Наломай дров

Копыта лошадей звонко стучали по утоптанному ровному тракту. Кое-где еще встречались лужи, в которых таял легкий утренний ледок. Солнце ярко сияло, пока еще не давая тепла, но сразу поднимая настроение. Ехали они то шагом, то неторопливой рысью, обгоняя тянущиеся в город из окрестных деревенек повозки. Обычно Илэй выезжал чуть пораньше и на пустой ровной дороге давал своей молодой лошадке вдоволь побегать. Но сейчас и дорога была уже слишком загружена, да и Кейри берег своего старого коня и себя заодно. А мерин у него был хоть и явно очень старый, но огромный, статный, породистый. Видно, что пока седина не припорошила морду и бабки не провисли до земли, конь стоил целое состояние. Не по возрасту нервный и горячий. Шел конь энергично и напористо, застоялся, и как остановить в случае чего эту вороную махину одной рукой, Илэй себе не представлял. — Слушай, а откуда он у тебя такой? — наконец, на полпути спросил Илэй. Хотя сомнений в некрестьянском происхождении Кейри уже не оставалось. — Азурит-то? Дядя отдал. Это его старый конь, очень не хотел с ним расставаться, но старая кляча уже не по статусу. Он на нем начинал улицы патрулировать, когда простым рядовым был. Азурит чего только в этой жизни не видел, уникальнейший конь, ему вообще плевать, что я с него заклинания пускаю. Ничем не напугаешь. Я не знаю, чем его вообще еще можно удивить. Дядя жалеет, что такого больше нигде не купишь, ни за какие деньги. — Да и денег столько не заработаешь, — вздохнул Илэй. В доме Бранта такой роскоши не было. В Академии и на происхождение, конечно, смотрели тоже сквозь пальцы, но любопытно же, как жил человек до того, как в нем проснулся «дар» магии. Хотя всю светскую надменность стряхивали с будущего мага в первый же год. Кейри хотел что-то ответить, но вдруг повозку, ехавшую сзади, тряхнуло на кочке и с нее с грохотом повалилось что-то железное. Конь, которого «ничем не испугать», присел от неожиданности и рванул карьером. Илэй, не успев подумать, бросился за ними. Догнать никак не выходило, его лошаденка, хоть и была моложе раз в пять, не могла быстро скакать наравне с Азуритом на своих коротких ножках. И вот, когда они, наконец, поравнялись, Илэй попытался протянуть руку и схватить коня на повод, опасно свешиваясь набок. Получилось не с первого раза. Но когда, наконец, удалось схватить коня под уздцы, он внезапно осознал, что идея была провальной. Азурит стремительно тащил вперед его вместе с перепуганной кобылой. Даже когда вместе с Илэем, каким-то невероятным образом, в седле оказалась конская голова, тот пытался скакать боком, выпучив глаза. Все вчетвером они выскочили с дороги и с оглушительным треском ломанулись сквозь кусты. И только тогда Азурит остановился. Илэй сразу не смог выпустить повод из закаменевшей до боли руки. Ощущение окружающего мира возвращалось постепенно, от резкого запаха конского пота, боли от царапин, оставленных колючими кустами, до задорного смеха Кейри. — Что смешного? — дар речи тоже вернулся не сразу. — Ты свое лицо видел? — спросил он вместо благодарности за спасение. — Не надо было меня спасать, все под контролем. Как отсюда вылезти-то теперь? Одной рукой управлять конем получалось плохо, поэтому Кейри неловко спешился и вывел Азурита в поводу. Илэю же показалось, что он должен был поседеть, пока догонял этого безумного коня. Сидя на кобыле, застрявшей в кустах, он ощущал себя последним дураком. А еще было обидно, что его душевный порыв не оценили. Но смущаться долго не пришлось. — Илэээй, помоги! — судя по мольбе Кейри, глупо тут ощущал себя не он один. — Я опять на него забраться не могу. Я застрял! — Я тоже, — отозвался Илэй. Остатки недавнего