***
Утром следующего дня бар уже целиком и полностью принадлежал другому человеку. Всё, что хоть мало-мальски относило это место к бывшим обитателям, было либо уничтожено, либо унесено подальше. Ёндже понимал, что в последний раз дышит этим подвальным воздухом, пропитанным винными ароматами, когда поднимал стулья на столы и сгружал в коробки оставшиеся бутылки. Несколько штук Джинён оставил для новых владельцев, оборудование тоже осталось. Наверняка Чхве будет скучать по кофемашине, за которой проработал год и успел влюбиться в аромат молотого зерна кофе, даже не имея возможности попробовать готовый напиток. Определенно, это место значило для него ничуть не меньше, чем для Джебома, для Минхо, всех остальных… У кого-то здесь прошла почти половина жизни, а его жизнь здесь заиграла новыми красками. Он изменился до неузнаваемости как снаружи, так и внутри. Настолько, что прошлого себя уже и не помнит. Но, покидая «Endorphin» навсегда, он не смог сдержать слёз. Джебом уверенно делал вид, что ему плевать. Он просто собирал свои вещи и вещи Ёндже в одну единственную спортивную сумку, покидал уютную квартиру, искал, куда пристроить кошку… Отнекивался именно тем, что будет тосковать по Нуре. Да, по бело-рыжему пушистику. Никак не по заведению, ставшему не просто местом работы, а пристанищем души. У Има было уже достаточно опыта в том, как сдерживать эмоции, чтобы в этот раз держаться. К тому же, не так давно он и так выплеснул всё, что было у него на душе всё это время. Нечего раскисать теперь. Встретив младшего на заднем дворе бара, как и договаривались, он лишь вытер мокрую щеку любимого, поцеловал, отодвинув закрывающие лицо чёрные пряди, и успокоил: — Так будет лучше, — ну, по крайней мере попытался. — Без крыши над головой? Лучше, да? — Считай, её никогда и не было. Нельзя не заметить, что тяжелее всего переезд давался Минхо. В первую очередь эмоционально. Можно бесконечно говорить о том, сколько он вложил в «Эндорфин». Однако можно обойтись всего парой слов: всю жизнь. На его глазах дом для ошибок эволюции дал новую жизнь многим потерянным душам и стал для них же последним пристанищем. Он видел смерти, видел рождение. Терял и обретал. Честно говоря, Чхве мечтал умереть здесь тоже. Среди своих. От ран или от старости. Но не случилось. И пусть ему не привыкать к новым условиям, на его плечах теперь ответственность за собственное дитя. За маленький лучик света среди беспросветной, всепоглощающей тьмы. Хвиин тоже хотела, чтобы Юхён увидела «Эндорфин» таким, каким она сама его помнит. Это настоящая семья. Пусть неполная, но любимая. И в то же время Чон была рада, что всего этого ужаса не видит Хваса. Прошлой ночью Хеджин снилась ей: она была с Джисоном, как обычно при жизни. Но совсем не казалась счастливой. Однако не это насторожило Хвиин. А то, что Ан пила кофе. Яд, фактически. Ни один чёртов сонник не мог дать ответа на её многочисленные вопросы. Бэмбэм также поймал себя на мысли, что будет скучать по бару. Феликс стал избегать всех, сердясь без исключения на каждого по некой причине или беспричинно. Юна проревела весь день и всю прошлую ночь, прижимаясь к Йеджи и спрашивая раз за разом: «Что дальше?». А Хван в свою очередь не то, что ответить не могла — она вообще не представляла, как дальше жить. Лишь Джинён оставался при своей прежней холодности, сколько бы раз за эти два дня Минхо не пытался его переубедить. Пак был непреклонен. Он четко решил обосновать базу в заброшенной больнице на окраине, где, по идее, ещё должно быть водоснабжение и отопление. Сложно представить, как живут мутанты в иных условиях, но занимать контролируемую правительством территорию — больше не вариант. Оставалось лишь надеяться, что теперь их оставят в покое.***
