Миф о девятом вале

      Джинни Поттер тонким пальчиком водила по бровям, скулам и губам категорически не желавшего просыпаться мужа. В глубине души она его понимала — это ее мучит бессонница, это она дёргается от страха при каждом незнакомом патронусе или очередной говорящей голове из камина. А Гарри может позволить себе такую роскошь как крепкий сон в свой единственный выходной. Но скоро обед, к обеду ждут Билла и Гермиону с дядюшкой, а как при них прикажете целоваться? Тем более, судя по письму Гермионы, разговор пойдет деловой.       Любимый муж, не открывая глаз, сгреб Джин в охапку и перекинул на свою сторону кровати — благослови, Мерлин, тренировочный зал аврората! Целовался Гарри шикарно, а потому собираться к приходу гостей пришлось рекордными темпами. Ныряя в нежно-голубую мантию — она ведьма, какие джинсы? — и, тыча палочкой в обрезанные волосы, чтобы те легли, а не встопорщились, как обычно, Джинни вспомнила чрезвычайно важную вещь и ринулась в ванную.       — Гарри, когда нам будут ставить памятник, можно я заранее выберу эскиз? Чтоб не получилось так ужасно, как с Роном! Этот придурок, пардон, этот гениальный скульптор, ещё форму на тебя нацепит, с него станется!       Глава аврората Магической Британии поперхнулся зубной пастой и закатил глаза.       — Джин, если, повторяю, если нас с тобой посчитают подходящим символом для Дня любви и верности, примут решение, выделят средства на памятник, и поставят меня об этом в известность, то я вежливо попрошу Эйдана Гарта обсудить с тобой его творческие идеи.       — Обсудит он творческие идеи, как же, — с надрывом вздохнула жена героя, но настаивать не рискнула, вспомнив — когда Гарри начинает выражаться полуказенным слогом и полутерпеливым тоном, лучше откатиться подальше и не отсвечивать — он думает о работе. В данном случае, о письме Гермионы.       Сова с магической почты Стратфорд-на-Эйвоне прилетела вечером. Гермиона не вдавалась в подробности, а Джинни не вникала. Подруга хотела показать какой-то артефакт, и просила пригласить Билла — исполняющего обязанности главного артефактоведа Британии.       Гарри был рад семейному обеду. И особенно тому факту, что Гермиона всё чаще появляется в их компании, хотя все ещё мало походит на себя прежнюю. Да и дядюшка Дамьен ему нравился — ещё до войны Гарри активно защищал права сквибов, а месье Бернар был живым воплощением сквиба, ставшего успешным в магическом мире.       Накрывая в столовой обед на пятерых, примериваясь Силенцио к драгоценной Вальбурге и поигрывая перед Кикимером вязаной шапочкой, чтобы эльф не вздумал сжечь пирог или рыбу (бедняга всё время забывал, что эльфов давно освободили), Джин вспоминала, каким стало лицо у Гарри, когда, вернувшись второго мая после всех официальных мероприятий, он застал в гостиной белую трясущуюся жену и розово-мраморную статую подруги. Джинни, глотая вино, рыдала, крича, что памятник парный, ведь одежда праздничная и рука, Гарри, посмотри на руку! Это парный памятник! А если парный, то вместе с Роном хотели убить и Гермиону, и кто-то высокий хотел, ну тот, кто на высоком посту, и спланировал все заранее и даже памятник заранее заказал! Гермиону нужно увезти, сейчас, немедленно, она бы сама ее увезла, только ещё не знает точно — куда и как, но вообще отсюда нужно бежать, потому что все такое мерзкое, непонятное, противное! Ну как, Гарри, разве ты не видишь, что творится, разве не понимаешь, чем закончится? Бутылка стучала о дрожащие зубы, все плыло перед глазами — то ли от слез, то ли от алкоголя на пустой желудок.       