Наломай дров

Илэй не сразу решился зайти, но обрадовался, увидев, что Мийна сидит на своей кровати радостная и здоровая… Ну, если не обращать внимания на наложенную на ногу шину. Она быстро шла на поправку, воспаление сошло на нет буквально за день, а через неделю уже затягивались раны. И сама Мийна оказалась очень жизнерадостной и солнечной девчонкой. И даже про то, как сломала ногу, упав с моста, она рассказывала со смехом. И очень радовалась, что будет всего лишь хромать всю оставшуюся жизнь, а не прыгать на одной ноге. Бывают люди, которые замечают только свет, и излучают его, и притягивают. А еще она постоянно напоминала Илэю о собственном детстве и юности. Деревни везде абсолютно одинаковы, разница лишь в восприятии. Ни по пашне, ни по свиньям, ни по бесконечным виноградникам на склонах холмов Илэй не скучал ни дня. По слухам, сплетням и жизни у всех на виду — тем более. И вообще, он скорее бы удавился, чем вернулся обратно. Мийна же щебетала совсем о другом. В ее мире милые козы паслись на лугах и сладко пахло утренней росой. Свидания вечером с любимым у сеновала, розы, срезанные им в саду у ее очень строгой бабули. Прямо под окном — какая дерзость. И впереди целая жизнь, полная простого счастья: любовь, дом, дети. Все как у нормальных людей. Рядом с ней Илэй ощущал себя до нежизнеспособности сложным. «Простого счастья» ему хватило бы дня на три, но идея стать «нормальным» и пугала, и манила одновременно. Можно помечтать, не боясь, что мечта вдруг сбудется. В Академии воду не приходится таскать из колодца и нет никаких коров. И любить можно кого угодно. Мийне повезло родиться там, где ей нравится жить. Илэй искренне ликовал — удалось починить и ногу, и всю эту будущую жизнь. Невероятно везучая девчонка. После всей произошедшей хрени ей удалось попасть в «правильные» руки. И еще Мийне просто повезло любить того, кого можно. Сегодня Илэй увидел в палате того самого мифического жениха. До этого о его существовании напоминали только букеты полевых цветов, стоящих на окне возле кровати. Каждый день новых. Каждый день все ярче свет в глазах девушки, а кожа приобретала живой оттенок, румянец скрывал следы болезни. Илэй уже опасался, как бы это не было симптомом магического отторжения, и даже осторожно поинтересовался у родителей, всегда ли она была такая… радостная? Кейри долго смеялся над ним, сказав, что во всем видеть подвох — это особый талант. Илэй смотрел на них со стороны и понимал, что виной всему не магия, а любовь. Мийна и ее жених глядели друг на друга так неподдельно ласково, что было даже неловко отвлекать их. Но парень первый заметил появившегося в комнатке лекаря и смутился так, будто их застали раздетыми под одеялом. Они оба были не старше пятнадцати-шестнадцати, чудесный возраст, черта, за которой меняется все. Одних насильно выпихивают замуж, другие сами готовы нестись туда хоть без ноги. В третьих просыпается магия… Илэй вдруг вспомнил себя в их возрасте — теперь казалось, что это было бесконечно давно, и не было горько впервые в жизни. От этого на лице невольно проступала улыбка, которую приняли за простое дружелюбие. — Здравствуйте, — смущенно выдавил из себя парень, поднимаясь с края кровати. — Здравствуй, — Илэй сдержано кивнул. — Не оставишь нас ненадолго? Надо осмотреть ногу, не будем смущать даму. — Да, выйди, — улыбнулась Мийна. — Не смущай лекаря. — Я вижу, самочувствие отличное? — Илэй все равно по привычке приложил руку ко лбу девушки. Жар совсем небольшой, так и должно быть. — Более чем, — Мийна энергично кивнула. Илэй присмотрелся. Нет, все нормально, не стоит искать симптомы магического отторжения. Девчонка просто сама по себе шустрая и бойкая. Другая б на ее месте размазывала слезы по лицу из-за того, что нога никогда больше не будет нормально гнуться. А Мийна поревела вечер, да смирилась. Жизнь не рухнула, просто стала сложнее. Потом ликовала: «Он любит меня все равно!». Забавная вещь — любовь, особенно когда она чиста и невинна. Вдруг выросшие невидимые крылья держат лучше, чем здоровая нога. — А может все-таки не будешь повязку разматывать? Ее девочка пол-утра заматывала… — Не волнуйся, я обработаю и перебинтую куда быстрее. Твой жених в коридоре не состарится. — Он, кстати, сыра вам принес. И целый мешок всяких овощей. Не забудь