Кровавый эндорфин

      Казалось, время просто не может лететь так быстро. Это ведь не только цифра в календаре: это и череда событий, и внутренние, и внешние изменения. Некоторые вещи действительно остаются позади, и в некоторых случаях это даже к лучшему, а что-то продолжается. Прекрасно, если «что-то» продлится ещё пару лет, но лучше — вечно.       Триста шестьдесят два дня в году отмечались черной цифрой, в то время как три даты были красными. Это день рождения Джебома, второй день рождения Ёндже, связанный с «перерождением», и их годовщина. То был их личный календарь. Он не висел на стене, не был сохранен в уведомлениях на телефоне. Он просто был.       Сегодня девятое июня. Ровно год назад в жизнь Чхве ворвался симпатичный черноволосый бармен, устроивший в его жизни революцию масштабнее Французской и Октябрьской разом. В памяти до сих пор всплывает тот мотель со скрипучей кроватью, реки выпивки и та страсть, что вспыхнула между ними тогда и не погасла до сих пор. Прошел год, маленькая жизнь, и всё это время они были рядом, делили и трудности, и еду, и крышу, и постель. Они, точно Бонни и Клайд, живут в своем уникальном мире, отдельно от всего остального. Не то, чтобы отшельники, не дикари — отбросы. Однако даже в полнейшей антиутопии, в этом аду, они счастливы, имея друг друга.       Не только их дела идут хорошо; «Endorphin bar» восстановил свою работу и пользуется спросом у клиентов, обходясь без проблем с законом и прочих эксцессов; семья эндорфинцев пополнилась на одного и не сокращается уже достаточно долго, что не может не давать надежду. У Минхо и Хвиин родилась славная девочка, Юхён, пусть многие и сомневались, стоило ли обрекать дитя на страдания в их жестоком мире. Но если неофициальные молодожены Чон, Им и Чхве, Джексон и Югем, остальные мутанты могут жить относительно нормальной жизнью и имеют право жить, почему же не дать начало новой жизни? Каждый ведь хочет думать, что всё будет хорошо. Так же, как у всех. Ведь в том и смысл жизни, чтобы жить, а не доживать.       Вот Ёндже с Джебомом и живут на полную катушку. И плевать на всё, что осталось в прошлом; плевать, что Чхве по-прежнему ходит с повязкой на глазу везде, помимо дома, чтобы закрыть эту жуткую черноту. Они растят кошку, подобранную в день смерти Хвасы, как собственную дочь. Работают за одной барной стойкой как часы, а по приходу домой снимают напряжение. Так проходит почти каждый день. Каждые четыре дня они вдвоем добывают еду, раз в неделю просто гуляют по городу за ручку, наплевав на косые взгляды, ежемесячно выбираются на шоппинг или в кино.       Круче, наверное, только их половая жизнь. Может, не такая разнообразная, как у каких-нибудь нимфоманов, без всевозможных игрушек и ролевых игр, в большинстве случаев в постели. Но разве не достаточно того, что обоим ну просто пиздец, как хорошо?       Кто актив — очевидно. А вот кто сверху — это уже лотерея. Иногда Джебом обнажает клыки и конкретно по-зверски втрахивает Дже в матрас, что второму нравится даже больше ванильных свечей и размеренных ласк. А иногда в Ёндже просыпается дикое животное, и тогда уже Им скулит, как девственный кобелёк.       Однако чаще всего их секс более мягкий, плавный, обходится без большого количества засосов и царапин вследствие. Перед глазами не стоит пелена страсти, и влюбленные самозабвенно отдаются друг другу, сходясь на взаимном боготворении тела своего партнера и на простом человеческом желании быть вылюбленным до звона в ушах любимым. Они то держатся за руки, то обнимаются, как на вокзале после долгой разлуки, то совмещают. Губы краснеют от частых поцелуев и не успевают сохнуть. Джебому нравится, как Ёндже краснеет персиково-розовым румянцем, а Чхве течет по имовским рукам и всему, что с ними связано.       А утром, после всего этого, младший выходит на балкон, где уже встречает солнце жаворонок Им. Они выкуривают одну сигарету на двоих, параллельно целуясь, и только тогда начинается новый день.       Помимо этого, Пак Джинён занимается вопросом создания резервного убежища на любой случай, созданием поддельных удостоверений личности и прочими мерами безопасности, о коих он не особо думал, отбирая у Минхо должность вождя. Однако у него появилась есть поддержка в лице его верного секретаря Конпимука, Феликса и даже Юны с Йеджи. Последней он, к слову, ожидал в последнюю очередь. А остальным, кто единственной своей заботой видел отношения со второй половинкой, было как-то всё равно на то, что происходит в кабинете администратора бара.       Лидеру стоило работать мозгами за всех. Потому что многие, судя по их поведению, так и не поняли, насколько тонок лёд, по которому они столь неосторожно ходят. Что этот Ли Феликс, пристрастившийся к мелким кражам, что милая и невинная с виду Юна, не так давно начавшая самостоятельно добывать себе еду и уже нажившая себе пару городских легенд-ужастиков, что Бэмбэм и Йеджи с их тягой к скорости на машине старика Чхве. Глядя на весь этот каннибальский детский сад, не успеешь оглянуться, как угольно-черная шевелюра сверкнет проседью.       Пак, судя по всему, был единственным, кому нынешнее спокойствие казалось лишь затишьем перед бурей.