испуга исчезли без следа. Кое-как выпихав кобылу из кустов, он чуть не лег на землю от смеха. Кейри успел сунуть ногу в стремя, а оттолкнуться от земли и забраться в седло уже не смог. И теперь беспомощно прыгал за конем, вцепившись здоровой рукой в гриву и чудом удерживая равновесие. Азурит в смятении ходил туда-сюда, косясь на хозяина выпученным глазом и нервно всхрапывая. Илэй смотрел бы на это вечно. Но подавив смех на несколько мгновений, он подсадил Кейри в седло, подтолкнув под попу. Невозможно было не ощутить, какой он костлявый и легкий. Вообще Илэю всегда хотелось невзначай коснуться плеча, руки… А такую возможность упускать было совсем нельзя. Они оба упустили из внимания повод, который конь каким-то образом умудрился закинуть себе на уши и тут же решил пробежаться рысцой до травы на обочине. — Стой, лови меня, — Кейри вцепился мертвой хваткой в Илэя, уже готовясь упасть обратно. Благо, дальше свежей травы конь не пробовал убежать. Илэй сам тоже сел в седло и направил кобылу в сторону города, теперь вдвое внимательней смотря за вороным мерином. Смех смехом, но ему доводилось собирать по кусочкам человека, которого вот так с ногой в стремени протащил за собой конь. Да и Кейри сидел погрустневший и напряженный. Илэй сам чуть ли не больше всего боялся оказаться в таком беспомощном положении. А показать свою слабость, это что-то уж совсем позорное. Видимо, Кейри тоже пришлось переступить через себя, прося банально подсадить в седло. А теперь, когда запас самоиронии иссяк, он сидел с кислым лицом. К счастью, вскоре они оказались по другую сторону городских ворот, и суета моментально отвлекла. В глазах рябило, сотни голосов сливались в монотонный гул, запахи сбивали с толку. По мощеной дороге с грохотом ехали повозки, торговцы кричали, перебивая друг друга, один о самых свежих булках, другой о самом сладком вине, плакал ребенок, прохожие и смеялись, и ругались. А уж когда Илэй пытался их разглядеть, голова и вовсе шла кругом, он не мог запомнить ни одного лица. Вот девушка в зеленом платье, вот сморщенная старуха, вот мужик с густыми усами… И пах город изменчиво — то самыми свежими булками, то речной тиной, то потным конем, затем изысканными духами — и так до бесконечности. Толпа была такая, что не протолкнуться. Но огромному вороному коню прохожие уважительно уступали дорогу, шел он практически напролом. Илэй уткнул свою кобылу ему в хвост, и только так им удалось быстро отъехать подальше от главных городских ворот. Илэю даже показалось, что от всей этой суеты начинает болеть голова — вот так сразу. К шуму Рэнвела он и не надеялся привыкнуть когда-либо. Столица вызывала у него противоречивые чувства. С одной стороны, почти детский восторг, желание бродить, исследовать, крутить головой. С другой стороны, город утомлял и опустошал моментально. Но сейчас Илэй был рад, что хотя бы не надо следить за дорогой. Кейри знал, куда ехать. Илэй был рад свернуть на узкую ухоженную улочку, где из звуков оставался только стук копыт, отражавшийся от каменных стен. Поворот, еще поворот. И вот они стояли возле ухоженной голубой двери, над которой висела табличка с нарисованной совой. Илэй не мог не улыбнуться, глядя на кривой рисунок: то ли птицу рисовал пьяный художник, то ли сова сама перепила. — Приехали! — торжественно объявил Кейри. — Поможешь мне слезть? Просто придержи его. Это он добавил куда тише и через силу. Илэй спрыгнул на землю сам, накинул на локоть повод от своей лошади и покрепче взял Азурита. Но в следующий миг пришлось ловить Кейри. Роста Азурита хватило ему, чтобы, спрыгнув, потерять равновесие и полететь назад. Но вместо того, чтобы разбиться об камни на