Привычка (Англия/Франция)
1 мая 2021 г. в 16:45
Он всегда приходит тогда, когда Артур его не ждёт. Мерзкая привычка, на самом-то деле, которая бесила Англию всегда, сколько он себя помнит.
Кажется, Франциск делает это намеренно. Грёбаный лягушатник.
Этот вечер исключением не становится. Артур пытается расслабиться в одиночестве, возвращаясь домой после длительного плавания. Устраивается в тишине и покое напротив тихо потрескивающего камина вместе с книгой и едва успевает погрузиться в чтиво, как в его уединение нагло врываются.
Франция не удосуживается даже постучать. Входит в чужой дом как в свой, лукаво сверкая глазами и растягивая губы в усмешке. В руке держит бутылку своего лучшего вина, но едва ли это способно разгладить недовольную складку между чужих густых бровей.
— Mon ami, я слышал, ты наконец вернулся, — Франциск щурится ещё более лукаво, ступает мягкой походкой, покачивая бёдрами, и Артур на это хмурится сильнее.
Ему бы выставить наглого француза за дверь, желательно ещё и пинком под зад для ускорения, но он прекрасно знает, зачем наглый сосед приходит к нему в самую первую очередь.
Откровенно говоря, Артур и сам этого хочет.
— Вообще-то, я хотел отдохнуть в одиночестве, — он ворчит скорее по привычке и чисто для проформы, ведь чувствует, как тяжело и жарко становится в паху от одной только мысли о том, что будет дальше.
Франция, этот бесящий фрик, прекрасно знает о чужой реакции.
— Я скучал, Артюр, — он тянет с намеренной плаксивостью, хозяйничая как у себя дома, доставая бокалы и ловко разливая по ним вино. — Выпей со мной немного, чтобы я поверил, что и ты тоже тосковал по мне, — он протягивает один своему собеседнику, и Англия вздыхает, фыркая.
На самом деле за месяцы плавания от алкоголя его уже тошнит.
Они сидят в тишине, которую нарушает лишь треск поленьев в камине, довольно долго. Изнывают от желания, очевидно, но растягивают сладостный миг, не спеша предаваться искушению. Переглядываются друг с другом, и Франция соблазнительно закусывает губу. Отставляет в сторону едва пригублённый бокал и делает шаг навстречу.
Его глаза блестят лукаво. Франциск медленно, грациозно, как кот, подходит к Артуру, заставляя его посмотреть с недоумением. Опускается на чужие колени и ластится, трётся щекой о щёку, касается кончиком своего носа носа чужого, оставляет лёгкие и невесомые поцелуи на скуле, возле уха, проводит кончиком языка влажную дорожку до губ, а затем увлекает Англию в долгий чувственный поцелуй.
Франция целуется хорошо — даром, что ли, он — страна любви?! Поцелуй тягучий, затягивающий, пьянящий, кружащий голову. Англия отвечает на него сразу же, поддаваясь своему нетерпению и напору, с головой уходя в будоражащие кровь ощущения.
Не разрывая поцелуй, он резко приподнимается с кресла, неосторожным движением сметая бокал с вином на пол. Недопитая рубиновая жидкость кровавым пятном растекается по ковру. Но ни Артуру, ни Франциску нет до этого никакого дела.
Англия настойчив и властен — он хватает Францию под бёдра, выпрямляясь вместе с ним, и тут же укладывает его прямо на пол, прерывая страстную игру их языков. Он смотрит на распростёртого любовника затуманенным не то алкоголем, не то страстью, а то и всем вместе взглядом. Франциск лукаво ухмыляется, облизывая губы и чуть прикусывая нижнюю, настолько, чёрт возьми, соблазнительно, что у Артура окончательно сносит крышу.
Он издаёт тихий утробный рык и жадно впивается в податливые губы, кусая их, пожёвывая, прикусывая язык француза. Руки тем временем блуждают по телу, нетерпеливо, рвано освобождая его от одежды, разрывая её, отбрасывая куда подальше, желая как можно скорее добраться до желанной плоти.
Кожа у Франции мягкая, чуть смугловатая, нежная. Англия всегда со снисходительной усмешкой острил по этому поводу, пытаясь вывести из себя соседа, который слишком уж не по-мужски опекался своим внешним видом. Огрубевшие от постоянного натягивания тугих корабельных канатов и рукояти верной пиратской сабли ладони хаотично блуждали по нежному, но сильному телу, вызывая невесомую дрожь у его обладателя и странный восторг у мучителя.
Англия разрывает поцелуй, растягивая слюну, и восторженно рассматривает разложенное перед ним тело. В его изумрудных глазах горит желание, отзывающееся каменной тяжестью в паху. Грудь вздымается чуть выше, сердце бьётся чуть чаще, Артур скалится и снова впивается в губы Франциска, продолжая до крови терзать их. Франция не сопротивляется, позволяя любовнику делать с ним всё, что тому угодно. Он послушен и кроток, подаётся навстречу всем его грубым ласкам, никак не возмущается, разрешая Артуру всё.
Он нетерпеливо и как-то даже раздражённо стягивает с себя штаны с бельём и, поднимая под коленями и раздвигая широко ноги Франциска, входит резко, без предупреждения, сразу же набирая рваный и быстрый ритм. Не заботится о том, что у них давно не было близости и Франция просто не готов к такому жёсткому проникновению.