***

      Город нуждался в помощи. Людям надоело умирать, без вести терять своих близких. Да и не только Сеул — вся Корея, вся Восточная Азия требовала прекратить этот фильм ужасов наяву. Полиция не могла дать ответа ни на один вопрос, правительство было бессильно против неизведанной угрозы. Вернее, суть происходящего была известна только одному человеку и его приближенным. Информация хранится под грифом «совершенно секретно» и не будет представлена общественности, пока не будут собраны абсолютно все данные. Но люди негодовали: устраивали демонстрации на улицах, разбивали окна полицейских департаментов, убивали собственноручно, привлекая внимание полиции к проблеме. Разумеется, так продолжаться больше не могло.       Ким Кибом восседает на должности главы департамента Центрального района уже достаточно долго — с самой выписки из больницы после стрельбы — но, как бы народ ни требовал, он не предпринимал до сих пор ничего касательно явной проблемы. Именно до сих пор. Ну, по крайней мере, так было известно Верхам и простым людям.       Он вел свою игру за кулисами. Лично занимался тем, чем, вроде, официально не должен и не имеет права. Возможно, он сходил с ума, скрывая столь важное ото всех. Хотя и не сказать, что до этого он был в здравом уме. Кибом знал, с кем сражается, но истинную мощь противника ему было не измерить и, тем более, не обуздать в одиночку. Ему нужны были последователи, и рядовые копы уж точно не годились. Пусть их будет немного, но они будут лучшими из лучших в своем деле. План Кима был в том, чтобы «сломать гнездо хищных стервятников изнутри». Для его осуществления ему не хватало как физических сил, так и материалов. Поскольку сам Кибом, по сути, — лишь следователь, у которого работает в основном мозг, и только в крайних случаях — тело, требовались в первую очередь пешки. Солдаты, готовые пойти на смерть, если так прикажет генералиссимус. Куклы, бездумно прыгающие на ниточке кукловода и беспрекословно выполняющие его волю.       И такие, к удивлению, нашлись. Целых четверо и один. Почему отдельно? А вот потому.       К двадцати пяти этажному зданию с гордым знаменем полиции Кореи на фасаде подъехала серебристая Nissan Terrano 2019-го года. Словно по приказу, ровно в одну секунду открылись сразу четыре двери автомобиля. Четыре пассажира, находившиеся на борту, прибыли с конкретной целью, что и читалось в их строгом внешнем виде, уверенной твердой походке и выражениях лиц. Переходящие улицу в этот момент остановились на расстоянии пяти метров, уступая дорогу. Стеклянные двери-автоматы расступились перед ними, словно занавес в театре перед началом нового акта. Даже ресепшионист побоялся их остановить и просто спрятался вглубь своего инфоцентра. А загадочная четверка, состоящая из двух мужчин и двух женщин в среднем лет двадцати пяти, проследовала к лифту и поднялась в кабинет начальника.       Кибом их с нетерпением ждал, коротая время за пересматриванием их резюме и личных дел. Изначально он выбирал тех, у кого огромный потенциал, но в коллективе они по какой-то причине не прижились: то ли начальству не нравились их методы работы, то ли коллеги на них жаловались, то ли ещё что. В общем, Ким взял на себя непростую задачу: если не слепить из проблемного солдата послушное оружие, то хотя бы направить в нужное русло уже имеющуюся мощь.       Без стука открылась дверь в его кабинет. Зашли по очереди высокая девушка с длинными молочными волосами, миловидная особа с медно-черной шевелюрой, молодой человек с ярко-рыжей гривой и хищными узкими глазами и, наконец, брюнет с максимально строгим и холодным видом. На всех были деловые костюмы, состоящие из брюк, пиджаков, рубашек и галстуков. Они выстроились в ряд перед длинным закругленным столом, за которым сидел Ким, закинув ноги, поклонились и поприветствовали босса. Кибом похлопал, ухмыляясь:       — Долго репетировали, уродцы?       