Наломай дров

Илэй собрал волю в кулак и зашел в зал приема, уже заранее ожидая чего-то плохого. Как будто личная пыточная камера, в которой щипцами и клещами вырывают душу по кусочкам. Казалось, что с каждым днем становится хуже и тяжелее. Но куда деваться? Илэй вновь натягивал надоевшую маску и шел работать, слушая, как раздражается Линси. Ее тоже до предела достало все это. — Зачем вы отнимаете мое время? Почему вы идете сюда с кошачьей, мать ее, царапиной? На лице шрам останется? Вырастет, будет говорить, что это он с медведем сражался и победил. Следующий! Она уже даже не старалась быть хоть сколько-нибудь вежливой. Теперь Илэй сам старался не лезть к ней лишний раз, чтобы не нарываться на грубость. Просто, молча офигевая, достал паука из уха мужчины, который жаловался на странную боль. Вместе с пациентом они таращились на находку квадратными глазами. Живой, лапками дрыгает. Илэй не стал давать никаких рекомендаций — просто не представлял, как такое может случиться еще раз. Дальше было банально и скучно — кашель, переломы всего чего только можно, порезы, дети, оставленные без присмотра и нашедшие приключения. Солнце докатилось до полудня и лениво спускалось вниз. День казался бесконечным, Линси становилась все злее. — Поесть бы… Жаль, твой рыжий сегодня развлекается на пиру, пока нам тут и отойти некогда. — Эй, Кейри не нанимался тебе еду носить, — осадил ее Илэй. — Пойди, попинай первокурсников. И мне что-нибудь принеси. Самому есть не хотелось, хотя Илэй понимал, что надо себя заставить, несмотря на жару и нервы. — Почему я? — Потому что теперь твоя очередь. До этого еда возникала тут благодаря мне. — Даже страшно представить, как тебе приходилось за нее расплачиваться, — самое время для шуточек со злым оттенком. Но Илэй пропустил мимо ушей. Не хотелось разматывать этот клубок раздражения и ссориться просто так. Линси поняла, что от нее хотят, вот и чудесно. И что поругаться и выпустить пар ей тут не дадут — тоже. На Линси не получалось не злиться, особенно после того, как в качестве обеда она принесла крошечный кусочек невкусного сыра и морковь. Довольно много жесткой сухой моркови. Но чего не съешь с голодухи? Горы работы вновь отодвинули душевные метания куда-то на задний план. Страдать получалось только от жары и духоты из-за костюма. Никогда еще Илэй не был так рад закату. Уходить он больше не планировал как минимум по одной причине — просто не оставалось сил. Хотелось просто упасть лицом в подушку. И, наверное, в комнате у Кейри. Меньше всего хотелось чтобы тот беспокоился и искал его. И не хотелось оставаться наедине с собой, Илэй прекрасно понимал, что боялся сейчас давать волю мыслям — до добра это не доведет. Так просто закончить работу не удалось. Едва солнце провалилось за горизонт, в комнату буквально вломился магистр Селлев. Когда-то на первых курсах он читал лекции по алхимии и заразным болезням. И больше они не особо пересекались. Сейчас, насколько Илэй помнил, его собственные ученики, которых он полностью ведет — второго или третьего курса. Так что же сейчас ему надо? — Добрый вечер. Это вы ученики магистра Ивена? Для вас есть срочное дело! — А прием? — опешила Линси. — Мы никуда не пойдем, мы тут остаемся. — Мои ученики вас подменят. Они тут справятся уж как-нибудь, а там нет. С магистром Ивеном мы уже обсудили это. Кроме вас некому. — А что там? Мы прямо двое нужны? — Сложные роды. Да, прямо двое. — А я там зачем? — взмолился Илэй. — Я в этом не понимаю ничего. Меня четыре года дрессировали травмы лечить. — Вот и пригодишься, — отрезал магистр Селлев. — И никаких возражений! — А