Миф о девятом вале

      Огневиски — лучший антидепрессант, который знал Малфой — Гермиона отвергла. Какая депрессия, если страх уходит, а ощущение полёта остаётся. Она смогла! Она уничтожила Рагнара! Ей не нужно Огденское. Ей нужно вымыть квилон. Ему ещё слишком рано ржаветь.       Сложив руки на груди и опершись о косяк, Люциус смотрел, как она приводит в порядок оружие. Взбудораженную, возбуждённую Гермиону этот взгляд нервировал.       — Спасибо, — сказала она в надежде, что Пожиратель уберётся. — Я сама не справилась бы.       Он молчал, смотрел.       — Ну что? — не выдержала Гермиона. — Я в порядке.       Люциус не пошевелился. Гермиона закончила с квилоном и сунула его за пояс. Подошла к стоящему в проходе волшебнику, очень близко. Остановилась, подышала. Почувствовала, как отпускает, как успокаивается рядом с ним мятежный дух. Положила ладонь на его сложенные руки — крепкие, жилистые, таких почему-то никогда не было у знакомых ей мужчин. Она посмотрела на эти руки, и на свою ладонь на них, и на запёкшуюся под ногтями кровь. Заговорила тихо и искренне.       — Я справлюсь. Мне не привыкать. И я, правда, благодарна. Больше, чем вам кажется. Я к себе.       Малфой не пошевелился, когда Гермиона прошла мимо него, и только на лестнице её догнал вопрос:       — Сколько их осталось, Гермиона?       Она остановилась на ступеньке.       — Четверо. Троих знаю, одного — нет.       Скрипнули ступеньки — третья и девятая. Закрылась дверь спальни. Малфой стянул с волос ленту и с силой потёр ладонями лицо.       — Рассказывай, о ком ты знаешь, — Люциус вошёл в её комнату без стука, когда Гермиона укрывалась одеялом с головой. Она попыталась возмутиться, но волшебник махнул на неё рукой и сел в кресло у рабочего стола, где уже месяц простаивали заказы. В ладони он грел полный бокал огневиски. Масляная лампа ещё горела — сегодня маленькая мстительница собиралась спать со светом.       Гермиона откинула одеяло, поправила бретельку пижамной майки и села на кровати, подтянув босые ноги в широких клетчатых штанах. Тяжёлая апатия пришла на смену спокойствию, и выгонять Малфоя не хотелось. По той же причине, по которой она решила спать сегодня со светом.       — Зачем? Это моё дело. Лучше помогите мне добраться до Забини и найти четвёртого — заказчика, — попросила она ровно.       Волшебница всё-таки укрыла ноги — они мёрзли от тяжёлого мужского взгляда. Уложила вокруг себя тонкое одеяло. Проверила волшебную палочку под соседней подушкой.       — Почему ты не прикончила его сразу, на острове? Пожалела? — Малфой наклонился к ней, уперев локти в колени.       — Нет.       — Что тогда?       — Ладно, — тяжело вздохнула Гермиона, откидываясь на высокое деревянное изголовье, твёрдое и неудобное. Сфокусировалась на огоньке лампы, не в силах смотреть на Малфоя. — Нет, не пожалела. Помнишь, тогда, в лагере, к нему одна бежала, они целовались? Мариэтта Эджком, — Гермиона как-то особенно произнесла имя. Помедлила секунду. — Она тоже была тогда… С Дэннисом Криви. Лавандой Браун. И Дином Томасом. Второго мая они пришли в мой дом… Я их видела и слышала. Я всех их видела и слышала…       Она замолчала, опустив голову. Малфой ждал.       — Я хотела, чтобы Забини сначала тоже… потерял. Она ведь ждала его, когда я пришла к ней. Свечи, вино, лепестки. Такая пошлость. Ждала его, а появилась я. Символично. Он, кстати, так и не пришёл к ней в тот вечер. И на похороны тоже…       Малфой поставил огневиски на стол, сдвинув раскроенную ткань весьма красноречивой формы.       — Ты прав, нужно было убивать его сразу.       — Забини отдал приказ? — спросил он осторожно.       Гермиона кивнула.       — Он отдал приказ об убийстве супругов Грейнджер и супругов Уизли... Я вытащила это воспоминание из Лаванды, когда она заснула на солнце... А Рагнар готовил группу…       — Паршиво готовил, раз ты до сих пор жива, — фыркнул Малфой и тут же пожалел. Лицо Гермионы искривилось, она страшно, надрывно захохотала болезненным истеричным смехом.       — Твою горгулью…       Волшебник схватил со стола бокал, быстро сел на бирюзовые простыни и ухватил Гермиону за плечи одной рукой. Рывком выровнял хохочущую ведьму, так, что её голова сильно мотнулась назад и ударилась об изголовье, но она даже не заметила.       — Пей, пей давай!        — А они… ха-ха-ха… обпились… ха-ха… чаю… с морклами! — смеялась Гермиона, отталкивая его руку. — У них не сработало… ха-ха-ха-ха!!! Не сработало Гоменум… Гоменум… И они решили, что меня просто не было дома…       Она снова зашлась хохотом, и тогда Люциус проверенным жестом оттянул назад её волосы и влил в смеющееся горло огневиски. Гермиона подавилась, закашлялась. Тяжёлая ладонь ударила её сзади по спине, кашель прекратился. Холодный бокал снова прижался к губам, и на этот раз она дала напоить себя.       — Не привыкать, говоришь, — протянул Малфой, вставая и оставляя на столе пустой бокал.       — Раньше было легче, — ответила Гермиона, тяжело дыша и вытирая ладонью выступившие от смеха слезы.       — Раньше ты убивала только тех, в чьей вине была абсолютно уверена. Ты не думала, что Рагнар был не причастен?       — Квилон Ульрика Ужасного не даст убить невиновного в том преступлении, которое гложет сердце его владельца, — она тяжело опустилась на подушки. Язык слушался на удивление хорошо, и голова была абсолютно чистая, будто это не ей только что влили полный бокал спиртного. — А ведь сначала я думала, что они все были под Оборотным… Я верила, потом не верила. Потом искала. Проверяла…       — Гермиона, кто ещё двое? — с нажимом повторил Малфой.       — Джастин Финч-Флетчли. Но я пока не уверена, — ведьма прикрыла глаза рукой. Говорила она ровно и бесстрастно. — Он был с ней при обстреле автобуса, но ведь он не убивал, не отдавал приказ, не организовывал нападение… По крайней мере, мне не удалось выяснить о его участии больше, чем я знаю. Ну и четвёртый. Заказчик. Я знаю, что он есть, и я знаю, что он — последнее звено. Где-то очень высоко. Мне нужно, чтобы вы помогли мне найти его. Кому это было нужно, Люциус? Кто заказчик? — голос Гермионы становился тише и медленнее — она засыпала, убаюканная алкоголем.       — Я не знаю, — солгал он.        — Она всё спланировала. Я знакома с ней с одиннадцати лет, а она организовала наше убийство… — совсем тихо доносилось из-под ладони. — Время ничего значит, правда?       — Правда. Я знаю её с трёх, а она чуть не отдала меня на корм дементорам, — ответил Малфой.       — Я их всех знала по десять лет… я сражалась с ними бок о бок, а они… Ни один не ответил мне — почему, за что… Но ни один не отрицал своей вины. Скажи мне — как люди могут так измениться?!..       — Люди не меняются, Гермиона. Просто мы не всё о них знаем, — тихо ответил он, но Гермиона его уже не слышала — она спала.       Малфой положил голову на спинку высокого неудобного кресла. Лениво дотянулся рукой до лампы и прикрутил фитиль до минимума. Теперь она светила слабее, чем безжалостная полная Луна. Этот белый с синевой свет был слишком ярким, слишком инфернальным — в нём спящая Гермиона казалась утопленницей. Малфой встал и задёрнул шторы, сел обратно. В спальне стало темнее, но сизые оттенки сменились желтыми, уютными и спокойными. Ларец с квилоном Ульрика Ужасного на шкафу растворился в темноте. Малфой вынул палочку и набросил на него защитные заклинания. Может, забрать его снова к гриндилоу? Убьют же дуру. Когда поймут, что она их всех вычислила, когда она найдёт своего четвертого. Интересно, почему до сих пор никто за ней не пришёл?       Малфой обратил внимание на деревянный футляр в шкафу у Гермионы в ночь второго мая, когда она пряталась под кроватью, а Люциус искал за занавесками врагов. Большой, резной, красивый, ларец странно выглядел среди её вещей, весьма немногочисленных и скромных. Малфой, кончено же, не догадывался, что в нём, и интересоваться не спешил. Потом убили Мариэтту Эджком, а Гермиона на утро была взбудоражена, и глаза её блестели, пока они собирались на рыбную ловлю с Уизли.       