***
Чем отличается тридцать седьмой год двадцать первого столетия от, к примеру, времён двадцатилетней давности, так это структурой правительственной базы данных. Взломать её всё так же легко для знающих своё дело, а вот найти в её паутине нужный объект стало куда проще. Ни имени, ни группы крови, ни отпечатков пальцев не нужно. Если у тебя есть фото человека и доступ к системе, то найти нужную крупинку общества не составит никакого труда. К сожалению для властей, не только им известен заветный код к безгранично расширяющейся библиотеке, хранящей в себе личное дело и персональную информацию на каждого члена общества. В этом и есть существенный недостаток исключительно цифровой документации. Не защищают от взлома даже еженедельные смены паролей. Итак, с момента создания сервера (бишь 2022 год) в официальном хранилище содержались резюме на каждого из пятидесяти пяти миллионов южнокорейцев. Ведь никаких усилий прикладывать не нужно, чтобы быть оформленным в определённое государственное хранилище. Всего-то родиться в одной из больниц своей страны, и вуаля. На нового гражданина тут же будет создана его персональная страничка с характеристикой семьи, датой рождения, основными медицинскими данными и, разумеется, фотографией. Паспорта и бумажные документы ушли в прошлое, а переписи населения так и не ввели. Да и незачем: системе всего пятнадцать лет. И посчастливилось оказаться под крылышком министерства обороны исключительно зарегистрированным в списках родильных отделений, а также уже записанным в канцелярии государства. Словом, появившиеся на свет в тени общества, а также его отшельники и отщепенцы в базе не числятся.И их по официальным данным не существует.
Безработица, о которой и так нечего было беспокоиться, сошла на нет, а бездомных на улицах уже давно не встречали даже в самых бедных районах. Поводов для волнения у властей почти не оставалось. Была лишь одна, но как никогда ранее веская причина для тревог населения и сильный мотиватор воздержаться от ночных прогулок. И это ничто иное, как леденящие кровь убийства, известные без преувеличений каждому и покрытые мраком не меньшим, чем расстрел семьи Романовых в своё время. Врагу не пожелаешь оказаться на месте тех несчастных, прошедших через настоящую агонию и хладнокровно брошенных гнить в подворотне или водостоке от рук некого маньяка. Тем временем истинный виновник воцарившегося хаоса — а если быть точным, то группа так называемых стервятников — лишь посмеивается с этих новостных заголовков. Они спокойно могут продолжать вершить своё, ибо ни полиция, ни ФБР, ни частные следователи даже близко не подобрались к раскрытию тайны своего следствия. Андеграунд — пристанище тех, кто был отвергнут социумом за свои особенности. «Endorphin Bar» — самое дно даунтауна, и опуститься на столь низкий уровень мало кто захочет, понимая, что из себя представляет этот мир. По воскресеньям здесь закрыто. Посетителей не пускают и не обслуживают, зато двери уютного пристанища для отбросов открыты неизменно. У натерпевшейся за свою многолетнюю жизни стойки сидят пятеро мужчин. Вернее даже сказать, что двое из них — едва повзрослевшие мальчишки двадцати с небольшим лет, а трое остальных и не намного старших — некое подобие выброшенных на улицу породистых псов. У каждого индивидуально свой напиток: у кого вино, у кого просто зелёный чай. Они о чём-то должны были поговорить, собирались ради этого еженедельно и нередко звали ещё кого-то из их же общины, но сегодня разговор никак не идет. Между ними словно выросли стены. Среди этих парубков были и Джебом с Джексоном, и Югём. Первый восседал на высокой табуретке спиной к столешнице, оперевшись на неё локтями. Второй держал в руке стакан виски, притом делал это довольно странно: пальцами взявшись за верхние края хрустальной посудины, будто клешнёй из автомата с игрушками. Третий был как раз тем, кто