Protect me from what I want

      Михаэль всегда был страстен, хотя на первый взгляд его сложно было заподозрить в подобном. Суровый могучий ангельский генерал — он был одинаково страстен в своих речах, разжигающих пламя в чужих сердцах, в сражениях на полях битвы и в любовных усладах, которые охотно делил со своим возлюбленным врагом. Этот факт, кстати, добавлял им ещё больше страстности, и очевидно, в конце концов и сыграл с ними ту шутку, в которой они пребывали сейчас.       Эльрату определённо следовало просветить своих детей обо всех особенностях их физиологии, но пресветлому Дракону Света как всегда было не до таких мелочей, отчего ангелы вынуждены были узнавать всё на собственном опыте. Именно так на примере Михаэля они узнали, что ангельские мужчины были вполне в состоянии вынашивать детей, как и женщины. Очень полезное знание, учитывая, что достаточно многих ангелов связывала далеко не только одна дружба и уважение.       Сам же Михаэль, вопреки ожиданиям, против своего необычного положения ничего не имел. Как и не имел он ничего против того, благодаря кому он в это положение попал. В конце концов, с «возлюбленным врагом» его уже давно связывало много более сложных чувств и уз, и наличие Кайроса было тому недвусмысленным намёком. А теперь вон, так и вообще он сам должен был породить безликому ребёнка, что до сих пор вызывало у всех бесконечное множество вопросов, включая и того самого безликого.       Но да, Михаэль был беременным, и это была объективная реальность. И как любая другая беременность, его собственная сопровождалась различными сложностями. Она влияла на него, заставляя меняться не только физически, влияя в том числе и на его страстность и либидо.       От братьев и сестёр, по опыту малых народов, Эребос знал, что беременность, почему-то, делала как-то так, что близости хотелось чаще и больше. Поэтому когда Михаэль начал просить его об этом, он не слишком удивился. Это был любопытный опыт, хоть и немного странный, а временами и интригующий, особенно тогда, когда живот Михаэля рос и увеличивался, и дитя под его сердцем становилось больше и сформированней. В такие моменты Эребос чувствовал его сердцебиение или плавные движения, и это даже было немного волнительно.       Они ходили по опасной грани: срок Михаэля перевалил за две трети, а у него всё ещё вставал, и он изнывал от желания, прося безликого о помощи. Выкручиваться приходилось теперь не только с позами, коих оказалось не так и много, но и с ритмом и движениями, чтобы действовать так, чтобы не причинить вред ребёнку и случайно в порыве страсти не спровоцировать преждевременные и слишком ранние роды.       Отчасти это было даже любопытно, на что же ещё они смогут извернуться и как надолго хватит Михаэля. Пока хватало, и ну что ж, Эребос был не против удовлетворять его маленькие прихоти.       Этот вечер не был исключением. Эребос вышел из теней, любопытствуя состоянием ангела, и нашёл его снова в весьма недвусмысленном деликатном состоянии. Михаэль полулежал на кровати, задрав к груди свободную ночную рубаху, широко раздвинув ноги и закусив губу. Румянец горел на его щеках, и он тяжело дышал, сжимая пальцами напряжённый член и лаская себя в порыве мучительного желания. — Прекрасный вид, — предусмотрительно (предугадывая просьбу ангела) приняв любимый эльфийский облик, ухмыльнулся Эребос. Михаэль на это лишь простонал, прикрыв веки, и неохотно отпустил себя. — Эребос... — он шумно вздохнул, скосив на безликого глаза, и тот облизнулся, хищно ухмыльнувшись и медленно подходя к кровати, по дороге сбрасывая с себя одежду. — Да, ангел? — дразнясь ещё больше, проурчал он. — Давай, скажи мне, чего же ты хочешь? — Прошу, — голос Михаэля прозвучал одновременно страдальчески и устало. — Прошу, трахни меня. — С удовольствием, ангелок, — безликий снова хищно ухмыльнулся, и сбросив с себя нижнюю часть одежды, ловко запрыгнул в постель, оказавшись совсем близко к ангелу.       Тот закусил губу и тяжело вздохнул. Увально перекатился набок и приподнялся на руках. Выпрямился на них, став на четвереньки, и склонил голову, призывно выпятив зад. В любой иной ситуации это могло быть даже унизительно и Эребос непременно съязвил бы, но Михаэль сейчас был так уязвим и открыт, что издеваться над ним было кощунством даже для Эребоса. Поэтому он просто молча пристроился сзади, и схватив ангела за бёдра, приставил головку к пульсирующим нетерпением мышцам, не размениваясь на долгие прелюдии. Медленно и аккуратно вошёл, и Михаэль откликнулся на это длинным громким стоном.       