Гарри железными пальцами влил в жену остатки вина, потом — невесть откуда взявшееся огневиски, потом отволок на кровать, замотал в одеяло, и Джинни пришла в себя только к вечеру следующего дня. На тумбочке посверкивало два флакона — один с воспоминаниями, второй — с антипохмельным зельем. Тут же стоял Омут памяти, который Гарри припрятал для себя во время одного из рейдов по брошенным особнякам пожирателей — весь в серебряных лютиках и завитушках. Именно в эти завитушки Джинни вцепилась, когда смотрела как великий скульптор современности Эйдан Гарт объясняет главе аврората Магической Британии, что памятник Рону и Гермионе Уизли изначально планировалось открыть на День любви и верности, новый праздник революции. Символ светлого маглократского семейного будущего. Молодые, красивые, счастливые, и, что немаловажно — женатые герои должны были при жизни стать символами счастья взаимной любви. А что в мраморе они ещё молодые — это так задумано. Ну вы же понимаете, это начало этой самой любви, которая обязательно закончится браком… Прошу вас, мистер Поттер, вот распоряжение Министерства, вот протокол голосования, вот сметы, вот документы о приобретении материалов, вот отчеты о работе. К сожалению, внезапная смерть мистера Уизли внесла некоторые коррективы в праздничные планы, и памятник решили открыть к более печальной дате, но согласитесь, было бы неразумно в подобной ситуации тратить средства на создание нового монумента. Со всем уважением, мистер Поттер. Что ещё вас интересует? Может быть, чаю? И ещё раз спасибо за куртку.       Джинни вынырнула из Омута с ворохом невнятных сомнений — как-то неправильно смотрел этот скульптор, искренней гордости — Гарри меньше чем за день нашел доказательства, которые ее успокоили раз и навсегда, и, почему-то ещё осталось с странное разочарование, будто что-то не поняла, не досмотрела. Да что за глупости! Она просто перенервничала в годовщину смерти брата, напилась, запаниковала и… И выплеснула на любимого мужа самое заветное желание — уехать из Британии — а он даже не заметил. Всего-то.       Миссис Поттер окинула нервным взглядом стол с фамильным блэковским фарфором (с зелёным кантом, будь он неладен), маргаритки в низкой золоченой вазе, хрусткие от крахмала прозрачно-белые салфетки с белой же вышивкой. Права мама, когда недоумевает, что ещё нужно любимой дочери. Хорошо же все.        Почувствовала теплые губы на затылке, Джинни выдохнула и улыбнулась — надо же, как Гарри неслышно умеет скользить по этому странному дому! — и убрала неприятные мысли подальше. Она молода, красива, любима. Салфетки хрустят. Приборы сияют. Памятники ваяют к красивым праздникам. Скоро придет Гермиона.       Дядюшка и племянница постучали в двери сразу после Билла. Принесли с собой тыквенную пастилу и прохладу вечно дождливых лондонских улиц. Дамьен Бернар как-то сразу оказался рядом с мужчинами, но едва Гарри Поттер с привычной решительностью мракоборца принялся выспрашивать о причине их маленького собрания, его жена, всё ещё обнимавшая Гермиону за плечи, потребовала прекратить превращать дом в аврорский центр прямо с порога.       — Ты не видишь, они продрогли! Вы что, гуляли в такую погоду по Лондону? Не важно, давайте есть горячее, вам нужно согреться. Потом поговорите, — с непреклонностью собственной матери заявила Джинни, усаживая подругу. Гермиона чуть дернула уголками губ и прикрыла глаза — это достаточно слабо заменило ей улыбку благодарности, но Малфой всё равно заметил. За два месяца, которые прошли с его появления на пороге её дома, Гермиона Грейнджер-Уизли ни разу и не улыбнулась. Но в доме на улице Гриммо ей явно было лучше, чем среди огромного рыжего семейства.       Всю неделю после того как она узнала об убийстве артефактора Приама Хэйли, Гермиона тщательно избегала Малфоя. Она почти перестала готовить, и вставала из-за стола, едва он появлялся на кухне. Уходила из дому, не предупреждая, возвращалась молча. На его вопросы отвечала сухо. Тренироваться с ним отказывалась. Люциуса такое поведение скорее веселило, он называл её маленькой лицемеркой и лишний раз не лез с разговорами. Тем более, что её помощь ему раньше субботы была не нужна.       