Но какое там «в покое», когда с самого утра и до обеда четверо спецагентов выслушивали лекцию от доверенного лица Ким Кибома о том, кто такие мутанты и чем их убивают! И пусть материал состоял из неподтвержденных фактов на процентов восемьдесят, они обязаны были знать его как свои пять пальцев. Марк раз за разом натыкался взглядом на фото Ёндже, висевшее на доске и обрисованное красным кругом, как мишень. Он изо всех сил старался делать вид, что личности, изображенные на фотографиях, сделанных в том числе Ёнсан, не имеют для него никакого значения, кроме как в качестве цели, которую необходимо устранить. — Сегодня вам предстоит ночное патрулирование, поэтому, надеюсь, вы хорошо запомнили, чего делать точно не нужно. С этими словами правая рука главнокомандующего оставил на столе некую связку ключей и, стуча каблуками лакированных туфель, вышел из зала заседания. Четверка полицейских проводила его взглядом, после чего их внимание перетянула эти странные ключи. Ни подписи, от чего они, ни указания от Туана не было. «Он что, играет с нами?» — подумал Им Чангюн и первый потянулся за связкой. Однако Чжухон опередил его, вдобавок успев больно хлопнуть младшего по тыльной стороне ладони. — Я знаю, от чего они, — уверенно заявил Ли, откинувшись на спинку стула и раскрутив кольцо, держащее ключи, на пальце. Остальные смотрели на него в ожидании ответа. Но, вопреки ожиданиям, рыжеволосый лишь надменно усмехнулся и в ту же минуту вышел с этой самой связкой ключей невесть куда. За ним рванула Мунбёль, но, не успев и шага сделать от двери, она была остановлена жестом руки самого парня. — Сиди и будь хорошей девочкой. Я никого с собой не приглашал. — Не хочешь ничего объяснить? — Нет. Слушать сумасбродного Ли никто, конечно, не стал. Но во второй раз он уже не придал этому такого большого значения. Так, весь отряд агентов специального назначения маршировал по коридорам почти наугад, ища комнату, которую Чжухон, возможно, выдумал. Однако, поднявшись с третьего этажа на восьмой и пройдя несколько пролётов строго запрещенных помещений, команда всё же набрела на некую оружейную с соответствующей нескромной табличкой. Ли начал подбирать нужный ключ из десятка других, а Ёнсан просто достала из волос невидимку и на раз-два открыла совсем не безопасный замок. За скрипом двери, отворившейся внутрь, послышалось восхищенное чангюновское «вау». Чжухон вошел первым и на ощупь отыскал выключатель. Загорелся холодный белый свет, как в больницах или, скорее, как в морге. Взору предстало просторное помещение квадратов эдак на пятьдесят, обставленное застеклёнными стеллажами, заставленными всевозможным оружием и прочими гаджетами. Раз в сто скромнее тех оружейных, что встречаются в каждом втором детективном киномусоре, но всё же достаточно внушительная. Револьверы на любой вкус, травматы и прочие огнестрельные игрушки, гранаты, кинжалы и рации. Никаких прелестей современнейших технологичных разработок простому районному департаменту не предоставлялось. Но Кибом и Марк, видимо, посчитали, что и этого вполне достаточно, чтобы скосить людоеда каменных джунглей. У специалиста, разбирающегося в оружии, точно разбежались бы глаза. Но этот же специалист должен знать наверняка, что ему нужно. Потому бывший агент ФБР Бёльи избрала для себя широко известный и проверенный временем M1911; Чжухон решил не скромничать и взять немецкий H&K Mark 23; Ёнсан сделала свой выбор в пользу знакомого ей QSZ-92; а Чангюн, провозившись дольше остальных, по-быстрой ухватил стильный, но, сука, тяжелый Ruger GP100. Но на этом подготовку к ночному патрулированию ещё нельзя было назвать законченной. На изучение карты района, установку раций и жучков, принятие решения, кто сядет за руль, ушло минут сорок. И вот тогда агенты были готовы пролить кровавый дождь над неугодными закону тварями. Так думали они.***