дороге, плюхнулся в объятия Илэю, как тряпичная кукла. — Осторожнее! — он убрал руки не сразу. Илэй поддерживал Кейри за плечи на миг, на полмига дольше необходимого. Как раз времени хватило бы, чтобы шарахнуться или сказать что-то в духе «не мешай падать». Но Кейри лишь смотрел вопросительно. — Спасибо, — просто тихое смущенное «спасибо» без какого-либо другого смысла. Кейри осторожно шагнул вперед, мягко выскользнув из рук Илэя. — Пойдем коней устроим. И отдохнем немного. Илэй кивнул, последовав за Кейри. Они нырнули на задний двор сквозь неприметную калитку, вручили коней подбежавшему мальчишке, а сами вошли в дом, отодвинув хлам от двери. Илэй бы в жизни не додумался, что этой дверью можно пользоваться, а Кейри явно был тут не в первый раз. Внутри было чисто и чем-то вкусно пахло с кухни, без изысков, но очень уютно. Совсем маленький зал для трапезы. Скромный камин в углу был погашен, но возле него по привычке лежала толстая собачонка, не обратившая на гостей никакого внимания. Молодая миловидная хозяйка выпорхнула с лестницы, ведущей на второй этаж. А больше никого и не было. Илэй не думал, что в столице есть настолько безлюдные места. Обычно он останавливался на ночь в заведениях куда более шумных и грязных. А в «Кривой сове» еще и цена была ниже. И комната приличная, совсем небольшая, две кровати, тумбочка, окно, и чуть-чуть места, чтобы между всем этим протиснуться. Светло, ни пылинки, ни паутинки, и пахло еще свежим деревом. Илэй поглядел в окно, выходившее во двор. Мальчишка вполне справлялся с лошадьми. Илэй принюхался, странно — даже от двора не воняло. Кейри сразу стянул с себя ботинки и рухнул на заправленную кровать. — Хочешь, я один схожу к алхимикам? — предложил Илэй. — А ты отдохни. — Нет, я сюда не за этим приехал. Я город тебе обещал показать, — Кейри порывался уже вскочить. Но Илэй плюхнулся на свою кровать: — Как хорошо тут. Давай еще немного поваляемся с дороги. Предложение сработало. Такой способ заставить отдохнуть безотказно работал с маленькими детьми, и с Кейри тоже. Он и самому себе же не признается, что умотался в дороге, Илэй вообще был уже не уверен, что он замечает свое состояние. Столько раз он уже умудрялся забыться и схватить что-то больной рукой. Плюс к тому после повреждений магического контура человека еще долго преследует состояние разбитости, как при легкой простуде. Пускай отдыхает. Пока Кейри спал, Илэй успел спуститься, заказать себе чаю со свежей булочкой, половину которой выпросила мигом проснувшаяся собачка. Очень ласковая, очень толстая, она буквально каталась по залу. Когда Илэй поднимался обратно на второй этаж, собачка не смогла забраться за ним по лестнице. Кейри как раз уже проснулся и стал выглядеть по-человечески. И синяки под глазами ушли, и походка стала более уверенной. По городу решили ходить пешком, тем более, недалеко. Кейри снова повел Илэя какими-то закоулками, и он готов был поклясться, что обратной дороги не найдет. Как из портала, они вышли из обшарпанного узкого переулка и очутились на рыночной площади. И то Илэй не сразу понял, с какой ее стороны, и сориентировался чуть раньше, чем оказался у дверей алхимической лавки. Кейри ушел бродить по рынку, пока Илэй проверял, все ли лекарства из списка привезли в лавку. Конечно же, не все… И когда Кейри вернулся, Илэй с порога обрадовал его новостью: — Нам торчать тут еще до завтра. Они умудрились забыть про клоповницу и про вытяжку из тирда. Клоповница в погребе далеко, а вытяжку к завтрашнему обещали разлить. — Почему же торчать? — Кейри не разделил негодования. — У меня вот что есть. Он поднял вверх явно полную сумку. Но что там, конечно, было совсем не понятно. — Я обещал