кого-то опытнее нас отправить? — не унималась Линси. — Или городских лекарей? — Кого?! — магистр Селлев заметно злился. — Они очень неохотно идут в этот дом. Образованные вроде люди, а с предрассудками… Так что давайте — собирайтесь и вперед. Линси едва успела раскрыть рот, но магистр Селлев не дал ей сказать. — Не спорьте со мной! И собирайтесь живее, карета ждет у ворот. Давайте быстрее, а то смерть молодой женщины и ее младенца будет на вашей совести. Илэя как кипятком обдали, смыв всю решимость и остатки работоспособности. Спасибо, магистр Селлев. — Сама тактичность, ага, — Линси продолжала ругаться на него уже в карете. И в лицо пыталась высказать, но просто не успела. Скорее покричала в спину. — Козлина. — Ага, — односложно согласился Илэй, подпрыгивая в несущейся карете. Дорога до столицы была ровная, но сейчас это мало спасало. — Эй, это тебе надо обижаться и возмущаться! — Надо. Буду с ним сейчас спорить, и правда боком выйдет, — у Илэя даже язык не повернулся сказать, что опять кто-нибудь умрет по его вине. — Мне везет, как утопленнику. Все эти женские дела прошли настолько мимо меня, что даже стыдно. — Да ладно, не может же человек знать все. Я вот не сильна наоборот допустим в восстановлении крови. А скорее всего нам сегодня понадобится, — Линси не успокоилась, но переключилась. — Соберем последние силы, изобразим команду и справимся? — предложил Илэй. Звучало не очень позитивно, как хотелось бы. — Что это изобразим? Кто здесь команда, если не мы? Илэя выдавил из себя улыбку. Хотелось бы иметь хоть немного оптимизма Линси, но чем ближе они подъезжали к городу, тем тревожнее становилось. За окном мелькали едва различимые очертания ночного леса. Карета мчалась на пределе возможностей. — Я уверена, что и специально для тебя там найдется работа, но… — Линси замялась и покраснела. — Чтобы мне знать. Ты хоть раз женщину голую видел? Ну там?.. — И да, и нет. Темно было и я не рассматривал, не до того было, — Илэй сам засмеялся от своего признания. — Ну-ка, ну-ка, а подробности? — Линси присела поближе, рискуя на первой же кочке ударить Илэя лбом. Очень хотелось, чтобы она ударилась и замолчала. Но хороших ухабин не попадалось, пришлось говорить. — У меня был друг. Любимый. Правда, я тогда еще мало что понимал, а того, что понимал, боялся чуть ли не больше всего на свете. — Был друг… А причем здесь баба? — Линси не давала замолчать. А суматошное веселье развязывало язык. — На самом деле это была тупая подростковая ревность. В итоге я переспал с его девушкой, потом додумался все рассказать. Весь разговор перерос в драку, сначала я разбил ему нос, а потом поцеловал. — О юность, о страсти, — смеялась Линси, пока Илэй краснел. Признание в такой момент далось легко, даже весело. Хотя стыд за этот разбитый нос преследовал Илэя долгие годы. — То есть ты хотел переспать с другом, но вместо этого переспал с его бабой? — Получается так, — Илэй и сам рассмеялся, чувствуя, как отпускает тяжелый груз окончательно. Когда повозка притормозила у крыльца, стало резко не до смеха и не до душащего ужаса. В окно кареты заглянула растрепанная взволнованная старушка. — О боги! Наконец-то! — засуетилась она. — Пойдемте быстрее. Я уж боялась, вы не успеете, госпожа совсем плоха. В доме, казалось, не спал никто. Суетились в мрачном ожидании, шныряли туда-сюда по узкому коридору, разговаривая вполголоса. Сам же дом был странным: вроде и богатый, даже роскошный, но тесный, неприбранный, будто не хватало рук, неуютный. Пол под ногами угрожающе скрипел. Служанка быстрым шагом вела их в дальнюю комнату. — Кто-то уже приходил? Давно она