Миф о девятом вале

      Мебель в гостиной Гермионы была превращена в щепки — буквально. Шкаф угадывался по нелепо накренившейся задней стенке. Стулья не идентифицировались. Обивка дивана дымилась отдельными кусочками в углу, из груды потёртой ткани сиротливо торчали пружины, вата и тонкие деревянные пластины. От толстой оконной рамы был отбит кусок дерева, первое из двойных стекол раскололось и осыпалось на разбитый подоконник, второе чудом уцелело. На стенах и потолке, в тех местах, куда попадали заклятия, чернели пятна, полосы и молнии. В двух досках в полу тлели небольшие дырочки и пахли жжёным кедром. В углу валялась белая блузка Гермионы.       Посередине комнаты прямо на полу стоял Омут памяти, и поверхность его ещё дрожала серебристым маревом. По обе стороны от него, опершись о стены, сидели уставшие и изрядно потрёпанные Джинни Поттер и Люциус Малфой. На ноги последнего положила голову большой серый доберман Грейс.        Сыворотка правды уже почти выветрилась из сознания волшебников.       — У вас, гремлинов сноб, кроме нас с Гарри, что, не осталось совсем вариантов? — спросила Джинни уставшим, но всё равно ехидным голосом.       Малфой покачал головой, рассматривая особо причудливый чёрно-малиновый след от заклинания на стене над головой у волшебницы. Прежде чем договориться до сыворотки правды и Омута, они неслабо подрались. Из девчонки когда-нибудь выйдет лихая ведьма.       — Практически нет. А так как вы на удивление легко сбрасываете Империус, а Поттер к нему вообще малочувствителен…       — Мне кажется, Империус слетел из-за алкоголя, — нехотя призналась ещё честная Джинни и заправила за уши короткие мешающиеся пряди. Палочку из рук она не выпускала. Хотелось снова напиться — после всего, что она только что увидела, но было неожиданно стыдно. Малфой ещё подумает, что она алкоголичка. — Но вы всегда можете повторить попытку. Или убить меня, если что-то пойдет не так.       У него и правда не было других сколько-нибудь реалистичных вариантов, а этот сам пришёл в руки. Только сил радоваться уже не осталось. Ему бы в душ и выспаться, и подумать, и рассчитать, а маленькой миссис Поттер нужно ещё так много ответов. Ей ещё столько нужно осознать: Гермиона — убийца, но родных она не трогала. А те, кто тронули — уже мертвы от её руки и руки бывшего Пожирателя. А ещё этот самый Пожиратель, некогда подставивший Джинни Уизли под дневник Тома Реддла, теперь на её стороне и хочет спасти Гермиону. И всё это — непререкаемая правда. У Малфоя открытий было в разы меньше — он всего лишь убедился, что Джиневра Поттер — не шпионка и узнал о планах Министерства на арестованную Грейнджер-Уизли.       — Я обещал Гермионе не трогать рыжих, — вздохнул всё ещё честный Малфой. — Но чисто технически вы теперь брюнетка, поэтому не расслабляйтесь. Слушайте, а что ещё из запрещённого маглократами вы носите с собой? — спросил он с усмешкой.       — Порталы. Это я их делаю. И ваши часы — моя работа.       — Отличная работа, — вынужденно признал он.       — Слышать от вас похвалу — это очень странно. Примерно как комплимент от акромантула, — поёжилась миссис Поттер.       — Это всё ваша чертова сыворотка. Забористая вещь, — ответил Люциус Малфой и подтянул к себе ноющее колено. Грейс недовольно подняла голову, вздохнула и опустила её на прежнее место. Она наелась, напилась, дождалась хозяина из Омута памяти и теперь имела полное право лежать на его ногах.       Джинни помолчала, ощущая, как всё быстрее исчезает из головы звенящий эффект Веритасерума. Они выпили поровну, не доверяя друг другу в равной степени. Малфой, правда, не сказал ведьме, что из его головы зелье выветрится быстрее — он раза в два больше её весом. Волшебник был уже практически трезв, и, если не мог ещё лгать, вполне способен был недоговаривать. Хотя и это требовало определённых усилий.       — Вы ведь знаете больше, чем сказали Гермионе, — Джин кивнула головой на Омут. Они провели там около часа — в воспоминаниях Джинни и, по большей части, Малфоя. Она показала всё, что видела в Министерстве и слышала от мужа о Гермионе, а он — всё самое важное, что случилось с апрельской ночи, когда он впервые пришел в дом Гермионы. Всё, что миссис Поттер можно было знать. Содержимое сейфа Малфой-мэнора, например, он ухитрился утаить как неважное для спасения Гермионы.       — Допустим, знаю, — ответил он.       — За что их убили? — выпалила Джин резко. Это был самый важный, самый болезненный вопрос, который она никак не могла решиться задать.       Малфой дёрнул плечом и положил руку на бархатную голову Грейс.       — Ни за что. Это был повод. Убийство Франца Фердинанда.       — Кого?! — не поняла Джинни, и Малфой посмотрел на неё скептически.       — Чем вы занимались на истории магии? — спросил он примерно тем же тоном, которым когда-то выражал недовольство сыну.       Как и все практичные люди, отвлечённо-теоретические предметы Джинни Уизли ненавидела.       — Большое Магическое Столкновение, миссис Поттер, — напомнил волшебник снисходительно.       — Это… — Джинни попыталась вспомнить. — Это до Гриндевальда, да?       — За двадцать лет до его активной деятельности в Европе, — подтвердил Люциус, перебирая острые собачьи уши. — А поводом для Столкновения стало убийство волшебника Франца Фердинанда и его жены-маглы. Всего лишь повод, понимаете? Вот и для революции в Британии понадобился веский, очень веский повод… Поттер идеально подходил на роль героя этой гремлиновой революции, остальные были слишком мелкие, не такие героические… и потому выбрали супругов Уизли. И родителей Гермионы — маглы же — для драматичности. Когда революция свершилась, уже было не важно, жива Гермиона или нет, маглократы получили что хотели. А она… она молчала, у неё даже оказалось алиби, — Люциус невольно улыбнулся. — И её оставили в покое. Следили, наверняка, но убирать исполнителей не мешали. Как вы понимаете, этих молодых людей, изменивших историю Британии, вообще всем выгодно было отправить на тот свет, да ещё и чужими руками. А когда мы добрались до Забини и Трюк, Гермиону просто сдали Аврорату. Уверен, из её истории сделают отличную агитацию за новую власть.       Джин отложила палочку и сцепила руки в замок. Добела. Помолчала, пожевала губы. Расцепила пальцы и взяла палочку. Огневиски, ей нужен огневиски, и плевать, что подумает гремлинов Пожиратель. Голос её стал глухим, в нём проступили слёзы.       — Кто придумал всю эту революцию? Не Лаванда ведь, не Блейз… Мадам Трюк? Нет, не похоже. Нужно… нужно найти этого человека, найти и уничтожить. Вы знаете, кто это может быть? — остро спросила Джинни, ковыряя палочкой дырку в джинсах: порвала сегодня, а когда — и не вспомнить. Она вскинула на Пожирателя требовательный взгляд, но он в ответ прикрыл глаза и уперся затылком в стену. Юношеский максимализм миссис Поттер его даже несколько умилял. По сравнению со взрослой, переломанной, одержимой, но все равно разумной Гермионой Джинни казалась совсем ребенком. Какая между ними разница? Год-два? Если бы не революция, Гермиона была бы такой же? Палочка наголо и всех спасти. А дома — муж, может, даже дети. «Нора» по праздникам и Поттеры по выходным. И никакого Люциуса Малфоя, никогда и ни за что. Если он вытащит её из этой проклятой Мэрлином страны, он, наверное, сумеет даже поблагодарить революцию.       — Вы, правда, хотите, чтобы о том, что на самом деле случилось второго мая, узнали все? — открыл глаза Малфой. — Вы понимаете, что будет гражданская война? И не те два небольшие противостояния, которое вы так пафосно называете Первой и Второй магическими, а настоящая, когда брат на брата?!       Джинни оскалилась:       — Это они вам небольшие, потому что вы никого не теряли! — выплюнула она.       — Может быть, — резко, почти в тон ей ответил волшебник. — Но и вы не видели войны, в которой нет сторон. В которой врагом может быть каждый. Помните, с чего началась революция? Помните, когда родители убивали детей за идею, а дети сдавали родителей маглократам? А теперь увеличьте это до масштабов государства. Британия на пороге гражданской войны балансирует два года. И любого толчка хватит, чтобы волшебники вцепились друг другу в глотки.       Глаза Джиневры стали огромными и идеально круглыми. Она об этом, конечно же, не подумала. Раньше казалось — что страшнее Волдеморта и мертвого Фреда на плитах Большого зала? Теперь же… Её собственная семья и так раскололась пополам, а что будет, если при этом вынуть палочки? Обе войны было всё понятно — есть Пожиратели смерти и есть всё остальные, хорошие, белые и пушистые как клубкопухи. Что будет понятно, если Джордж пойдёт сражаться с Перси, а Флёр — с Молли?       — Вот то-то же, — прокомментировал выражение её лица маг. — Надеюсь, вам не нужно объяснять, что не только вашему супругу, но и мистеру Артуру Уизли правду о событиях второго мая тоже знать не стоит?       — Папа?.. Папа не мог всё это организовать, нет…       — Конечно нет, глупая вы докси, — огрызнулся Малфой, вставая. У него сильно болела нога, но сидеть на полу стало тяжело. — Таких, как вы, используют вслепую. Но проблема в том, что он искренне верит в идеи маглократии.       — Зато вы зрячий, вон куда вас ваше зрение привело, — огрызнулась Джинни.       Малфой на её выпады не реагировал — ждал. Пока успокоится, пока подумает. Отошёл к окну.       — Она потому никому ничего не сказала, да? — спросила волшебница, помолчав. — Потому что мы… И папа, и братья… И даже Гарри, мы все были с этой новой властью!       Малфой снова не ответил — миссис Поттер сама всё поняла. Он стоял и смотрел в окно, в которое три дня назад так же смотрела Гермиона. Она вообще часто здесь застывала — был виден сад, и фонарь, который она ненавидела. Стоя у этого окна, Гермиона однажды спросила: «А почему вы стали Пожирателем?» Не из праздного любопытства — тогда «хорошо» и «плохо», «правильно» и «неправильно» настолько плотно смешались в её голове, что ей нужны были точки отсчёта. Хоть какие-нибудь.       — А почему вы стали самым верным человеком Поттера? — отвечает он вопросом. Гермиона теряется — она не знает ответа. Потому что это было правильно. Потому что это он был с той стороны. Потому что…       — Потому что так просто случилось, — перебивает её Люциус, становясь рядом и пытаясь понять, что такого в этом фонаре. — Вы выбрали сторону задолго до того, как стало понятно, что это вообще за сторона, Гермиона. И потом защищали своё знамя, даже если не были уверены до конца, что поступаете правильно. Разве не так?       — Но в главном Гарри и Дамблдор были правы, — жмет плечами ведьма, переводя взгляд с яблонь за окном на Малфоя.       — Вы не поверите, но и Лорд в главном не ошибался.       — Вообще-то, вы стоите рядом с грязнокровкой, — саркастично напоминает Гермиона.       — А вы — с Пожирателем смерти. Как видите, итог один, — в свою очередь, маг отрывается от созерцания фонаря и смотрит на собеседницу.       — Это потому что Циркуляр маглократической революции упразднил аристократов.       — И запретил слово «грязнокровка». Мы с вами теперь стОим одинаково, Гермиона…       За его спиной Джиневра Поттер поднялась на ноги, махнула куда-то в угол Репаро, и Малфой повернулся к ней. Из сваленных в кучу обломков стульев образовался один — шестиногий с двумя спинками.       — Джиневра, вернись домой, пожалуйста, — терпеливо попросил большой Патронус-олень, соткавшись из воздуха между ними.       — Если Гарри узнает… Если к нему применят легилименцию… Я пока ничего не буду ему говорить.       — Поттер устойчив к легилименции, — возразил Малфой, отходя от окна и ладонью отводя со своей дороги Грейс.       — Я пока ничего ему не скажу, — решила Джин, и волшебник поддержал её уверенным кивком. Чем меньше людей знает — тем лучше. А использовать Поттера можно и вслепую, по крайней мере, сейчас.       — Куда и когда Гермиону поведут в первую очередь? — спросил он.       — Я не знаю. Я даже не уверена, что следственный эксперимент вообще будет. Но, знаете, что… Можно установить какие-нибудь сигналки на всех… ну… местах. Я поищу что-нибудь на складах во «Вредилках».       — Делайте, миссис Поттер. Если не получится — будем пробиваться в Изолятор.       — Мистер Малфой… Мы ведь вытащим её, правда?..       Он не ответил. Джинни кивнула.       Они попрощались и договорились о способах связи, Джинни уже почти вышла из дома — она планировала добраться домой Ночным рыцарем — и вдруг остановилась на пороге и обернулась, внимательно посмотрев на самого неожиданного в мире сообщника.       — Мистер бывший Пожиратель, — сказала она без иронии, — между вами… с Гермионой… То, что происходит между вами с Гермионой. Вы знаете, как это называется?       — Догадываюсь.       Приземистый домик был опутан ползучими растениями как рождественская ёлка серпантином. Плющ, виноград, какие-то вьющиеся красные цветы и желтые ягоды, широкие ажурные листья и лохмато-пушистые ветки. Казалось, природа пытается проглотить эти два этажа, сложенные из кривостесанных булыжников, черепичную крышу, широкие низкие окна со ставнями, крыльцо с деревянными ступеньками. Поглотить и спрятать в своей безопасной утробе от радостного летнего солнца и неба с собирающимися где-то вдалеке дождевыми облаками.       Скрипнула дверь. Во двор вышла молоденькая девушка, совсем еще девчонка, болезненно худая, с воспаленными губами и длинными каштановыми волосами. Убрала с крыльца игрушечный паровозик, прижалась спиной к стене, скрестила руки на груди, когда хлопнула трансгрессия. Во дворе, на давно не стриженной лужайке возникли три аврора, следователь и другая девушка, чуть постарше. Тоже ужасно худая — сейчас сломается. Спутанные волосы, покрасневшие глаза, наручники, тюремная роба зеленого цвета.       Официальный бубнеж, какие-то записи. Возмущенным шепотом кто-то: «А почему не предупредили вдову?» Просительно в ответ: «Предупредили, но она так хотела присутствовать. Последние полгода в депрессии… не ест… никуда не выходит… единственный раз… так просила… пожалуйста… как исключение…» Жестко: «Хоть слово скажет — удалить незамедлительно!»       Ещё несколько минут на пергаменты и перья.       Казённо: «Гермиона Грейнджер-Уизли, что вы можете сказать по существу интересующего нас вопроса?»       Вдова Дэнниса Криви схватила зубами воздух и стиснула руки за спиной. Вдова Рона Уизли вскинула голову и звонко, четко произнесла:       — Я убила Дэнниса, потому что была уверена, что он убил моего мужа.

Дэннис Криви — так просто случилось

      Дэннис Криви недолюбливал Гарри Поттера. Просто потому что его старший брат был без ума от Мальчика-который-выжил. Фотографиями и колдографиями Избранного пестрели комнаты и коридоры, Колин носился от снимка к снимку, щурился, наклонялся, поворачивался, стараясь выбрать ракурс, выражение лица, вспышку в глазах. Дэннис мотал головой, отказываясь играть в эту игру. Ну да, да, он хранил под кроватью номера «Пророка» с колдографиями и статьями про Гарри (купил, когда Колин водил его в Косую аллею), но это только чтобы точно знать, чем контраргументировать восторги брата. Подумаешь, мальчик в которого попала зелёная молния! Да он даже не смотрит на Колина, только и думает, как бы умчаться к своему рыжему дружку и подружке-заучке. Волдеморт какой-то. Чушь!       