Миф о девятом вале

      В этом году Второе мая праздновали в некогда личном парке Уолдена Макнейра в пригороде Лондона. Бывший ликвидатор опасных животных умер в Азкабане, и Министерство, соблюдая действующее законодательство, объявило движимое и недвижимое имущество преступника собственностью магической Британии. После нескольких недель бумажной волокиты Республика стала гордой обладательницей развалюхи, которую сторонник Волдеморта считал домом, нескольких двусторонних зеркал, антикварной чернильницы производства итальянского сквиба Челлини и бесчисленного количества незарегистрированной живности. Ну и конечно же огромного заброшенного парка — некогда очень красивого, заложенного еще пра-прадедом Макнейра из волшебных деревьев со всего мира.       Из наследников у ликвидатора оставалась только младшая сестра, но с ней все решилось просто: убедившись, что ведьма достигла совершеннолетия, пусть и не окончила школу, специалисты Министерства со словами: «сундук, порт-ключ, граница», предоставили той двадцать четыре часа, чтобы покинуть страну. Дом снесли — слишком уж непрезентабелен на вид, чернильницу конфисковали — непристойные сцены, отчеканенные в серебре, заинтересовали компетентные инстанции, а вот с животными пришлось повозиться. В конце концов двурога передали на баланс Хогвартсу, мантикору просто прикончили Авадой Кедаврой, котов (среди которых были полуниззлы, но кто будет разбираться!) выпихнули на улицы, а десяток джарви и мечущего икру гиппокампа было решено не трогать — жили ж твари все это время как-то, даст Мерлин, и дальше проживут сами и прокормятся. А попадутся маглам на глаза — так это забота другого департамента.       Лавируя в толпе волшебников, уворачиваясь от камер и перьев бывших коллег, Джинни Поттер злилась на Гарри, велевшего присутствовать здесь чуть ли не в приказном порядке: «и не забудь показаться журналистам, Джин!», на Гермиону, которая наотрез отказалась прийти без объяснения причин, но больше всего на себя — за то, что упорно, хоть и невольно, выхватывала из всеобщего гама выкрики, реплики и шепотки, подходящие для репортажа, да что там — для заголовков! Вот же мерзкая привычка. А она ведь была журналистом всего ничего, и надо же, привязалось.       — О, глава отдела Магического транспорта? О, такое страшное самоубийство, пустил себе в сердце четыре Авады Кедавры переломанными пальцами!       — Это очень странно, Макнейр был палачом и убивал животных тоже, почему у него в доме столько зверей? А вы о его псе слышали? Говорят — ждал хозяина года два, пока не сдох у ворот.       — Читала вчера, что родовые аристократические проклятия использовать запретят. И правильно, дети в школе перегружены, к чему зубрить дополнительные заклинания, если есть Финита?       — И вот тогда Волдеморт исчез, и наша страна тринадцать лет жила спокойно. А потом….       Джинни отцепила мантию от какого-то ползучего цветущего куста, который шмыгал между праздничными, возбуждёнными волшебниками. Для всех это радостный день, светлый. Да, была битва. Но когда это было! И ведь хорошо же всё закончилось! Да, убили героя и его семью. Но ведь после этого была революция, которая объединила целый народ! Праздник! Праздник! Правда, Джинни Поттер в этот день потеряла половину друзей и двух братьев, но что её горе рядом с ликованием целой страны?       — Прекрасный, торжественный, яркий весенний день! Сегодня, второго мая, мы с вами увидим памятник трагически погибшему Рону Уизли. Точнее, вы увидите, конечно, я-то уже была в мастерской скульптора, да, но… ах-ха-ха, не буду рушить интригу. Его создатель, юный, но безусловно талантливый Эйдан Гарт, которого уже называют великим ваятелем современности, говорил мне как-то за чашечкой чая, что эта скульптура является его лучшей работой, и выражал надежду, что мраморный сын понравится Главному Писчему Совета временных министров — Артуру Уизли. Кстати, моя книга, повествующая о семье некогда так называемых предателей крови…       Вокруг Риты Скиттер в ярком малиновом костюме толпилась стайка поклонников. Они вздыхали и перебивали, но Скиттер слышала только себя. Джинни шарахнулась в сторону от этой толпы в толпе и на секунду зажмурилась, прогоняя подступившую панику. Книга? Опять? Пожалуйста, не сегодня, только не сегодня, она и так опрокинула флакон успокоительного зелья перед выходом из дому. Нет сил думать, как представит историю их семьи Рита! И что журналисты сделают с ними потом. И хорошо бы только журналисты…       — …появится в продаже завтра!       