Он кратко усмехнулся, пытаясь подавить непреодолимое желание поржать над этой клоунадой в его кабинете. Сложив руки на груди и откинувшись на спинку стула, он казался ещё более развязным и незаинтересованным в происходящем, чем прежде. Очевидно, он чувствовал себя не просто начальником, а повелителем.       — Поскольку с каждым из вас я уже беседовал индивидуально, проведем лишь небольшую перекличку. Знаете, сколько умерло человек, пока мы тут церемонимся? Кхм… Так, — Кибом взял одну из распечаток на его столе и прочитал на одном дыхании: — Ким Ёнсан, агент слежки, бывший инспектор полиции Соединенных Штатов Америки.       Брюнетка сделала шаг вперед и кратко поклонилась старшему. По её фигуре можно сказать, что далеко не все американские копы бездельничают и поедают пончики в Krispy Kreme во время перерыва. Она выглядела очень молодо, хотя на самом деле ей двадцать восемь. Уволена с прошлой работы потому, что «превышала свои полномочия». Собственно, глядя на неё, Кибом и видел ту властную женщину, которую обычно представляют в обтягивающей полицейской форме (из секс-шопа). Он на неё посмотрел, постарался запомнить в лицо и кивнул, затем называя следующего:       — Мун Бёльи. Следователь, бывший агент ФБР.       Блондинистая кореянка сделала шаг вперед, а Ёнсан — шаг назад. На лице Мун нарисовалась легкая, позитивная улыбка. Кибом улыбнулся ей в ответ, но всего на миг, после чего уткнулся в свои бумаги вновь, одними губами прошептав: «Чокнутая».       — Им Чангюн, рядовой инспектор. Официально. Свои полномочия ты знаешь, — глава департамента поднял глаза на двадцатитрехлетнего юношу, вдруг замечая у него пирсинг брови. — Эта металлическая сережка…       Младший замешкался, недоумевающе посмотрел на босса, дотронулся до серебряных колец в ушах и только потом понял, о чём речь.       — Прошу прощения, я сниму её.       — Не стоит. Тебе идёт. Лучше следи за ситуацией. А то сожрут первым. Или мутанты, или я, — Ким махнул рукой, мол, вольно, и огласил последнего: — Ли Чжухон, ведущий следователь, бывший агент Секретной службы Кореи.       Только подняв глаза, детектив встретился взглядом с холодными глазами Ли, совершенно незаметно и неслышимо выступившего вперед, даже слишком сильно вперед. В какой-то момент захотелось плюнуть в лицо этому засранцу, имеющему наглость держать руки за спиной и смотреть на босса будто бы свысока. Однако в личном деле Ли значилась неприкрытая тяга к жестокости, агрессия и некоторые психические расстройства. Наживать себе такого врага Киму отнюдь не хотелось, потому он лишь кивнул, делая вид, что совершенно не выделяет Чжухона среди остальных новобранцев.       — Так… Хорошо, — глава департамента взял все резюме в одну стопку и разорвал вчетверть. — Думаю, мне не придется вам объяснять, что…       — Прошу прощения, детектив Ким, — перебил внезапно вошедший Марк Туан.       — Не прощу, — перебил его в ответ начальник, не дав обозначить цель своего визита. Туан, черноволосый, с очками в тонкой оправе на носу и одетый в черно-белый строгий костюм, застыл у входа. — Стучаться надо. Стой, пока мы не закончим.       И секретарь остался стоять, боясь не то что двигаться — даже дышать. Самую малость его прикрывали спины новичков (которые в своем деле, очевидно, не такие уж и дилетанты, в отличие от него), но даже это не спасло от того, чтобы периодически встречаться с леденящим взглядом босса.       — Так вот, — продолжил Ким Кибом, как ни в чем ни бывало, — о чём бишь я? Ах, да. Зарубите себе на носу, что вы работаете по особой программе, которую правительство не спонсировало. Пока что. До тех пор, пока у нас нет абсолютно никакой информации от том, с чем… вернее, с кем мы ведем войну (он намеренно умалчивал о своих личных записях), нести ответственность за противоправные действия будете вы. Хоть один шаг без моего ведома — и вы отправитесь за решетку. Свободны.       Взмахом руки а-ля «я царь, вы — грязь», глава послал четвёрку агентов прочь. Теперь его внимание принадлежало Марку Туану. Сложно сказать, за что он взял этого парнишку на работу: то ли за огромное желание приложить руку к расследованию, то ли за приятное общение после знакомства в больнице… Ну да, бывшему каскадёру в полиции делать особо нечего, как рыбке в цирке. Однако до сих пор, за три месяца работы, Ким пока не разочаровался.       — Что у тебя?       — Количество убитых и пропавших без вести на этой неделе вновь возросло выше среднего показателя, — американец положил принесенную им папку на стол начальника, раскрыл на нужном развороте с графиком. Тонкие пальцы молодого человека обрисовали диаграмму, основанную на данных за последние несколько месяцев, и остановились на её пике, пришедшимся как раз на эту неделю.       — С четырнадцати — аж до сорока восьми? — вскинул брови Ким.       — Да, сэр.       — Ну, что я могу тебе сказать…       — Мне очень жаль, — Туан опустил взгляд и отошел на два шага назад.       — Ты-то тут причем? — вздохнул детектив, затем доставая из шуфлядки стола тяжелый FN Herstal FNP-9 и кладя перед Марком. — Будь готов к тому, что в любой момент я могу отправить тебя на задание вместе с теми ребятами, которых ты только что видел.       — Но я же не…       — Ой, не начинай! — блондин раздраженно ударил ладонью по столу. — Ты работаешь в полиции, бывший каскадер! Думаешь, то, что у тебя вместо лучевой кости — протез, меня интересует? За руль ты больше не сядешь, а остальное обязан делать, если хочешь работать здесь. В моем отделении любая должность — лишь формальность. Ясно?       Черноволосый молча кивнул, протягивая руку к любезно врученному пистолету и пряча оружие в глубокий карман брюк, покрываемый длинным и свободно сидящим пиджаком.       — Желаете кофе? — по-обыкновению спросил Марк, как бы напоминая, что он по-прежнему секретарь.       — Двойной американо с четырьмя ложками сахара.       — Да, сэр.       Опущенный морально, Марк тяжелым, но беззвучным шагом направился к двери. Пять секунд — и в этом кабинете его уже не было.

***

      Тесная однокомнатная квартира становится бескрайней, целым светом, маленьким самостоятельным миром, когда две звезды становятся одним целым созвездием, сливаясь в космическом танце. Таком загадочном, неподвластном науке. Это совсем не яркие звёздочки, таких повсюду — миллиарды. Но в этот самый момент, в эту секунду, они друг для друга — главные небесные светила. Горячие, ясные, единственные. И мира за пределами четырех стен, в которых они будто бы прячутся, просто не существует.       На краю кровати аккуратно сложена совершенно чуждая одежда. Простынь смята, словно исполосованная волнами морская поверхность. И двое на ней то тонут, то всплывают, каждый раз дыша по-новому.       Сильные руки Джебома совсем слабо, крайне бережно сжимают запястья такого слабого и разреженного Ёндже, чьи ноги обвивают имовскую талию. Они целуются почти беспрерывно: то терзая уже красные губы, то соревнуясь в количестве следов на шее, плечах, груди партнера. Всё так нежно и, казалось бы, невинно, если бы не голосистые стоны, томные вздохи и постоянные шлепки плоти о плоть и елозанье натерпевшейся кровати.       