Миф о девятом вале

      Гермиона возвращалась домой ни с чем. Блейз Забини будто исчез из Британии — никто о нём не слышал, никто не переписывался с ним, никто года три его вообще не видел и не слышал. И эта скудная информация, эта насмешка над информацией стоила ей целого дня напряжённой работы и самое обидное — последних двух глотков оборотного зелья.       Нервная и раздражённая, она толкнула тяжёлую деревянную дверь, никогда не запертую, стянула кроссовки. В кухне звенел склянками Малфой, и от этого звука становилось неожиданно легче. В конце концов, у неё в рукаве был неслабый козырь. Гермиона оставила сумку на тумбочке и вошла в кухню. Звенели, и правда, склянки — из высокого ящика с ингредиентами для зелий, как раз над подставкой с посудой. Но только это был не Малфой.       Невысокий рыжеватый незнакомец обернулся к ней и был отброшен Экспелиармусом раньше, чем смог сказать хотя бы слово. Старинное деревянное кресло, в которое угодил неизвестный, с грохотом сломалось, из рассечённой брови потекла густая кровь.       — Горгулья вас раздери, истеричка! — застонал незнакомец голосом Малфоя и вытер кровь белым манжетом.       — Вы?! — юная волшебница подавилась своим голосом. — Какого… Какого дьявола?..       Она уставилась на Малфоя в чужом обличье какими-то совершенно ненормальными глазами, выражения которых он не понял, дёрнулась к шкафу, в котором он копался, остановилась и снова посмотрела на своего квартиранта. Ненормальность из глаз исчезла, осталась подозрительность.       — Что вы искали в моих вещах? — спросила она строго.       Люциус сел на полу, ещё раз вытер струйку крови и недовольно поморщился. Кровь не останавливалась, и он просто прижал рану рукавом.       — Искал многоперечную настойку. Мой голос, знаете ли, трудно с чем-то перепутать.       — Многоперечная не меняет голос, — Гермиона не сводила глаз с Малфоя и на всякий случай нащупала на поясе волшебную палочку. Люциус её движение заметил и засмеялся, поднимаясь. Перед ней стоял потрёпанный мужчина, немолодой и несколько грузный, с располагающими, деле какими-то добрыми чертами лица. Одежда его составляла дикий микс из вещей мира волшебного и магловского — камзол, джинсы и кепка — так, в общем, последние годы одевались многие. Гермиона не сделала ни шагу и осторожно потянула палочку. Малфой за её манипуляциями следил с любопытством, всё ещё зажимая рукавом бровь. Потоки крови делали его лицо потерянно-несчастным, что никак не вязалось ни с покровительственным тоном, ни с уверенным голосом.       — Право, Гермиона, если бы я хотел вас отравить, я не стал бы искать компоненты на вашей кухне в тот вечер, когда сам просил вас не задерживаться, — ухмыльнулся он, и выражение добродушного лица стало совсем странным. — Настойка не меняет голос, но если её выпить, да ещё неразбавленную, она обжигает рот и горло, а это значительно меняет дело.       Гермиона оставила в покое палочку — правда, не сразу. Нехотя выпустила Малфоя из поля зрения. Встала на цыпочки, открыла ящик, нашла пузырёк темного стекла и не глядя бросила ему. Чем-то ещё пошуршала в шкафу и закрыла деревянную дверцу.       — И бадьян, — потребовал Малфой.       Второй пузырёк тоже полетел к Люциусу, волшебник поймал и его. Усмехнулся чему-то своему и отправился в ванную.       — У вас есть десять минут, опаздываем. Мы идём налаживать нужные связи на одно скромное семейное торжество. Оденьтесь соответствующе, — бросил он через плечо, а когда Гермиона не сдвинулась с места, остановился и закатил глаза. Дохлая упрямая рыба — сомнительная компания, что ни говори.       — Вы ведь не нашли Забини, — ласково уточнил Малфой, оборачиваясь.       — Следили? — равнодушно бросила она и скрестила руки на груди.       — Никакой необходимости, это логично. Если не знать, где он, его найти невозможно. Гермиона, если сегодня всё выйдет — я предоставлю вам Забини на золотой тарелочке. Уговор?       — Уговор, — ответила Гермиона после паузы и не опустила взгляда. Где-то в глубине её взгляда полыхнуло что-то недоброе. И это что-то совершенно внезапно понравилось Малфою.       — Торопитесь, осталось восемь минут.       С платьем Гермиона не усложняла — надела маленькое чёрное, которое теперь висело на ней хуже, чем на вешалке в шкафу. Не стала краситься и сооружать сложную причёску — расчесала недлинные волосы, и на том остановилась. Если она собралась помогать Малфою, то совершенно не обязательно было лезть для этого из кожи вон. На все эти нехитрые манипуляции не понадобилось и восьми минут — она неторопливо спустилась с лестницы, уронила на пол в прихожей лаковые туфли и со вздохом обула. Подумала про себя, что хорошо бы не потерять ставшую свободной обувь.       — Сойдёт, — оценил Малфой сиплым голосом, взял её за руку и без предупреждения трансгрессировал.        Перемещаться последнее время было для неё сущей пыткой. Пожалуй, если было бы чем, Гермиону немедленно вырвало бы на потёртого рыжего Люциуса. Она ухватилась за рукава его камзола, чтобы не упасть, и выгнула стопы, чтобы не потерять чёртовы туфли. Гермиона так и смотрела в густых сумерках на острые черные носочки, грозящиеся слететь, и потому не сразу поняла, что молодая зелёная трава, в которую они приземлились, росла в саду «Норы».       Волшебница резко разжала руки и почти оттолкнула от себя Малфоя.       — Я не пущу вас в «Нору», — и в голосе, в тухлом, мертвом голосе послышалась неподдельная, искренняя угроза.       Вот о каком торжестве шла речь — второго мая у старшей дочери Билла и Флёр, был день рождения. Но уже два года отмечали его скромно и на следующий день, чтобы не омрачать воспоминаниями о Роне. Гермиона на семейные праздники Уизли не ходила — не могла себя пересилить. Нужно было собраться с силами, ухватить вероломного Пожирателя — ну что она от него ожидала, право слово! — и трансгрессировать его отсюда. Но этим она обрекла бы себя на неизбежное расщепление. Гермиона дёрнула из-за пояса волшебную палочку и короткие, мягкие, но неожиданно сильные пальцы смяли её ладонь выламывая палочку, а в добрых глазах загорелась угроза — настоящая, малфоевская.       — Куда вы денетесь, — ухмыльнулся Люциус. — Я вам нужен, Гермиона. Туда, куда вы пытаетесь пробраться, без меня путь заказан.       — Справлюсь одна, но Уизли вы не тронете, — негромко, но резко ответила она, соображая, как перехватить палочку второй рукой.       Он подозревал, что даже обещание найти Забини не заставит Гермиону ввести его в Нору. И потому запасной план был приготовлен давно.       — И не собирался. Слушайте сюда, девчонка, — он тряхнул её за плечи и притянул к себе так близко, что она почувствовала запах хорошего вишнёвого табака и ещё чего-то знакомого, чем пропахла его одежда. — Вашим драгоценным Уизли не грозит ровным счётом ничего. Мне нужно только стать артефактоведом при Министерстве. Это не требует их жизней. Но, — тут Гермиона дёрнулась, и он тряхнул её, притягивая ближе. Честь по чести, встряхнуть её хорошенько ему хотелось уже очень давно, — тихо! Тихо, я сказал. Если ты выдашь меня, если ты хотя бы кому-то намекнёшь или помешаешь мне, не подыграешь, когда это будет нужно…       Гермиона видела, как блестят в надвигающейся темноте его глаза и зубы, и совершенно не боялась.       — …если ты предашь меня, знай: чтобы найти дом твоего дружка Поттера, нужно назвать адрес — Гриммо, 12. И пароль для входа — «Клювокрыл». Запасной — «Мандрагора». Пароль для «Норы» — «Третий котёл». Для «Ракушки» — «Сфинкс». И как вы понимаете, если ваши друзья сменят пароли или переедут…       И тут Гермиона испугалась. По-настоящему испугалась впервые за два года.       — Я поняла вас. Но если хоть что-нибудь с кем-нибудь случится…       — Клянусь сыном, я не желаю зла вашим друзьям.       Двери на террасу открылись, и послышался смех Джинни.       — Эй, кто там? — это её спутник увидел их в сумерках старых груш, и Гермиона с трепетом узнала Гарри.       Малфой развернул её лицом к Поттерам и змеем склонился к уху:       — Я ваш дядюшка Дамьен Бернар из Нанта.       — Гарри! — позвала Гермиона и голос дрогнул.       — Не дрожать, — приказал вкрадчивый голос из-за спины.       — Гарри, это я, Гермиона.       Идея использовать Гермиону, чтобы втереться в доверие к Артуру и, главное — Джорджу и Биллу Уизли, пришла Малфою давно, ещё в Норвегии. Он лелеял её в качестве запасного плана — если попытка проникнуть в Мэнор с боем провалится. Попытка ожидаемо провалилась, и он трансгрессировал к Гермионе, не раздумывая. Теперь план, почти год числившийся запасным, успешно претворялся в жизнь — он сидел среди Уизли и Поттеров, то и дело ловя на себе взгляды Гермионы, рассказывал как потерял сына всего два месяца назад. Современные дорогие магловские машины, напичканные электроникой, плохо служили волшебникам — рано или поздно компьютер, постоянно находящийся рядом с источником магии, выходил из строя, и часто в неподходящий момент.       — Машина Армана отказала в управлении и улетела в реку, — закончил он свою страшную историю и шмыгнул носом. Его французский акцент был едва-едва различим, но всё же безошибочно угадывался.        В глазах Молли Уизли стояли слёзы. Гермиона смотрела на свекровь и ненавидела Малфоя всей душой. Для неё вообще все шумные, возбужденные её появлением родственники выглядели единой массой, из которой она выхватывала то чей-то взгляд за круглым очками, то мелькнувшие косички, тонкие, как мышиные хвостики, то изрезанную морщинами руку. И чувствовала себя далеко за пределами этого живого, говорливого круга.       — Простите, не хотел омрачать праздник, — поспешил тяжело улыбнуться Люциус, когда в глазах Билла, самого умного и опасного из всех Уизли, мелькнуло сожаление. — Кроме Гермионы у меня никого и не осталось. Я не смог один… там… Приехал. Так что простите старика за вторжение.        Тут же поднялся гвалт — какое вторжение, места и еды хватит, а уж за то, что сумели привести Гермиону — вам лучший кусочек и всеобщая любовь. А какой вы внимательный — букеты каждой даме, включая крошку Доминик, а подарок для именинницы какой поистине волшебный! Малфой ещё пару раз шмыгнул носом, перевёл тему разговора на именинницу — три года, какая дата! — и принялся за кусочек жареного поросёнка. Он красиво сыграл свою роль, и его приняли сразу, оптом с любимой Гермионой, которую — все немедленно так решили — именно он уговорил не сидеть больше дома. Даже Гарри и Билл, мракоборцы со стажем, не приглядывались к нему слишком уж внимательно. А Флёр, узнав, что они соотечественники, была рада ему как родному.       Гермиона, сидевшая наискосок от Малфоя, пила воду с лимоном.       — Опять? — спросила сидящая рядом с ней Джинни и сильно сжала ладонь подруги. Гермиона кивнула, отняла ладонь и потёрла о колено, а Малфой присмотрелся к собеседницам внимательнее. Нет, это была не диверсия — Гермиону мучил мелкий, едва заметный тремор рук.       — Дьядь Дамьен! — дёрнула его за рукав Виктуар и протянула роскошную старинную игрушку — латунную карусель с фарфоровыми гиппогрифами вместо лошадок, — покажи!       Малфой сладко улыбнулся и нажал сложную потайную кнопочку. Гиппогрифы ожили, взвились в воздух, сделали круг над каруселью и уселись на свои места. Доминик, стоящая сразу за сестрой, запищала от восторга.       — Вот здесь нажимай, — в сотый раз показал Люциус и вернулся к столу. Его встретил обожающий взгляд Флёр. Всё шло как надо.       — А когда вы узнали, что у вас есть племянница? — спросил между делом Гарри, передавая Джинни соус, — Гермиона никогда о родственниках-волшебниках не рассказывала.       Малфой отметил, что лицо Гермионы на секунду подёрнулось стервозностью — она явно ликовала, что он попался в собственную ловушку. Малфой излишне залюбовался маленькими дочерьми Билла, осваивающими игрушку на ковре у камина, и Гермиона побледнела.       — Да как родилась, так и узнал, — пожал плечами Малфой. — Можно соус? Благодарю. Только я не волшебник, я сквиб. Арман был первым в нашей линии. А Гермиона — в линии своей бабушки.       — Мы иногда гостили во Франции у дяди Дамьена, — отозвалась Гермиона и отставила стакан. Взяла половину лимона, щедро выдавила сока в воду. — Если быть точной, то он — двоюродный дядя, а Арман был моим троюродным братом. Только никто не говорил нам, что они волшебники. А они не знали, что волшебница — я. Потому молчали и те, и другие. Выяснили не так давно.       — Да, старая история о поколениях и поколениях сквибов. Десятки людей, чужих и миру магии, и миру волшебников. Я всё узнал о Гермионе только когда приехал проводить Шарлотту и Ричарда… Простите, такой светлый день, а я всё о смерти.        Все притихли — никто не помнил дядюшку Дамьена на церемонии прощания с Грейнджерами и Роном, но до того ли было! Всем немедленно стало казаться, что они непременно его видели. Гермиона снова подала голос.       — Дядюшка — артефактовед, — заявила она светским голосом, и все с удовольствием подхватили новую тему. Билл даже притащил какой-то старинный жезл, и Малфой сходу, не долго думая, определил его происхождение и среднюю цену на международном магическом рынке.       — Вы могли бы составить недурную конкуренцию нашему Приаму, — засмеялся Артур.       — О нет, — поспешно открестился Люциус, — я давно отошёл от дел. Столько лет отдано тайно-ценному департаменту, а сколько нервов, о… Я просто хочу найти себе место для спокойной жизни.       За стол вернулась именинница и потребовала давно обещанный торт. Малфой извинился и поднялся — ему требовалось выпить оборотное зелье. Гермиона бросила на него короткий взгляд, и Малфой улыбнулся малышке Виктуар. Красивая как кукла малышка спрыгнула с коленей матери и бросилась к доброму дядюшке. Гермиона почувствовала, что руки стали дрожать сильнее.       — Я вернусь, ma petite, — ласково ответил Люциус крошке и вышел вон. Гермиона тяжело вздохнула.       — Поешь, деточка, — в сотый раз за вечер попросила Молли и улыбнулась виновато.       Гермиона послушно кивнула, положила в тарелку фруктовый салат и не притронулась к нему. Она чувствовала себя одновременно предательницей и лисицей, попавшей в капкан, которая силится отгрызть себе лапу. Очень хотелось, чтобы вернулся Малфой — его отсутствие напрягало. Во-первых, она потеряла даже иллюзию контроля над ним, а во-вторых, без Малфоя исчезла напряжённая борьба — и Гермиона оказалась просто гостьей на празднике, где ей до слёз больно было находиться. Потому когда Люциус вошёл, надо сказать, вполне себе скоро, она ему даже обрадовалась.       — Домой, — попросила она одними губами, едва они встретились глазами. Малфой кивнул — он сделал всё, что было нужно.       Прощались так же, как и знакомились — шумно и бестолково. Дядюшку Дамьена звали в гости, на пикник и на рыбалку, просили следить, чтобы Гермиона лучше ела и меньше нервничала, и чаще приходила к семье.       Это «к семье» добило Гермиону, она прижала ладонь к противно ноющему животу и почти выпала из дверей «Норы». Повела Малфоя к дальней ограде — там была ещё одна калитка, ведущая на грунтовую дорогу. Люциус протянул к Гермионе руку, но волшебница отшатнулась.       — Я на «Рыцаре», — сообщила она слабым голосом. — Не могу сейчас трансгрессировать.       — Мелочно, — не одобрил Малфой. — Всего лишь несколько секунд подержаться за меня.       — Вы не при чем, — равнодушно повела плечом Гермиона и вынула палочку, — я даже парную трансгрессию не вынесу.       «Рыцарь» затормозил возле них почти мгновенно, видимо, был неподалеку. Малфой оглянулся — из окон большого неуклюжего дома им махали рукой три белокурых куколки, Флер с дочерьми. Всё же, вейлы чудо как хороши. Он приветливо махнул в ответ. От непривычного количества улыбок у него сводило скулы.       — Придется потерпеть мою компанию, — сообщил Люциус негромко, и вошёл в автобус следом за ней, — за нами наблюдают.       Домой они добрались без приключений. Гермиона на него не смотрела и не разговаривала, что, впрочем, было её обычным состоянием. А ночью Малфой проснулся от того, что за стеной кто-то скулил.