Стоит ли что-то вообще говорить, когда всё, что имеет ценность — это время? Минуты, проведенные тет-а-тет друг с другом под луной, среди полупустых улиц, запах мокрого асфальта и полуночная прохлада, тысячи созвездий над головой… Пожалуй, лучшая иллюзия утопии, которую Джебом только мог создать для Ёндже соскучившегося по ней. Они, казалось, никогда не выйдут из той стадии отношений, когда партнеры искренне восхищаются друг другом, точно видятся максимум третий раз. Чхве всегда будет смотреть на родинки старшего с непреодолимым желанием поцеловать каждую. Его улыбка будет светить Иму ярче солнца. Они будут держаться за руки по той же причине, что и дышат. И им будет вечно всё равно на то, какие взгляды бросают на них прохожие. «Луна красива, а ты ещё красивее» — слишком заезжено, но Ёндже всё равно вспоминает эту глупую и нелепую фразочку, в очередной раз отвлекаясь на слишком привлекательного мужчину рядом с собой. Он усмехается и замедляет шаг, а пройдя ещё пару метров и вовсе останавливается посреди малолюдной улочки, рядом с закрытой антикварной лавкой. И Джебом тоже притормаживает. — Ты чего? — немного настороженно спрашивает Им, глядя в бездонные глаза синеволосого. К слову, неизвестно, что за фаза луны повлияла на парня так, что он впервые за долгое время вышел в свет без повязки на глазу. — Проголодался? — Не в прямом значении, — Ёндже вновь усмехается. Длинные пальцы нежно касаются щетинистых щёк, расстояние между двумя людьми сводится к минимуму. Чхве бесцеремонно проскальзывает языком меж зубов Има и сплетается с его. Второму сносит крышу. Брюнет кладет ладони на бёдра возлюбленного и позволяет ему творить с его всё, что вздумается. Кусать, посасывать, оттягивать и нежно зализывать. Целовать как в первый и последний раз. Такие порывы нежности на грани страсти являлись его самым большим фетишем в отношении одноглазого. В какой-то момент Им не замечает, как растворяется в моменте. Забывает, что крыши над головой нет и стены не ограждают от окружающего мира со всех сторон. Дыхания еле хватает от поцелуя к поцелую, и это ещё больше туманит сознание. Руки бывшего бармена забираются под оверсайз футболку синеволосого, согревают, шастая по ребрам и по спине. Никому нет дела до того, насколько это неприлично. Вдруг идиллию нарушает гудок проезжавшего мимо автомобиля. Вернее, не гудок, а сирена. Точно вырывает из сладкого сна. Джебом нехотя отстраняется от нежных губ Чхве и смотрит ему через плечо, к своему удивлению замечая полицейскую машину, остановившуюся прямо посреди улицы. Им быстро соображает, что нужно каким-то образом прикрыть Ёндже, и не находит иного решения, кроме как положить его голову себе на плечо. — Какие-то проблемы, офицер? — спрашивает кореец у выглянувшей из окна машины черноволосой женщины в полицейской форме. — У вас всё хорошо? — спросила та, явно что-то подозревая. — Конечно. Я думал, комендантский час отменили ещё в восьмидесятых. — Это так. — Так в чём дело? — Будьте осторожны. Знаете же, что в городе полно маньяков. Доброй ночи, — сдалась она наконец, выдержав небольшую паузу. Машина двинулась дальше и в скором времени скрылась из виду. Ёндже, всё это время не двигаясь и почти не дыша, резко расслабился и почти выпал из джебомовских объятий. Ему не хватало воздуха, и он жадно глотая губами каждую молекулу кислорода, высоко подняв голову. Каждый раз, закрывая глаза, он невольно представлял, что было бы, если бы копы оказались более настойчивы и придирчивы. — Джебом-а… Пойдем домой? — почти щенячьими глазами он посмотрел на старшего, совершенно игнорируя урчание в животе. Есть хотелось страшно, а вот аппетита не было. — Сейчас? — Да. — Ты уверен? — он держался на расстоянии, боясь лишний раз тронуть парня и разозлить его. — Джебом! — рыкнул Чхве, наконец не выдержав, и развернулся в направлении убежища мутантов. Старший в последний раз оглянулся в ту сторону, куда умчала полицейская машина, и последовал за своим молодым нечеловеком. А ночь только вступала в свои права.