Миф о девятом вале

      Джинни Поттер упоенно крушила гостиную на площади Гриммо. Мебель сыпалась на ковер разноцветными опилками, бархатные шторы переливались синим пламенем (зеленое жена героя так и не научилась колдовать), осколки зеркала мелодично позвякивали, встречаясь в полете с подвесками хрустальной люстры.       Бывшая охотница «Холихедских гарпий» ударила заклинанием в пианино, аккуратно стряхнула с ладоней то, что еще недавно было кофейным столиком, чинно присела на единственное целое кресло и разразилась прочувствованной тирадой в пустоту.       — Здесь все, все закреплено этим гоблинским заклятьем вечного приклеивания! Портреты. Плакаты. Гобелены. Головы эльфов!!! Даже пыль здесь явно приклеена, потому что она не стирается! Вот почему Блэки не приклеили обои? Или паркет? Или этих упырских боггартов, которых запихали в потайные ящики комодов?!       Джинни нашарила в горе пепла рюкзак и порадовалась, что подарок Чарли уцелел. Рюкзачок был маленький, зеленый (издевательство чистой воды), утыканный когтями и расшитый разноцветными перьями и чешуей дракона. Память о победе в Румынии, последний матч.       — Зато боггартов берет инседио, я и не знала, — хмыкнула волшебница, рассматривая рюкзак. — Ха! Да и поджигающие чары хороши, если наложить одно на другое, а экспеллиармусом заполировать… Мерлин, о чём я думаю…       Несостоявшаяся журналистка «Еженедельного пророка» отбросила в кучу обломков рюкзак, посмотрела на приклеенные к зелёной стене часы и скривилась — на собеседование идти бессмысленно. Легла, закинула ноги на спинку кресла, нашарила в рюкзачке коробку с сахарными перьями и леденцами. Сунула в рот конфету и продолжила недовольно бубнеть.       — А еще везде змеи! В ванной, столовой, на кровати, на посуде, на входной двери. И ни во что другое они не трансфигурируются! Цветочек, метлу, да хоть слизня рогатого — нет! Зме-е-е-еи, только змеи! Не смываются, не исчезают — серпентарий, а не дом! Где бутылка? Акцио, вино!       Джинни Уизли Поттер спиртное не любила, а потому не пила. Сливочное пиво — слишком приторное, оно разонравилось ещё в школе, эльфийское вино — слишком кислое, огневиски — слишком гадкое. Праздники ведьма всё чаще встречала с мятным лимонадом. Фразу: «давай хоть чуть-чуть за компанию для настроения» категорически не понимала. Если было плохое настроение — она летала или танцевала. Если хорошее — зачем пить? Джинни не пила даже когда мать изводила их с Гарри соблюдением свадебных традиций (такая мантия, другая мантия, цветы, дорожка, шатер, сотня гостей, колдограф, улыбнитесь, обнимитесь, поцелуйтесь). Не пила, когда ей, охотнику «Холихедских гарпий», колдомедики сообщили, что со спортом можно проститься (тяжелая травма, некачественный костерост из Бухареста, старый перелом лодыжки, увы, нам очень жаль, миссис Поттер). Когда после испытательного срока в «Еженедельном пророке» (о, вы нам идеально подходите, миссис Поттер, подпишем контракт?) объясняла разочарованному отцу, что не станет «первой Уизли в СМИ», потому что работать с этих самых СМИ, пляшущих под дудку новой власти, невыносимо — за неделю станешь соседом Локхарта, а она продержалась полгода. И даже когда Гарри привел ее жить на площадь Гриммо, хотя Джинни умоляла снять комнату в Хогсмиде — на окраине, за окраиной, на опушке Запретного леса — куда угодно, только не в этот грязный склеп, набитый воспоминаниями, даже тогда ей не хотелось выпить. Она держалась неделю, вздрагивая ночами от завываний обезумевшего Кикимера (Джин, он совсем плох, выгнать нельзя, нового тоже не нанять, Гермиона расстроится), воплей Вальбурги (Жена презренного полукровки ступает по моим коврам!) и трансгрессировала прямо в гостиную, чтобы не повторять в сотый раз на пороге: нет, я вас не убивала, Дамблдор (хорошая защита, Джин, чего ты?). Но сегодня утром ворошила одежду в ящиках комода и дернула какой-то шарф. И всё произошло как-то сразу. С протяжным стоном рядом упал Фред, скорчился от боли Джордж, в луже крови застонал Рон, взбесившийся дракон пустил струю огня в Чарли, а Волдеморт направил палочку на Гарри.       