отдал предпочтение зелёному чаю, монотонно потягивая уже остывший напиток. Между Ваном и Имом разместился мрачноватый молодой мужчина в чёрно-белом пиджаке в мелкую клетку и чернильного цвета футболке. Его волосы кофейного оттенка, уложенные в ничем не примечательную для корейца причёску, как и внешний вид в целом, создавал впечатление совершенно противоположное отбросу. Впрочем, как и облик других «товарищей» рядом с ним. Пак Джинён — здесь некое подобие босса, заведующий «Эндорфином», известный деспот и скрытный агрессор, которого чужаку стоило бы остерегаться. Именно на него молчание действовало наиболее раздражительно, из-за чего лидер банды нервно постукивал пальцами по горизонтальной поверхностьи в попытке нарушить чёртову тишину. К бокалу вина даже и не притрагивался. — Раз уж молчите, то могли бы и не дышать так громко! — прошипел Пак и ударил кулаком по столу, наконец не выдержав. Младшего — Югёма — передёрнуло от резкости сонбэ, и своего прикорнувшего на его плече среброволосого друга он посчитал нужным разбудить. Мало ли, что взбрендит их лидеру в голову, и бедняга вообще больше не проснется. Вообще, Конпимук Бхувакуль не планировал сегодня никуда идти, хоть и выглядит не иначе как собравшийся на бал вампиров представитель упыриного рода. Помимо платиновых волос и макияжа этот худощавый таец носит очки с цепочкой в прозрачной оправе, тьму колец, тонкое серебряное ожерелье, белый пиджак… без чего-либо под ним. Маловероятно его внешний вид имеет нечто общее с необеспеченностью и отстранённостью от социума, однако этот уникум живёт такой же странной жизнью, как и остальные четверо в этом баре. Словом, ему простительно. А вот то, что он заснул, старшие простят вряд ли. Юноша с непроизносимым именем вопрошающе глянул сперва на своего ближнего друга справа, затем на жемчужноволосого Вана слева. Китаец смотрел на младшего с неким осуждением, известно за что. — Ты голоден, Джексон? — с сочувствием и долей удивления полушепотом спросил Конпимук. В ответ старший просто отвернул голову, мол, сам прекрасно знаешь ответ. А Джинён закипал всё больше: — Будете и дальше меня игнорировать? Нервы начали сдавать и у Вана. Тот вообще никогда не славился талантом держать себя в руках, сколько его здесь помнят. Сейчас ему, определенно, есть о чём высказаться, и это будет к месту, но кое-что всё же закрывает ему рот и заставляет молчать. По крайней мере, пока за него кое-кто не затронет волнующую его тему. Тут-то и вступает Джебом: — Ничего необычного не происходит. Вообще ничего. Даже скучно. — Тебе-то скучно? — Джексон таки дождался, когда Има потянет за язык. — А про того человека рассказать не хочешь? — Мне тоже интересно, — вклинился Бхувакуль. — Я не узнал того чудика, с которым ты болтал. Пересматривал записи с камер кучу раз, но никак не могу вспомнить, почему он кажется мне знакомым. — Минуточку… — такое состояние Джинёна, самое страшное из возможных, в их коллективе называют «затишье перед бурей». — Человека, Джебом?! Ты забыл, что я говорил тебе про общение с людьми? Черноволосый усмехается тому, как взволнованы его братья по несчастью личной жизнью своего товарища. — Мы просто поговорили, что такого? Я же бармен. Моя работа — разводить людей на больше выпивки. Из всей этой шайки самым не вникающим оказался Ким, которого мало того, клонило в сон от чая, так и выбивало из ситуации полнейшее непонимание того, о чём говорят старшие: — Почему я ничего не знаю? — Мал ещё, — пояснил Им. — Нашли о чём побеситься, серьезно. Пак опустил голову, закрыв лицо руками и потерев переносицу. Хотелось удариться головой об стол, да посильнее. — Смотри, как бы это нам боком не вышло. — Я говорил ему об этом. Точно со стенкой поболтал. — Молодец, Ван. Пойдем, пока ты с голоду не умер. Надеюсь, Бэмбэм, ты нашел что-то съедобное, раз так внимательно просматривал записи? Алебастрововолосый, дважды