показать тебе замковый сад с другой точки зрения. — Ты опять поведешь меня закоулками? — Сейчас — самыми богатыми и красивыми закоулками. Ты там точно не ходил, потому что там… скучно, но красиво. Илэй сразу понял, что можно даже не пытаться сориентироваться, и просто перебирал ногами, стараясь не упустить Кейри из виду. Они выбрались из шумного людского потока близ рыночной площади, перешли через аккуратный узкий мостик с коваными перилами. Рэнвел открывался с новой непривычной стороны. Район, сквозь который вел его Кейри, казался ненастоящим, до отторжения сказочным. Будто проглотил ложку меда. Мимо неспешно проезжали богатые кареты или чинно проходили хорошо одетые люди. Неестественно ровные заборы, за ними ухоженные сады, хозяева которых явно пытаются перещеголять друг друга. Даже садовники — и те были как на подбор аккуратные и приличные. С каждым шагом — все роскошнее. Чувствовалось, что еще пара кварталов, и они окажутся у белых ступеней королевского дворца. Вдруг Кейри резко шмыгнул в узкий проход между двумя высокими каменными заборами. Стало темно и сыро, как в пещере, и ярко-голубое небо над головой выглядело неуместно. — Ты куда меня завел? — изумился Илэй. — Что за тупик? — Не тупик, я тут всю жизнь хожу. Самый короткий путь в королевский сад, — пояснил Кейри. — А еще обойдем дядин дом. Я в детстве этот ход так и нашел. — Это который отдал Азурита? И ты не хочешь зайти к нему? — Сегодня точно нет, — отозвался Кейри и прибавил шаг, словно хотел скорее уйти от возможной встречи. — Боюсь, что он засыплет меня неловкими вопросами и нравоучениями. И триста раз упрекнет меня за то, что я не зашел к маме. А я планировал спокойно посидеть и вкусно покушать в приятной компании. Илэю было лестно такое слышать, но он все же имел неловкость спросить: — Ладно, к маме не хочешь. Но почему не зайти к дяде? Мне показалось, что он хорошо к тебе относится. — Относится хорошо. Но многого не понимает, как и ты. — Так расскажи, что не так. — Илэй! Потом. — Столько льда в голосе он никак не ожидал услышать. Илэй даже оторопел от того, как резко Кейри обозначил границу, за которую нельзя ступать даже тем, кто открыл душу полностью. Ну и «потом» явно слышалось как «никогда». И тут же Илэй поспешил переменить тему. — Я так и не понял, что ты купил. — Увидишь, — лед в голосе мгновенно растаял, но осталась какая-то нервозность и настороженность. Неуютный настораживающий холодок. — Мы пришли. Не видел такого? Илэю показалось, что из мрачной пещеры они вынырнули в дикий лес. Так оглушительно щебетали птицы, не верилось в то, что вокруг раскинулся суетный город. Весенний воздух дурманил. Хотелось вдыхать его полной грудью, прикрыв глаза: свежо пахло сырой травой, ландышами и тюльпанами. Эта часть парка была заброшена не так давно, на старых клумбах росли лишь самые живучие цветы, а небольшая беседка, увитая плющом и диким виноградом, уже казалась созданной самой природой, без участия человека. В фонтане из белого камня, наполненном дождевой водой, плавали прошлогодние листья. С сосновой ветки за парнями наблюдала любопытная белочка. А в глубине парка-леса, в колючих кустах шиповника, Илэй заметил скульптуру — белую каменную женщину с младенцем на руках. Парк жил своей жизнью уже много лет, природа украсила здесь все до тоскливого совершенства. Кейри бесшумно пробрался в беседку по заросшей, едва различимой тропинке. Поставил на скамейку ощутимо тяжелую сумку и принялся в ней рыться: — Я забыл спросить… Надеюсь, ты не убежденный трезвенник? — Я — нет, — ответил Илэй, и тут же вспомнил. — А тебе самому-то можно пить сейчас? — Можно, — с улыбкой ответил Кейри, торжественно ставя на лавку бутылку