Он подался тазом назад, навстречу Эребосу. Уронил себя на локти, сместив в итоге вес на левую руку. Правой накрыл живот, поглаживая его, и закусил губу, зажмурив глаза, низко опустив голову. Эребос наблюдал за его реакцией, замерев, давая Михаэлю время привыкнуть к себе и оценить своё состояние. — Всё нормально? — уточнил на всякий случай, на что ангел прерывисто выдохнул: — Д-да... Продолжай, прошу...       Эребос плавно качнулся, скользя внутри Михаэля. Тот ахнул, чувственно откликнувшись в ответ, и подался навстречу, поведя бёдрами. Возбуждение и напряжение, болезненные, копились внизу живота и, покалывая, растекались по всему телу, заставляя желать лишь одного: скорейшей разрядки.       Михаэль качался в такт толчкам Эребоса. Тот двигался осторожно и медленно, отчего его член так сладко задевал все чувствительные точки внутри ангела, отчего он постанывал и шумно дышал, сжимая пальцами простынь. Его собственный член напрягся, становясь крепче камня, и Эребос рискнул обвить его тенями, слабо надрачивая от основания. Михаэль на это простонал громче, едва ощутимо прогнувшись в пояснице, снова приподняв тело на руках, возвращаясь в исходное положение на четвереньках. Так хорошо и так сладко, но как же хотелось, чтобы разрядка пришла поскорее. А Эребос как издевался ещё и здесь, действуя так мучительно медленно и неспешно...       Тело играло с Михаэлем злую шутку. Эребоса было невыносимо мало, хотелось ощущать его больше и глубже, хотя в сложившейся ситуации это было невозможно. Однако не только тело требовало этого, и ангел всхлипнул без слёз, чувствуя, как всё внутри сжимает беспросветная тоска и печаль.       Беременность сделала его чувствительным. Гораздо более чувствительным, чем он был. Не только вызывала физический голод и желание близости, но и заставляла особенно остро переживать эмоциональное одиночество. Эребоса было так мало — во всех смыслах, и Михаэлю хотелось больше. Больше чувствовать его, быть ближе, стать единым целым не только от соития... — Постой... — мучительный выдох на грани стона заставил Эребоса послушно остановиться. Был бы Михаэль в нормальном состоянии, он бы, конечно, едва ли его послушал, но сейчас положение ангела обязывало считаться с его желаниями, ведь вредить ему, пока под его сердцем было дитя, в планы безликого не входило. — Я причинил тебе боль? — интереса ради поинтересовался Эребос, на всякий случай прислушавшись к исходящей от ангела ауре. Вроде бы никакого дискомфорта в ней не было, и словно подтверждая его мысли, тот отрицательно мотнул головой.       Он закусил губу, сжав пальцами смятую простынь. Второй рукой скользнул к низу живота. А потом подался вперёд, вынудив Эребоса выскользнуть из его тела, и тяжело перевернулся, встав с четверенек. Замер напротив Эребоса, глядя прямо в его глаза, и безликий заметил тень тянущей печали на ангельском лице. Вопросительно вскинул бровь, но Михаэль ничего не сказал на это. Лишь придвинулся ближе, тяжело усаживаясь на бёдра Эребоса, чувствуя, как его напряжённый член лёг в ложбинку между ягодицами, и мягко обхватил руками его лицо, с непонятной безликому тоской заглянув в его глаза. — Почему я всегда спиной к тебе? — он прошептал, подавшись вперёд, легко целуя Эребоса в уголок губ, обескураживая его тем самым ещё больше. — Я хочу видеть твоё лицо. — Тебе напомнить, что я безликий? — ехидно отозвался безликий. — И вообще, знаешь ли, в твоём положении мы в принципе не должны заниматься тем, чем занимаемся, а ты тут ещё возмущаешься, — Михаэль в странной ранимости поджал губы, и Эребос, заметив это, вдруг смягчился, успокаивающе приобняв ангела за поясницу и погладив её.       Тот же, держа лицо любовника, снова поцеловал его. Впервые за все их близости это был не поцелуй-борьба за превосходство, а просто мягкий поцелуй, полный какой-то отчаянной нежности, что вызвало у Эребоса новую порцию ступора. Да что не так сегодня было с этим несносным ангелом?..       Впрочем, беременность странно влияла на Михаэля, и безликому впору было бы прекратить удивляться столь спонтанным и разнообразным её проявлениям. Он был уязвим и открыт, и ладно, Эребос мог ему немного подыграть. Поэтому он поддался, отвечая на поцелуй и чувствуя, как скользнули выше к вискам горячие ладони. Твёрдый член ангела упёрся в напряжённый живот безликого, но он не спешил обращать на него своё внимание. Михаэль вёл себя особенно странно — вот пусть он и говорит, чего хочет. Так и быть, Эребос даже удовлетворит его желания.       