Старший вдруг переворачивает Чхве на живот и прижимается к разгоряченной спине грудью. Одним движением пальцев по промежности он заставляет пассива дрогнуть. Ёндже начинает скулить, умолять пощадить и вновь подарить то сладкое ощущение, которого его сейчас лишили, едва не доведя до пика эйфории. И Джебом даёт. Уже с бóльшим напором, не церемонясь и практически ставя младшего раком. Его дыхание слышно слишком хорошо, чтобы не понять — Им тоже на исходе.       Ёндже тянут за ярко-синие волосы — они принимают такой цвет, когда парень возбуждается слишком сильно — и он дышит ещё чаще, наслаждается каждым сантиметром моментом ещё громче. Из уст Джебома срывается рык альфа-самца львиной стаи, и по спине Чхве бегут мурашки. Ещё секунда — и обоих накрывает такой оргазм, от которого каждую мышцу сводит.       Несколько минут после стоит тишина, и только сбившееся дыхание и звуки поцелуев прорезают её. Целоваться по-долгу после секса — точно облизывать посуду после сладкого угощения. Начинает хотеться ещё, но умом понимаешь, что больше не надо, иначе вкус пропадёт. Хотя крайне сложно даже вообразить, чтобы Джебом когда-нибудь насытился Чхве, и наоборот.       Когда каждый кусочек любимого деликатеса уже наполнил нутро согревающим ощущением сытости, Им потянулся к тумбочке, наощупь пытаясь найти там пачку сигарет. Но к своему огорчению обнаружил, что её там нет. На самом деле, черноволосый бармен просто обожал курить после секса. Можно вовсе не заниматься этим, если потом не получится задымить. Исключением является лишь Ёндже, с которым можно хотя бы поговорить. Да ещё как поговорить! Неважно, курит Им или нет, они всё равно разговаривают каждый раз, даже если голос сел. И нынешний раз не стал исключением.       — Знаешь, Ёндже…       — М? — младший положил голову на грудь своего возлюбленного.       — Хочу подарить тебе что-то особенное на эту годовщину.       — Ты уже подарил мне себя.       Бом обольщенно усмехнулся, закусывая губу, и погладил юношу по волосам.       — Нет, серьезно. Что бы ты хотел?       — Не могу придумать ничего материального, чего мне не хватало бы, — на выдохе промолвил Дже.       — А нематериальное?       — А всё нематериальное либо ты мне уже дал, либо не доступно нам, не людям.       — Цепочку? — Им попытался перевести тему с грустного и угадать, чего в глубине души желает Чхве.       — Нет.       — Поедем куда-то?       — Опасно.       — Напьемся?       — Ты ещё вчерашние бутылки не вынес.       — Парные кольца?       Вдруг Ёндже вскочил, глядя на старшего широко раскрытыми глазами, весь раскрасневшийся и, кажется, готовый заплакать.       — Что? — удивился Им. Однако его выражение лица словно по щелчку изменилось с удивленного на хитрое. — А, я тебя понял…       Дыхание перехватило. Синеволосый чувствовал, как колотится его сердце о ребра, норовя их проломить. Оно хотело сейчас же вырваться на волю, за пределы квартиры, обойти целый свет, чувствуя, как рядом бьется другое сердце. Джебом обожал видеть своего парня таким. Обожал эту улыбку во все тридцать два, милые мешочки под сияющими глазами, мягкие щёчки с легким персиковым румянцем.       И когда их губы вновь соприкоснулись в глубоком, чувственном поцелуе, Им вновь ощутил себя счастливым во всех смыслах этого странного слова. Пусть Чхве быстро вскочил и побежал приводить себя в надлежащий для выхода в город вид, внутри Джебома всё кипело это чувство. Он не один, никогда больше не будет один. Ни во что не хотелось верить так, как в это.

