***
Всем известного китайца не зря считали целеустремленным до мозга костей. Его настолько поглотила мысль потопить одну неприятную ему личность, что он готов был оббегать целый квартал в поисках союзников, податься в другие районы, постучаться в любую дверь. Буквально. О существовании мобильной связи он, похоже, забыл, когда явился на порог Хвиин с той же целью: найти поддержку своей мини-революции. Чон была дома не одна, а в компании Минхо. Где же ещё быть этой милой паре, как не вместе? Но Ван настоял на разговоре с ней тет-а-тет. — Есть предложение, — молодой человек сложил руки на груди, чуть опустил голову, но смотрел в глаза собеседницы так пронзительно, что та просто не могла чувствовать себя комфортно в этом разговоре, хоть и знала оппонента уже несколько лет. Хвиин кивнула, и Джексон, не церемонясь, спросил в лоб. — Хочешь отомстить за Хеджин? Взгляд девушки выражал не то порицание Вана за такие намерения, не то напротив — недопонимание и заинтересованность в деталях. Ей охотно пояснили, опять же намеком: — Тебе не кажется, что ко всему дерьму, произошедшему за это время, причастны не только власти? — Не ходи вокруг да около. — Ёндже. — Этот пацанчик? — Да не тупи, Чон. Тут очевидна закономерность. Всё пошло по пизде, когда Джебом привел его! С тяжелым вздохом пустившись на рядом стоящую табуретку, светловолосая хотела было по старой привычке достать сигареты, но одернула себя, что в куртке их больше нет — она ведь в положении… — Что ты хочешь? На лице китайца засияла хитрая и мрачная драконья усмешка, больше похожая на оскал. — Я знаю, у тебя есть связи. — Ты же не заставишь меня… — с ужасом в глазах она уставилась на старшего. Ван не успел ответить что-либо, как в разговор ввязался бывший глава. Без церемоний и разбирательств он оттолкнул парня так, что его волосы побелели при ударе лопаткой об угол. Их взгляды, полные волчей ярости и желания разорвать друг друга в клочья, встретились, и в помещении образовалось ощутимое напряжение. Точно один — взрослый самец, вожак львиной стаи, защищающий будущую мать своих львят, а второй — хитрая гиена, представляющая угрозу. И преимущество, очевидно, на стороне авторитета, коим был и остается Минхо. Джексон даже дерзить не имел права — обещал Югему вернуться живым и минимально побитым. — Пошел отсюда! И не лезь в то, во что не просят! — прорычал Чхве, наступая на китайца с видом грозного ястреба. Ничего не отвечая и даже не удосужившись попрощаться с Хвиин взглядом, сребровласый вылетел из чужой квартиры и хлопнул дверью напоследок. Придется всё делать самому, что поделать. А девушка не жалела ни о чём так, как о том, что поделилась с Джексоном своим прошлым. Доверилась ему, не зная, каким он станет в будущем, когда через него копьем пройдет время и вырвет у юноши сердце, некогда горячее, способное любить и понимать.***
Ван действительно не понимал, за что он борется и за что мстит, кому именно… Он чувствовал, что должен, и не видел перед собой никаких преград. А если и видел — сметал их без колебаний. Но никто не ожидал, даже он сам, что в своих намерениях его занесет настолько. Настолько, что Джексон на собственных ногах придет в самую глубокую чернь сеульского андеграунда: в тот район, из которого бегут, не жалея ног. Откуда чуть живая убежала и Хвиин, и, возможно, кто-то ещё из Эндорфина, чья дола так и неизвестна никому, кроме них самих. А Ван самовольно поставил свою жизнь на кон, бросил вызов суровой реальности каменных джунглей. Заброшенный атомный завод, разорившийся ещё в пятидесятых годах прошлого века, отнюдь не гостеприимством встречал непрошенного гостя. По периметру заборы были увешаны колючей электрической проволокой, на каждом шагу встречались краторы от взрывов снарядов разной мощности, а стекла разбитых огромных окон россыпью сверкали всюду, куда ни глянь. Но даже если бы один из них сейчас прилетел ему в глаз, он бы не остановился и без колебаний ломанулся бы дальше. О том, чтобы постучать, не было и мысли. По большому счету, не было куда стучать. Двери тоже не было как типичного входа — она была заколочена деревянными брусьями, запаяна стальными листами, не хватало только прикрепить табличку «не входить» для недогадливых. При желании можно было безо всякого труда запрыгнуть в окно, по высоте привышавшее человеческий рост в два раза. Собственно, это Ван и сделал, но он не был бы китайцем, если бы прыгнул в уже разбитое окно, а не выбил одно собственноручно. Для эффектности и обозначения собственного авторитета сразу с порога. Привлечь внимание ему удалось сразу: словно разъяренные волки, мутанты обступали со всех сторон, пестря шевелюрой всех цветов радуги и скрипя клыками. — Кто ваш лидер? — властным голосом обратился он к толпе дикарей, в сравнении с которыми Джексон по праву мог ощущать себя царём. Стая расступилась, уступая дорогу молодому человеку с бешеным взглядом и огненно-рыжими волосами. Ван знал его, пусть не лично. Также знал Джисон и, возможно, знает Минхо. Хвиин не слишком распространяла информацию о нем, но доверила тем, кто, по её мнению, заслуживал знать о личности её первой любви.Ремарка! У Чон Хвиин был не один молодой человек. Эндорфинцам известна лишь та часть, в которой она попала в команду, сбежав от своего бывшего, который был простым человеком. Однако истина в том, что до этого она состояла в клане, где родилась и выросла. Именно туда наведался Джексон, зная, что там девушка считается пропавшей, и там же до сих пор — её первая любовь: сын бывшего вождя, ныне занимающий его пост — Ли Джинки.