кивнув, вынул из кармана пиджака раскладной смартфон. Немного полистав, он открыл скриншот с профилем немолодого дядечки под сорок. Информация из той самой правительственной базы данных. — Что бы мы без тебя делали, Хилсберг? — шутливо похвалил Джексон, хлопнув приятеля по плечу. Он поднялся со своего места и надел маску, что всё это время висела на ушах в спущенном виде. Клыки спрятал. Следом за ним оставили бар и остальные, покинув полупустые чаши с напитками. Город погружён во мрак, утопает в тумане после череды ливней, светит разноцветными огнями фонарей и рекламных экранов. Пятёрка точно знает, куда им нужно, и направляется именно туда. Точно ниндзя, тихие и незаметные, они прокрадываются к своей цели через богом забытые дворы и улочки. Конпимуку не стоило и пятнадцати минут найти адрес, а оспаривать присутствие одинокого мужчины средних лет дома в столь поздний час просто не имеет смысла. Из окон квартирки обветшалого жилого блока горит свет, подтверждая гипотезу. Джексон становится напротив входа в жилище, сжав кулаки и незаметно скользнув языком по пересохшим губам. Как же зверски он голоден. Китаец вдыхает так, что его мускулистая грудь вздымается, а пазухи носа расширяются, и ударом ноги сносит с петель дверь. «Забыл постучаться, простите уж». — Что за херня?! — взвопил хозяин квартиры, выбежав в прихожую и застыв на месте при виде нежданных гостей. — Эй… Вы что тут забыли? Какого дьявола творите? — Слишком много вопросов, — выходит Джинён из-за спины беловолосого, едва сдерживающего свои голодные амбиции. Волосы Пака приняли рубиново-алую окраску, выдавая жажду пищи и в нём. Все пятеро ощущали, как по их жилам пульсирует приливающая сила, а желудок сводят голодные спазмы. У их без пяти минут жертвы в глазах читается страх, колени сводит дрожь, а волосы встают дыбом и, кажется, даже седеют пуще прежнего. Первым рвёт на себе маску и срывается самый кровожадный и одичалый — Джексон Ван — набрасывается на ошеломленного мужчину и сбивает с ног, впечатывая в стену на другом конце комнаты так, что без сотрясения не обойдется. Прежде, чем тот начнет звать на помощь, хищник вгрызается тигровыми зубами в шею жертвы, выдирая мясо, разрывая голосовые связки и артерии, фактически выгрызая половину глотки. Смерть наступила мгновенно. Глаза трупа закатились. Кровь разлетелась на мебель, стены, потолок и пол, не говоря уже о лице и одежде убийцы. Джебом, чьи волосы при виде кровавого месива окрасились в свойственный ему синий, закрыл жалюзи и прикрыл дверной проём обломками выбитой двери. Прежде смолистые волосы Ким Югёма вернули себе ядовито-желтый цвет, а светлая грива Бхувакуля сменилась розовой фуксией. Когда кровотечение остановилось, четыре стервятника составили компанию своему собрату, жадно разрывающему чужую плоть. Они впивались клыками в ещё свежую плоть, выдирали кусками мясо, обгладывали кости, лакомились хрящами и внутренностями, точно изысканнейшим деликатесом мишленовского ресторана. С уст стекала багряная вязкая субстанция, капала на пол, засыхала и пачкала рукава и воротники вкушающих человечину. И для них это совсем не ново. Именно этим вечером, поздно возвращаясь домой уже в одиночку, Джебом получил многообещающее сообщение, дающее надежды на долгожданные изменения в лучшую сторону.***
Ёндже проторчал перед зеркалом битый час, и всё не так. То чёлка не так лежит, то футболка странная, то ещё что. Казалось бы, чего так ломаться, собираясь просто выпить, да и к тому же со знакомым. Вот и Чхве хотелось бы знать, какого дьявола его вообще так заботит его внешний вид, на который всем станет глубоко фиолетово спустя пару шотов. Крайне мало смысла прихорашиваться, как леди, чтобы похмелиться, как свинья. Но время на этот кропотливый процесс было уже безвозвратно потрачено. Взяв с собой достаточно денег на оплату непосредственно выпивки, мотеля и такси, парень на резком