поднялся, полный решимости сознаться Натали во всём. Пусть скажет, может ли он хоть когда-нибудь рассчитывать на взаимность. Если же нет — то лучше сразу расставить все точки и жить, как было задумано с самого начала — чужими людьми по одной крышей. Натали вышла к столу к десяти и, вопреки опасениям, была улыбчива и даже весела. К утру её страхи показались пустыми и надуманными, а мысли о том, что вскоре они вернутся в Россию, придали сил. Весело поздоровавшись с мужем, она опустилась на стул напротив и с аппетитом потянулась к воздушной булочке.       — Как вам спалось? — осторожно поинтересовался он, складывая газету, которую читал.       — Отлично! — Натали лучезарно улыбнулась. — Мне подумалось — мы здесь уже месяц, а до сих пор ни разу не спускались к морю. Может, прогуляемся после завтрака?       — Если моё общество не покажется вам скучным, — улыбнулся Дмитрий уголком губ. — Вчера вы едва ли заметили моё присутствие по пути домой.       — Вчера мои мысли были заняты другим, вы правы. — Натали покосилась на слугу, замершего у дверей. — Поэтому сегодня я хочу исправиться. Если вы не против, конечно же.       — Как я могу отказать своей очаровательной жене? — Граф облокотился о подлокотник кресла, в котором сидел, и положил подбородок на подставленный кулак. Его взгляд неспешно скользил по фигуре Натали, которая сегодня была облачена в платье цвета нежной весенней зелени, в солнечных лучах будто светившееся. — Вы сегодня необычайно хороши, — невольно вырвалось у него. Натали легко улыбнулась.       — Спасибо. Ваши комплименты всегда столь искренни, что я начинаю сомневаться в глубине ваших симпатий.       — Оставим этот разговор до прогулки, — внезапно низким, вибрирующим голосом ответил Дмитрий. Натали бросила на него пронзительный взгляд, но согласно кивнула и вернулась к завтраку. Однако кусок в горло больше не лез. Спустя десять минут она пошла собираться, и вернулась с кружевным зонтиком, пряча руки под тонкими, короткими перчатками.       — Что ж, пойдёмте к морю! — нарочито весело воскликнула она. К пляжу вела узкая лестница, отличная от той, что спускалась прямо к воде. Но отчего-то сегодня хотелось пройти именно вдоль кромки, шелестя гладкой галькой под ногами, здороваясь с немногочисленными отдыхающими, расположившимися в высоких плетёных шезлонгах. Дмитрий досадовал — Натали специально привела его сюда, предпочтя многолюдность уединению их виллы.       — Вы хотели о чём-то поговорить, — напомнила Натали, когда они остановились у большого плоского камня. Ветер трепетал на кружевных краях зонтика, шевелил волосы, спрятанные под изящную соломенную шляпку. Дмитрий с трудом перевёл взгляд на море и усмехнулся, тряхнув головой.       — Вы не хотите это слышать, не так ли?       — Не понимаю, о чём вы. — Натали, прикусив губу, тоже отвернулась, делая вид, что увлечённо разглядывает многочисленные лодки и яхты, снующие по заливу.       — Когда-то вы взяли с меня обещание, Натали. Помните?       Она упрямо молчала, лишь неопределённо дёрнула плечом, не оборачиваясь.       — Помните, — кивнул Дмитрий. — Но вы боитесь, что ваши догадки, произнесённые вслух, обретут силу, и вы не сможете так легко отмахиваться от них.       — Я ни от чего не отмахиваюсь, — тихий голос Натали почти сливался с шумом прибоя. — Я лишь не хочу причинять больше боли, чем уже причинила. У меня, знаете ли, появилась занятная способность: разрушать чужие мечты. — Она резко обернулась, прищурившись, и заговорила отрывисто, почти зло: — Чего вы ждёте от меня? Любви? От кого вы её ждёте, Дмитрий? От падшей женщины? От той, что смогла предать дружбу? От низкой, подлой лгуньи? От кого?       — Возможно, всё именно так, как вы говорите, но так полагаете только вы.       — Нет. — Натали криво улыбнулась. — Нет, мой друг, это правда. На которую вы закрываете глаза так же легко, как я закрываю их на ваши чувства. Так может, оставим всё как есть?       — Вы так легко отнимаете у меня надежду? — Дмитрий, казалось, был ничуть не удивлён её ответом. И даже готов к нему. Конечно же, он не ожидал, что Натали немедленно упадёт в его объятия, но своими словами зародил в ней мысли, которых прежде не было в её голове.       — Найдите себе другую надежду, — устало откликнулась Натали. — И желательно, как можно скорее.       — А может, я не хочу другой? — выдохнул он, делая шаг и слегка наклоняя зонтик, таким образом загородив их от гуляющих на пляже. Время словно замедлилось, растянулось, и Натали просто смотрела, как он склоняется к ней и медленно касается её губ. Опешив, она подняла было свободную от зонтика руку, желая оттолкнуть, но его губы вдруг стали настойчивее, прижимаясь в отчаянной нежностью, сминая мягким напором, и Натали обмякла, сдалась, позволила ему этот порыв, чтобы в следующую секунду резко отпрянуть.       Горечь стремительно поднималась изнутри, обволакивая горло и язык, Натали вдруг побледнела, поднеся руку ко рту, и резко склонилась над водой, избавляясь от завтрака.       Дмитрий застыл, не зная, что сказать или думать, но, стоило встретиться с испуганным взглядом Натали, увидеть её бледное, серое почти лицо, как сомнения испарились, осталась лишь тревога.       — Простите, — с трудом проговорила Натали, чувствуя невероятную слабость. Казалось, нос только сейчас начал различать десятки ароматов и запахов, приятных и отвратительных. И её вновь замутило, но пустой желудок лишь сжался в болезненном спазме.       — Вернёмся домой, — обеспокоенно проговорил Дмитрий, беря её под руку и прижимая к себе, чтобы не упала. Натали слабо кивнула, позволяя себя увести, но по ступенькам подняться не смогла, и граф, легко подхватив её на руки, понёс на виллу, то и дело бросая испуганный взгляд. Голова перестала кружиться, и мир снова обрёл чёткость и ясность, но Натали всё ещё боялась открыть глаза, дыша медленно и глубоко, пытаясь разобраться в причинах внезапной слабости. Ноги коснулись земли — Дмитрий осторожно поставил её и подвёл к парапету, опоясывавшему террасу.       — Вам лучше? — Он выглядел таким встревоженным, что в пору было улыбнуться, но самой Натали было не до смеха. Она напряжённо размышляла, вспоминая, что могла съесть или выпить накануне, но в голову ничего не приходило, да и здоровьем Натали всегда отличалась отменным. В последнее время, конечно, нервы расстроились, но здесь к ней вернулся спокойный сон и тревожность отступила почти полностью…       — Быть может, стоит вызвать врача? — Дмитрий пытался сохранять спокойствие, понимая, что ничего страшного не произошло, но выходило с трудом. Он столько историй слышал о том, как болезнь сводит в могилу ещё вчера совершенно здоровых людей! И родители, сгоревшие от тифа, невольно встали перед глазами.       — Не стоит, — улыбнулась Натали. — Мне уже гораздо лучше.       — Позвольте мне всё же упорствовать в этом, — непреклонно сказал граф. — Хотя бы для того, чтобы успокоить самого себя.       — Только ради вашего спокойствия. — Натали посмотрела в его испуганные глаза, и сердце невольно захолонуло от жалости. К себе ли, или к нему — она не знала.       Пока дожидались врача, Дмитрий настоял, чтобы Натали непременно легла, и сел рядом, бросая тревожные взгляды и не обращая внимания на её уверения о том, что всё в порядке. Подскочив, едва на пороге возник местный эскулап, он сбивчиво попытался рассказать, что произошло, но врач, представившийся Валерием Николаевичем Доржецким, решительно пресёк его красноречие.       — Я здесь, молодой человек, уже второй год практикую, а до этого имел хорошую практику в Москве. Уж поверьте, вы передаёте свою супругу в надёжные руки.       И он уверенно выставил Орлова за дверь. Спустя четверть часа Доржецкий вышел, довольно улыбаясь, подошёл к графу, нервно мерившему шагами гостиную, и сказал:       — Все ваши тревоги и страхи совершенно беспочвенны.       — Она не больна? — По телу разлилась слабость, и Дмитрий не смог сдержать улыбку.       — Нет, что вы. — Валерий Николаевич по-отечески похлопал его по плечу. — Она в положении.       — Что? — Ноги всё же подкосились, и Дмитрий буквально упал в кресло, невидящим взглядом уставившись перед собой.       — Ну-ну, молодой человек, не делайте такое лицо. — Врач добродушно усмехнулся. — Всё будет хорошо, графиня — совершенно здоровая женщина, недомогания её вскоре пройдут, а пока я могу лишь порекомендовать больше гулять на свежем воздухе, чего у вас здесь, — он выглянул в окно, за которым плескалось море, — более, чем достаточно. В путь, правда, советую отправляться не ранее, чем через месяц. Во избежание, так сказать.       Он ещё что-то говорил, но Дмитрий не слышал, — кровь грохотала в ушах. Бессилие, злость на судьбу, на себя, на Натали — внутри клокотал вулкан чувств и эмоций, поглощая под собой всё светлое, что распирало грудь несколько часов назад, казалось, в прошлой жизни. Она встречалась с ним, но когда? Отчего не сказала? А должна ли вообще говорить о подобном? Должна. Он ведь её муж! Нет, он никто. Никем был, никем и останется.       Доржецкий давно ушёл, в гостиной стало тихо, только часы оглушительно тикали, да шумело море. Глупец. Что он себе вообразил? Зачем вообще взвалил на себя ношу, теперь оказавшуюся непосильной? О какой взаимности может идти речь, если теперь он… она… Дмитрий уронил лицо в ладони и яростно сжал их, запустил пальцы в волосы. Мучительный стон сорвался с губ, хотелось зажмуриться крепко, чтобы ничего не видеть. Хотелось, чтобы голова лопнула прямо сейчас под его руками, чтобы не осталось больше ничего. Чтобы от него больше не осталось ничего…       Он скорее почувствовал, чем услышал, как Натали вошла в гостиную. Открыл глаза, провожая её взглядом — она подошла к высокому французскому окну, ведущему на террасу, но выходить не стала. Остановилась перед ним, напряжённо всматриваясь вдаль. Слов не было. Что она могла ему сказать? Что все они предполагали подобный исход, но втайне надеялись его избежать? Что она виновата перед ним? Но, Господи, в чём же?! И если ни в чём, то отчего тогда так хочется просить прощения? Натали опустила голову, руки невольно легли на живот — хотела ли она этого ребёнка? Несомненно. Теперь, когда их связь готовилась обрести своё физическое обличье, она вдруг заиграла совершенно иными красками. Даже если всё закончится, когда — поправила она себя. Когда всё закончится, у неё останется частичка Александра, которую никто никогда не посмеет отнять. И счастье запоздало охватило её, на время затмив вину перед тем, кто теперь звался её мужем.       — Полагаю, вы счастливы теперь, — глухо произнёс Дмитрий, как всегда угадывая, что у неё на душе.       Натали медленно распрямила плечи, подняла голову и только потом обернулась.       — Да. — Но, встретившись с ним глазами, вдруг стушевалась и медленно подошла к Дмитрию, опускаясь на колени перед креслом и беря его руку в свои. — Я не хотела причинять вам боль. Никто не хотел. Вы понимаете? Можете понять?..       — Я понимаю, — криво улыбнулся он, осторожно освобождая свою ладонь. Потом поднялся и отошёл, понимая, что сейчас просто не в силах выдержать столь близкое её присутствие. Он или убьёт её, или прижмёт к себе, умоляя забыть об Александре и жить с ним, настоящей семьёй.       — Я ведь говорил, что этот брак будет тем, чего вы пожелаете, — теперь его голос звучал беспечно, звеня напускной бравадой. Дмитрий повернулся к ней, взмахнув руками: — Вуаля! У графа и графини Орловых вскоре ожидается пополнение! Только скажите мне, — он стремительно пересёк гостиную, вновь оказываясь рядом с ней, опускаясь рядом, и зашептал горячечно: — Скажите, Натали, насколько недоношенным родится наш ребёнок, чтобы я знал, что говорить всем вокруг!       Она отшатнулась от него, в глазах блеснули слёзы, хотя обидные слова были полностью заслужены. Дмитрий, заметив это, досадливо поморщился и резко поднялся, запуская руку в волосы, яростно их ероша.       — Я не понимаю, — раздельно произнёс он, не обращаясь ни к кому. — Я не понимаю, зачем это всё?..       Не договорив, он вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью. Натали вздрогнула. Тишина, повисшая после его ухода, казалась оглушительной, но вот во дворе послышался стук копыт — Дмитрий уехал. Глубоко вздохнув, Натали поднялась и подошла к окну, обхватив себя руками. Его реакция на известие ранила сильнее, чем можно было ожидать. И добавила тревог, которые, впрочем, быстро испарились под напором других, более светлых мыслей. Действительно, есть ли время думать о чём-то, когда с головой накрывает осознание всеобъемлющего счастья…       Дмитрий не знал, куда направляет коня, просто бесцельно ехал по улицам, сворачивал на площади и узкие переулки, не обращая внимания на приветствия знакомых. Мир ополчился против него, забрав даже крупицы надежды, и от отчаяния хотелось кричать. Но всё, что он мог себе позволить — мрачно смотреть перед собой, надеясь скорее покинуть пределы города, и уж там пуститься вскачь. Как можно дальше отсюда. Если бы только можно было так же легко сбежать о себя…       Сейчас он ненавидел её. Сам не мог сказать, за что, но просто находиться рядом было немыслимо. Понимая, что это надо пережить, Дмитрий всё равно не мог смириться с тем фактом, что Натали отдалилась от него на сотни, если не тысячи вёрст, в то время, как совсем недавно была на расстоянии вытянутой руки. А что теперь? Стоило дать шенкеля жеребцу как ветер хлестнул по лицу, и от его жесткого, неистового напора на глазах выступали слёзы, срываясь и тут же исчезая. Он гнал, как заполошный, не разбирая дороги, надеясь, что в голове станет пусто, совсем, что сердце перестанет обливаться кровью, что снова станет тихо и спокойно. Навсегда. В какой-то безумный миг сверкнула безумная мысль, что лучше бы свернуть шею, чтобы разом разрубить этот клубок, что сплёлся внутри… Орлов резко натянул поводья, тяжело дыша, окидывая апельсиновую рощу, в которой оказался, безумным взглядом. Сбор урожая давно закончился, но на ветвях ещё качались позабытые, редкие, подсохшие плоды. Дмитрий глубоко вздохнул и спешился, хлопнув коня по крупу. Куда ещё его может завести эта безумная, безрассудная любовь? Неужели он действительно сделался настолько малодушен, что готов наложить на себя руки лишь от того, что его брак оказался именно тем, чем и должен был быть с самого начала? Потянув на себя ветку, граф сорвал апельсин и попытался очистить от кожуры, но она истончилась и, стоило надавить, как сок брызнул и потёк по руке. Почти растерявший свою сладость, апельсин всё ещё издавал яркий, свежий аромат.       Сколько Дмитрий просидел в этой роще, вытянув ноги и наблюдая за тем, как тени передвигаются по земле? Солнце начало клониться к закату, когда он вернулся, бросил поводья конюху и медленно вошёл в дом. Натали тут же вышла навстречу, будто ждала его возвращения. Или действительно ждала?       — Я волновалась за вас.       — Правда? — Он склонил голову, с интересом разглядывая её, будто увидел впервые. Потом улыбнулся устало: — Вы, видимо, никогда не перестанете меня удивлять.       — Почему же?       — Не думал, что смогу вызвать в вас беспокойство о себе.       — Теперь вы изменили своё мнение обо мне? — Натали внимательно смотрела на него, силясь найти отголоски прогремевшей днём бури. Но Дмитрий смотрел спокойно, безмятежно даже, словно принял какое-то решение, и теперь твёрдо следовал ему.       — Нет, — только и ответил он. — Я изменил свое мнение о себе.       Коротко кивнув, он покинул её, направившись в свою спальню, а Натали, плотнее запахнув шаль, вышла на террасу, надеясь, что небо, усыпанное звёздами, и бескрайнее море, раскинувшееся под ним, помогут обрести покой. Но стало только хуже — здесь, в бархатной темноте, в ночи, напоенной ароматами, она почувствовала себя лишь ещё более одинокой.