Protect me from what I want

      Руки Чатлема как всегда горячи и обжигают прикосновениями. Он держит Тирис за плечи, склоняясь над ней, и девушка приподнимается на носочках, чтобы быть выше. Её тонкие ладони, наоборот, холодны, и она обхватывает ими мужское лицо и сама тянется, спеша найти чужие губы и накрыть их своими.       Поцелуй неспешный, углубляется постепенно, становясь чувственнее и жарче. Когда любишь кого-то, даже непродолжительная разлука кажется вечностью, а в груди Тирис зияет дыра, истекая кровью. Чатлем исцеляет её постепенно, но весь тот гной, что не давал ей зажить, требует выхода наружу, и девушка отчаянно пытается сдержать его.       Но с каждым новым прикосновением, с каждым новым объятием, с каждым новым поцелуем печати ослабевают всё больше, и то, что рвётся наружу, медленно пробивает себе долгожданный путь на свободу. И Тирис пытается из последних сил удержать... но она понятия не имеет, как надолго её хватит ещё.       Размышления отвлекают её, и она пропускает тот момент, когда возлюбленный опускает её на кровать, медленно лишая одежды. Её собственные пальцы на автомате проделывают то же самое, и в реальность Тирис возвращают горячие поцелуи за ухом. Она открывается им навстречу и чувствует, как глаза против воли и, казалось бы, совсем без повода становятся влажными.       Слишком много. Слишком много чувств, слишком много боли, которые мешаются друг с другом. Тирис почти не говорит об этом, опасаясь быть навязчивой, веря в навязанное родичами убеждение, что её чувства и проблемы неважны. Но от запирания их в закромах души они никуда не деваются, и рано или поздно даже самую крепкую защиту снесёт безудержный поток.       То, что Тирис переживает в данный конкретный момент.       Глухой всхлип против воли вырвался из стиснутых в тонкую плотную линию губ. Глаза сами собой стали влажными, и первые слёзы быстро-быстро побежали по худым щекам, срываясь вниз с линии челюсти и теряясь где-то на постели. Тирис отчаянно закусила губу, из последних сил пытаясь сдержать рвущуюся наружу бурю эмоций, что словно острые осколки разбитого стекла врезаются в мягкую плоть и ранят её. Глупец тот, кто пытается удержать в своей власти ураган — таким же глупцом была и Тирис.       Чатлем почувствовал влагу слёз и услышал всхлип. Он отстранился от шеи девушки и с непониманием и замешательством посмотрел в её лицо. Тирис же, встретившись взглядом с ржаво-карими, почти рыжими глазами, съёжилась против воли, и слёзы бесконтрольным безудержным потоком хлынули из её глаз.       Она обнимала Чатлема за лопатки — и вот так съёжившись, чувствуя себя крайне уязвимо и незащищёно, она крепче обняла его, прижимаясь к обнажённой груди в поисках тепла и утешения. Сейчас она казалась такой маленькой и хрупкой, и в мужской фигуре она искала опору и защиту, моля всех богов о том, чтобы он её не оттолкнул. — Тирис? — Чатлема внезапная реакция застала врасплох, и он действительно был обескуражен. Его возлюбленная всегда была малоэмоциональна, и это была одна из её черт, за которые он её очень ценил. — Что случилось? Почему ты плачешь? — реагировать на эмоции ему всегда было сложно, и под бурным их проявлением Чатлем натурально терялся. Пусть Тирис и не рыдала навзрыд, всё-таки слёзы были из ряда вон выходящей реакцией, что также заставляло его испытывать дискомфорт. — Я снова сделал тебе больно? — он осмотрел беглым взглядом девушку в своих руках на предмет ожогов — всё-таки иногда его природа доставляла некоторые... неудобства.       Тирис молча покачала головой и сильнее прижалась к груди Чатлема, пряча на его плече слёзы. Со странным, непонятным отчаянием она цеплялась за своего возлюбленного, словно утопающий за доски, так, как будто его от неё вот-вот должны были отнять.       Всё ещё обескураженный Чатлем неловко, но уверенно и крепко обхватил Тирис в ответ, легко поглаживая по худой спине. Она плакала, время от времени всхлипывая, обнимала Чатлема, будто боялась потерять. Горькое отчаяние сокрушительной волной накрыло её и выплёскивалось наружу солёными реками. Чувства захлёстывали её с головой, причиняя невыносимую боль, и холодящий душу страх шёл с ними рука об руку.       