выдохе дёрнул дверную ручку и заставил себя наконец выйти из дома. К оговоренному времени он ещё успевал и, более того, имел все шансы прийти гораздо раньше. Так бывает всегда, когда чрезмерное, лишнее волнение заставляет погрузиться в свои мысли так глубоко, что течение времени не ощущается. Ёндже даже соскучился по этому щекочущему нервы чувству, когда в ожидании чего-то в конце концов, хорошего он буквально не может найти себе места и постоянно находится на каком-то подъеме энергией. Подозрительно похоже на наркотики. Предмет постоянных размышлений юноши не опоздал ни на минуту. Как они и договаривались, Джебом подошел к станции метро, где Чхве уже какое-то время стоял, уткнувшись в телефон, лишь бы не сойти с ума в ожидании и перестать себя накручивать. Он скорее боялся наступить на грабли снова, нежели надеялся на что-то. — Давно ждешь? — спросил старший, только подойдя к Чхве, привлекая к себе внимание мгновенно. — Нет, только пришел, — младший и сам не понимал, зачем лгать, но так почему-то принято было говорить. Он пробежался взглядом по мужчине напротив него, подмечая, что его внешний вид в корне отличается от образа компетентного бармена. На нём абсолютно не примечательная худи со скучным принтом, мешковатые брюки со сборкой на щиколотках и кроссовки. Волосы его лежали лишь бы как и сильно вились, будто бы от влаги. Стоило ли Ёндже облачаться в новые джинсы, брендовую майку и душную, но стильную иссиня-черную деним куртку, мало того морочиться с прической и тоном кожи? — Идём? — Чхве мотнул головой в сторону метрополитена. Кивнув, Джебом тронулся в том направлении. Заехав в хороший, по словам Има, специализирующийся на выпивке магазин, они купили столько, будто бы присутствовать будет втрое больше, чем двое, любителей опрокинуть стаканчик. И было то не дешевое пойло, а солидный алкоголь, выдержанный и даже брендовый. Иначе и быть не могло, когда один из них — знающий своё специалист, а второго уже сложно чем-то удивить. Было решено снять недорогой, но уютный номер в мотеле, вдали от городского шума и с минимальным шансом встретить кого-то знакомого поблизости. Другой вариант был, в принципе, и невозможен. На улице пить запрещено, в баре просто слишком дорого и шумно, а остаться у кого-то дома означало неминуемо встретиться с домочадцами (или, как в случае с Джебомом, просто с сожителями по ряду обстоятельств). Словом, совершенно не то. Ёндже даже отключил телефон, дабы избежать любых посторонних вмешательств и попыток вторгнуться в его личное время. О личной жизни на данный момент говорить, конечно, рановато, но кто знает, чем всё закончится. Да, он знал, что по городу гуляет маньяк, и нужно быть предельно осторожным с незнакомцами. Да, ему всё ещё было не по себе от общения с парнями тет-а-тет. Но наивный брюнет и предположить не мог, что буквально встречается с тем самым беспощадным убийцей и чем весь этот праздник может кончиться. Когда Им отворил проход в бедное тонкостенное жилое пространство, Чхве тут же уловил запах искусственных ароматизаторов. Ничего удивительного, учитывая, что именно подобные апартаменты являются самым настоящим раем эскорт-услуг и многих других видов интимных связей. Народ такое любит. Загорелся свет, и тут же возникло желание его выключить. Интерьер крайне сложно было назвать дизайнерским, на старых стенах начинала облетать краска, а окна выходили на отнюдь не живописный задний двор. Зато в одной комнатушке уместились и компактная кухонька, и круглый стол со стульями на двоих, и, разумеется, двуспальная кровать. Остальное большинству арендаторов было и не нужно на краткий срок их пребывания здесь. — С чего начнём? — с легкой воодушевленной улыбкой поинтересовался старший, расставляя на столике бутылки соджу и банки пива. — Всё равно. В ход пошли жестяные банки Heineken, завязался ненапряжный диалог. У каждого нашлась какая-то глупая