потом забрать. Тут еще вчера вечером дедок заходил какой-то странный… Он еще пытался мне куда-то за глаз заглянуть, прямо в голову, но в итоге сказал, что все хорошо. И ушел, — добавила Мийна, приподнимая подол платья. — Этот странный дедок — магистр Ивен. — Не знаю, он не представился… — Тогда точно он, — Илэй аккуратно, но уверенно разматывал повязку. Как камень с души упал. Если магистр всем доволен, значит, беспокоиться точно не о чем. Когда Илэй закончил с осмотром и перевязкой, Мийна, все еще морщась, добавила: — Дед этот про тебя спрашивал. Может, я вдруг видела, с кем ты болтаешься… Он тебя найти никак не может. Илэй, можно личный вопрос? — Ты все равно спросишь… — Кто она? — Слишком личный вопрос, — если улыбаться достаточно дружелюбно, человек даже не поймет, куда его послали. — Ну я ж из любопытства… Никому не расскажу, мне же просто очень скучно тут целыми днями лежать. Линси мне тоже ничего не сказала, — вздохнула Мийна. — Только не сваливай с загадочным лицом как всегда. Илэй не стал медлить, тут же рванул на выход. — Сыр! Сыр забыл! — уже из-за двери крикнула Мийна. Вернулся, поблагодарил и тут же хотел юркнуть обратно, но Мийна его остановила: — Кстати, ты придешь к нам на свадьбу? Через неделю ровно. Я Линси тоже уже пригласила. — Обязательно, если не буду занят, — ответил Илэй, уже заранее зная, что не придет. Но обещание сделало Мийну радостнее. А деревенская свадьба и куча чужих людей Илэя скорее пугала, чем радовала. — И подругу свою бери с собой. — Хорошо. Я лучше побегу, очень много работы, — Илэй все же смог вырваться. Работы было и правда завались. Но постоянная беготня становилась уже привычной. Хоть некогда было задуматься о чем-то кроме работы, но сегодня волнение невозможно было унять, все валилось из рук. Как назойливый плач младенца на фоне, вроде не должно так очевидно мешать, но… Сегодня Линси брала самые сложные и ответственные задачи на себя, молча, ничего не спрашивая. Илэй только рассказал ей, что сегодня магистр Ивен будет разбираться с контуром Кейри. Илэй не верил, что духи-хранители могут быть столь осязаемы. Но, глядя на Линси, он был уверен, что перед ним просто святая посланница небес. Даже если она ругалась (часто не по делу), Илэй был все равно безмерно рад, что оказался в паре с ней. Местами было слишком заметно — на работу Линси уже плевать, но она никогда не бросала Илэя там, где была действительно нужна. И за то, что сохранила тайну, Илэй был просто бесконечно благодарен. Раньше общество Линси казалось практически невыносимым, но теперь не хотелось, чтобы все заканчивалось. И от расставания делалось заранее грустно. Казалось, что они проработали вечность в маленьком кабинетике вдвоем. Вот и сейчас Илэй вернулся на свое привычное место, отвлекая Линси от торопливой уборки в перерыве между пациентами. — Меня никто не искал? — с порога спросил он. «Дежурный» вопрос по-прежнему вызывал улыбку у Линси. — Нет, — ответила Линси и добавила куда более серьезно: — И Магистр Ивен еще не возвращался. — Погано, — вздохнул Илэй. — Слишком долго… Чем дольше, тем невыносимее становилось ждать. С каждой минутой на душе становилось все тяжелее и тяжелее. — Не переживай, нормально все будет, — теплая ладонь Линси легла Илэю на плечо. Спокойнее не стало, но она хотя бы пыталась. Копаются и правда слишком долго. Что-то точно пошло не так. И это Илэю подсказывал лекарский опыт, а не влюбленность. — Пойду хоть до кабинета его прогуляюсь… — стоять на месте было совершенно невыносимо. — Под дверью будешь торчать? А смысл? — одернула его Линси. — Нет смысла, — Илэй бессильно опустил голову. Как лекарь он понимал, что действительно ничем не поможет. Знаний и опыта просто не хватит. И это добивало. Поэтому ничего не оставалось, кроме того, как взяться сначала за лечение больного уха у крестьянки, потом за сломанные ребра у слишком резвого юнца… Илэй как мог старался думать только о деле, отодвигая свое личное на задний план. Пока что получалось не облажаться по-крупному, но Линси постоянно подсовывала ему то нужное лекарство, то инструмент. Следила, как за маленьким ребенком, который учится ходить — одним глазом. Он и сам понимал, что в таком состоянии тут просто нечего делать. И Линси понимала, поэтому просто отодвинула Илэя в сторонку и закончила