Костерост оборотного зелья не слаще. Выдохнув, Джинни нырнула в толпу, мечтая дойти до пруда, где плескался гиппокамп. Вдруг повезет: увидит, как вылупятся жеребята-головастики. Или эта полулошадь долбанет ее копытом по голове, добросердечные волшебники отправят в Мунго, и не нужно будет слушать речь Гарри, вспоминать Фреда и думать о Роне. К тому же, к озеру толпа редела, можно было больше дышать и меньше здороваться.       — Когда сильно тяжело, нужно сжать зубы в кулак! — рубанул справа знакомый голос, и Джинни прикусила усмешку. Бывший ловец, теперь — глава Департамента спорта Виктор Крам за годы, проведенные в магической Британии, практически избавился от акцента, но говорить понятнее, увы, не стал. Она прислушалась — монологи Виктора всегда были шансом поднять себе настроение, и так балансировавшее на зыбкой грани откровенной тоски, и только зудящее недовольство всем вокруг ещё удерживало Джинни на плаву.       — Я встречался со многими героями, которые погибли, с волшебниками, гоблинами, великанами, которые погибли, и все они задают мне вопрос…       А говорят, некроманты из-за сложностей профессии повывелись, мотнула головой Джин, со смешком отступая за спину спортсмена. Вот Виктору смерть не преграда — поболтает с умершим героем. Спросить, что ли, как там Дамблдор устроился? А то Гарри очень волнуется.       Ведьма злорадно покосилась на совсем юную брюнетистую журналисточку, яростно махавшую перед чемпионом ресницами. Погоди, деточка, вот он уйдет вместе со своей харизмой, а тебе — расшифровывать, что записало прытко пишущее перо! Взвоешь круче баньши. Миссис Поттер в жизни не забудет как Крам, жалуясь на отсутствие квалифицированных кадров, сообщил ей в интервью о наличии у него трех заместителей, пятеро из которых давно лежат в кабинете, а что они там делают, он не знает. Она тогда притащила редактора к омуту памяти, чуть не ткнула лицом в свои воспоминания и рявкнула фирменным голосом Молли Уизли: «И что, мисс Скитер, предлагаете с этим делать?» Рита сморгнула серебристую субстанцию с фиолетовых ресниц, беззвучно пошевелила губами, махнула рукой и отправилась в курилку, хотя в жизни не курила.       Жаль, что рассказать толком некому, с сожалением подумала Джинни — весёлая была, в общем-то, история. Гермиона молчит, Полумна отмалчивается, братья потеряли чувство юмора в борьбе с чистокровной аристократией, Гарри давно не смеется над официальными представителями власти — не до того. Снейпа бы сюда — он бы оценил. А потом бы еще пару месяцев язвил, о том, что за четыре года жена героя не смогла найти себе в компанию никого, кроме старого и вредного учителя. И был бы как всегда прав.       — Миссис Поттер, миссис Поттер, всего пару слов для «Магической правды», — к девушке бросился юный волшебник с гвоздями в бровях и прытко пишущим пером, танцующим у плеча. Привычно подумав, что в прессу теперь берут одних детей, миссис Поттер привычно бросила на себя дезиллюминационное заклинание, быстро нырнула в толпу — без комментариев, пусть Гарри сегодня отдувается — и, отпихнув локтем какого-то ребенка, оказалась, наконец, у пруда. Долго тяжело выдохнула, утомлённая толпой и жизнью.       Здесь было гораздо меньше людей — ближайшая пара целующихся подростков стояла метрах в двух от места, которое облюбовала себе Джинни. Еще несколько человек бродили у самой кромки воды, и переливающийся гиппокам раздраженно махнул хвостом — ему надоели зрители — и нырнул поглубже. Джинни пристроилась на берегу, задумчиво оглядывая площадку, где дожидался торжественной церемонии памятник брату, задрапированный бирюзовой тканью. Тонкий шёлк — наверняка стащили шторы из какого-то замка чистокровных — казался чем-то малореалистичным. Он шевелился на ветру настоящими волнами, а где-то под ним была бронза, или мрамор, или медь, ли гранит, который выглядел совсем как Рон. Даже того же роста. И об этом очень не хотелось думать. И почему-то очень не хотелось видеть. Наверное, было страшно. Чуть дальше пламенели рыжие кудри всех Уизли. Отсутствовал только Джордж — отвечал за парад юных молодоволшебников на праздновании в Хогсмиде. По ветру развевались красно-золотые флаги маглократии, по периметру теснились цветочные композиции тех же цветов.       