Когда Дэннис и сам поступил в Хогвартс, ничего не изменилось. Колин бегал за Гарри, Гарри бегал от Колина, Дэннис качал головой. Сам он страстей брата не разделял — магия вообще и растения в теплицах в частности были куда интереснее победителя Волдеморта, который и не сделал-то ничего особенного, за него мама постаралась. А потом Дамблдор. Но Дэннис и не осуждал брата — у каждого свои странности, в конце концов. Колин рос восторженным, весь в отца, и любил по очереди то динозавров, то соседского лабрадора. Ну, помешан немного Колин на герое Магического мира, ну, бывает. В магловском мире вон тоже есть фанаты и их кумиры. Колин, если с ними сравнивать, просто клубкопух розовый — вены не вскрывает, лицо Поттера на груди не рисует, в ногах его кровати ночами не сидит. А то что колдографирует без остановки, так это полезно, кто знает, может герой погибнет настоящей геройской смертью, тогда колдофото удастся продать за хорошие деньги, Дэннис тоже вот себе пару пачек припрятал, разных. Да и от Поттера иногда есть реальная польза — Отряд Дамблдора, например. Такая практика!       Дэннис не играл в квиддич, но ходил болеть всегда — нужно же поддержать факультет. Вот в прошлом году на пятой минуте матче с Когтевраном Поттер так лихо винт крутанул, что пара щепок от метлы отлетело. Прямо к ним на трибуны. Ну да, сунул он их себе в карман, а что — мусор оставлять?       Вообще, ему было все равно, с кем Поттер дружит, просто за брата обидно. И непонятно: почему Рон-то? Грейнджер эта — ходячая энциклопедия, всегда пригодится, но Уизли? Колин куда интереснее, и главное, хочет с Гарри дружить. А этот рыжий надулся, ему, видите ли, не нравится, что Избранный кубок заколдовал для Турнира! И это друг? Где поддержка, где плечо, на которое можно опереться? Колин вот мог бы, например… Он не хочет, а Колин бы мог.       Когда Колин погиб в битве за Хогвартс, даже не успев добежать до самого Хогвартса, Дэннис не винил Гарри Поттера. Он винил Колина. Вот как дитя малое, в самом деле! Я нужен Гарри, я должен, я пойду! Одно дело — партизанить по-тихому в школе, а другое — нестись в бой, практически без подготовки. Хоть бы дезиллюминационное заклинание на себя бросил! Но он не бросил. Он был как отец, а отца, который теперь восторгался другой женщиной на десять лет младше мамы, Дэннис ненавидел.       Война закончилась, первые полосы газет запестрели колдографиями Героя и его друзей: яркими, светлыми, улыбающимися. Дэнниса это не волновало, совершено не волновало, у него своя жизнь, в новых теплицах цветет зубастая герань, нужны рисунки калган-травы и деньги маме на лекарства, профессор Спраут пообещала помочь со стажировкой для университета. Дэннис учился, гербологов в Британии было мало, иллюстраторов учебников по гербологии не было вообще, старые книги пообтрепались, но! Пергаменты, краски и тушь для новых стоили в послевоенное время дорого, а страна сейчас собирает все силы, вспомните, только что пережили войну, до картинок ли тут! И вообще, вы пока школьник, приходите завтра, через неделю, через две, как школу закончите. У нас же правила.       Дэннис кивал, вспоминая, как Герой был принят в команду по квиддичу на первом курсе, несмотря на правила, участвовал в Турнире Трёх Волшебников, несмотря на правила, регулярно получал баллы за то, что нарушал эти самые правила. Впрочем, Гарри Поттера это не волновало, всегда есть те, кто не обязан соблюдать правила.       Дэннис искал деньги где только мог. Ходил к Кингсли, но тот был занят, много дел. Обращался к МакГонаггал, но только что назначенный министр образования радела за пособия по трасфигурации и новые метлы, куда уж тут до учебников, старые пока сойдут. Просил кредит у гоблинов, но показался им недостаточно платежеспособным. Он даже к Джорджу Уизли пришел как-то вечером, его магазин до революции процветал, но тот просто не узнал Дэнниса.       К маглократам Криви попал по рекомендации Лаванды Браун на шестом году учебы в Хогвартсе. Председательствующая на первом для него собрании Роланда Трюк подмигнула маглорожденному, который на метле держался не очень, и предложила чаю.       