— Чем могу? — с лицемерной улыбкой поприветствовал Ли. — Я из северного района, где сейчас обосновалась Чон Хвиин. Помнишь такую? В голосе китайца не звучало ничего, что могло бы пробудить в чужеземце инстинкт самосохранения. Но толпа дикарей зашепталась, рассредоточилась. И Джинки поменялся в лице тоже. — Ты что несешь, а?.. — недоумевал он. — Она мертва. — Да ты что? — наигранно удивился Ван и по-быстрому открыл в телефоне фотографию себя с Чон и другими эндорфинцами за барной стойкой. — Мы точно об одном человеке думаем? Уголки рта Ли дернулись и опустились, брови приподнялась. Однако он быстро себя одернул, кашлянул в сторону и сложил руки в карманы толстовки. — Что тебе нужно? — Не мне нужно — ей, — поправил Ван, ещё раз указывая на фото. — Ну?! — Нужно устранить одну крысу. Проблема в том, что большинство наших ошибочно принимают эту крысу за невинную мышку-тихоню. — То есть тебе нужны люди, чтобы поднять бойню? — А ты догадливый! — Только есть одно «но»… — Джинки подошел ближе, став к Вану вплотную. — Нам-то с этого что? — Вы можете положиться на «Эндорфин» и меня в частности в любом случае. Слово за слово. — Нееет, так не пойдет. Парни, что скажете? Только сейчас Джексон заметил, что ни одной женщины среди стаи не было. Ни единой. Парень усмехнулся. Сложил руки на груди, перенося свой вес на одну ногу. — Хотите развлечься в компании милых дам? No homo что ли? — Или так, или никак. — Да по рукам, мне вообще плевать. Ли достал из кармана брюк пирочинный ножик и резким движением рассек себе ладонь в кровь, и глазом не моргнув. Затем протянул лезвие другому, дабы на крови закрепить уговор. От вида крови Ван поседел привычной ему платной. Не хотел он этого делать, но ранить себя всё же пришлось. Мужчины пожали окровавленные руки. Ван бросил чужое холодное оружие наземь и удалился, по дороге отрывая край собственной футболки и оборачивая тканью конечность.***
Среда выдалась тихой, и никаких волнений ничего не предвещало. Ёндже как обычно собирался на вечернюю ставку. Джебом ушел раньше сегодня, и за этим стоял не очень приятный разговор, имевший место буквально полчаса назад. Это была первая, можно сказать, ссора. Очевидно, без них никак, но чувства младшего это задело так, что даже сейчас он с трудом сдерживает ком в горле. Сложно сказать, в чем была причина и кто всё-таки был виноват, ведь по итогу не в выигрыше оба. Обошлось без оскорблений, без нецензурной брани, но сколько было крика и сколько осколков пришлось собирать по итогу! На деле, была разбита всего одна тарелка, и её керамические крупицы собирали оба, взаимно боясь друг за друга. Но в момент происшествия это казалось драмой жизни, которая неизбежно приведет к расставанию. Всё формально разрешилось, когда Им, уходя, крепко поцеловал синеволосого в лоб. Тогда оба пришли к пониманию, что это лишь временная преграда, которую необходимо переступить. Бармен также пообещал искупить вину после работы, но… Только Чхве вышел за пределы территории жилого блока, как сильный удар по затылку выбил его из реальности. Перед глазами словно поплыли пятна бензина, уши заложило так, что едва ли можно было разобрать звуки вокруг. Юноша потерял равновесие, и чьи-то руки поймали его под локти. Сознание к нему более-менее вернулось, когда перед лицом кто-то размахивал ладонью со свежим шрамом. Зрение сфокусировалось: он оказался в подворотне, прижатый к стенке чьим-то мутным силуэтом и окруженный абсолютно чужими людьми или же нелюдьми в масках. Ёндже встретился взглядом со своим врагом, и хотел было потребовать объяснений. Но дар речи, видимо, пропал, и всё, на что он оказался способен — это сухо кашлянуть. В тот же миг его заставил согнуться пополам неожиданный удар под дых. Следом — обувью по лицу, и снова, и снова, пока он вовсе не упал наземь. Чхве понятия не имел, сколько человек накинулись на него одновременно, безжалостно топтали и пинали, впечатывали в асфальт. Ему что-то кричали, но он не мог разобрать слов. Вдруг толпа отступила — стало до невозможного холодно и боль обострилась вдвое. Его поднимают за ворот некогда белоснежной рубашки и вновь кидают в стену, заставляя встать. Ёндже откашлял кровавый сгусток — давление приходит в относительную норму. Перед ним стоял всё тот же человек в маске и его люди. Первый пытается поймать взгляд юноши, а Чхве попросту страшно, что этот взгляд его поглотит, высосет душу. Он не то что двигаться — говорить не в