история, над которой можно было вдвоём посмеяться. Чхве, на удивление, о своём бывшем даже не заикался в этот раз, зато поведал старшему о своём роде деятельности и деталях картины, которую он помогал снимать. Вслух вспоминал забавные моменты со съемок, случавшиеся так часто, что из отдельно неудачных дублей можно составить ещё полноценный сезон сериала. Джебом рассказывал о своих кошках, моменты поведения которых заставляли Ёндже заливаться громким смехом, а самого Има расплываться в некой ностальгической улыбке. Припоминал один случай в баре, когда на сцену вышел пьяный мужик и составил дуэт Хвиин, той самой певице. Спустя ещё пару бутылок он уже говорил о том, как сложно жить «не таким, как все». — Знаешь, Ёндже-я, — он говорил так, будто бы они уже лет двадцать кореша, разместив «квадратную» от алкоголя голову на плече младшего. — Мне так кажется, что я просто не должен был родиться. — Ай-щ, херню городишь! Посмотри на меня. Пропил всю юность. Стоило ли оно того? — Ёндже с размахом влил в себя последние капли со дна бутылки соджу. Они выпили уже почти всё. — Ну, иначе бы мы и не встретились, — усмехнувшись, подмечает Им и поднимается на ноги, пошатнувшись. — Ты так говоришь… странно. — Что странного? — удивляется брюнет, после чего срывает зубами мюзле с последней бутылки в запасах и открывает её. — Нашлись два одиночества. Его сложно было оспорить. Несмотря на то, что оба они вплетены в определенное своё общество и являются неотъемлемой его частью, ни Джебом, ни Ёндже не чувствуют себя кому-то по-настоящему нужными. Их сердца пусты, в их душах — год за годом не затягивающиеся раны от старых падений. Глядя на нового знакомого, бармен находил в этом парнишке ряд особенностей, нехарактерных для других людей, которых ему доводилось обслуживать. Этот совсем не был похож на повёрнутого алкаша, скорее наоборот — так и кричал своим несчастным видом о том, что нуждается в спасении. Пустая банка в руке юноши сминается с противным скрежетом и отлетает, вяло брошенная за спину того, кто из неё пил. Ёндже вновь помрачнел. Просто задумался о том, что, действительно, в его жизни уже может и не быть совершенно ничего яркого, примечательного, захватывающего. Ничего, о чём в старости могло бы быть тепло на душе и в то же время стыдно. Этот когнитивный диссонанс человека, мечущегося между желанием оставить слепые чувства в прошлом и мечтой взвить в небеса на крыльях любви… — Эй, ну ты чего? — подбадривал Им, садясь вновь на пол около кровати, рядом с Ёндже, и приобнимая того за шею. — Ничё. — Не ври мне, я пьяную психологию знаю как свои пять пальцев, — он насмешливо хмыкнул, однако в этом не было ни капли негатива, а скорее совершенно обратное этому чувство. В крови слишком много хмеля, чтобы помнить о правилах приличия, личном пространстве, тактичности. Наряду с этим, у каждого свои тараканы, от которых ожидать благих поступков вряд ли стоит. Тем не менее, Джебом может себе поклясться, что эти пару часов сделали всё возможное, чтобы (как минимум) отбить желание просто сожрать нового знакомого так же, как не одну сотню до него. Может и Чхве пора отойти от принципов? — Вот скажи, Джебом, — он вдруг переводит тему, чем привлекает внимание и малость даже удивляет. — у тебя ведь есть, ну там, не знаю, девушка? Наверняка же… Перебивает внезапный и немного неуместный хохот. Видимо, Джебом нашел в этом предположении младшего нечто действительно неожиданное и веселящее. — С чего такие мысли? — он закрывал нижнюю часть лица рукой, но Ёндже всё равно мог видеть эту широкую развязную улыбку. — В зеркало посмотри! — с долей смущения Чхве хлопнул по спине сгибающегося от смеха Има, хихикая. — Прям похоже, чтобы я любил туда смотреться, — с сарказмом отмахнулся тот. — Похоже, что на тебя любят смотреть. — Тебе откуда знать? Шутки шутками, однако в миг стало совершенно не до смеха. С лица Ёндже понемногу