Маленькая, скромная молодёжная организация раздавала деньги легко, как Фортескью мороженое. Дэннис получил грант на исследования, зарубежную стипендию, ему предложили кредит на строительство собственных теплиц, пригласили вступить в организацию, обучиться боевой магии, при желании — записаться на курсы окклюменции. Всё бесплатно. Вернее, в счёт будущих заслуг молодого и перспективного герболога-иллюстратора. Всё ради будущего Британии и молодого поколения волшебников.       На маглократские собрания Дэннис ходил дважды в неделю — всегда интересные разговоры, тренировки необычной боевой магии — в сто раз лучше ОД, вкусный чай, сколько не выпьешь, всегда ещё хочется. Потом, правда, голова слегка побаливает, но это мелочи или совпадение. Всегда смеялись, обсуждали книги, музыку, спорт, студента аврората Поттера, говорят, самый способный на курсе. Вот, правда, его взяли без экзаменов, а маглорожденного Беннета завернули, мест не хватило. Но это бывает, Беннет ещё попробует, а Поттер же герой. И Рон Уизли представляете, стал профессиональным игроком в квиддич. Сообщил в Департамент магических игр и спорта, что ведущий вратарь «Пушек» регулярно употребляет Феликс Фелицис, его сняли, а Уизли поставили. Вот же забавно, а поговаривают, что в школе Уизли сам Фелицис перед играми глотал. Ну, он же герой, что сказать.       Дэннис кивал, но не особенно прислушивался. Он влюбился в Орлу, и Орла в него влюбилась, и стало так хорошо, тепло, и каждый день светило солнце, и они решили пожениться сразу после школы, и ему пообещали протекцию в университете, через год, когда закончит, и вокруг друзья, которые всегда поддержат и помогут. Ещё тренировки в лагере молодоволшебников стали чаще и увлекательнее, и чай тоже — чаще и вкуснее. А Орла решила стать дипломатом и подала заявление в Департамент на курсы, но оказалось, что мест нет, нужно ждать. Правда, приняли Грейнджер-Уизли, но это совсем другое, для нее специально создали место, она заслужила, а Малфой там стажировался уже год, у него квота. А Орла ещё только школу заканчивает, успеет!       Криви вызвали внезапно, объясняли долго и вежливо, что в связи с тяжелым материальным положением, международным кризисом, войной гоблинов в прошлом веке, болезнью карликового пушистика и ещё чем-то там таким же важным, выплата стипендии будет прекращена, кредит в Гринготтсе аннулирован (не забудьте про выплату процентов, гоблины не терпят просрочек), а проект иллюстраций для новой партии учебников заморожен. Увы, для организации маглократов настали тяжелые времена. Дэннис оглушенно молчал, марионеточно кивал, потом спросил, чем он может помочь. Помочь, помочь… да вот завтра второе мая, утром парад, а вечером подстрахуйте своих друзей на одном мероприятии. Ничего сложного, купол антитрангрессионный поставить, звукоизоляционные чары наложить, в случае необходимости — залечить пару царапин. Согласны? О, прекрасно, тогда все подробности у мистера Томаса. Еще чаю, мистер Криви?       На праздновании Победы Дэннис видел Гарри Поттера и Рона Узли: они смеялись, раздавали автографы, фотографировались с чужими детьми, глядя прямо в камеру. Мелькнула мысль попросить у Героя найти деньги на работы по иллюстрации учебников. Не для себя ведь просит, для общего блага. Наверное, Поттер бы не отказал, пробил финансирование, помог с рекламой. Говорили, что он всем помогает. Но Криви слишком хорошо помнил, как его брат бегал за Избранным. Нет уж, увольте! Он не отец, не брат, он не станет. И вообще, не волнует его Герой, у него другие проблемы.       Дэннис не узнал дом, куда они пришли вечером, не понял, почему Дин ударил в грудь маглу заклинанием, ему стало плохо при виде крови, разлетевшейся странно-круглыми каплями, как зачарованные бусинки на шее у Орлы. Почувствовал толчок в спину, Эджком в ухо рявкнула: «Иди!» и тут же наложила на дом чары. Потом ещё одни и ещё. Лаванда быстро и легко скользнула в коридор, он машинально — за ней, снова кровь, крики, жуткое лицо Рона Уизли, который бросил в него Ступефаем и почему-то кинулся бежать. Дальше сработал рефлекс — инструкторы на курсах боевой подготовки натаскали на совесть. Кинуться вслед, догнать в три прыжка, пригнуться, чтобы уйти от первого удара, выставить щит на второй, каким-то чудом сообразить, что третье заклинание он не переживет и успеть на полсекунды ударить первым. Сизое пламя рвануло из палочки, Рон Уизли пропал из поля зрения.       