Малфой умел складывать два и два, в отличие от Поттера, который не заподозрит подругу, даже если она убьет их очередного одноклассника у него на глазах. В следующую отлучку Гермионы Люциус залез в шкаф и открыл ларец. А потом добрых три недели искал клинок по своим артефактоведским справочникам. Нашёл. Квилон Ульрика Ужасного был лучшим из возможных оружием мести. Он исчез с радаров артефактоведов полтора века назад, после того, как последний хозяин воткнул его в собственное сердце, а сын покойного продал страшный клинок неизвестному покупателю на чёрном рынке. Но Гермиона Грейнджер ухитрилась достать квилон. Или ей помогли.       Люциус посмотрел на спящую ведьму. Она не шевелилась, но хмурилась во сне, нервно дёргая губами. Секретов в ней было как в магазине у Горбина. Могла она достать клинок просто в Лютном? Редкость, конечно, такие мечи, но не так чтобы невидаль.       Связать воедино все смерти тоже не составило особого труда. В Британии только ленивый не говорил, что убийца Грейнджеров и Рона Уизли гуляет на свободе и периодически умудряется зарезать очередного бравого гриффиндорца. Малфой как никто другой знал, что все убийства, произошедшие после революции, не могли быть продолжением событий второго мая — это было бессмысленно. Он прикинул две версии — кто-то копирует почерк отличившихся второго мая, чтобы решать свои проблемы или кто-то мстит. Убитые были как на подбор — член Визенгамота, инструктор у молодоволшебников… Не последние люди революции, бывшие молодоволшебники, давно приближенные к…       Гермиона то ли вздохнула, то ли застонала. Малфой повернулся к ней и покачал головой. Вторая версия оказалась правдой. Правда, изначально Люциус думал на миссис Поттер.       Гермиона убила мальчишку Криви подозрительно быстро после Эджком. Она почувствовала вкус крови, вместе с ней — вкус к жизни, и не смогла бы остановиться, пока не отомстит всем. Малфой тогда не подобрался ещё достаточно близко к Мэнору, и меньше всего ему было нужно, чтобы Гермиону раскрыли авроры или убили молодовошебники. И он спрятал ларец в утро перед похоронами, пока ведьма была в ванной.       Тогда же Люциус нашёл статью о квилоне Гырга Грязного — клинке, который выковали маги для убийства гоблинов, а использовали гоблины для ритуального убийства магов. И когда Билл и Гарри показали Люциусу рисунок предполагаемой формы квилона, он пустил их по ложному следу, давая время Гермионе, а, стало быть, и себе. Потому что нельзя было рассказать им об Ульрике Ужасном и клинке, знающем, что тяготит сердце убивающего. Гермиону раскрыли бы сразу.       За что Люциус себя корил — что не сразу понял, кого именно она нашла за неделю, которые они провели порознь. Оборотни при новой власти получили массу предложений о работе и разбрелись по всей стране. Где-то охраняли, где-то вынюхивали. Чтобы найти Рагнара, Гермионе пришлось обойти десятки городов. Особые надежды она возлагала на полнолуния — в это время волколаки стараются держаться стаями, собираются в каком-нибудь диком лесу и охотятся. Попадаться им на глаза в это время было опасно, но как ещё найти неуловимого оборотня! Время для нападения она выбрала, тем не менее, верно. Рагнар не был её школьным товарищем, а потому не подпустил бы к себе ведьму просто так. Осторожный, сильный, опасный в человеческом обличье едва ли не больше, чем в зверином, он был уязвим всего полминуты в месяц. Когда после захода Солнца на землю падает первый луч Луны.       Волшебница застонала и вцепилась в одеяло так сильно, что, казалось, сейчас разорвет его пополам.       — Всё хорошо, спи. Тише. Всё хорошо, Гермиона, — сказал он ровным бесстрастным голосом, не вставая с кресла. На удивление, она послушалась и отпустила одеяло. И открыла глаза.       — Почему вы здесь? — спросила она сиплым от сна и алкоголя голосом, но без всякого удивления.       Малфой выровнялся в кресле.       — Спокойной ночи, — ответил он и вышел из спальни.       У него оставалось ещё двадцать часов передвижения при помощи чёрных вихрей. Пожалуй, пора было отыскать бывшую любовницу и пообщаться.       Утром Гермиона проснулась с жутким похмельем — физическим и душевным. Хотелось пить, и она автоматически посмотрела на кресло, где вчера сидел Малфой — почему-то до ночи. Люциуса, конечно, не было. Его вообще дома не оказалось.       Волшебник вернулся только в шестом часу вечера, серый от усталости и злости. Гермиона вышла в прихожую, когда он закрыл двери и тяжело привалился к ним спиной, закрыв глаза.       — Что-то случилось?       — Мы рано перестали пить укрепляющее зелье, — ответил он, отлипая от двери. — Вы уже поужинали?       — Вас ждала.       — Я нашёл новый пароль на остров Лейн, — сказал Малфой, после ужина, отдохнув и успокоившись.       — Нас сразу в пасть к дракону бросят, или сначала проведут через полк дементоров? — уточнила Гермиона, доливая себе чай.       — Идём в субботу. А завтра нужно появиться в мэноре. Кажется, я понял, где он спрятал тайник, — проигнорировал он её колкость.       — В мэнор?..       Гермиона заставила себя отпить чай, но вкуса не почувствовала.       — В мэнор, — уверенно ответил Люциус, отодвигая свою чашку и поднимаясь из-за стола. — А что такого? Ну пропал у них начальник охраны. С оборотнями, которые, вопреки закону, не принимают Аконитовое зелье, это случается, знаете ли.       Гермиона кивнула и поднялась вслед за ним.       — И где же тайник?       — В том зале, в который без лишней необходимости не войдут ни молодовошебники, ни предатель рода Люциус Малфой, — горько ухмыльнулся он, — там, где сердце дома.       — В зале с портретами.       — Именно.       В пятницу оказалось, что в Лютном переулке всплыло несколько артефактов, которые по описи и по факту находились в Хранилище Совета временных министров. Дамьену Бернару пришлось составлять заключение о том, что шесть магических предметов из склада №4, бывшей спальни врага революции Драко Малфоя, являются высококлассной подделкой. Началось внутреннее расследование. В список подозреваемых вошли все охранники во главе с неожиданно пропавшим ночью оборотнем Рагнаром. В списке на две пергамента отсутствовал только тот, кто действительно несколько недель назад подменил артефакты — Люциус Малфой.       Особняк наводнили мракоборцы, всех опрашивали, допрашивали и досматривали. Малфоя и Гермиону, кончено, не обыскивали, но они все равно заранее договорились, как, если что, незаметно передать друг другу бисерную сумочку. Едва ли мракоборцы поверили бы, что Оборотное зелье и чужая волшебная палочка нужны Гермионе для поддержания прически.       Вся эта суета была не лучшим фоном для общения с предками на огромных портретах, и потому дядюшка с племянницей шатались по дому без дела. На первом этаже Малфой-мэнора Гермиона на ходу выглянула в окно — от скуки, посмотреть погоду. Малфой автоматически выглянул за ней, и остановился, глядя на что-то во дворе. Лицо выражало сложную смесь эмоций — от радости до страха. Заметив его замешательство, Гермиона вернулась к окну. Там, среди мокрой травы и грязи, что-то вынюхивал большой серый доберман.       — Собак боитесь? — спросила она ядовитым шепотом. Здесь, на первом этаже, их могли подслушать.       — Это Грейс, моя собака, — ответил он одними губами, пристально следя за красивым зверем. — Она может меня выдать.       — Уверен?       — Серый — нестандартный окрас для доберманов. Я уверен.       