вина. — Я у Гэргейл осторожно спросил… Как раз в тот момент, когда она пыталась отправить с нами погулять по столице свою дочку. Просила не напиваться до поросячьего визга. Я и не собирался. Вино ежевичное. Только у меня стаканов нет. — Никогда не пробовал, — ответил Илэй, тут же взяв бутылку в руки, достал нож и принялся неумело выковыривать пробку. Кейри пока выкладывал из сумки еду. Тут и сыр, и небольшие копченые колбаски (к сладкому вину, да), и пирог. И какие-то небольшие пироженки, терпко пахнущие медом. — Это что? — поинтересовался Илэй, сглатывая слюну. — Сладости с востока. Никогда не пробовал? У нас вечно кто-то приносит на общую кухню, и все… Теперь мы всем факультетом в этой лавке покупаем, — ответил Кейри, выкладывая из сумки что-то в баночке. — Нет, не пробовал. Ты думаешь, мы это все съедим? — Ну… — замялся Кейри, — нельзя пускать голодного человека в продуктовые ряды. Будем считать, что праздную факт, что не убился собственной магией. — С выживанием тебя! — Илэй поднял в воздух наконец-то открытую бутылку. Глотнул первым. Ежевичное вино оказалось обжигающе сладким и очень непривычным. Илэй с трудом оторвался от бутылки, отпив «лишь» треть. Потом закусил еще более сладким медовым пирожным. Это было непривычно приторно, но чертовски вкусно. И первая бутылка вина исчезла незаметно быстро, принеся спокойствие и расслабление. Вся натянутость в облике Кейри ушла без следа. Словно разделся, но это было еще интимнее. Снял защиту, убрал иголки полностью. За разговором Илэй потерял счет времени. Он успел за это время и захмелеть, и протрезветь до абсолютной ясности. — Откроем? — он достал из сумки вторую бутылку. — Я буду совсем немного. А то ты меня домой понесешь. Я обычно не пью, не привык. Это точно. Только с непривычки можно прилечь на лавочку, устроив голову на чужих коленях. Илэй, не стесняясь, наматывал на палец прядь рыжих волос. Он прекрасно понимал, что делает это отчасти благодаря ежевичному вину, хотя Кейри лежал так уже долго и никуда не дергался. — Ну и оставь на потом, — Илэй ответил лениво, отламывая кусок сыра и отправляя его в рот. — Хорошо тут. — Да, — в который раз согласился Кейри. — С детства люблю это место. Правда, тогда оно было совсем другим. До войны за южные берега тут было куда больше лоска, но так же мало людей. И знаменитого пруда с золотыми рыбками не было. А я не швырял огненными шарами налево и направо. — А я не лечил людей голыми руками. И сидел в замке на краю мира, и Брант был жив. — Неужели за четыре года кроме него никого не появилось? Ты же такой хороший парень. По-моему, твоя неудачная любовь сильно затянулась. — А твоя не затянулась? — Тоже, — с грустным вздохом признался Кейри. — Но у меня сейчас такое чувство, что я свободен. А еще мне так хорошо лежать на твоих коленках, что я… озадачен. Мне так спокойно никогда в жизни не было. Илэй замер, не веря своим ушам. В своих мечтах, он, конечно, сто раз слышал такое, но сам бы никогда не решился подойти ближе. К кому-либо вообще. Даже к Кейри, который так прямо и сказал, что хороших людей слишком мало, чтобы выбирать еще и по полу. Тем временем небо все плотнее затягивало тучами и становилось все холоднее. — Кажется, сейчас польет дождь, — сказал Кейри, поднимаясь. — Может, пойдем? Я не хочу мокнуть. — Пойдем, — согласился Илэй, было немного жаль, но… мокнуть и правда не стоит. И в подтверждение его слов раздался первый в этом году гром. Второпях парни собрали остатки продуктов в сумку. — Ты опять какими-то тайными лабиринтами меня поведешь? — спрашивал Илэй, едва догоняя Кейри, бодро шагающего по тропинке через кусты. — Будет не так красиво, но быстро. Действительно, эта часть города