Кровавый эндорфин

      Невзирая на всю свою нелюбовь к сборам сразу всех противных лиц его подчиненных в его священном кабинете, Кибом был вынужден поступить именно так. Более того, всвязи с последними событиями, ему этого даже немного хотелось. Вернее, хотелось быстрее раздать указания и завершить начатое. Как и всем остальным. Будто только сейчас, когда посреди города в подвешенном состоянии обнаружился днём ранее пропавший полицейский (точнее, его безжизненное и обезображенное тело), люди поняли, с чем борются.       Устраивать траур Киму было совершенно некуда. Дело Им Чангюна моментально без следствия, суда и медэкспертизы по причине банального отсутствия необходимости. Лишь сообщив его родным о прискорбной трагедии и выплатив компенсацию, департамент вернулся к прежним занятиям.       На этот раз перед главой районного детективного участка стояло на одного человека меньше чрезмерно серьезных, частично уже подавленных и, возможно, психически нездоровых марионеток. Каждый из них четырех мог стать следующей жертвой. И ведь никуда они от этого не убегут теперь. Ведь, по факту, они пошли на это совершенно добровольно, подписав контракт, в котором почти буквально прописывалась единственная причина их появления здесь. Что Чжухон, что Мунбёль, что Ёнсан, что Марк по факту никому не нужны. Кибом искренне верил и твердил уже несколько раз, что единственное, ради чего они были рождены — это умереть. Но умереть достойно, красиво. К слову, Марк оказался здесь как раз потому, что в этом они с господином Кимом и сошлись. Ведь на самом деле старший искал далеко не секретаря, а единомышленника. И, как он думал, нашел. Отчасти это все же было правдой, стоит признать. Хотя, кажется, он и так прекрасно это знает.       — Что ж, кхм, — начал босс, затушив окурок о стол, — вы все знаете, зачем вы здесь. Вы знали, зачем шли и что для меня вы — лишь пушечное мясо. Так вот… кто-нибудь догадывается, о чём я? Нет? Что ж, тогда я скажу: я собираюсь стрелять из этой пушки.       — Уже? — обескураженно и полушепотом переспросила Ёнсан.       — А когда, милочка? — он вдруг встал и подошел к девушке, с силой взяв её за подбородок и глядя ей в глаза так, будто собирался плюнуть в лицо. – Когда вас проредят ещё больше? И где же мне потом найти новых оболтусов вроде вас, которых уже не возьмут никуда на работу? Пойми же, солнце, что вы исключительны лишь потому, что где-то лажанули, и всем теперь плевать на то, насколько вы хороши. Просто поебать, сколько пластических операций ты сделала, сколько лет училась и тренировалась. Вы либо сдохните от того, что вас убьют мутанты, либо сами вскроете себе вены, потому что идти тупо некуда. Compris*?       Марк смотрел в его сторону с презрением. Всегда так смотрел. И часто жалел о том, что связался с этим человеком. Честное слово, воткнул бы нож в горло, если бы не совокупность личных причин. И то, как он отбросил Ёнсан, едва не сломав ей шею, раздражало ничуть не меньше, чем любой спектакль, который он устраивал в своем кабинете каждый раз.       — Мы нападаем? — предположил Туан, чтобы поскорее приблизиться к сути дела.       — Именно, — с гордостью подтвердил Ким, многозначно улыбаясь. — И насчет «мы» ты тоже верно подметил.       — Вы тоже, господин Ким? — вскинул брови Чжухон.       — Я? — он громко рассмеялся, закинув голову. — Конечно нет, идиот. Я говорю о Марке.       Трое бывших агентов специального назначения посмотрели на жалкого секретаря, затем на начальника.       — Это что, шутка? — пренебрежительно усмехнулся Ли. Он же даже стрелять не умеет!       — Я бы на твоем месте не был так уверен, — кратко ответил Кибом, не заостряя на Чжухоне особого внимания.       Он торжественно и с поднятой головой промаршировал к доске, на которой по-прежнему были развешаны фотографии и цветные бумажки с заметками. Молча посмотрев на неё в течение нескольких секунд, он снял две фотографии (Минхо и Хвиин, очевидно) и выбросил их, скомкав. Посмотрел ещё немного, после чего сказал:       — Вам необходимо убрать шестерых. Не важно, убьете вы их сразу или возьмете нескольких в плен, но лучше с пустыми руками не возвращайтесь, — проговорил он твёрдо и чётко, затем добавив чуть громче: — Однако как только хоть один из вас умрет или будет на грани жизни и смерти, вы возвращаетесь. С ним или без него — смотрите по ситуации. Но оружия у них, насколько нам известно и как я предполагаю, нет. По крайней мере шанс того, что у них есть что-то огнестрельное, минимален. Однако и не равен нулю. Тем не менее, будьте готовы к тому, что вас скорее порвут на куски клыками, чем пырнут ножом или застрелят.       — А какова вероятность, что все вернуться живыми? — немного робко спросила Мун Бёльи.       — Нулевая, — пожал плечами Ким.       Он оставил папку документов на столе, не комментируя абсолютно ничего, но многозначительно глядя на Марка, мол, ты знаешь, что делать, и как бы намекая, что руководить миссией будет именно он. У Чжухона это вызвало бурное возмущение и почти непреодолимое желание разбить Туану его смазливое личико, но об этом он заявит немного позже, возможно.       — Марк, сделай мне кофе, будь добр, — приказным тоном наказал Ким и сел обратно в свой величественный офисный трон.       — Да, сэр, — американец кратко поклонился, за ним повторили и остальные. Вышел он, и коллеги — за ним.       Спустя всего пару минут Ким Кибом получил свой кофейный напиток, а Марк, только переступив порог кабинета главы, ощутил сильную тревогу, от которой руки тряслись неимоверно.