сошла раззадоренная улыбка, и Джебом перестал смеяться. Они так пьяны, что сейчас либо упадут, либо начнут вытворять немыслимую дичь. Смотрят один на одного и пытаются понять, что творится в черноволосой головушке напротив. В глазах плывёт неясное, туманное изображение человека рядом, ещё каким-то чудом кажущееся эстетичным. В жилах течёт лучшее из худших веществ, стимулирующих многие грехи людского рода, за которые так или иначе приходится платить. Однако никто в момент совершения преступления не думает о наказании. — Ёндже, — томно и приглушенно прохрипел Им, наклоняясь к младшему с опорой на руку, расположенную за чужой спиной. — Что ты делаешь? — То, что обычно происходит в мотелях. Не то слишком нетрезвый, не то зачарованный обаянием своего собутыльника, Чхве не имел сил противостоять сильным рукам, что непредвиденно поползли под его футболку. Как, впрочем, и особого желания.В этот момент он совершенно забыл о существовании мира за пределами этих четырех стен. Даже о Марке, который уже час пытается дозвониться на его телефон «вне зоны действия сети».
Холодные руки Има скользят по юношеским бокам, тащат за собой вверх ткань одежды на пути к лопаткам, напряженным от легкого холода и волнения. Расстояние между ними двумя сокращается до крышесносного и совсем ничтожного, тогда-то прикидываться белыми и пушистыми девственниками становится совершенно неуместно, попросту глупо. Границы рушатся окончательно всего одним поцелуем. Но каким развязным, влажным, затянутым, пошлым… На губах одного из них множество мелких ранок, начавших трескаться ещё сильнее в порывистом засосе, отдавая металлическим привкусом. Совершенно не соображая, что делают, парни не могли теперь прекратить. Знали бы, что это окажется настолько восхитительно — решились бы раньше. И плевать, что это напоминает дешёвую порнуху. Плевать, что они едва знакомы. Плевать, что они вообще разные. Нравится. Хочется. Получается. Ёндже с непривычки тяжело дышится, он старается глотнуть побольше воздуха, не отпуская чужих пюсовых губ. И всё тщетно, пока ловкие руки бармена продолжают исследовать его торс сантиметр за сантиметром. Он просто забывает дышать. Чтобы слишком быстро не терять ощущение реальности, находит поддержку в широких плечах мужчины, вешаясь на них и одной рукой взъерошивая угольный малет. Языки сплетаются в кружащемся танго, добавляя и без того скользкому поцелую ещё больше влажности. Заставить себя остановиться крайне сложно. Но обоим уже известно, чем эти пляски кончатся, и оттягивать очевидное становится даже в тягость. Джебом прикусывает горьковато-сладкие губы и тут же зацеловывает, играет чувствами этого распутного мальчишки, как только ему вздумается, и наконец отпускает, смачно причмокнув. Ещё ни одна ягода не казалось столь же сочной и медовой на вкус. Чхве и предположить не мог в тот момент, насколько остро лезвие, по которому он идёт, отвечая на поцелуй кареглазому монстру, наслаждаясь ощущением его рук на своём разгорячённом теле. Не размышлял ни о чём, по своей воле размещая свою скованную джинсами задницу на кровати, на которую даже присаживаться не собирался изначально. С удовольствием плывёт по течению, притягивает к себе Джебома за завязки капюшона и инициирует новый поцелуй, прикрывая глаза в крышесносном наслаждении. Разведя длинные ноги младшего, точно двустворчатые двери в рай, Им расставляет их по бокам от себя и продолжает держать за лодыжки. Лобызает розовые губы в качестве отвлекающего манёвра, на которой в итоге сам переключает основное внимание. Так сладко, что даже приторно. Его вдруг заставляют выпрямиться и обвивают ногами талию — это Ёндже приподнялся, чтобы избавиться от джинсовки. Старший разрывает поцелуй и облизывается, легонько толкает нижнего в грудь и вновь опрокидывает на простынь, отчего волосы цвета ночного неба рассыпаются по белой постели. Дьявольски