Гермиона перемялась с ноги на ногу. Собака усложняла дело. Её не было здесь весной, когда Малфой пытался пробиться к особняку, не было и месяц назад. И вдруг — как по заказу. Почему? Может, это ещё одна проверка? Или она пришла на запах хозяина? Унюхала ночью в лесу, например. Пахнет ли собой человек под Оборотным? То, что он получает запах новой личины — это точно, Гермиона хорошо помнила, как от толстушки несло копчёной рыбой. Это от одежды, но остаётся ли собственный запах? Рисковать глупо, собаку нужно было убрать.       — А животные к Конфундусу как? — спросила Гермиона, придвинувшись к уху дядюшки Бернара так близко, что почти касалась его губами.       Он покачал головой и склонился к псевдоплемяннице.       — Для этого заклинания нужно, чтобы у жертвы был равный человеческому интеллект. Конфундус не действует на животных, младенцев, сумасшедших. Здесь только Авада Кедавра, — шепнул он и отвёл глаза от собаки.       — Я думаю, почему они не идут, — Билл вышел из хранилища №7, откуда доносились голоса, — а они видом любуются.       — Нам нечего там делать, — покачала головой Гермиона, — но мы на подхвате.       — А, собака Малфоя, — Билл выглянул в окно через их головы, — опять пришла.       — Она здесь не живёт? — беспечно спросил артефактолог Бернар. — Очень красивая.       — Мы только подкармливаем, когда она появляется, — пояснил Уизли. — Не нападает, но в руки не даётся. Да никто и не настаивает. Ей лакомства всякие бросают. Оборотни особенно, они собак за своих принимают.       Покоробило обоих — и Гермиону, и Малфоя.       — Всегда ладил с собаками, — признался Дамьен с мечтательной улыбкой. — Попробовать, что ли?       — Билл, можно мы заберём её? — Гермиона обернулась к юноше. — Ну пожалуйста…       Билл Уизли пожал плечами.       — Попробуйте. Её Грейс зовут.       Когда волшебника позвали обратно, и он, извинившись, вернулся в кабинет, Гермиона обернулась к Малфою.       — У вас есть какая-то вещь, которая пахнет вами, а не дядюшкой? — зашептала она горячо.       — Это мой дом, здесь осталась масса моих вещей, — напомнил Малфой, — бери, что хочешь. Ты уверена в том, что делаешь?       — Нет, давай убьем собаку только за то, что она имела несчастье вас любить, — резко ответила Гермиона.       Люциус Малфой с ней не пошёл. Если Грейс узнает его и бросится к хозяину — это заметят. Трудно будет объяснить такое хорошими отношениями с животными. Оставалось надеяться на его запах, не выветрившийся с найденного в шкафу покрывала, и Гермиону. Она обернулась покрывалом на манер тоги, взяла на кухне несколько кусочков бекона и вышла во двор. Собаки нигде не было.       — Грейс, — спокойно и уверенно позвала Гермиона, — Грейс, ко мне.       Собака выскочила из кустов с радостным визгом и тут же затормозила всеми четырьмя лапами. С недоверием посмотрела на волшебницу, принюхалась и зарычала. Переступила с ноги на ногу и ощетинилась. Она не понимала, почему неизвестный ей человек пахнет хозяином. Рык стал угрожающим, и Грейс изготовилась прыгнуть.       — Грейс! Сидеть, — услышала Гермиона приглушённый голос Малфоя. Увидев, что собака готовится напасть, он открыл окно и на свой страх и риск негромко окликнул добермана. — Сидеть, — грозно и очень тихо повторил он, когда обрубок собачьего хвоста отчаянно завилял на его голос. Гермиона выдохнула и протянула собаке бекон.       — Свои. Подчиняться, — велел он и захлопнул окно.       Собака послушно взяла бекон, обнюхала руку Гермионы и гордо подняла узкую морду.       — Пойдём, Грейс, — волшебница с опаской повязала вокруг шеи добермана пояс от старого халата Малфоя. Собака переждала манипуляцию с терпением, которому мог позавидовать её хозяин, и послушно вошла с Гермионой в автобус.       Возвращаться в мэнор Гермиона не стала. Устроила в гостиной лежак, выделила новому жителю две миски, сходила в магазин за собачьими деликатесами. Они с Грейс нашли общий язык ещё до прихода Малфоя, а когда он вошёл в дом, доберман бросилась к хозяину с нечеловеческой радостью. И тогда, когда он смеялся, обнимал и гладил носящуюся вокруг него собаку, Гермиона увидела нового Малфоя. Малфоя, о существовании которого она даже не подозревала.