Наломай дров

Илэй встал, но проснуться до конца так и не удавалось. Сновидения тянулись дурным шлейфом. Даже улыбаться в ответ на веселую болтовню Бакуса не мог. Илэй ковырялся в тарелке каши, слишком уставший даже чтобы есть. — Не бойся, я посуду помыл. Потом оттер ситтом, потом опять помыл. Никакой заразы, никакой грязи. Илэй поднял на него вопросительный взгляд. Сказать бы Бакусу, что он конченный псих, помешанный на чистоте. Но даже от злых слов легче бы не стало. — Опять плохо спал? — Да, — ответил Илэй, глядя, как с ложки вяло капает жидкая каша. Сейчас они были в чем-то с ней похожи. — А тебе нормально? — Вполне, — пожал плечами Бакус. — Может, ты переработал? Меня как-то собственная магия травила, симптомы, конечно, были не те. Но все же мы разные. Может, тебе сегодня пустыми руками поработать? С магией я поддержу, у меня силы еще есть. — Спасибо, — Илэй вздохнул. — Я пока еще держусь. — Нет, давай-ка я магию на себя возьму. А ты давай доедай. Прежде никто не предлагал помощь так искренне. Никто никогда за Илэя так не беспокоился. Кейри не в счет. А Бакус вроде еще просто сосед, даже не друг. Брать на себя всю магию в этих обстоятельствах — это слишком. Это самопожертвование, за которое не отплатишь. Ничего взамен и не требовали, но отказываться было глупо. Полдня Илэй провел как в тумане, действительно работал пустыми руками. Лекарям выделили большой зал и несколько комнат в доме местного градоправителя и еще кое-каких помощников. Они были не бодрее тех двух стариков, что нашел Илэй. Но тоже лучше, чем ничего. Хотя бы выносили трупы, которые не хотелось считать. Илэю казалось, что они ведут борьбу с самой смертью, такую тяжелую и такую бесполезную. Не победить, просто продержаться как можно дольше. Но сил не хватало даже на то, чтобы ощутить отчаянье. И магия пошла в ход, хотя Илэй понимал, что даже и близко не восстановился. Бакус лишь угрюмо качал головой и обзывал его упрямцем. После обеда прибыли и остальные целители, и стало вообще прекрасно. Посреди роскоши местного почти-дворца видеть раскинувшийся госпиталь было странно. Хаос, словно в разоренном муравейнике, не стихающий гул голосов, чьи-то стоны, тяжелые хрипы. Бесконечные ряды кроватей, отгороженные всем, что под руку попалось, «кабинеты» для целителей… Сейчас бы проснуться в своей комнате в Академии. Но Илэй застрял в углу, за натянутой между шкафом и каменной статуей конской попоной. Теперь к зловонию язв примешивался еще и запах конского пота. Все это просачивалось даже сквозь набитый травами клюв маски. В другой день Илэй волновался бы о том, не проходит ли с вонью зараза, но сегодня было уже без разницы. Все пациенты слились в одно жуткое чудовище, состоящее из гноя, приходящее снова раз за разом, как от него ни избавляйся. Оно открывает рот и раз за разом что-то говорит, все меньше и меньше похожее на человеческую речь. К вечеру от духоты и напряжения голова раскалывалась так, что хоть не двигайся. Илэю хотелось закрыть глаза и забиться куда-нибудь в угол. — Все, пошли отсюда! — голос Мейди звучал словно спасение. — Ночью остальные тут без нас справятся. А так мы делимся на две смены… Наша завтра утром. — Наконец-то! — Илэю хотелось быстрее сорвать с себя маску и откинуть ее в сторону. Но пришлось просто поправить ее на затылке. — Я что-то пропустил? — Да, мы тебя звали на обсуждение. Несколько раз. Но ты нас игнорировал. Поэтому сегодня я решила, что ты идешь на рынок за едой. Илэй попытался вспомнить, когда же его звали, но не смог. Идти куда-то сейчас хотелось даже меньше, чем есть. — И да! Я тебя накормлю, хоть насильно. А не так, как утром, — бухтела Мейди. — А рынок тут вообще работает? — Представь себе, да! Люди ж не перестают жрать, когда болеют. — Ну как сказать… На отсутствие аппетита жалуются. — Илэй! Вот ты меня сейчас пугаешь! Ты там нигде свою маску не снимал, а? — Мейди встряхнула его, разворачивая к себе, и пристально посмотрела в глаза сквозь запотевшие стекла. От такой обеспокоенности сделалось смешно. Илэй уже безошибочно угадывал выражение ее лица даже сквозь маску. — Нет. Но все равно воняет что с ней, что без нее. — Мне тоже воняет, — призналась Мейди. — Я молюсь, чтобы моя магия все это выжигала. Магистр