привлекательно. Руки повинующегося младшего скрещиваются у него над головой, и пластичная спина вытягивается, распрямляется и приподнимается грудная клетка, через футболку даже прорисовываются рёбра. Джебом старается не отставать и сбрасывает с себя толстовку, и внимание младшего тут же оказывается приковано к ну просто умоподрочительному рельефу шеи, плеч, ключиц, груди, пресса. Так и хочется поближе рассмотреть, да не только глазами. Спустя мимолётные пару минут требовательных ласк, трения тел друг о друга, шуршания материи и борьбы за ведущее место одежды на ведомых страстью парнях не осталось вовсе. И вот оно, истинное искусство, сотворённое природой и наделённое всем, без излишеств и недостатков — тело, каждый излом и неровность которого представляет собой отдельное художественное произведение. Прямо в твоих руках, горячее и живое, манящее и готовое отдаться полностью без остатка во имя животного кайфа. Дорожкой поцелуев верхний опускается к верхним видимым рёбрам своего предмета страсти, начав ещё под подбородком и успев оставить на лебединой шее карминовые следы своей власти. Он заставляет извивающегося под ним юношу мурчать от удовольствия и просить большего, умолять поскорее перейти от аперитивов к главному блюду, как бы прекрасны на вкус они ни были. И Джебом слушается. Берёт младшего под коленками, заставляя приподнять оголённые бёдра до удобного ему положения. Чхве послушно подстраивается под новую позу, закидывая ноги на плечи старшего, и в нетерпении ласкает себя — просто терпеть столько невозможно, когда рядом такой Аполлон. Бармен смачно сплёвывает, метко попадая на анус и начиная тереться затвердевшим стволом о вход и задевать головкой мошонку Ёндже, готового кончить уже сейчас. Но он ведь не может этого допустить, потому перехватывает шаловливые руки и за запястья приковывает к кровати по обе стороны от головы невыдержанного мальца. — Я ведь у тебя не первый, да? — уверенный в ответе, всё же переспрашивает Им, готовясь с первого толчка войти в податливое тело. Выжидать чего-то и дразнить Чхве ещё больше стало невыносимо. Возбуждённый орган пульсировал, обильно сочась смазкой. Пару раз Джебом шлёпнул им по заднице пассива, на что тот сразу же откликнулся недовольным мычанием, давая сигнал к старту. И как же, блять, это развратно выглядело. Всего один размашистый толчок бёдрами — и от ощущения заполненности младший гортанно стонет во весь свой громкий голос, непроизвольно запрокидывая голову за край кровати и вжимаясь руками в простынь от лёгкой боли на первых порах. Готовый взвыть от наслаждения, он двигается Иму навстречу, когда тот грубо вколачивает его в скрипучую кровать. И делает это так виртуозно, что ему ни к чему даже набирать бешеный темп: Ёндже каждой клеточкой тела чувствует разряд, который пробегает между их телами с невероятной частотой. С уст Джебома срываются хриплые стоны и рыки, перекрываясь пошлым хлюпаньем и хлопками при столкновении плоти с плотью. Чхве Ёндже поклялся бы на крови, что такого у него еще не было. И он, и его новый приятель думать забыли о контрацепции, предаваясь спонтанному желанию и утопая в грехе своей страсти. Джебом не мог устоять перед светлой, словно бледный песок, кожей, миллионы раз целовал и зализывал любое место, показавшееся ему привлекательным.«Джебом, Джебом, Джебом…»
Возможно, утром оба пожалеют, что выпили столько, что связались с друг другом. Проснутся в обнимку, окруженные разбросанными по всему номеру предметами одежды и бутылками, испачканные в своей и чужой сперме. Будут с пунцовым румянцем на щеках вспоминать о том, что ночью казалось невероятнейшим раем, спасением ото всех нападков жестокого мира и несправедливой жизни, самым безумным и именно поэтому бесподобным опытом. Разойдутся на какое-то время, стесняясь смотреть в глаза и в тайне желая повторить, и при всём этом поддерживая связь на расстоянии через СМС.