В субботу Малфой и Гермиона полтора часа походили по магазинам Косой аллеи, и им пришлось изображать милую и мирную беседу. Это подействовало на волшебницу умиротворяюще — она даже поймала себя на мысли, что между ними с Малфоем появилось какое-то едва уловимое понимание. Она не одобряла его средства достижения целей, но — вот удивительно — понимала. Возможно, потому что он понимал её. И это было совершенно естественно.       — Вчера на Косой аллее я ждал Гермиону около магазина мадам Малкин, — голос дядюшки Дамьена звучал одновременно озадаченно и взволнованно, когда он теребил в руках бархатный мешочек. Они покончили с обедом и рассказами о Виктуар и Доминик Уизли, и Джинни с Гермионой отправились на кухню готовить на всех чай, предоставив мужчин их долгожданному разговору. — Там рядом такой закоулочек, очень тихий. Меня в него пригласил человек с саквояжем, лицо под капюшоном мантии я не видел. Он открыл саквояж, предложил выбрать артефакты. Весьма недорого. Вот… это я купил, чтобы вы посмотрели сами… Сорок галеонов. Но реальная цена выше на порядок.       Перед ошарашенными и очень внимательными Гарри и Биллом лёг на накрахмаленную салфетку простенький золотой медальон. Малфой расправил короткими пальцами дядюшки Дамьена грубую цепочку и вкрадчиво продолжил:       — Это амулет Дафны, Древняя Греция. Позволяет очень точно пророчествовать, правда, только девственницам, поклоняющимся богам в лавровых долинах, но разве это преграда, если нужна карманная пророчица! Мне кажется, продавать такие вещицы в подворотнях — как минимум, незаконно. Как максимум — крайне опасно.       Билл взял в руки амулет, повертел. Похлопал по карманам, потер шрамы на щеке.       — Это мало того, что незаконно, мистер Бернар… Это, кажется, краденная вещь. Подождите-ка.       Билл вышел в кухню, где Джинни и Гермиона расставляли чашки для чая на поднос, а Кикимер вынимал из недр старинных буфетов сладости. Уизли взял из горшка над камином летучий порох, бросил в пламя и сунул в него голову. Через несколько минут неловкого стояния на коленях он вылез из камина со свитком в зубах и вернулся за стол. Гермиона и Джинни, не сговариваясь, прильнули к дверям. Кикимер, счастливый, что ему больше не мешают, принялся греметь чашками за троих.       — Незнакомец был коренастый, невысокого роста, пальцы в кольцах? — уточнил Гарри аврорским тоном, записывая показания на тонком пергаменте.       — Скорее высок и крайне худ, — покачал головой дядюшка. — Предполагаю, что очень молод.       — Светильник Дафны находится в Хранилище, это бывший особняк Малфоев, — вклинился Билл, плотно закрывая двери кухни, от чего Джинни и Гермиона едва не лишились кончиков пальцев. Волшебницы переглянулись.       — Это медальон, а не светильник, — возразил Малфой. — Он должен находиться внутри светильника, в тайнике под донышком.       — Подделка? — предположил Гарри.       — Уверяю вас, нет.       Потом стали говорить очень тихо, и за толстыми дверями ничего нельзя было разобрать. Джинни посмотрела на дрожащего над старинным фарфором Кикимера и вынула из кармана пару удлинителей ушей.       — Я так и знала, что Гарри нас выгонит, — шепнула она, протягивая одну верёвку Гермионе. Уши скользнули под щель в дверях.       — …тем не менее знать? Я думаю, что это могло бы…       — А если нет?       — Из Хранилища! Да кому это нужно?       — Малфою, например. Он весной пытался проникнуть в Хранилище.       — А Малфой — это кто?       — Один чистокровный гад. Хранилище раньше было его особняком.       — А, тогда мог. Запросто.       — А если кто-то из молодоволшебников, Гарри?       — Хозяйка, позвольте, — Кикимер с подносом, больше его раза в три, балансировал посудой. Джинни выдернула уши из-под двери так сильно, что они зашипели от обиды,       — Много там ещё было артефактов? — сказал Гарри уже в полный голос, когда домовик понес первый поднос с чашками. — Кикимер, позже. Не мешай сейчас.       