Тирис боялась быть ненужной, лишней, навязчивой, проблемной. Воспоминания калейдоскопом проносились перед глазами, и девушка до оцепенения боялась, что всё повторится опять. Только на сей раз с тем, кому она доверила своё сердце. — Прости меня, — когда слёзы высохли, судорожно выдохнув, сипло прошептала Тирис. Она всё также обнимала Чатлема и прижималась к нему, не желая отпускать. — Я люблю тебя, и я так счастлива, что судьба свела наши дороги вместе. Я ни с кем не чувствовала себя так же, как с тобой, и я больше всего боюсь потерять тебя. — Почему ты должна терять меня? — всё ещё успокаивающе поглаживая девушку по спине, усмехнулся Чатлем. — Я люблю тебя, и уж извини, но отпускать тебя теперь я не намерен, — Тирис немного отстранилась, чтобы иметь возможность смотреть Чатлему в глаза, и он ласково провёл рукой по её влажной щеке, вытирая слёзы.       Она несмело улыбнулась, и он улыбнулся ей в ответ, — так, как раньше улыбался разве что Элиасу — наклонившись и мягко, но в то же время властно накрывая губами губы девушки, увлекая её в глубокий чувственный поцелуй. На который Тирис ответила с не меньшим жаром, подаваясь вперёд и прижимаясь грудью к груди Чатлема.       Жар чужого тела проникал под кожу, растекаясь вместе с кровью, согревая и высекая искру. Буря чувств и не думала утихать, сменив фокус с болезненного отчаяния и страха на страсть и безграничную любовь, которую хотелось отдать всю до конца.       Тонкие ладони с лопаток скользнули ниже. Пальцы мягко прошлись по напряжённым мышцам и старым шрамам, спускаясь к пояснице. Чатлем разорвал поцелуй, вновь приникая к шее девушки, целуя её за ухом, вынуждая шумно выдохнуть и подставиться. Горячие губы оставляли на чувствительной коже поцелуи-ожоги, а руки обжигали прикосновениями всё тело. Обострённое восприятие покалывало на оголённых нервах возбуждением и нетерпением, и Тирис поймала себя на мысли, что никто и никогда не доводил её до такого состояния одними поцелуями и объятиями.       Впрочем, наверно это было потому, что она никогда и никого до этого не любила. По крайней мере так сильно, чтобы желать его присутствия и близости в том числе и всем своим телом.       Чатлем продолжал целовать её, покрывать горячими поцелуями бледную кожу, оставляя пылающую влажную дорожку. Ключицы и ямочка между ними, твёрдая линия кости и дальше, по прямой, ниже к животу. Он уложил Тирис обратно на постель, нависая над ней, и вновь припал губами к её губам.       Их близость часто бывала горячей и резкой. Чатлем был властным существом и жёстким, хотя он никогда не ставил себе цель сделать Тирис больно. Но огненная природа огненного же конфлюкса временами напоминала о себе вспышками пламени, которые трудно удержать, оставляющего по себе натуральные болезненные ожоги. В порывах страсти Тирис не обращала на них внимания, справляясь с ними как-нибудь потом — Чатлем знал об этом, и в глубине души он чувствовал за это укол вины. Всё-таки делать больно любимой женщине он не хотел. Поэтому сейчас, когда она открыла перед ним свою слабость и доверила её ему, он, возможно впервые в жизни, старался быть максимально осторожным.       Возможно впервые в жизни он больше думал о ком-то другом, а не о себе.       Поцелуи становятся короче и рваней. Чатлем хаотично покрывает ими лицо Тирис, спускаясь ниже к острой линии челюсти и ещё ниже к шее. Она в ответ улыбается и хихикает довольно, и тут же ахает, подаваясь вперёд, когда горячие руки мягко и даже нежно гладят её тело. Проводят по бокам и плоскому животу, поднимаются выше к груди, накрывая её так правильно и едва ощутимо сжимая. Тирис в ответ обвивает руками мужскую шею, зарываясь пальцами в пепельные волосы, перебирая их и в то же время надавливая на плечи, прижимая Чатлема ближе.       