с перевязкой пациента сама. — Поправляйся! И в следующий раз смотри, куда бежишь! — Линси только успела дать напутствие напоследок и тут же отшатнулась от двери. Стремительными шагами в кабинет по-хозяйски вошла Элла Гэргейл. Влетела, как ураган в распахнутое окно. Невысокая, но державшаяся подчеркнуто прямо, она вмиг заполнила собой почти всю комнату. Выражение лица каменное, пугающе никакое. А голос громкий и резкий, особенно в повисшей тишине: — Илэй Вейнс? Идем за мной. — Но… — попыталась возразить Линси. Ее никто не слушал. Гэргейл было плевать, она резко развернулась и быстро зашагала прочь. Илэй рванул вдогонку, внутренне холодея от ужаса. Он перебирал в голове варианты один страшнее другого, разглядывая, как колышутся в такт шагам черные коротко остриженные волосы Эллы. Казалось, весь мир сжался до ее макушки, Илэй шел почти на ощупь. И только в середине пути обрел, наконец, дар речи. — Что случилось-то? — Твой мальчик очень уж интересно приходит в себя, — ответила, не поворачиваясь, Элла. Илэй уловил в ее голосу злую иронию. Знает все? Похоже. Но сейчас вообще не до этого. Последние несколько шагов до кабинета магистра Ивена Илэй прошел, затаив дыхание. Элла наконец открыла дверь. Внутри было неожиданно темно, горела лишь одинокая свечка в углу, настолько тускло, что можно было разве что различить силуэты. Кейри, сидя на лавочке, шарахнулся в угол. Несколько мгновений он расфокусированно смотрел сквозь вошедших, словно не понимая, кто они. Бледный, раздетый до пояса, мокрый насквозь, с болтающейся на повязке рукой… и все-таки живой. — Эй, это свои, — рядом с ним — смутно знакомый Илэю светловолосый парень. Мэй, кажется. Тот самый, с которым Кейри дружил еще с первого курса. Илэй много о нем слышал, но видел впервые. Магистр Ивен наблюдал за ними из-за стола: — Быстро нашелся, отлично, — впервые это звучало без привычного доброго подкола, а с искренним облегчением.  — Заходите, пока он опять никуда не ломанулся, — поторопил их Мэй. — Стой! Не видишь, там пол упал?! — Кейри попытался вскочить, но его аккуратно прижали обратно к стенке. — Куда упал? — спросил Мэй, явно развлекаясь. — Не знаю, — в голосе Кейри сквозило такое неподдельное отчаяние, что становилось даже жалко. И Мэю хотелось дать в нос, просто до стиснутых кулаков хотелось. — Ну что ты издеваешься? — вместо этого спросил Илэй. В это время Кейри попытался снова вскочить, неуклюже вырвался из рук Мэя, но побоялся встать босой ногой на пол. — Илэй! Тебя не сожрали! Иди сюда! Осторожнее! — Все хорошо! — не обращая внимания на присутствующих, Илэй бросился к нему и упал на колени, давая обхватить себя. Кейри вцепился одной рукой так, словно тонул. — Настоящий! Наконец-то! — сказал Кейри и уткнулся носом в шею Илэя. И теперь стали слишком заметны и дрожь, и нервное частое дыхание. — Магистр Ивен! А что его так колотит-то? — недоумение напополам со страхом. — Шилтонская смесь. Убрали часть родного контура. Встало сердце. Доливали чужую энергию, благо, мы Мэя сразу с собой взяли. Сделали новый контур, — устало перечислил магистр Ивен. — И после всего этого в себя он приходить, естественно, отказался. Пришлось дать еще корень берсерка. Для полного счастья. Он только-только отошел. Илэй молча кивал, понимая, что все пошло не так, насколько только могло. Он не находил слов, которые можно было говорить при двух профессорах. Лишь крепче прижимал к себе Кейри, только сейчас в полной мере осознавая, насколько вообще он был близок к тому, чтобы и его потерять. На грани, просто на грани. Успокаивало лишь то, что Кейри ничего не будет помнить. Ну или почти ничего. Вживую видеть действие шилтонской смеси доводилось… Как раз к концу второго курса, когда кажется, что напугать уже ничего не может. Может. От нее засыпают страшно и мучительно долго. Выглядит это как нечто среднее между агонией и изгнанием демонов. Просыпаются — немногим лучше. Но это единственное, что реально обезболивает при работе с магическим контуром. И остановка сердца — вполне себе ожидаемая вещь, в руках неопытного лекаря любые манипуляции с магическим контуром заканчиваются так. Шилтонская смесь — это всегда риск. Мерзкая, опасная дрянь. Корень берсерка не лучше. Вообще это не корень, а гриб совершенно бесстыдной формы. Когда перестаешь над