Боггарты. Сразу. Несколько.       Поэтому сейчас, полулежа в развороченной гостиной, жена героя магической Британии решала стратегическую дилемму — прикончить бутылку эльфийского, приобретенную в подарок МакГонагалл, или сначала удвоить количество выпитого вина. Вопрос остался без ответа — перед начинающей алкоголичкой возникла серебристая землеройка матери и растерянно пробормотала: «Джинни, тут какие-то люди, я не знаю, что делать».       Когда жена героя трансгрессировала в отчий дом, она застала там заплаканную Молли и горстку жизнерадостных молодоволшебников, потрошивших спальни, тащивших одеяла с подушками в прихожую и инспектирующих содержимое кастрюль. Джинни выглянула в окно — двое магов топорами рубили яблоню в саду, копали ямы, зажигали костры, ставили антитрансгрессионные решетки вокруг дома, цепляя на них огромные листы пергамента. Девушка прищурилась — листы пестрели модными ныне речевками: «Кто не аплодирует, тот чистокровный», «Родовитых — на костер». Высокий русоволосый юноша в джинсах и толстовке с чашкой чая в руках с упоением накладывал сложные чары на дверь. Джиневра обняла мать и завертела головой, не зная, куда кидаться в первую очередь.       — Входить и выходить будете во-о-он в ту дверку, она маленькая, — объяснил русоволосый хозяйке дома с дружелюбной улыбкой, — а парадную нужно запечатать.       — Зачем? — не поняли ведьмы.       — Ради безопасности. В вашем доме теперь расположился наш штаб.       — С какой стати? — гриффиндорский темперамент жены героя рванул за красную линию бладжера.       — Ради справедливости и маглократии, — молодой маг ласково смотрел на женщин, — хотите чаю? У нас прекрасный сорт.       Молли машинально протянула руку, Джинни ударила мать по ладони:       — Простите, мистер…?       — Санти, — маг отхлебнул из отвергнутой чашки и его улыбка расцвела волшебным лотосом.       — Мистер Санти, за что такое внимание нашему скромному дому?       — Вы входите в список чистокровных, священные двадцать восемь. Долг Пруэттов и Уизли перед революцией…       — Долг? — Джиневра зашипела, вспоминая популярный на втором курсе Хогвартса парселтанг, — долг? Мой муж, Гарри Поттер, и мои братья, Фред и Рон Уизли, лично простили долги всем, кто им задолжал. Волдеморту, Лестрейнджам, Сивому и иже с ними. А вот вас, вас, мистер Санти, я не припоминаю в этом списке! Помимо того, что в этом доме живет Артур Уизли, так, между делом. Или вы сейчас же забираете своих стажеров и ликвидируете последствия их неумелого обращения с магией, или…       — Поттер?.. Г-гарри Поттер? Артур Уизли?.. Прошу прощения, пару минут, пожалуйста! — ошарашенный молодоволшебник растворился в воздухе. Джинни повернулась к матери, ее голос полыхнул адским пламенем:       — Никогда. Не пей. Их чай.       — Джинни, а что вообще?..       — Маглократия, мам. Не переживай. Отобьемся.       Через пять минут молодоволшебники, уже не гнушаясь заклинаниями, вернули на место постельное белье, убрали решетки, распечатали двери и покинули Нору, источая все те же доброжелательные улыбки. Джиневра Поттер, стиснув зубы, чтобы не наговорить надеждам магического мира грубостей, помахала с крыльца, очень тихо закрыла дверь, запечатав изнутри всеми известными ей заклинаниями, и для верности придавила пудовым засовом.        — Мерлин, они еще и тупые. Даже не поняли к кому вообще пришли в гости…       — Джинни?..       — Мам? — рыжие волосы взметнулись вверх. — Шоколад сделай, пожалуйста.       