Ивен говорил, что при таком активном колдовстве ни одна зараза к нам не пристанет. Даже черная язва. Ты представь, меня сегодня один тип облапал! Он вот-вот сдохнет, но что еще делать на пороге смерти, кроме как девушек хватать за… Фу, даже говорить противно! — Люди… — зло выдохнул Илэй. Чужой гнев заразил буквально на миг и рассеялся, как дым. И ведь правда — всякие сезонные простуды обходят целителей стороной. Пока ты пашешь как проклятый, все хорошо. Только начинаешь отдыхать — и без конца то кашель, то насморк, который лечится только работой. А вот всякие мелкие травмы вроде царапин остаются с тобой еще надолго, практически не заживая. — А Бакус вообще согласится есть что-то с местного рынка? — спросил Илэй, уже выходя на улицу. Даже малейшего дуновения свежего ветерка так и не ощущалось, будто все застыло в зловещем мареве. Только начало смеркаться, хотя Илэю казалось, что с больными он провозился до глубокой ночи. — У него выбора нет, — сейчас под маской Мейди, должно быть, коварно улыбается. — Купи морковки, лука, какой-нибудь зелени. Крупа у нас есть, мясо как-то накладно… Илэй кивнул, в голове будто перекатился чугунный шар. Зря, зря… — Рынок вон там, прямо по улице. Они до ночи работают, если поторопишься, то успеешь. Помнишь, где наш дом? Во второй раз Илэй побоялся кивать: — Не маленький, не потеряюсь. Давай лучше тебя провожу, — отпускать Мейди одну было боязно. На опустевшие улицы выползали какие-то уж очень подозрительные личности, не дело молодой девушке бродить среди них одной. Мейди и сама опасливо поглядывала на них, после рассказанного — неудивительно. Проводив Мейди, Илэй передал ее в руки Бакуса, который, как оказалось, закончил чуть раньше. Точнее, вовремя, это они провозились лишнего. — Стой! — окликнул его Бакус. — Сними маску, надень повязку, не повторяй моих ошибок. Тебя задолбают по дороге! Я пока сюда дошел, меня в три дома затащили… «ну пожалуйста! Ты же целитель! Помоги, спаси!» Ненавижу людей! — Странно. На нас вообще смотрели как-то странно. Но все же Илэй с наслаждением стянул маску прямо на пороге, хотя немножко опасался, и сунул ее в руки Мейди. Оказаться в одиночестве было даже приятно. Илэй устало брел по улицам Мирма, осматриваясь по сторонам и пытаясь не терять бдительности. В сумраке город казался еще более неприветливым, словно явившимся из ночного кошмара. Он впервые радовался, что Кейри не рядом. И хотел надеяться, что ему сейчас лучше… Отправить бы весточку, но, говорят, пространственника для связи так и не прислали. Странно, их словно бросили тут и забыли. Рынок тоже оказался вымершим наполовину. Зато цены… Илэй, не веря своим ушам, обошел все лавки и с ужасом осознал, что да, морковка реально может столько стоить. А лук вообще оказался у одного-единственного мужика, от которого несло перегаром так, что хоть падай. Лук не пришлось резать, чтобы захотеть поплакать. Достаточно было за него заплатить. Тоже втридорога. Все, чего хотелось — это смыться с рынка поскорее. — Купи собаку, а! Четырнадцать медных всего! Настоящий волкодав! Прямо с гор! Отдаю дешевле, чем брал. Просто мне кормить ее нечем. Уже поворачиваясь на голос, Илэй знал, что пожалеет об этом. Мужик, только что продавший ему лук, смотрел практически виновато. Рванул за поводок, выволакивая из-за прилавка собаку. — Четыре месяца ей! Животина выглядела жалко, как и все вокруг. Действительно, очень большая для щенка, нескладная, с пушисто-облезлой коричневой шерстью и грустными-грустными глазами. Сделала шаг в сторону и тут же получила пинка. Поджала хвост, рванулась с поводка. От глухого звука удара все внутри сжалось. Отобрать поводок и дать мужику по морде — единственное, чего хотелось. Илэй едва сдерживался. «Я точно пожалею», — подумал Илэй, но все же потянулся к карману. И вот, уже стоя посреди рыночной площади с поводком, Илэй совершенно точно понимал, что это он сейчас зря. — Как ее зовут хоть? — спросил он. Но продавец словно сквозь землю провалился. Осталась лишь собака, которая теперь растерянно смотрела на нового хозяина. С замиранием сердца Илэй шел домой. На полпути подумал, что даже если все будет плохо, в сарае с лошадьми ее привяжет. Собаке всяко будет лучше, чем с тем алкашом.