состоянии. Будто бойка продолжалась не минуту-две, а часа четыре, и теперь её последствия просто добивают парня. Вдруг один из стоящих сзади, тот, что с битой, вдруг снял маску и подошел ближе. Лидер банды отпустил хватку, а тот перехватил, не дав Чхве упасть, словно мешок с рисом. В этот момент зрение подводило Ёндже, но разглядеть его лицо и узнать по общим чертам он смог безошибочно. И лучше бы он обознался… — Д… Джексон Ван? — прокряхтел младший еле-еле. — Вот так встреча, да? — ухмылялся Ван. — Сам виноват, Ёндже. Меня не обведешь вокруг пальца так легко. Китаец схватил его за горло и прижимал к стене, пока голубоволосый не потерял сознание снова.***
Смена бариста в «Эндорфине» должна была начаться уже час назад. А самого мастера кофеварения на посту как не было, так и нет. Это уже второй раз, когда Джебом чувствует на себе груз вины за то, что происходит в жизни Ёндже. Но чисто интуитивно он предчувствовал, что дело не просто в их ссоре и Чхве не просто опаздывает. Прямо сейчас бармен протирал бокал для шампанского, и лишь бы он сейчас не рассыпался в осколки от того, как Им на нервах сжимает его. Ни одной оптимистичной мысли в голове у корейца не было. Ещё больше настораживало то, что «перекур» охранника бара задержался дольше обычного. Бом слишком давно знает его, чтобы не посчитать получасовой перерыв между сменами странным, когда обычно он занимает минут пять-семь. И когда этот китайский дракон вернулся на свой пост, нервы Има сдали окончательно: — Джексон, ты не замечаешь ничего странного? — спросил он с укором, подойдя к старому приятелю всё с тем же бокалом и тряпкой в руке. — Ты о чём? — китаец недоуменно искривил бровь. — Почему у тебя кровь на лице? — старший рассмотрел на щеке Вана несколько мелких засохших бордовых капель. — Я не понимаю, что ты от меня хочешь, — он потер тыльной стороной ладони лицо и попытался обойти Джебома, но был пойман за плечо и с силой оттолкнут назад. — Какого?.. — Это я тебя спрашиваю! Где Ёндже? — Блять, пассия твоя, а отвечать должен я? Прогуливает работу, очевидно. — Он бы не стал. — Как видишь, он оказался не тем, кем ты думал, — Ван ехидно улыбнулся. –Ты!.. — Им схватил того за ворот рубашки и встряхнул. Бокал, выпав у него из рук, разбился о паркет. В его глазах тлело разочарование, но не в Чхве, а в лучшем друге. — Где он?! — Я не знаю. Беги к мосту, может ещё успеешь. Им отбросил бывшего (с этой самой минуты) друга в сторону и рванул со всех ног, не зная куда. Он бы не бежал так, если бы от этого зависела его собственная жизнь. Но, возможно, есть ещё надежда, что ещё не всё потеряно. Плевать, что пот струился по лицу. Плевать, что фартук, сложивший уникальным элементом униформы, в какой-то момент сорвался с бедер Има и улетел. Плевать, сколько ДПТ он спровоцировал, перебегая дорогу на красный, стремясь к мостовой как можно быстрее. Время летело так быстро, когда он нёсся на нечеловеческой скорости, и замедлилось в несколько раз, когда перед ним предстала самая страшная, душераздерающая картина в его жизни. Первые секунд десять он стоял как вкопаный, не веря собственным очам. Банда из шести-семи человек держала за руки и ноги почти бессознательного Ёндже, избитого, с обрамленным кровью лицом, прямо у края моста. Джебом рванул к нему, крича, зовя любимого по имени, но не слышал самого себя. Вдруг двое из группировки остановили его и потянули назад, крепко держа под локти. И как он ни вырывался, ни орал на всю улицу, срывая голос в истошных воплях и попытках остановить это безумие, он уже не мог сделать ровно ничего. Ему оставалось лишь быть безвольным свидетелем того, как единственный настоящий смысл его существования сбрасывают в русло бурной реки с высоты в тридцать метров. Едва живое тело Чхве с громким всплеском воды упало в быстротечное течение. Только тогда Джебома отпустили. Он кинулся к краю моста — но не увидел ничего. Ни самого Ёндже, ни малейшего его следа. Его унесло. Куда — неизвестно. И Им, возможно, не узнает никогда. Он опоздал. Бармен упал на колени, еле держась за толстый металлический поручень. Всё, что он осознавал вокруг себя сейчас — это лишь шум воды. А чувствовал себя, точно душа, глядящая сверху на покинутое ей тело. Он был опустошен. Ни на месть, ни на крик отчаяния и слезы его просто не хватало. Джебом не просто потерял возлюбленного — он утратил себя вместе с ним. А река всё шумела и неслась дальше и дальше, неведомо куда…