От души сыпанув в зефира и корицы, Джинни с нервной улыбкой разлила напиток по чашкам.       — Шоколад помогает даже после встреч с дементорами, мамочка, а эти… маглократы до дементоров еще даже не доросли.       — То есть сейчас можно к любому вот так войти? И если бы не Гарри и отец, они бы остались у нас жить? Выгнать их нельзя? — Молли рассеянно крутила в пальцах вилку.       — Можно. Но потом к тебе придут вдвое больше с распоряжением Молодоволшебного департамента, где будет написано, что молодоволшебники действуют во имя справедливости и достоинства, и ты обязан отдать им свой дом, диван и палочку в придачу. Время, которое необходимо юным поборникам справедливости, они определяют самостоятельно. Может месяц, может год. Помнишь, Брауны переехали?       — Но в Пророке писали о том, что они добровольно передали дом в распоряжение Молодоволшебного департамента.       Джинни сунула в рот зефиринку:        — Почему я, по-твоему, отказалась в «Пророке» работать, мам? Конечно, добровольно. Вот поживут у тебя такие ребята недельку-другую, поспят на полу, скатерть под сапоги постелив, погуляют с палочками наперевес, срубят деревья, разломают мебель — ты или их пришибёшь или сама пришибёшься. А если ребенка ждешь, как мать Лаванды, то сбежишь к фестралам и еще благодарна будешь, что не догоняют. Но! Есть другой вариант. Начнешь пить их чаек и тоже пойдешь проповедовать идеалы маглократии. Потом — в Мунго. На реабилитацию. Галлюциногенные морклы, знаешь ли, самое то для здоровья.        — Что за глупости ты говоришь, Джин! — из камина вынырнул сердитый Джордж, — чай обычный, а ребята наши молодые, перестарались просто.       Джинни со стоном уткнулась лицом в ладони. Начинается.       Она не знала, когда это случилось, как, да и толком не поняла, что именно случилось. Ведь все же было правильно! Напыщенным аристократам, которые умудрились выйти сухими и после Второй магической, указали их место, и теперь полукровки и маглорожденные смогли, наконец, полностью реализовать свой потенциал. Отныне всё решали не чистокровные галеоны и аристократические связи, а способности и мозги. Все шло прекрасно: в стране проводили реформы, Гермиона вернулась, Джинни вышла замуж, подписала контракт с «Гарпиями»… Матч в Бухаресте принес команде третий кубок Вронского, а охотнику Джиневре Поттер, помимо рокового перелома, — шанс поменять жизнь. Заперев в кладовке метлу, бладжеры, медали и зеленую спортивную форму, она приняла приглашение от редактора «Ежедневного пророка», горя желанием объективно освещать достижения современного спорта. И практически сразу впала в ступор.       После революции в журналистике обнаружился суровый кадровый голод, и бывшей спортсменке в придачу к спортивной колонке доверили полосу ежедневных новостей — неинтересную текучку. После третьего репортажа жена Героя Магической Британии и дочь Главного Писчего Совета временных министров взяла псевдоним Донна Логан и отправилась в Лондон за волосами маглов. Лучше уж гадкий вкус оборотки, чем вечные улыбочки: «О, миссис Поттер, желаете чаю или сока? Что вы, что вы, у нас все прекрасно, ничего не случилось, хотите на камеру подтвердим?»       Начинающая журналистка моталась по вызовам редакторских сигналок, писала, брала комментарии, колдографировала, сопоставляла, читала и не понимала, не понимала, не понимала… Почему никого не возмущают молодоволшебники с палочками наперевес, прервавшие заседание Визенгамота, чтобы, цитата: «проследить за соблюдением правосудия»? Ни один из них не учился на магоюриста, как следить будут? Зачем в магазине мадам Малкин после покупки мантий сестрами Патил заклинаниями разбили окна, порезали одежду, а на стенах написали краской: «Не обслуживать чистокровных»? С какой стати в «Дырявом котле» у Невилла, подменявшего в тот день Ханну, потребовали бесплатно накормить отряд «детей революции», и ответом на вежливый отказ стал разгромленный зал?       