Миф о девятом вале

      Сентябрьское солнце, редкий гость, по-хозяйски расположилось в малой гостиной. Посидело на стульях, заглянуло в чашки и сахарницы, пощекотало нос подчёркнуто хорошо одетого волшебника, погладило серебряные запонки на его рубашке, сверкнуло на фибулах плаща, лежавшего рядом на стуле.       — Хм, надо же, — Люциус Малфой отложил газету и потянулся за чашкой. Вместо привычного «Ежедневный пророк» на первой полосе уже второй месяц красовалось «Революционный пророк». С первой полосы на него смотрела героиня войны Гермиона Грейнджер и вдохновенно улыбалась. Колдография, если верить подписи, была сделана на открытии окончательно отреставрированного Хогвартса два с лишним года назад.       — Видела уже. Думаешь, правда нашлась? — тихо отозвалась Цисси, рассматривая на свет подол надетого на портновский манекен платья за его спиной. Всё ещё в домашнем шелковом кафтане, с распущенными волосами, она, казалось, никуда не торопилась. Проверяла швы, заправляла складки синего вейловского бархата. Не на суд идёт женщина — на свой бенефис. Малфой то и дело тревожно поглядывал на нее и хмурился.       — Не знаю, но колдография-то старая. Может, всё же, присоединишься? — уточнил Люциус, отпивая чай и напряжённо глядя в чашку, будто надеясь, что янтарная жидкость даст ему ответ.       — Я не голодна, — прозвучало ещё тише.       Малфой спиной ощутил неладное. Оставил тост, повернулся к жене. Поднялся со своего места.       — Цисси, прошу, присядь.       Но платье оказалось интереснее предложения мужа. Сколько тонкой вышивки, надо же. По бархату вышивать сложно, и не всегда это красиво, а тут — прелесть, ещё и выглажено хорошо. И чары от сминания эльфы наложили что надо.       — Цисси, — волшебник обхватил зябкие плечи и повернул к себе любимую женщину, — ты волнуешься?       — Боюсь, — ответила она честно и высвободилась из его рук. Ее жгли эти родные руки. Ей страшно настолько, что ноги трудно переставлять, и руки колет шипами! Зашла за спину манекена, откинула на спину волосы. Люциус вздохнул, зачем-то ещё раз посмотрел на стол, где лежала газета с колдографией Грейнджер, чай и тосты. Потёр шею — там, где за шейным платком скрывалась татуировка узника Азкабана.       — Ты ведь понимаешь, что это формальность. Всего лишь нужно явиться и доказать, что ты не гиппогриф. Что в ночь убийства Уизли и Грейнджеров был дома, с женой. Что, умница такой, сдал все деньги и недвижимость, кроме оговоренных.       — А ты не сдал.       — Сдал.       Нарцисса хмыкнула. Конечно, официальные средства Малфой новому правительству отдал. А дом этот себе оставил. Самый маленький из недвижимости. Кто ему судья, что самым маленьким оказался обожаемый Мэнор?       — Цисси, любимая моя, всё будет хорошо. Через этот фарс с судом прошли уже почти все наши. И все живут себе дальше, насколько теперь можно жить при этом унизительном порядке грязнокровок и сквибов. Мы справимся.       Наконец, ей надоело оглаживать платье, складки закончились, и Нарцисса вышла из-за манекена, гордо вскинув голову. Она ведь сможет.       — Я ушла одеваться, — заявила волшебница с обычным достоинством и вышла из малой гостиной. Манекен поковылял за ней на деревянной треноге. Малфой облегченно улыбнулся.       — Так гораздо лучше. Гораздо.       В здании Министерства было не протолкнуться. Судьи Визенгамота в полном составе, журналисты, чиновники, трое сегодняшних обвиняемых с семьями. Люциусу Малфою это напоминало плохой водевиль. Наконец, судьи расселись в зале, обвиняемые — в коридоре.       — Люциус Малфой! — гавкнул распорядитель над самым ухом. Ободряюще сжав ладонь супруги, волшебник прошел к креслу подсудимого, опираясь на пустую трость без палочки внутри и сел в него, величественно взмахнув мантией. Судьи Визенгамота — все как один полукровки и магглорожденные — смотрели на него единым взглядом, презрительным. «Идиоты», — тоскливо подумал Малфой. Пока зачитывался стандартный протокол начала заседания, волшебник быстро и внимательно изучил всех, кто не носил нынче белых судейских мантий. Справа разместились журналисты со Скиттер во главе. Смотрели на него жадно. Ловили каждое движение, каждый поворот головы, и писали, писали, писали. Как много нового и интересного он узнает о себе уже завтра! Слушание обещает быть таким же формальным и скучным, как и предыдущие, но хоть что-то им нужно выудить. А вдруг случится действительно что-то стоящее? Малфой подерется с кем-нибудь, например? Ждите-ждите, господа гиены.       