рожает? — деловито спросила Линдси. — Приходил. Женщина. Забыла как зовут, такая высокая. Волосы русые, губы такие полные… Не помню как звать… — Бестолочь она, — зло оборвала служанку Линси, — имя тоже не помню, саму знаю. Дверь в комнату медленно отворилась, и Илэй увидел то, чего никак не ожидал увидеть. Роженица не была в постели, вместо этого она стояла на коленях на полу, опершись на кровать лишь локтями. Подол ее белой сорочки — в крови, руки — в крови, пол — в крови. Черные волосы и искусанные в кровь губы на бледном лице придавали ей сходство с какой-то нечистью. Растрепанная, замученная, она резко вскинула голову, впившись в лекарей ошалевшим взглядом. А потом выгнулась вся, закричала нечеловеческим голосом, уткнувшись лицом в простыни. Слишком много крови. Слишком. Внутри все похолодело. И если это называют великим таинством рождения — то почему человечество не вымерло еще? И видимо, вторые, третьи и последующие дети рождаются лишь потому, что люди пьют вино. И потому что мужчины этого не видят. Обычно, но сейчас муж был в комнате, вскочил с постели, расправился, как коршун, закрывая свою жену от Илэя. Прямо яростный самец, готовый драться. Решать все примитивной грубой силой. Только за что и для чего? — Выйдите немедленно! Что вы себе позволяете? Кто вы? — Лекарь. Позволяю себе спасать вашу жену. Но с удовольствием выйду, — Илэй остудил его мгновенно, теперь можно было отодвинуть Линси в сторонку и нормально поговорить. Та аж заслонила Илэя собой, тоже опасаясь, что тот получит в нос. Это был бы оглушительный успех. — Простите, — замялся мужчина. Было забавно наблюдать, как он моментально меняется в лице. — Я думал, для таких дел присылают только женщин. — Я тоже так думал. Но тут уж как есть. — А вы хоть что-нибудь понимаете в этом? — теперь через сконфуженность прорывалось недоверие. Бедный мужик просто не знал уже, как реагировать, чем помочь, и просто бессмысленно метался. — Я хорошо понимаю в восстановлении крови, поддержании жизни и в заживлении ран. И поверьте, нет абсолютно никакой разницы в том, каким образом они получены, — Илэй ответил ему почти оскорбленным тоном. Мужчина вконец замялся. — Че встали? Нашли время поболтать! Давайте ее поднимать! — Линси прикрикнула на них так, что Илэй узнал тон родной матери. А ведь сегодня Линси и правда напоминает ее настолько, что как бы мамой не назвать по привычке — вся дерганая и грубая, не разговаривает, а почти орет. Потому что достало всё и все, и не в чем даже человека обвинить. Только спасибо сказать, что никого не прибила пока. Они слажено подхватили роженицу и аккуратно положили на постель. — Я сейчас умру, — бормотала она, словно в трансе. — Нет, нет, не переживайте. Вы не умрете, вы сейчас родите и все будет хорошо, — Линси попыталась ее успокоить. Как же изменился голос, будто другой человек заговорил. — Как вас зовут? — Монна. — Хорошо. Зовите меня просто Линси. Позвольте вас осмотреть. У вас что, воды совсем нет?! Где мне руки помыть? От резкой смены тона служанка подпрыгнула на месте и рванула за водой так резво, будто вмиг помолодела. — Дайте-ка руку. Нет-нет, запястье, — осторожно попросил Илэй, решив не терять времени. В затуманенных муками глазах женщины проскользнуло доверие. Пульс был неправильным, даже с учетом всех обстоятельств. Даже с учетом кровотечения. И сама кровь неправильной, пустой. « А ведь и правда сейчас умрет», — мелькнула в голове мысль, от которой пошел мороз по коже. — Скажите, ваша жена не жаловалась на сердце? — спросил он у мужчины, краем глаза следя за Линси, осматривающей роженицу. Та сейчас не ответит, не