выглядела куда более мрачно и бедно. Не знаменитые на всю страну «темные кварталы», куда и днем опасно было заходить, но бедно, грязно, неприветливо. И безлюдно настолько, что хотелось идти еще резвее. И тихо. Как будто все не от грозы прячутся, а друг от друга. Ставни закрыты наглухо, а редкие прохожие с недоверием косятся на чужаков, и улочки неприветливо узкие. И сразу наталкивают на мысль, что в случае чего тут и деться особо некуда. И сгущающиеся сумерки не прибавляли оптимизма, вечер окрашивал небо синевой. Илэй хотел бы не думать о плохом, но не мог. И Кейри тоже шел, опасливо озираясь. Мимо местной таверны идти и вовсе не хотелось, собравшиеся у дверей веселые посетители очень напрягали. Илэй даже прикидывал, сможет ли в случае чего справиться с ними. Нет, конечно, их там человек десять… Им удалось каким-то чудом пройти по стенке мимо, не ведясь на провокации. «Есть выпить?» «А закусить?» Они подошли так близко, что вывели из себя даже Илэя. А Кейри вообще едва сдерживался, чтобы не дать никому в нос. И тут из дверей трактира один из мужиков выволок молодую девчонку. — Я повар! Я не шлюха тебе! — А кто тебя спросит? Илэй понял, что дело пахнет жареным, чуть раньше, чем Кейри открыл рот. Но сделать ничего уже не мог. Но Кейри, как и Брант, чувствовал себя бессмертным. Илэй стоял между Кейри и разъяренной толпой. И уже… ничего не мог сделать. Ситуация повторялась один в один. Ужас колотился где-то на отшибе души, сердце погнало кровь по телу быстрее — так, что стало жарко. Но голова оставалась холодной, как никогда в жизни. Будто время остановилось, давая Илэю фору. Осознавая, что драки не избежать, он успел выбрать цель, понимая, что второго шанса у него не будет. Он успел заметить, как со всех ног удирает девушка — и правильно делает. Одним движением Илэй задвинул Кейри за спину. — Ты че творишь? — Стой, не дергайся! — приказал Илэй и ударил главаря шайки, сам не ожидая от себя такого. Стремительно, жестко, попал точно в челюсть, почувствовав, как хрустят кости под рукой. Но вот пыла остальной шайки это не остудило, вызвав лишь заминку. Их обступали, тесня к стене. Илэй в глубине души готовился к бесславной смерти, но тело все еще действовало на пределе возможностей, еще один успел получить смачный удар по ребрам. У одного в руке хищно блеснул нож. И вдруг мужики затихли и дружно переменились в лице. Илэй не сразу понял, что это, пока не увидел отблески огня на их лицах. Отвернулся на миг — и выругался. Огонь яростно плясал, зажатый в руке, опасно отражаясь в двух ограничительных кольцах. Кейри смотрел сквозь него, неузнаваемый, чужой. — Засунь свой нож себе в задницу! — и голос был словно не его. Казалось, воздух вокруг плавился, от того, как щедро разливается энергия. Нарастает, чтобы обрушиться огненным штормом. — Совсем обалдел?! — Илэй успел перехватить руку. Он успел даже подумать, что оборвать заклинание менее опасно, чем дать ударить в полную силу. Все равно Кейри разнес свой контур снова. Огонь вспыхнул и погас, а Кейри со скулежом согнулся пополам. — Пошли отсюда! — Илэй попытался утащить его за здоровую руку, пока мужики не опомнились. Но вместо того, чтобы разогнуться и бежать, Кейри пытался, наоборот, рухнуть на землю. Не оставалось ничего, кроме как закинуть его на плечо и просто уносить. Пару кварталов Илэй летел, не чувствуя под собой земли. — Отпусти меня! Поставь меня на землю! — наконец возмутился Кейри. И Илэй с облегчением прислонил его к стене. Живой! Разговаривает! Круг как будто замкнулся, все пошло как надо. Хотя бы со второго раза. Он с радостью обнял ошарашенного Кейри. Здесь! Живой! Дышит! И сердце бьется! А значит, все еще можно исправить.