Чуть дальше Гарри Поттер, уставший и какой-то ошалевший, кусал губу — ему, видимо, не хотелось, чтобы человек, за которого он просил два года назад, оказался преступником. Гермиона Грейнджер, надо же, и правда нашлась, сидела рядом с другом и посматривала снисходительно и зло, но не на Малфоя, а на Визенгамот. Забавно. Он ещё помнил её одухотворенно-глупое выражение лица из утренней газеты, а теперь перед ним сидел маленький, но хищный и опасный зверёк, вроде горностая. Даже черты лица девчонки стали как будто острее. Маленькая, дикая и очень себе на уме. А, так это о ней, небось, Скиттер третий свиток строчит? Волшебница перевела на Малфоя скептичный взгляд, задержалась на фибулах плаща и что-то сказала Поттеру. По другую сторону от судейской кафедры сидела одна лишь Нарцисса. В великолепном платье вейловского бархата. Сидела — и не смотрела на мужа. Люциус скрипнул зубами. Её поддержка сейчас была бы кстати. Конечно, это формальность, конечно, его, как и десятки остальных, отпустят. Но в прошлый раз из этого кресла он отправился прямиком в Азкабан, а она даже не взглянет на него!       — Вы признаете себя виновным? — услышал он краем уха слова судьи, чье имя не запомнил. Волшебник противно и занудное говорил в нос, будто у него вечный драконий насморк, недосып и изжога.       — Разумеется, нет.       — И где же вы были второго мая между 20:00 и 22:00?       — В своем поместье в Уилтшире.       — Кто это может подтвердить?       — Моя жена и мои эльфы. Бывшие эльфы, — едва заметно скривился Люциус.       — Показания магических существ Визенгамотом не рассматриваются. Суд вызывает для дачи показаний Нарциссу Малфой.       Подсудимый проследил, как волшебница встала со своего места, поправила очередную складку. Вглядывалась мимо всех куда-то в стену, будто и сама была такой же стеной. Люциус не отводил от неё глаз — почему не смотрит?       — Где вы были второго мая между 20:00 и 22:00?       — У себя дома, в поместье в Уилтшире.       — Был ли ваш муж дома?       — Нет.       Бамс! В абсолютной тишине упали чьи-то очки.       — Цисси?..       — Тишина!!! — заорал судья, хотя и так было тихо, как в склепе. С него сразу слетело сонное оцепенение, и мясистые глаза впились в Нарциссу Малфой, которая все так же смотрела в пустоту, стоя спиной к мужу, лицом к судьям.       — Ваш муж утверждает обратное.       — Я знаю. Но Люциуса Малфоя не было дома в указанное вами время вечером второго мая.       — А где же он был?       — Мне это не известно точно. Я знаю лишь, что он направлялся в Уэссекс.        Дом родителей Гермионы был в одном из городков графства Уэссекс.       Малфой по-прежнему не сводил непонимающих глаз с жены, ещё утром любимой, и только что предавшей его — при всех. Вот так просто, двумя фразами. Он был бледен, губы сжались в тонкую линию. Не видел, как воодушевились журналистские гиены, застрочили с утроенной скоростью, как удивлённо смотрел на него Поттер, как Грейнджер дёрнула уголком губ и глянула на Нарциссу, а потом что-то быстро зашептала на ухо Гарри. Всё шумело и говорило, а миссис Малфой смотрела перед собой и ни на кого не обращала внимания.       — Защита просит вызвать свидетеля, Гермиону Джин Грейнджер, — прочел судья переданную ему Поттером записку и победно ухмыльнулся. Кажется, сейчас они поймают убийцу, прямо здесь, в этом зале. Грейнджер, привезённая Виктором Крамом в дом Поттера неделю назад, ничего не рассказывала о дне своего исчезновения. Целители Мунго рекомендовали не требовать от неё рассказов, по возможности, скрыть её возвращение от прессы — дать волшебнице восстановиться после стресса и многочисленных травм, полученных при обстреле автобуса и едва заживших. И она целую неделю пряталась в доме на площади Гриммо, а сегодня — вдруг — согласилась пойти с Гарри на три судебных заседания. Никто не сомневался, что прямо сейчас она расскажет, что это он, Малфой, ненавидимый всеми Малфой, убил Рональда и её родителей!       Гермиона вышла и стала около Малфоя, который всё ещё наделся посмотреть жене в глаза, и не слишком беспокоился, что его сейчас утопят окончательно. Что такое Азкабан по сравнению с тем, что Цисси, его Цисси только что сделала!       — Мы слушаем вас, мисс Грейнджер.       Гермиона откинула волосы, обнаживт тонкий алый шрам, змеёй опутавший её шею, и звонким голосом заявила:       — Второго мая с семи до десяти тридцати вечера мистер Люциус Малфой был со мной.       Снова тишина. Ещё более глухая и удивлённая. Падать, кроме челюстей, уже нечему. Подсудимый очень осторожно повернул голову и посмотрел на своего неожиданного свидетеля. Годы под началом Волдеморта не прошли даром — на этот раз он владел собой, и на Гермиону отреагировал спокойно и уверенно. Острые глазки горностая внимательно рассматривали задний ряд амфитеатра. Кого она там ищет? В себе ли она?       — Вы уверены… Мисс Грейнджер? — кажется, у судьи те же сомнения.       — У меня есть свидетели, ваша честь, Роза Хэмсворт и её компаньонка, мадам Малкин. Вы можете их вызвать хоть сейчас, если считаете, что я лгу.       — Мы вам верим, но… Вы могли бы рассказать подробнее?       Гермиона села на стул, который ей как раз поднес Перси Уизли. Спиной к Малфою, лицом к Визенгамоту. Люциус смотрел теперь на узкую спину и быстро думал, пытаясь сориентироваться. Гермиона говорила легко и уверенно, как говорят правду, рассказанную раз двести.       — Встреча с мистером Малфоем была запланирована на третье мая, однако ему, кажется, понадобилось куда-то уехать, и потому он, зная, где я буду весь уик-энд и праздники, прислал мне сову и пришел в дом моих родителей вечером второго числа. Было почти семь, я помню это совершенно точно. Мы не стали говорить дома  — мой муж не находился бы под одной крышей с мистером Малфоем. Потому я вызвала «Ночного рыцаря», чтобы добраться до Лондона. Кондуктором в ту ночь была мисс Хэмсворт, моя подруга. Мы беседовали с мистером Малфоем в доме миссис Малкин, также моей подруги, в Косом переулке, до половины одиннадцатого. Это вам может подтвердить миссис Малкин. За всё время поездки ии разговора он никуда не отлучался.       — Но ведь вас ждали в доме ваших свекров, верно? А вы в это время… — судья озадаченно потёр нос.       — Верно, — голос волшебницы задрожал от близких слёз, — Рон должен был за мной заехать. Я же… я не знала, что произошло в доме родителей, и решила — он просто обиделся, что я ушла с Малфоем. У него бывает. Бывало. Господи… Потому я спокойно закончила разговор, а после вызвала «Рыцаря», чтобы добраться до «Норы», и… нас обстреляли.       Гермиона закрыла глаза и всхлипнула. Извинилась, тяжело втянула воздух. Малфой подумал, что лжет она очень убедительно. Вот только — зачем?       — Простите, мисс Грейнджер, мы не хотели доставлять вам… Заставлять вас вспоминать… Но какие дела могут вас связывать с мистером Малфоем?..       Всхлипы стали чаще, Гермиона никак не могла с ними справиться, поднимая ладонь в знак извинения, а Малфой внезапным озарением понял, что ответ на этот вопрос она не придумала. Но сейчас нужно было играть до конца любой ценой, и ход был за ним.       — Позвольте мне, ваша честь.       — Удивляйте, Малфой, — растерянно разрешил судья.       — Ничего удивительного. Вам, должно быть, известно, что у меня — последняя частная конюшня пегасов в стране. Дело умирает, хотя некогда Британия экспортировала их по всему магическому миру. Но потом вышли новые, нереально высокие налоги на содержание и разведение этих тварей, и все, кто был в бизнесе, продали свои конюшни. Мисс Грейнджер хотела заняться разведением пегасов и затем лоббировать законы, снимающие часть налогов. Для этого ей нужна была моя помощь, разумеется.       — Почему вы не сказали об этом сразу?       — Мисс Грейнджер взяла с меня слово, что я никому не расскажу. Сотрудникам министерства и членам их семей при прежней власти запрещено было заниматься бизнесом. А я не привык изменять своему слову, даже под угрозой Азкабана. Тем более, что это могло повредить мисс Грейнджер. Но раз она сама пожелала озвучить…       — Мисс Грейнджер, скажите: мистер Малфой говорит правду?       Юная ведьма наконец-то успокоила дыхание и вытерла глаза.       — Чистую, ваша честь. Этот разговор спас мне жизнь.       Шум поднялся такой, что судье пришлось применить Сонорус, дабы его услышали. Сбиваясь и спотыкаясь на словах, суд приговорил Люциуса Малфоя к штрафу в четыреста галеонов за дачу ложных показаний. Заседание закончилось невнятно и сумбурно. Журналисты галдели наперебой, кто-то поднялся со своего места, едва разрешили, и белая толпа захватила всех участников разыгранного фарса. Люциус, хромая сильнее из-за попытки бежать, бросился следом за женой, но догнать не успел — Нарцисса исчезла в зелёном пламени камина в Атриуме. Толпа загалдела — вот это отношения, оказывается, Малфоев! Развернувшись на каблуках, Малфой столкнулся взглядами со своим злым гением, вынимающим волшебную палочку, и, не долго думая, бросился в зелёное пламя соседнего камина.       — Вот это ты триумфально вернулась, Гермиона Грейнджер! — окликнул юную волшебницу, растерявшуюся посреди белой толпы, до ужаса знакомый голос.       — И тебе привет, Дин Томас!       КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