Эльф шмыгнул носом. Дядюшка Дамьен кивнул рыжей головой и принялся перечислять всё, что успел увидеть в саквояже. Дверь на кухню закрылась, под неё снова скользнули два удлинителя ушей.       — Это всё в Хранилище, я лично видел! — Билл недовольно отбросил свиток, и сургучная печать звякнула о чашку.       — Я боюсь вас обидеть, юноша, при всем моем…       — Говорите, мистер Бернар.       — Боюсь, в Хранилище могут быть подделки. Нужно смотреть. Я не слишком долго держал в руках остальные артефакты из того саквояжа, но этот точно настоящий. Однозначно. Если хотите, я сделаю заключение — со ссылками на литературу и результатами испытаний.       Гарри поднялся со стула, скрипнула ножки по паркету. От этого звука у Кикимера остановилось сердце, но он взял себя в руки и не выронил конфетницу.       — Итак, что мы имеем, — послышался голос Поттера. — Из Хранилища похищен как минимум один артефакт. Как максимум…       — Да хоть все, — развел руками Билл. — Я же не артефактовед. Я специалист по древним проклятиям. Могу и не отличить хорошую подделку. Да что там не могу, почти наверняка не отличу.       Кикимер вновь сунулся в столовую, потеснив подслушивающих ведьм.       — Пирожные опадают, — сообщил он недовольно, когда мужчины как раз обсуждали необходимость ревизии в Хранилище и участие в этом деле артефактоведа Дамьена Бернара, единственного оставшегося в Британии специалиста.       — Вы должны понимать, мистер Поттер, что я специализируюсь на французских артефактах. Я могу не знать многих британских, и мне потребуется какое-то время…       — Кикимер, налей девчонкам чай на кухне и накорми их пирожными, — резко потребовал Гарри, перебив дядюшку. Ему пришла в голову важная и простая мысль. — И проследи, чтобы они сюда пока не заходили.        Когда возмущенный эльф хлопнул дверью на кухню, Гарри Поттер продолжил:       — Подождите меня минуту, мне нужно, чтобы вы, господин Бернар, кое-что посмотрели.       Гарри принес из своего кабинета несколько скрученных свитков пергамента и протянул Малфою. Повинуясь его желанию, Джинни и Гермиона не выходили из кухни, но подслушивать им не запрещали, и два розовых уха на верёвочке в очередной раз шмыгнули в столовую. Гарри шелестел бумагами.       — Господин Бернар… Я сейчас не расскажу вам никаких тайн, но… Вам, наверняка известно, что… хм… Рона, мистера и миссис Грейнджер убили так, как волшебников обычно не убивают — ударом ножом, — собрался Гарри. Ставший за последние годы немного резким и авторитарным, он все же заметно нервничал, когда рассказывал о гибели лучшего друга.       Гермиона за кухонной дверью побелела и вцепилась руками в дверной косяк. Джинни, не многим лучше подруги, положила руку ей на спину.       — Тем не менее, есть четыре малораспространенных заклятия, которые могут нанести подобные раны, — продолжал Гарри. Мы списали на них, тем более, что подозреваемыми были аристократы, у которых достаточно родовых проклятий и своей особенной магии… не для всех. Погибших похоронили. Когда через год убили ещё двоих наших друзей, раны были такими же или похожими. Мы всё-таки не нашли точное проклятие. Мне тогда пришло в голову обратиться к магловским способами убийства. У них есть дисциплина, которая называется судмедэкспертиза. Можно узнать, чем убили.       Малфой слушал внимательно, только слегка споткнулся на незнакомом слове. Но Билл кивал — по всей видимости, он был в курсе дела. Джинни кусала губы. Гермиона едва заметно дрожала.       — И с помощью достаточно нехитрых манипуляций удалось установить, что это не проклятие, а кинжал. Каждый раз — один и тот же. Или одинаковый. Но, скорее, один. Вот так должно выглядеть лезвие этого кинжала.       Малфой развернул свиток с рисунком клинка в натуральную величину. Очень длинное лезвие. Тонкое. С зазубринами по краям. Он кивнул и передал свиток обратно внимательно глядящему на него Гарри.       — Кинжал тоже находится в Хранилище? — спросил он ровно. Билл мотнул головой. Джинни и Гермиона на кухне замерли и перестали дышать. Крем на их пирожных совсем опал, и Кикимер повесил уши в знак горя по погибшим сладостям.       — Нет, я прошу вас посмотреть на это лезвие не в связи с хищением артефактов. Вы сказали, что разбираетесь во французских артефактах лучше, чем в английских. Ни один британский артефактолог не ответил мне, что это за кинжал. Может, он попадался вам?       Люциус взял у Поттера свиток ещё раз. Пожалуй, если бы он не знал наверняка, что это за кинжал, его легенда артефактоведа дала бы первую трещину. Но Малфой знал об этом клинке всё. Не мог не знать.       — Это квилон, — ответил Малфой. — Так называется форма. Без гарды и рукояти очень трудно сказать что-то определенное. Края… Нет, не зазубренные, не делали такого… они, скорее всего, обломаны могут быть под разными углами. Ну, потому что квилоны появились в XIII веке, а это было давненько. Но, думаю, вам это все сказали до меня.       — Что это за сталь, которая ломается? — спросил Билл. — Гоблины такой работы не делают.       — Гоблины — нет, — согласился Люциус. — Маги — да.        Он задумался и замолчал, глядя на кинжал. В столовой стало тихо, и эта тишина действовала на ведьм за дверью как дементор — высасывала надежду.       — Скажите, мистер Поттер, — начал Малфой, — как были убиты эти люди? Были ли что-то… Общее?       — Рон, Грейнджеры, Дин Томас, Лаванда Браун, Мариэтта Эджком, Дэннис Криви — убиты или дома, или в месте, где часто бывали. Нет следов борьбы и взлома. Во всех эпизодах, кроме… первого, нет страха на лицах, но на всех — удивление или умиротворение. Все, кроме Грейнджеров, — члены Отряда Дамблдора.       — Какого отряда, простите?       Гарри Поттер в двух словах рассказал о сопротивлении Долорес Амбридж, которое стало сопротивлением Волдеморту. Дядюшка Бернар слушал молча, глядя на рисунок кинжала.       — Да, Гермиона мне рассказывала что-то такое. Можно ваше перо? — просил он рассеянно. — Я могу?..       — Да, конечно, это копия.       Малфой принялся что-то чертить в пергаменте.       — Я видел гравюру… очень давно. Пожалуй, и не вспомню точно… Вот здесь, кажется, голова тролля, я, конечно, не изображу… Вот. Я очень осторожно рискну предположить, что это может быть квилон Гырга Грязного, предводителя гоблинского восстания. XVIII век. Но это только моё предположение. У меня нет никаких доказательств, увы.        Гарри снял очки и отер заколовшее от волнения лицо.       — Что особенного в этом квилоне, мистер Бернар?       — Использовался для ритуального убийства маглов и волшебников. Эти… убийства можно классифицировать как ритуальные?       Джинни на кухне пошатнулась и едва не упала. Гермиона обхватила подругу за талию и, бросив удлинители ушей прямо под ноги, потащила к раковине с водой — умывать.       — Мы отработали эту версию, впустую, — признался молчавший до этого Билл. — Но версию гоблинов не рассматривали вовсе.       — Я не хочу сказать, что гоблины… — очень натурально испугался дядюшка. — Я никого не обвиняю, к тому же, не факт, что использовался квилон только ими. Этот артефакт мало изучен, так как Гырг после поражения бросил его в Ла-Манш и…       — А что за ритуал? — перебил его Гарри. Люциус пожал плечами.       — Я — артефактовед, а нет специалист по Темным искусствам. Об этом квилоне можно найти от силы четыре строчки, и я вам рассказал, пожалуй, три из них.       Бумаги собрали со стола, чашки и пирожные — поставили. Договорились, что, как только уладят все бюрократические моменты, к Дамьену Бернару пришлют сову и он официально возглавит комиссию по ревизии запасников Хранилища.       Билл пошел на кухню звать сестру и невестку, и застал их, бледных, с капающей с волос водой. Под ногами волшебника хрустнули удлинители ушей.