ним смеяться, вспоминаешь, что он ядовит. В больших дозах — смертельно. Зато в малых — практически воскрешает. Обычно такое оставляют на крайний случай. Если уже совсем нечем помочь, остается только взять у организма немножко сил «в долг». Вот только бесследно такие фокусы не проходят. И галлюцинации — еще самое безобидное. — Это от корня берсерка?.. — хотел спросить Илэй, но Мэй не дал ему договорить. — Да, это от настойки с писюнами ему прямо совсем весело стало. — Мэй! Мне не весело! — зло оборвал его Кейри. — Весело тебе. А я хочу просто не сдохнуть сейчас! Или наоборот, сдохнуть, но побыстрее. Он замолчал, уткнулся лбом в плечо Илэю и попытался отдышаться. Слишком тяжело пока давались разговоры. — Да, это из-за корня берсерка ты провалился сквозь пол и Элле пришлось бежать тебя искать. Даже в галлюцинациях и то теряешься, — магистр Ивен добродушно улыбнулся. — Ну, теперь мы хоть знаем, где ты пропадал. — И что с тобой делать, если найдем, — усмехнулся Мэй и, ловя на себе вопросительный взгляд Илэя, пояснил: — Завернуть в мокрую простыню. И следить за рыжим псом. А то укусит. Мне кажется, я его теперь буду до самого выпуска его же фразами подкалывать. Илэй решил ничего не говорить, вложив все осуждение во взгляд. От Кейри он много слышал и про Мэя, и про его своеобразное чувство юмора. «Мне иногда стыдно, что он умеет разговаривать». И теперь Илэй понимал, почему. Ну неужели можно быть настолько идиотом, чтобы даже не пытаться соответствовать ситуации? Веселье Мэя не выглядело нервным, и вообще он сидел так расслабленно, будто его попросили подержать лошадку, чтобы не убежала. И если учитывать, что при нем уже Кейри накачали шилтонской смесью — спокойствие выглядело пугающим. Даже Гэргейл сейчас казалась пусть не испуганной, но ошарашенной точно. И это отчетливо проступало сквозь ее каменный облик. Магистр Ивен был скорее усталым, но уж очень внимательно приглядывался к Кейри. А Мэй… светился какой-то убийственной беззаботностью. На Кейри было просто больно смотреть. И еще больнее осознавать, что вот сейчас-то все относительно нормально. А еще пугало, что последствия вылезут — позже. А пока Кейри колотило, он по-прежнему сидел, спрятав под себя ноги и изо всех сил вцепившись в Илэя. «Синяки точно останутся», — думал про себя целитель, но освобождаться не спешил. Кейри резко вскинул голову, замер, оцепенел. Он глядел в стену за спиной Илэя настолько пристально, что тот аж обернулся. Ничего. Голая серая стена. Но Кейри видел что-то совсем иное. Он отполз назад, сжавшись, как испуганный кот. Забился в угол, подтащив к себе Илэя. Смотрел в стену и не мог отвести взгляд. — Все нормально, тише, — Илэй говорил ласково, вполголоса. Но Кейри не слышал, без остатка провалившись словно в другой мир. Поначалу шарахнулся от рук, как от чего-то незнакомого, но потом все же позволил себя обнять. — Кажется, у меня едет крыша, — Кейри отрывисто прошептал это в самое ухо, так, чтобы никто не слышал. — Как у мамы. Сумасшествие может передаваться детям. Я выяснял. — Не переживай, — попытался успокоить его Илэй. — Скоро пройдет. Это от лекарств. Все в порядке, ты не спятил. — Тогда почему тут стоят мертвые люди? — шепот стал еще тише, едва можно было разобрать, что он говорит. Кейри осторожно поднял глаза. — Никуда не делись. Я понимаю, что их не должно здесь быть. Но вижу. И ярко-желтые пятна, чтоб их… — Все будет хорошо, потерпи. Скоро пройдет, — Илэй перешел на такой же тихий шепот. — Точно пройдет? — разговор снова заставлял Кейри задыхаться. — Пройдет. И не смотри туда, — Илэй вспомнил вдруг, как Кейри признавался, что боится всего мертвого. И каждый раз его передергивало от магии Ореи. И сейчас колотило сильнее, хотя, казалось бы, дальше уже некуда. Илэй осторожно, но твердо отвернул лицо Кейри от злосчастной стены. Стараясь не повредить руку, прижал к себе. И плевать, что там кто подумает, как это выглядит со стороны. Кейри был рядом. Живой и относительно в порядке. А все внешнее вмиг утратило ценность, высохло и облетело, как шелуха. Но в какой-то миг Илэй все-таки почувствовал на себе неуютный колючий взгляд. Лучше бы Элла Гэргейл смотрела с неприязнью и осуждением. Но Илэй вдруг отчетливо ощутил себя шахматной фигурой на доске. Которой уже придумали все ходы до конца партии.