Ударили в небо золотые струи: вокруг памятника наколдовали фонтаны от неожиданно нещадного как для Британии майского солнца. Глава аврората Гарри Поттер и министр образования Минерва МакГонагалл что-то оживленно обсуждали с приглашенными иностранными магами, Председатель Совета временных министров Флориан Фортескью с озабоченным видом перебирал изуродованными руками бумаги со своей речью.       Бывший создатель самого вкусного в стране волшебного мороженого, человек, «чьим голосом говорила революция», как писали в «Пророке», за последний год разрешил строительство игорных домов и одобрил посещение их молодыми людьми старше тринадцати лет, отменил финансирование питомника фантастических тварей Ньюта и Рольфа Скамандеров, настоятельно рекомендовал отказаться от изучения астрономии в Хогвартсе — в связи с ухудшением состояния здоровья учеников. Он заметно прибавил в весе, обычно появлялся на публике с ворохом бумаг, продал патент на мороженное предприимчивым американцам и полюбил пафосные выступления на трибунах. Джинни, в общем-то, понравилось казино — она выиграла в рулетку десять галеонов, надела красивое платье, и, наконец, смогла потанцевать с мужем. Она с удовольствием подписала петицию об обновлении школьной программы — астрономия всегда казалась ей скучной, и не стала вникать в трудности со Скамандерами — зачем вообще выращивать фантастических тварей, их бы поймать и обезвредить! Зато кафе «Мороженое Флориана» теперь работают круглосуточно и в Косом переулке, и в Хогсмиде, и даже на территории Хогвартса.       — Сегодня, в День единства, — громыхнул голос МакГонагалл, усиленный сонорусом, и Джинни отключилась, не желая вслушиваться. Волшебники загудели и стихли, повернулись к сцене, как-то даже стали одним целым, а прозрачная рыжая ведьма так и осталась сидеть у воды, рассматривая разноцветные спины. Глаза бездумно скользили по толпе в поисках редких теперь мантий. Насчитав десятую ведьму в рваных джинсах, миссис Поттер из чувства противоречия пообещала себе непременно приобрести две, нет, три красивые мантии, с вышивкой и аппликациями. И с меховой оторочкой — к зиме.       Бурные аплодисменты дали понять, что Министр образования завершила расписывать достоинства победителей вообще и Рона Уизли в частности. Джинни уважала бывшего декана, от души радовалась, когда той предложили министерское кресло, но на публичных мероприятиях Минерва была скучна. Всегда в темном, без улыбки, зато с запасом казенных штампов наперевес. Она, в отличии от молодых политиков, умела связно излагать мысли и даже заканчивать предложения, но любые комментарии министра до зубовного скрежета напоминали выдержки академических статей из заумных журналов. В такие минуты старая умная ведьма была до ужаса на себя не похожа.       — Наша задача — сделать все возможное, чтобы мужество, доблесть, беззаветное служение магии и свету сохранилось в наших сердцах и памяти, в душах наших детей и наших внуков. И пусть этот памятник станет символом любви и веры в лучшее!       Миссис Поттер улыбнулась, глядя на Главного аврора Британии. Ее муж прекрасно выглядел на публичных мероприятиях, был упоительно краток в официальных речах, легко общался с журналистами, и на нем шикарно сидела форма. Когда они поженились, торжественно подписали соглашение: Гарри Поттер раз в два месяца выгуливает жену в красивом платье, а Джиневра Поттер-Уизли осваивает бытовые чары, дабы китель аврора магической Британии выглядел идеально. Первый раз она расплавила его форменные пуговицы, во второй — перевернула вверх ногами шеврон. На третий получилось, а на пятый…       Ударила музыка, сотни волшебных палочек выпустили разноцветные искры, ткань, закрывающая памятник, растворилась в воздухе, и Джинни захлебнулась возмущенным криком как раз тогда, когда толпа взорвалась аплодисментами.