***

      Свой обеденный досуг проводили и Джексон с Югёмом. Очевидно, они делят одну квартиру, одну комнату, кровать. Они близки друг другу не меньше, чем общеизвестная парочка за барной стойкой, и даже немного больше в силу того, что знакомы достаточно давно. Только характер сложный: что у одного, что у другого. Дома буквально не осталось целой посуды и ваз, не разбитых во время очередной ссоры. Их любовь совершенно иная. Ким может кричать на Вана, что он придурок, и он ненавидит его, а в следующую же секунду едва ли не целовать ему ноги. А китаец сколько бы ни говорил своей пассии, что тот уже взрослый и должен решать свои проблемы сам, все равно стирает его вещи и решает, какую серёжку Югёму надеть сегодня. Это та парочка, чьи соседи перестали смотреть порно потому, что у кого-то сверху ежедневная камасутра в сто раз интереснее. Как бы там ни было, они друг за друга костьми лягут, чуть что.       Это был очередной день, когда молодые люди глотали сериалы (и кто-нибудь один обязательно ненавидел это шоу, в то время как другой просто обожал) сезонами. Джексон — укутавшись в одеяло, а Югем — сидя между ног старшего, прижавшись спиной к его груди и спустившись вниз, чтобы обоим было видно. Обоим так тепло и хорошо. Идиллия. Даже не скучная серия.       И всё бы было хорошо, если бы не звонок в дверь. Сначала Югем предлагал вообще не открывать, и они действительно сошлись на этом. Но позвонили и второй раз, и третий. Однако никто из эндорфинцев не предупреждал, что зайдет. Стали решать на «камень-ножницы-бумага», кто пойдет открывать. Проиграл Ван. Сыграли реванш. Решили идти оба. Открывал дверь Джексон. Гём выглядывал из-за его плеч.       На пороге нарисовался полицейский. Невысокий, худой, со сделанным лицом. Обычный. Но обоих мутантов пробила дрожь.       — Добрый день. Ваши удостоверения личности, господа, — ровным тоном проговорил тот с легкой улыбкой исполнителя.       — По какому поводу, сержант?       — Внеплановая перепись населения. Прошу, документы. Мне еще целый район обойти нужно.       Эндорфинцы переглянулись. Ван попросил младшего принести документы (несуществующие), и тот удалился в другую комнату. Признаться, Джексону стало не по себе. Он не был готов. На столе на кухне, более того, осталась еда. Вряд ли полицейскому придет в голову что-то хорошее, увидь он сырое мясо на тарелках и в холодильнике. Он понимал, что на его плечах сейчас судьба всего «Endorphin bar», и от его действий зависят жизни других.       Ким почти прятался в комнате, не зная, что делать, и просто шурша бумагой, создавая иллюзию поиска. И вдруг в коридоре раздался грохот. Когда Югём прибежал на звук, то застал далеко не самую приятную картину: коп с разбитым черепом, лежащий на полу у стенки, и Джексон над этим всем, напряженный и всё ещё сжимающий кулак. Повсюду капли крови: на стене, на полу, на лице и руках китайца. Он и сам не до конца осознал, что натворил: по глазам видно.       Блондин взвопил так, будто в жизни не видел крови, и в ту же секунду был заткнут ладонью старшего. Однако руки Вана, слабые от нервов, не смогли его удержать.       — Ты что наделал?!       — Не ори на меня! — прикрикнул мужчина, по-прежнему не находя оправдания.       — Нас теперь найдут, ты понимаешь это?!       — Не найдут!       — Да ты что? — наигранно удивился желтоволосый и сорвал с жилета полицейского крошечный жучок видеонаблюдения. — Ты такой наблюдательный, Ван, я просто в ахуе!       Джексон сполз вдоль стены на пол напротив трупа и зарылся пальцами в серебристые волосы, пачкая их кровью с рук. «Что делать? Что делать?»       — Собирай вещи, Югем, — сказал он уже спокойным, несвойственным ему тихим голосом.       — Что? Зачем?       — Ты жить хочешь или как?       — Куда мы пойдем? У нас нет документов, забыл?       — По-твоему я из Китая приехал легально?       Ким не ответил ничего. Просто сел рядом и положил голову на плечо старшего. Он не мог принять такое решение сразу. Хотя за него, видимо уже решили.       — И никому не скажем?       — Скажем, конечно. Сначала свалим подальше, потом скажем.       — Как?       — Записку оставим, дурачьё.       За обзывательства Ван получил пощечину, а за умение быстро соображать и решительно действовать — поцелуй взасос. И всё это за полминуты.       — Я с тобой, куда угодно, — Ким взял любимого за руку сплетая пальцы.       — Я знаю.       — Мы сбегаем?       — Да. Боишься?       — Да.       Старший вновь притянул златовласого к себе, губами в губы шепча «не бойся». И на следующее же утро их квартира была абсолютно пуста. Ни следа их присутствия здесь когда-либо не осталось. Только на рабочем столе Джинёна появилось тревожное письмо, а с полки исчезли некоторые поддельные бумажки.