***

      Обычно, когда Марк чувствовал себя подавленно и особенно скучал по Ёндже, былым временам и работе на студии, он оставался в участке допоздна, пытаясь отвлечь себя разгребанием бумаг и прочей нудной работёнкой, за которую кроме секретаря никто и не подумает взяться. Сегодня же он спешил домой как можно скорее, не имея моральных сил вообще ни на что. Миссия уже завтра, надо хотя бы попытаться уснуть, но очевидно навряд ли у него это получится. Его тешила лишь мысль о том, что, вероятно, завтра он вновь увидит Чхве. Пусть с такой же вероятностью он погибнет, ибо откровенно не приспособлен к работе сродни спецназовской, хоть и проделывал их трюки в прошлом. Странно, что Кибом вообще отправил его на это задание. Тем не менее, чего-то этот риск да стоит.       Сегодняшним лучшим другом Туана однозначно станет вино и закрытый Твиттер, в котором у него нет ни одного читателя. Он ведет его как никому не видимый онлайн-дневник, куда в основном выливает всё дерьмо, что у него на душе. Может, не помешало бы копить ненависть к завтрашней битве, но уже поздно. Даже не наливая красное полусладкое в бокал, парень пытался побыстрее впасть в состояние забытья. Однако вместо привычной сладкой дрёмы по пьяни к нему приходили лишь душераздирающие галлюцинации. Словно его звала мать, отговаривала идти куда-либо, просила вернуться в Америку. А ведь она давно мертва. Как и надежды Марка. Только вот её забрал туберкулёз, а желание молодого человека кануло в Лету вместе с многолетней дружбой, что уже никогда не вернется.       Может, ничего бы не случилось такого, если бы не чувства. Любовь (что Ёндже к его бывшему парню Дэину, что Марка — к Ёндже) разрушила жизни их обоих. Зачем же природа придумала то, от чего неминуемо страдают и любящий, и любимый? Туан слишком часто размышлял о том, кто же всё-таки виноват. Он, влюбившийся в лучшего друга? Ёндже, переспавший с едва знакомым ему мужчиной на первом же свидании? Джебом, переступивший незримую черту между миром мутантов вроде него и людей вроде Ёндже?       За одной бутылкой последовала вторая, третья. Сознание помутнело и поплыло. «Интересно, если меня прикончат, кто это будет? Как это будет?» — размышлял черноволосый, полулёжа-полусидя развалившись на полу около кровати, что давно не застилается и находится в таком же хаосе, как и вся жизнь Марка. «Почему это вообще происходит? Может, мне просто не место в Корее. На земле в принципе. Я не должен был рождаться. Боже… Мама, прости меня. Если бы только я следил за дорогой, если бы только… Сколько всего не случилось бы, если бы невзаимных чувств не существовало! Если бы я мог хотя бы не любить его уже так долго. За что мне это, мама? Дедушка убил столько людей на войне, а я за него получаю от кармы по полной. Должно быть, именно так это и работает, раз других объяснений найти я не могу. Хотя не может же всё быть так просто…»       В один миг сознание вдруг пропадает и возвращается уже совершенно в другом месте, в другое время. Если быть точнее, брюнет вдруг обнаруживает себя лёжа в наполненной ванной. Туда брошен даже не подключенный к розетке фен, в его руке — поднесённое к запястью лезвие, что уже не в первый раз оставило бессмысленные поперечные порезы, что лишь кожу травмируют и со временем заживают уродливыми шрамами. Они только клеймят, не более. Однако на предплечьях Туана их почему-то больше, чем «живой» кожи. А очнулся Марк не оттого, что резанул, кажется, слишком сильно и теперь нуждается в помощи, а оттого, что ему звонят.       Он пробегает в другую комнату, как есть, голышом, даже не пытаясь останавливать кровотечение темно-вишневой, густой крови. Голова кружится, всего-то. А звонит ему Ким Кибом. Ну и как тут не снять трубку?       — Добрый… доброй ночи, гопсо… господин Ким, — поправляет себя Туан, глядя на часы. Свою нетрезвость он даже не пытался скрывать. А боссу было, похоже, пофиг. — Чем могу помочь?       — Боюсь, помощь нужна тебе, а не мне, — вздыхает мужчина на другом конце провода. — Я под окнами. Впустишь?       — Не ожидал, что вы станете спрашивать разрешения.       — Так что? — спрашивает старший снова, усмехаясь совершенно несвойственным для него образом.       — Офицер Ким, вы пьяны? — рискует спросить Туан, а сам икает и пошатывается на месте, падает на кровать и едва не роняет телефон.       — Сдается мне, сегодня все знатно накидались.       — Могу я вас попросить кое о чём?       — Попробуй.       — Вызовите скорую.