до того. — Не особо, говорила, что это неважно. Но я все равно замечал и одышку, и слабость. Илэй вгляделся в волевое, грубое, даже немного злое лицо мужчины. От таких обычно не ждут повадок заботливого мужа, однако… — Есть проблемы. Сейчас мы ей поможем, но после надо будет обязательно этим заняться, — Илэй сказал почти как есть. Помогут ли? — А что с ней? — взволнованно спросил мужчина. — Что с этим можно сделать? — Если в двух словах, то сердце не справляется. Мне надо посмотреть, чтобы сказать точнее. Илэй расстегнул рубашку на груди, вгляделся во внутренние линии. Крики и стоны сбивали, сильно. Но Илэй видел то, чего не должно было быть. Монна должна была умереть еще во время беременности, еще до беременности, еще до того, как выросла. С таким сердцем, казалось, не живут. А она еще и уверяет, что все в порядке. Сейчас. До конца родов продержать ее на искусственном сердцебиении, тут удобно, а толку. И восстановить кровь, которой и так мало. А дальше что? Импровизировать и решать проблемы на ходу, что же еще остается. — Ну что там? — мужчина напряженно глядел на руки Илэя, будто надеясь тоже там что-то увидеть. — Все как я и думал. Сейчас нам надо… — Голубянки налить надо, — перебила его Линси, — Ребенок лежит неправильно, лицом вперед. Я не знаю, почему предыдущая «целительница» проморгала этот момент. Она б родила еще утром, если бы кто-нибудь догадался дать ей отвар борина и голубянки. — Какой голубянки? Тут сердце… — Такой! У тебя сердце, а у меня ребенок застрял. — Так, давай выйдем, — оборвал ее Илэй. — И чего ты мне предлагаешь сейчас? — вполголоса, но с вызовом спросила Линси, прикрыв дверь. — Она уже больше суток рожает. Ты мне предлагаешь без голубянки ребенка поворачивать? Это, во-первых, издевательство над человеком, а во-вторых, лишняя боль даст лишнюю нагрузку опять же на сердце. — А с «королевской слезой» намешать? Пополам где-то. Я просто вон каждый день вижу, что с Кейри творит голубянка. Там никаких жизненных сил, никакого пульса не остается — ничего. — А я ее и не взяла. — Зато я взял. — А ты знаешь, что после «королевской слезы» дети не просыпаются? — Линси умудрялась кричать шепотом. — Вот теперь знаю. И успокойся, пожалуйста, — какой бы ни была ситуация, но совсем уж нападать на себя Илэй не собирался позволять. — А что там с сердцем, так все плохо, что полная доза голубянки ее прямо убьет? — Линси заговорила сдержаннее. Илэй объяснил ей все, как есть. Да, голубянка скорее всего и правда на тот свет отправит, никакой маг не вытянет. В итоге решили добавить к голубянке немного «королевской слезы». Илэй будет что есть сил поддерживать жизнь Монны, Линси полностью сосредоточится на рождении младенца. Вдвоем не так страшно, разговор даже зарядил каким-то подобием веры в свои силы и оптимизма. Верно говорят — одна голова хорошо, а две лучше. А когда еще и рук две пары, то все точно должно получиться. Они вернулись в комнату. — Илэй. Ты уверен, что «слезы» не много? — Да. Мне кажется, как-то так. Я уверен, — Илэй ответил на полном серьезе. Своему чутью он верил безоговорочно. — Не знаю, как ты это делаешь, — она взяла бокал, аккуратно размешала палочкой содержимое. — Что делаю? — не понял Илэй. — Заставляешь меня верить человеку, наливающему зелья на глаз, — Линси улыбнулась так добродушно, что даже не верилось. — Вот, выпейте это. Теперь надо было подождать несколько минут и ринуться в бой, в самый натуральный бой. Силы на исходе — у всех. — Смотри, а с дозой ведь угадал, не уснула, — шепнула Линси Илэю на ухо. Вот только Илэй ей рассказал не все детали плана. Ну да ладно, это будет потом.