Ей хочется ощущать его. Ощущать его всего, всем своим телом. Простых прикосновений мало, и Тирис льнёт к мужскому телу, просто наслаждаясь близостью. Чатлем приобнимает её за взмокшую поясницу, чуть приподнимая над постелью, и Тирис чувствует твёрдую горячую влажную плоть, упирающуюся в её бедро.       Она выдыхает, прикрывая глаза и лбом касаясь лба Чатлема. Дышит жарко и часто, слегка приоткрыв рот, и мужчина любуется мгновение этим видом, усмехаясь.       Он медленно и легко скользит во влажное горячее женское лоно. Оно охотно принимает его в себе, и жар опаляет вены, ещё сильнее разгоняя кровь. Тирис длинно стонет, выгибаясь в руках Чатлема, и горит, кажется, заживо. Ещё никогда, даже во время близости с ним, она не чувствовала себя так правильно и целостно.       Чатлем замирает на бесконечно долгое мгновение. Оно тянется целую вечность, прежде чем он делает первый глубокий толчок. Пламя пожирает и его самого изнутри, но он держит его в узде, подчиняя своей воле. Делает ещё один толчок, и Тирис отзывается на него протяжным чувственным стоном, плотно обхватывая горячую плоть внутри себя.       Чатлем не сдерживает глухой рык, снова опуская девушку на постель. Та обнимает его ногами за поясницу и продолжает обнимать руками за шею, ни в какую не желая отцепляться. Она была очень тактильной с теми, кого считала своими близкими, поэтому всегда очень любила объятия. И в такой интимный момент тем более.       Они двигались вместе, ловя общий ритм. Сплетались телами, даря друг другу близость — ещё ближе было быть невозможно — и целовались, будто пытаясь напиться друг другом. Тирис негромко, но чувственно стонала, отдаваясь ощущениям и растворяясь в них, чувствуя себя как никогда спокойно и хорошо.       Глубокие толчки становились быстрее и сильнее. Тирис подавалась им навстречу, двигая бёдрами, сжимая Чатлема внутри себя и пытаясь принять его как можно глубже. Оба они горели от желания и текущего по венам удовольствия, одаривали друг друга поцелуями и путались друг в друге. Пока нетерпение накапливалось в груди, опускаясь ниже и требуя выхода.       Движения становились резче. Оголённые нервы были натянуты словно струны, дрожащие от малейшего прикосновения ветра. Жар тел кружил головы, и Тирис выгибалась в мужских руках, на каждое движение отзываясь стонами. Распалённые чувства не хотелось скрывать и держать под замком, и девушка была как никогда открыта, не стесняясь этого. Ей вторили мужские низкие грудные стоны, и это было воистину моментом высочайшего доверия и интимности, которая касается лишь двоих.       Желание возносило их на пик блаженства, и вулкан в груди — один на двоих — вот-вот готов был взорваться. Чатлем сделал ещё один глубокий резкий толчок и замер, вжимая Тирис в постель и в себя. Огненная лавина накрыла его, стягивая мышцы сладким покалывающим напряжением, на смену которому пришёл тёплый прилив покоя и расслабленности.       Тирис и сама крепко прижалась к мужской груди так, словно пыталась слиться с Чатлемом в одно существо. Она крепко, почти до боли обхватила его всем, чем только могла, не выпуская из своей хватки. Обжигающее влажное тепло разлилось внизу её живота, и ощущения этого хватило для того, чтобы волна наслаждения снесла и её.       Всхлипнув, она обмякла в руках возлюбленного, отпуская его, и Чатлем аккуратно выскользнул из её лона, укладываясь рядом. Тирис тут же прижалась к нему, уложив голову на плечо и обнимая, и мужчина в ответ лениво, но всё-таки нежно улыбнулся — никогда бы он не подумал о том, что с кем-то из «организмов» ему будет настолько хорошо и правильно рядом. — Люблю тебя, — легко поцеловав Тирис в макушку, негромко прошептал он, на что девушка издала нечленораздельное мычание.       Взрыв эмоций, который провёл её от одной крайности к другой, истощил гораздо больше, чем любое сражение и погоня, поэтому расслабившись, Тирис тут же начала погружаться в дымку сна. Рядом с Чатлемом она чувствовала себя защищённой и нужной, а потому не опасалась поддаваться слабости, равно как и не боялась получить за неё упрёк и осуждение. Поэтому устроившись поудобнее, она уснула с чистой и лёгкой совестью.