Миф о девятом вале

      Люциус Малфой совершенно напрасно надеялся на откровенность — ничего рассказывать Гермиона не собиралась. Она одним глотком лихо расправилась с огневиски, обвела комнату совершенно трезвым взглядом и уставилась в пустой стакан.       — У меня не было таких стаканов.       — Совершенно зря. Под Огденское весьма кстати, — вкрадчиво ответил Люциус, доливая себе ещё.       — Я не пью.       — Заметно.       Гермиона метнула в бывшего Пожирателя тяжёлый взгляд, и тот прикусил язык. У него определенно не получалось долго быть вежливым с грязнокровками. Не то чтобы миссис Уизли вызвала у него такую уж неприязнь, но раздражение от её малоадекватных реакций никуда не делось. Малфой вообще старался как мог, с того самого утра, когда его разбудил аромат вафель. Завтрак — весьма дружелюбный жест от человека, к которому глухой ночью без объяснений ввалился до смерти уставший бывший враг. Бывший враг воспользовался этим жестом в полной мере и, жонглируя тактичностью и вежливостью, смог убедить Гермиону, что нужен ей не меньше, чем она ему. Он собирался использовать её вместе с её именем в героически-мученическом ореоле и вернуть себе сокровища Малфой-мэнора. Правда, для молодой ведьмы Люциус несколько приукрасил свою идею и свои мотивы, но кто обращает внимание на такие мелочи! Мешало ему только одно — она молчала. Он ничего не знал о её мотивах, целях, не понимал её состояния и вообще — не понимал. И это добавляло Малфою неуверенности и лишало полного контроля над такой, казалось бы, лёгкой добычей. А неуверенность была главным врагом Люциуса Малфоя.       План возвращения особняка ещё только зрел в его голове, а раздражение на молчащую треской Гермиону уже отравляло все его мысли. Это раздражение заставило его уйти, но, странное дело, оно же и привело его назад.       — Если вы хотите, чтобы я помог вам, рассказывайте. Всё и с самого начала,  — потребовал он, стараясь, чтобы голос меньше походил на рычание. — Я перед вами честен.       Гермиона покатала по дну стакана несколько капель огневиски, скривилась. Подумала, что честность Пожирателя смерти — это оксюморон. И что доверять ему — это примерно как броситься в море со скалы. Есть где-то один шанс из тысячи, что всё хорошо закончится. Или даже из миллиона. Если где-то под скалой растянули сети местные рыбаки и поймают. Сотрудничать с Малфоем — и то крайне спорный момент, но ей никто другой сейчас не поможет так, как он — у них один враг на двоих.       Малфой молчал, ожидая реакции. Внимательно следил за выражением её лица — предугадать мысль, выиграть время на обдумывание ответа. Раскусить её, в конце концов. Гермиона поднялась с кровати, тряхнула обрезанными по плечи волосами и с независимым видом протянула ему бокал.       — Налейте.       Эта вызывающая независимость ужасно ей не шла и была фальшивой, но Люциус удержался от комментариев. Налил огневиски — больше половины бокала. В конце концов, лучше, чем совместная пьянка, язык может развязать только качественная пытка.       Гермиона выпила Огденское в три больших глотка и, не шатаясь и не глядя на своего квартиранта, осторожно его обошла. Поставила бокал на трюмо, неловко стукнув. Напряжённой, деланно уверенной походкой вышла вон.       Люциус чертыхнулся, разочарованно бросил бутылку на кровать, забыв, что она открыта. Ароматный виски полился на темно-вишневое покрывало. С нижних ступенек что-то прогрохотало и упало. «Действительно не пьёт», — подумал Люциус и вышел на площадку второго этажа. Прислушался.       Где-то в коридоре между ванной и кухней бестолково шуршало и вздыхало. По крайней мере, она не убилась и на неё не напали. Покачав осуждающе головой, Малфой отправился спать. И без того уставший и злой, он не готов был думать о Гермионе Грейнджер больше ни секунды. Но всё равно наложил на дом десяток защитных заклинаний.              Утром перед Малфоем вместо завтрака лег газетный разворот. Это был ещё «Ежедневный пророк», и старое название ныне революционной газеты заставило волшебника криво улыбнуться. Дата была довольно лохматой — январь 1999 года. Гермиона, бледнее и даже как-то синее обычного, села напротив него за обеденный стол грубой старинной работы и ткнула откровенно синим пальцем в узенькую колоночку, за неважностью даже не подписанную.       — В январе 99-го принят законопроект о работе военно-патриотических дуэльных клубов, — деловито начала она и убрала за ухо тусклую прядь непослушных волос. Малфой проследил глазами за прядью, посмотрел на колонку в пожелтевшей газете и снова перевёл внимательный взгляд на Гермиону. Она боролась со слабостью — в общем, привычной, и глаза её были мутными.       — Ну, допустим.       — Проект уже пробовали принять раньше, — она подвинула несколько ещё более старых газет, сложенных вчетверо, — но он не проходил по требованиям безопасности. И вдруг был принят без правок, без консультаций с аврорами. Почему? Точнее — кто лоббировал?       Люциус выслушал свою маленькую собеседницу — истощенность делала её ещё младше — и потянул к себе газету. Минуту изучал заметку, то и дело поглядывая на Гермиону. Участники дуэльных клубов стали главной военной силой революции, а после переворота некогда мирные военно-патриотические кружки трансформировались в отряды молодоволшебников. Гермиона, похоже, копала глубоко.       — Моё условие в силе, — сказал он, наконец, отложив газету. — Моя помощь в обмен на правду. Мне нужно знать, что вы ищите, чего хотите, какая информация у вас уже есть.       Гермиона подперла голову ладонью — она в жизни не подозревала, что похмелье после огневиски такое мучительное.       — Ваше условие противоречит нашему договору, мистер Малфой, — заявила она спокойно, с тоской ощущая, как подкатывает тошнота, — а договор был — помощь за помощь. Я ищу убийц своих родных, это, думаю, очевидно. Остальное вас не касается.       Она была права, и это неожиданно разозлило Малфоя. Подавленность, усталость, нестабильность миссис Грейнджер-Уизли никак не сказались на её уме и хватке. Даже события вчерашнего дня не сделали её более сговорчивой. Она молчит — значит, наверняка попытается использовать его в темную. Неприятно, конечно, но разве он сам не собирался поступить точно так же? Если она и вправду просто ищет справедливости, а не пытается свергнуть революционную власть, или что там ещё может прийти ей в голову, то пусть тешится. Разрешить ей играть по её же правилам — это тоже контроль.       — Вы правы, — ответил он неоднозначно. — Договор есть договор.       Гермиона удовлетворённо кивнула.       — Я помню принятие этого закона, но меня не было в стране в январе. Мы вернулись из Испании только в феврале. Потому я не знаю, кто лоббировал принятие.       Волшебница напротив него растерялась, посмотрела испытывающе — лжёт? Люциус её взгляд понял и качнул головой.       — Я говорю правду. Этой информации у меня нет и добыть её сейчас будет сложно. Но я могу вам сказать, кто на самом деле руководил кружками и, в последствии — молодоволшебниками.       — Это я и так знаю — Оливер Вуд.       — Блейз Забини.       — Что?       — Я же сказал — на самом деле.       Гермиона заволновалась — Блейз Забини во главе молодоволшебников! Она больше года как остановилась в своём расследовании: Оливер Вуд был открыт, честен и предан делу революции и своим друзьям, и он никуда, ни к кому не мог её привести и ни к чему не был причастен. Другое дело — Блейз Забини с его бесконечными связями и знакомствами, с его происхождением, в конце концов!       — Где он сейчас? — Гермиона посмотрела на Малфоя лихорадочными глазами, и далёкий, бледный призрак злого горностая блеснул в её взгляде. Люциус покачал головой.       — Знаю только, что он всё ещё руководит.       Гермиона поднялась — взволнованно и резко. Сила поднималась из самой глубины, расправлялась и заставляла двигаться. Её мутило, кружилась и болела голова — всё одновременно и всё не важно. Она нашла на подоконнике свою бисерную сумочку, оглянулась в поисках плаща — из кухни была видна прихожая, и плащ висел рядом с мантией Малфоя.       — Вечером мне нужна будет ваша помощь, не задерживайтесь, — деловито прокомментировал Люциус её сборы. Он поднялся следом за ней — завтрака сегодня не предвиделось, по всей видимости — и направился ко второму выходу из кухни.       — Можете не волноваться, мистер Малфой, — Гермиона уже была в прихожей, засовывала ноги в серые кроссовки, и резко обернулась, чтобы ответить ему. Мир предал её, истерично закрутился и рухнул. Она ухватилась за дверной косяк, но всё равно сползла на пол, тяжело дыша.       — Пить на голодный желудок — это паршивая была идея, Гермиона, — послышалось из кухни.        Она не ответила, потерла лицо, потянула себя за уши. Прихожая перестала вращаться. Трансгрессировать она сегодня не сможет, и потому придется вызывать Ночного рыцаря — впервые за два года.       — Доброе утро, Гермиона! — радостно приветствовал её знакомый голос. — Заходи, дорогая. Тебе куда?       Роза Хэмсворт устроила подругу рядом с собой и постучала водителю трогать. КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