***

      Хван Йеджи всегда знала, где можно найти Джинёна, если ей это нужно (что бывало крайне и крайне редко). Этот мужчина не менял своих привычек и принципов, сколько бы лет ни прошло, а девушка в свою очередь была, пожалуй, самой упертой овцой из всех, кто некогда относился к чудесному месту под названием «Endorphin bar». Так, она застала главу в библиотеке, находящейся максимально близко к окраине. Здесь его знает уже каждая библиотекарша, и нет ни одной полки, с которой Пак ещё не брал книгу. На этот раз он сидел в самой глубине совершенно пустого читального зала, в красном бархатном кресле. Все, кроме него, казалось, забыли о том, что можно читать и с бумаги, а не только с электронных книг, которые ценятся за компактность. Даже ресепшенистка нечто пыталась разглядеть в планшетном компьютере вместо того, чтобы хоть немного поработать с тем, на что вырубили все леса.       — Который уже раз ты перечитываешь эту книгу? — своеобразно поздоровалась Хван, уже в который раз увидев в руках старшего «Преступление и наказание» Достоевского. Она присела на подлокотник кресла, где величественно раскинулся Джинён, настойчиво привлекая к себе внимание. Выражение её лица выражало необыкновенную серьезность и безрадостность.       — Что тебе нужно? — пропустив половину потенциально милой беседы, со вздохом спросил лидер. Он поднял на неё глаза, чего совершенно не хотел делать, посмотрел в её глаза безо всякого следа прежнего огня в них и снова вздохнул, но теперь уже от разочарования. А ведь раньше в них было хоть что-то. Не прошло и минуты, как Пак опустил глаза на страницу вновь.       — Я ухожу.       — Куда? — совершенно спокойно поинтересовался Нён для приличия.       — Без понятия. Возможно, в Пусан или Намъянджу, к примеру.       — Надолго?       — Навсегда.       Тут Джинён наконец соизволил посмотреть Йеджи в глаза и даже отложил книгу.       — И всё?       — Да.       — Йеджи, — Пак усмехнулся. Вернее даже сказать, насмехнулся над девушкой, — зачем ты мне об этом говоришь? Если нужны деньги, то знай, их нет: Джебом с Ёндже всё пропили, а то, что не пропили, Бэмбэм растратил на шмотки. Мне вообще плевать, куда ты денешься. Если бы ты просто сдохла, я бы и бровью не повёл.       — Ну, хотя бы честно сказал, — прошипела она сквозь зубы, глотая ненависть и желание набить этому книжному червю лицо.       — Иди, бога ради, на все четыре стороны. Только учти — если хоть что-то из известной только своим информации утечет куда не надо, я лично разберусь с тобой и всеми, кому ты хоть что-нибудь сболтнешь.       — Да больно надо, фыркнула Хван и развернулась, уходя восвояси. Или, иначе говоря, в никуда. Ибо куда идти, она не знала.       Прощаться с остальными не сильно-то хотелось. Лишь Юне она сказала пару слов на прощанье. С парнями она почти не контактировала, вряд ли они вообще заметят её уход сразу. Может, недели через две всё всплывет, если только Джинён не сообщит им исключительно потому, что он якобы предводитель. Возможно, она присоединится к какой-то другой группировке подобных ей (а таких в Сеуле пруд пруди). Возможно, в самом деле уедет в другой город, если транспортное сообщение не закрыли из-за усиленной охоты за мутантами. А пока два высоких хвоста темно-бурых волос развеваются за гордой спиной особы, пустившейся в странствие без шанса на скорое пристанище.