Дэннис Криви хохотал в гостиной над телом маглы в одной туфельке. Хохотал долго, яростно и почти безумно, потому что наконец понял, что так же повернут на Гарри Поттере и его героических друзьях, как был его брат. Он так же мечтал о подвигах рядом с Избранным, так же хотел заслужить его признание, хотел славы, возможностей, лёгкости, с которой по жизни идут герои, распахнутых дверей. Просто он хотел при этом оставаться в живых, слишком уж много людей умирало рядом с Поттером. Вспомнилось, как Шляпа буркнула: «Тебя бы к барсукам, но, вроде ты не испугался гигантского кальмара, а? Может и выйдет гриффиндорец. Посмотрим…» Что ж, гриффиндорец вышел на славу. Кого там Избранный убил в последнем классе школы? А вот он, Дэннис, убил лучшего друга Избранного! При чем, он же совершено случайно! Он не хотел! Не думал! Не знал!       Орла его в тот вечер не узнала.       Грянула революция, но Дэннис не принимал участия в маглократских демонстрациях. Он не ходил на площадь, не настаивал на поисках Гермионы Грейнджер-Уизли, не требовал отставки Министра, не преследовал аристократов. Он порадовался восстановленной стипендии, договорился с Лонгботтомом о научном руководстве, со Спраут — об иллюстрациях для занятий, закончил школу, женился на Орле, Флитвик с МакГонагалл помогли им построить дом. Он работал, рисовал, ужинал, целовал жену и не вспоминал о том вечере. В конце концов, эта была самооборона — если бы он не убил Рона, Рон бы убил его.       Накрыло его через год, когда Орла забеременела. Почему все началось, Дэннис и сам не понял. Ночами снилась кровь, в ушах хрипели крики, Рон смотрел удивленно и недоверчиво, а потом падал-падал-падал. Кошмары приходили резко, оставались на неделю или две, потом так же резко истаивали, и можно было жить спокойно. Главное — переждать, претерпеть. И помнить — он не виноват. Он не хотел, он не знал, он даже не догадывался. Просто так случилось.       Когда сообщили о смерти Дина, Криви не обратил внимания — тот был судьей, наверняка заработал себе достаточно врагов. Когда Лаванду нашли на берегу, мелькнуло что-то знакомое, но был такой насыщенный год — родился маленький Колин, у Орлы умер отец, а его собственный вернулся снова к матери, в доме нужно было наладить каминную связь и проиллюстрировать четыре учебника для Дурмстранга и один альбом в частную коллекцию.       Со смертью Мариэтты стало ясно, что они знают. И придут. И кошмары уже не отпускали, и крики не утихали, и чай, чудесный спасительный чай больше не помогал. Дэннис боялся закрыть глаза, потому что Рон все падал, кровь все разлеталась бусинами, а он все смеялся. Он отправил Орлу с Колином в гости к ее матери на всё лето — и стал ждать. Сидел на крыльце, заставлял красные бусинки танцевать в воздухе и поворачивался на каждый шорох или скрип. Интересно, кто придет? Избранный или его подруга? Кинжал в сердце это тяжело, а она девушка хрупкая. Как Орла. Вот Избранному это наверняка не проблема — он в тренировочных залах аврората мускулы накачал, у него практика, преступников же ловил, пока Главным аврором не назначили. Но Дэннису все равно, на самом деле, пусть уже хоть кто-нибудь придет. Он объяснит, что не виноват, просто так случилось!       И когда из синей темноты к нему на крыльцо шагнула Гермиона, Дэннис снова рассмеялся. Она что-то спрашивала, но он не слышал. Хохотал, как тогда, в гостиной, потому что снова понял — он все-таки ждал Избранного. Ну мог же тот проявить уважение хотя бы на прощание? Хотя бы заметить, что Криви существуют? Ну что ж, нет так нет. Нам не привыкать, подумал юноша, прежде чем шагнуть на квилон.