Лёгкий шлейф запаха крови будоражит сознание. Артур рычит едва слышно, грубыми резкими движениями вбиваясь в чужое тело. И хотя Франциску не привыкать к подобному — после длительного пребывания с джентльменами удачи Англия всегда неистов и дик — он всё равно каждый раз морщится от боли, однако лишь стискивает зубы, до боли сжимая чужие плечи.
Артур этого совершенно не замечает. Пиратская действительность ужесточает его в том числе и в сексе, и Франциск не хочет думать и представлять того, скольких, как и зачем членов своей команды он трахал во время плавания. Не ради удовлетворения похоти, разумеется, но ради унижения и поддержания дисциплины — методы у них всегда были весьма радикальны.
Однако его движения быстрые, размашистые, грубые, даже болезненные. Он совершенно не печётся о состоянии своего партнёра. Животная, дикая страсть и похоть овладевают им, выпуская наружу все самые чёрные стороны души. Изумрудные глаза темнеют как по волшебству, на лицо ложатся жуткие тени, губы кривятся в безумном оскале. Он двигается быстро, из-за чего спина Франциска больно и неприятно трётся о жёсткий ворс ковра, до боли сжимает кожу возле и под коленями, оставляя на ней синяки и сильнее раздвигая чужие ноги.
Франциск чуть запрокидывает голову назад, стискивая зубы и крепко жмуря глаза. Его лицо искажает гримаса боли — это не только больно, на самом-то деле, но и унизительно, ведь он не один из тех человечков, которого можно в полном моральном праве жёстко и беспощадно оттрахать за неповиновение. Руки его впиваются в чужие плечи, до крови расцарапывая их грубой тканью камзола.
Артур, однако, не замечает ничего из этого, продолжая вдалбливаться в любовника, с каждым движением набирая скорость и доставляя больше боли. И лишь когда ритм набирает своего апогея, Франциск не выдерживает и тихо всхлипывает. Из-под плотно закрытых век текут слёзы, которые тут же исчезают в разметавшихся блондинистых прядях.
Всхлипы действуют на Англию как отрезвляющая пощёчина. Он резко замирает, вглядываясь в несчастное искажённое лицо Франции. Тени уходят с его собственного лица, глазам возвращается яркий насыщенный изумрудный оттенок, и Артур судорожно выдыхает. Глубокая вина восковой маской застывает на бледном лице — каждый раз всё повторяется снова и снова.
— Прости меня, — Артур шепчет лихорадочно, как в бреду, наклоняясь к измученному Франциску, сцеловывая катящиеся слёзы. — Прости меня, — лёгкие поцелуи касаются век, щёк, губ, спускаются к шее, остаются за ушами.
Он замирает, нежными извиняющимися ласками успокаивая боль. Ему следует помнить, следует вспомнить, что сейчас он не трахает в своё удовольствие какого-то зарвавшегося пьяного матроса. Он занимается любовью, любовью со своим лучшим и единственно желанным любовником, а потому… потому…
Грубые руки опускают затёкшие ноги, скользят по телу, лаская, обнимая, задерживаются на сосках, поигрывая с ними, осторожно касаются члена. Обводят его, проводят по нему, гладят его, сжимают, нежно и ласково очерчивая. Опускаются к яичкам, перебирая их, перекатывая, и вновь возвращаются к члену. Твёрдому, горячему, влажному, восхитительному.
— Прости меня, — снова шепчет Англия прямо в губы Франции, одаривая его нежными, чувственными, глубокими поцелуями.
Франциск выдыхает рвано, жмурится, и тихие стоны слетают с его губ. Он подаётся вперёд, изнывая, толкается в мозолистую руку и неосознанно зажимает в себе чужой член. По телу Артура проходят электрические разряды, но он не спешит продолжать движения, продолжая вместо этого ласкать Франциска.
— Артюр… — он хнычет, толкаясь в руку резче. Снова сжимает чужие плечи, желая большего.
Это служит для Артура добрым знаком, и он на пробу качает бёдрами, широким движением двигаясь внутри и проходясь по бугорку простаты. Франциск выгибается, издавая громкий стон, и всхлипывает, ведя бёдрами. Англия возобновляет движения, но двигается теперь медленно, размеренно, глубоко и чувственно, пытаясь доставить удовольствие.
Он хорошо знает чувствительные точки и ритмы Франции и подстраивается под них, ловя томные громкие стоны с алых губ, на которых запечатлевается поцелуй. Франция стонет горячо и чувственно, пьяняще, а потому Артур чуть набирает темп, шире расставляя чужие ноги, приподнимая за бёдра, придерживая их одной рукой, а вторую смыкая на члене, делая широкое движение. Франциск прогибается в пояснице, запрокидывая голову, закусывая губу и стискивая в кулаках ворс ковра.
Он не выдерживает первым, изливается в руку и частично на собственный живот и обессилено разваливается на ковре, позволяя Англии закончить. Тот делает ещё несколько движений, и Франциск чувствует горячее семя внутри себя. Артур немного ждёт, а потом выходит, позволяя белёсой жидкости вытечь наружу.
Он опускается рядом с Франциском и по-собственнически прижимает его к себе, целуя в лоб. Франция охотно отвечает на объятие, поудобней устраиваясь на чужой груди. Он засыпает довольно быстро, и тогда Артур берёт его на руки, относя в комнату, бережно укладывая в кровать. А после наклоняется и невозможно нежно (о чём Франциск, конечно, никогда не узнает) целует ненавистного, но такого любимого соседа, и уходит, зная, что в следующий раз всё повторится опять.