***

      Серые стены всё так же угнетают. Так и хочется взять кисть да краски, раскрасить их как следует во все цвета радуги. Правда, тогда это место станет ещё более похоже на жуткую заброшенную психушку (коей в какой-то мере и является), что не совсем привлекает как перспектива. Ёндже не раз думал, почему они не могут, хотя бы вместе с Джебомом, устроиться куда-нибудь хоть на полставки и снимать каждую неделю по новой комнате в новом отеле, чтобы не нашли… Ах да, господин Пак же запретил. Ему, видимо, кажется, что среди руин и вне зоны доступа живётся лучше.       Чхве без всякой цели расхаживал по уже знакомым отсекам бетонной коробки, что несколько лет назад служили палатами для больных. Он даже задумался: кто мог лечиться в этой больнице, от чего, а главное — почему её забросили? Может, здесь пытались лечить мутацию? Хоть взрыв произошел, если ему не изменяет память, под Тэгу, сеульские больницы всё-таки лучше оснащены всем для спасения людских жизней.       Вдруг он натыкается на мирно курящего Джебома. Тот смотрел в стенку крайне задумчиво и даже немного грустно. Признаться, такое состояние у него уже не первый день, а ещё с того дня мести. Это не могло не беспокоить. Сердце Ёндже словно выкручивалось и перетягивалось аортой поперёк, когда он видел своего возлюбленного таким. Ладно, если бы они вместе переживали это. Так Чхве же совершенно спокоен относительно содеянного ими, в отличие от Има.       Он облокачивается на ту же стенку, у которой стоит старший, наблюдает за ним какое-то время. Вновь обращает взгляд на каждую родинку, каждый изгиб. Всё это так знакомо, но так симпатично по-прежнему, что улыбка на лице младшего появляется сама собой. Он ловит губы Джебома своими, когда тот делает очередную затяжку, целует с нежностью, отстраняется и выдыхает «украденный» дым в сторону. Отличный ход, чтобы обратить на себя внимание и выдернуть обладателя длинных смольно-черных волос из его чертог разума.       — Что такое, солнце моё? — слегка обеспокоенно спрашивает старший, убирая с лица Дже сильно (читать как сильно привлекательную) отросшую челку.       — Это мне стоит у тебя спросить, — ещё более неспокойно перевёл стрелки черноглазый. — Никогда не видел тебя таким закрытым и отстраненным. Просто в голове не укладывается. Ты убил столько людей, а это тебя вдруг поразило?       — Если бы дело было в этом, — с грустной улыбкой произнес Им, опуская глаза, и потушил сигарету о близстоящую стену. — Я прокололся.       — В чём? — парень положил руки на плечи любимого, складывая их в замок у него за шеей.       — Та девочка, которую Феликс использовал как приманку для полицейского. У неё ведь точно был телефон.       — Это точно? — Чхве свёл брови к переносице и соприкоснулся лбами со своим молодым человеком.       — Не знаю. Постоянно думаю об этом. И если это так, нам конец. Потому что связь здесь ловит. Даже если телефон полицейского мы уничтожили, у девчонки телефон был. Да, черт возьми, точно был! Какой подросток ходит без смартфона сейчас!       — Тш-тш-тш, Джебом-а, — успокаивал Ёндже, переместив ладони на щёки возлюбленного. — Может он выпал или потерялся по дороге. Феликс принёс её без сумки или вроде того. Нёс лишь бы как.       — Это ничего не гарантирует.       — Хорошо, пусть так, — он переводит дыхание и смотрит в глаза Джебома. Аж коленки подкашиваются. — Тогда я гарантирую, что, как бы там ни было, ничего плохого с нами и остальными не случиться. Сколько раз мы уже давали отпор? Всё будет хорошо, Джебом. Я обещаю.       И ведь ничего не остаётся, кроме как поверить. И вновь почувствовать вкус таких знакомых, родных губ, с которых слетают исключительно правильные слова. Слова, в которых истинно нуждаешься. Даже если это неосознанно, но заведомо вранье, или скорее излишняя уверенность. В жизни должно быть хоть что-то сладкое, будь то конфеты с вишневым желе или ложь.