Потом стали множиться странные министерские указы. Об упразднении мантий и введении форменной магловской одежды для занимающих определенные посты в министерстве. Об обязательных аплодисментах перед каждым рабочим днем в отделах аврората — ведь «кто не хлопает, тот чистокровный». О магловских праздниках. О магловских песнях. Джинни дневала и ночевала на работе, Молли со вздохом смотрела как дочка без сил приползает ближе к утру, сметает со стола еду и падает рядом с мужем, который, если повезет, уже добрался домой и заснул, если нет — прислал патронуса со словами: «Буду позже». Утро в Норе начиналось с сонных хрипов «Агуаменти». Заклинания после пятого с лестницы сползал один из Поттеров, хватал зубами чашку с кофе и невежливо трансгрессировал прямо из гостиной с воплем «Опаздываю!».       Артур гордился дочерью, предоставлял аккредитацию на любые министерские мероприятия и мечтал о времени, когда Джинни станет редактором, а потом и главным редактором «Пророка». Гарри читал статьи жены, по возможности подбрасывал информацию, снабжал волосами для оборотного и засыпал, бормоча: «Устал, люблю, ты умница». Джордж, занявший должность в аврорате, обещал сестре со временем место главы Департамента магических игр и спорта, если правильно разыграть все имеющиеся на руках карты. Совы ежедневно носили в редакцию восторженные письма от поклонников таланта Донны Логан. Джинни казалось, что она сходит с ума. Одна.       — …в любом случае, я им предложил другой дом для штаба. Попросторнее. Они не поняли, к которому из Уизли вошли.       Джинни подняла голову, сообразив, что пропустила мимо ушей очередную прочувствованную речь Джорджа. Иногда ей казалось, что в семье бардак еще похлеще, чем в стране. Допустим, мама слишком устала от войн и не желает вникать с происходящее. Никогда, в общем, не вникала. Предположим, отец теперь на руководящей должности, а это несколько сужает взгляд на мир как таковой и конкретную ситуацию в частности. Билла и Перси она видела редко, а вот Джордж иногда откровенно пугал, как на прошлой неделе, когда заявил, что «сапоги чистокровных отныне не будут топтать наши сады». Джиневра поперхнулась и елейным голосом уверила, что лично проследит, дабы братец не ступил за порог Норы своими сапогами — мало ли, что случится с садом чистокровных Уизли. Джордж рявкнул, что не желает слушать глупости от трусихи, которая бросила страну и газету в такое сложное время. Артур отвел глаза, Молли схватилась за пирог, Гарри, сложив губы в улыбку сытого людоеда, аргументированно пообещал Джорджу скорую встречу с Мерлином, Дамблдором и Снейпом, если тот еще раз неуважительно отзовется о его жене. Скандал замяли, через два дня Поттеры переехали на площадь Гриммо.       Молодоволшебники убрали последний плакат вместе с решеткой, Джордж под неодобрительный взгляд сестры доел рагу, а Молли привычно взялась за вязание, когда у плиты материализовался прозрачный заяц Полумны и рассеяно произнес:       «Привет, Джордж. Спасибо, что прислал своих коллег, мы с папой всегда рады помочь. К сожалению, молодые маги посчитали, что в нашем доме нельзя обеспечить продуктивную работу штаба, возможно, им помешали нарглы, от них последнее время даже нам достается. Если твои волшебники захотят вернуться, передай, что я обязательно продолжу их проверку на мозгошмыгов».       — Ты отправил этих к Полумне? — взвилась сестра, — Что — остальные чистокровные закончились?       — Ну людям же нужно где-то жить!       — Пусть комнаты у маглов снимают! И работают! И налоги платят!       — Налоги? Налоги! Что ты… Да ты хоть помнишь, что скоро второе мая? — Джордж рубанул ребром ладони воздух и Джиневре вдруг показалось, что брат ударил ее по горлу этим жестом.       — Джинни! Джордж! Немедленно прекратите! — Молли бросила спицы и схватилась за виски.       У окна засеребрился олень, мотнул рогами и прошептал: «Джин, если в ближайшие минут пять сможешь быть в Хогсмиде, угощу тебя мороженым».       — Пока, мам, — махнула рукой нежная дочь, — можешь не благодарить, чего уж там.       — Ну, Джордж бы и сам справился, — пробормотала Молли, и Джинни вспомнила, что после смерти Фреда Джордж был всегда прав, а после смерти Рона — вообще никогда не ошибался.       — Привет, — Гарри притянул жену на колени, радуясь, что выбрал дальний столик.       — Привет. Тебя отпустили?       — Они наивны и верят. У меня есть полчаса, быстро заказывай и быстро рассказывай. Как собеседование?       — Собеседование? — Джин мотнула головой, вспоминая. — Ааа, да. То есть нет. Я решила поменять мебель в гостиной.       — А что случилось со старой? — подозрительно спросил муж.       — Неконтролируемый выброс на почве острой нехватки самореализации. Что не сгорело, то оплавилось, — не моргнув глазом соврала жена. Зачем человека огорчать рассказами о боггартах и справедливости новой маглократичной жизни?       — На мебель плевать, про выброс ты говорить не хочешь, как обычно? Быстро едим мороженное и начинаем целоваться?       — Быстро начинаем целоваться, мороженное съедим потом, — невинно улыбнулась она.       Через полчаса Джиневра Поттер с взъерошенными волосами и пылающими губами шла в сторону «Дырявого котла», пытаясь собрать вместе сумбурно скачущие мысли о том, что весна — это прекрасно, ореховое мороженное — очень вкусно, а Гарри — лучше всех. Сейчас она отправится домой, приведет там все в порядок и подумает над одним предложением.       — Решила?       От стены легко отслоилась тень, в уши ударил знакомый голос, и волшебница енвольно поморщилась. Как она могла забыть? Ведь собиралась же отправить патронуса. Она остановилась, вздохнула едва слышно.       — Слушай, я не хочу, честно. Перебьюсь.       — Ну-ну, — голос скрежетнул льдом, — смотри, если что — сообщишь.       Джинни кивнула, стиснула пальцы в кармане мантии, сдула челку со лба и толкнула дверь в «Котел», надеясь, что Том на месте, и она сможет воспользоваться камином.       Глава аврората Гарри Поттер трансгрессировал на Гриммо около двух ночи. К концу смены его вызвали в Лютный, на пепелище «Белой виверны». Согласно полученной информации, чистокровные в пабе отмечали чей-то день рождения и вели себя вызывающе — выпускали в потолок разноцветные искры, пили виски, пели песни. Заглянувшие на огонек молодоволшебники предложили обсудить достоинства магловских и магических шлягеров, для бОльшей наглядности исполнив весьма популярный отныне в магической Британии хит «Yellow submarine». В ответ аристократы начали бросаться фамильными проклятиями. Оскорбленные дети революции использовали экспеллиармус, накрыли дом антитрансгрессионным куполом и подожгли. Те немногие, кто сумел выбраться из горящего здания, были арестованы.       Пока Гарри собирал показания, писал список погибших и задержанных, сопоставлял фамилии, подлизывался к экспертам, составлял отчет, отбивался от родных и близких, отказывался комментировать произошедшее журналистам, время перевалило далеко за полночь. Добравшись на ватных ногах до спальни, Мальчик-который-хотел-справедливости, рухнул, не раздеваясь, рядом с женой, обнял ее за плечи и отключился, успев подумать, что слава Мерлину, на годовщину Второго мая ему дали выходной, и он как нормальный волшебник сможет сходить на открытие памятника своему лучшему другу. А потому не слышал, как Джинни зашевелилась под его рукой, махнула палочкой и, давясь слезами, что-то долго шептала своей серебристой лошади.