Прервав поцелуй и отстранившись, ангел обнял безликого за плечи, уткнувшись лбом ему куда-то в сгиб шеи и пряча лицо. Закусил губу, словно в страшной муке, пока любовник неловко обнял его в ответ. Нет, всё-таки что-то с Михаэлем было совершено не так. — Ангел, ты чего? — Эребос всё же рискнул спросить, когда Михаэль замер, просто обнимая его и прижимаясь к нему, насколько позволял уже достаточно объёмный живот. — Не знаю, — судорожно выдохнул тот, и безликий почувствовал, что объятие стало чуть крепче. — Я просто так скучаю по тебе, Эреб. Мне не хватает тебя и близости с тобой. Наверно, я просто люблю тебя.       Объятие Эребоса против его воли стало сильнее. Он никак не изменился в лице, хотя внутри пребывал в немалом замешательстве от услышанных слов. Он ведь должен был как-то на них отреагировать? И с чего вдруг Михаэль вообще решил рассыпаться в таких признаниях?       Слова ангела выбили безликого из колеи, а потому он несколько растерянно посмотрел в его глаза, когда Михаэль отстранился. Продолжил обнимать его за шею, но уже не прижимался так близко, и Эребос замер в ожидании, что ангел решит делать дальше.       Михаэль снова поцеловал его, глубоко и чувственно, но с налётом горечи. Он подался тазом назад, поёрзав на члене Эребоса, и тяжело приподнялся, лишь для того чтобы медленно и осторожно вобрать его в себя и опуститься на нём, принимая его в себе. Остановился на мгновение, а после повёл бёдрами, и Эребос осторожно подался навстречу, помогая. — Ты хочешь, чтобы я коснулся тебя? — внутри себя он всё ещё пребывал в замешательстве и каком-то странном смущении, а потому чтобы скрасить неловкость, почти заботливо поинтересовался желанием ангела. — Да, — тот прикрыл глаза, горячо выдохнув в губы вместе с негромким стоном. — Пожалуйста...       Одной рукой Эребос продолжил обнимать Михаэля за талию, поглаживая его по ней. Второй же юркнул под его живот, обхватив в кулак твёрдую и горячую, влажную плоть, чувствуя под пальцами выступающие реки сосудов, в которых пульсировала кровь. На пробу медленно провёл ладонью вверх и вниз, на что Михаэль закусил губу, вновь издав тихий стон.       С ним следовало быть аккуратным: деликатное положение заставляло считаться с собой. Повышенная чувствительность же не способствовала длительной выносливости, и Михаэль ярко откликался даже на самые обыденные и скучные действия. Он стонал прямо в губы Эребоса, то и дело коротко целуя его, зажимал в себе и отпускал, елозил бёдрами, заставляя член внутри себя задевать чувствительные точки, отчего наслаждение букетом рассыпалось по телу, и безликий подыгрывал ему, подстраиваясь под неспешный и несколько рваный такт.       Он почти нежно подрачивал на члене Михаэля. Крупный и толстый, твёрдый, как камень, он и вправду чем-то напоминал жезл, как любили поэтично сравнивать особенно изощрённые эльфийские и человеческие поэты. Горячий, как и весь ангел, пульсирующий растекающимся по крови желанием и нетерпением — Эребос скользил по нему, гладил кончиками пальцев яркую крупную головку, и стоны Михаэля от таких простых действий становились громче. Он будто бы немного ускорился, и любовник поддался и этому желанию, в конце концов чувствуя, как чужое семя обжигает ладонь и пальцы, пачкая немного их животы.       Чем больше становился срок, тем меньше Михаэлю требовалось времени, чтобы кончить. Он был сверхчувствителен в своём состоянии, а потому едва безликий начал входить во вкус, как ангел замер на нём, сев до самого конца и зажав внутри. До крови прикусил губу, уткнувшись лбом в плечо и глухо всхлипнув. Эребос успокаивающе погладил его по пояснице и слизал проступившую на губе кровь, когда Михаэль отстранился, чтобы посмотреть на безликого. — Тебе стоит быть аккуратнее, — с беззлобной насмешкой протянул он, втянув губу ангела и увлекая его в утешающий поцелуй. — Тебе стало легче? — отстранившись, полюбопытствовал безликий, на что любовник тяжело вздохнул.       Он кивнул, нехотя отпустив Эребоса, выпустив его из объятий, и безликий помог ему лечь рядом. Михаэль поправил задранную ночную рубаху, снова опустив её так, что она прикрыла бёдра, и когда безликий собирался отстраниться, тихо попросил: — Останься со мной. Прошу, побудь хотя бы пока я не усну.       Эребос в ответ неопределённо хмыкнул. Он перекинулся в свой естественный облик и выполнил чужую просьбу, растекаясь по широкой кровати. Приблизился к Михаэлю, прижался к нему, позволяя устроить голову на своём плече. Слабо аккуратно опутал щупальцами, практически скрывая в своём теле живот и бёдра ангела, и почти заботливо погладил его по светлому затылку. — Спи, ангел, — прошелестел безликий. — Тебе нужно отдохнуть.       Михаэль снова шумно вздохнул, но Эребос почувствовал, как расслабилось его тело. Достаточно быстро дыхание выровнялось, и аура успокоилась, свидетельствуя о том, что ангел действительно уснул. И Эребос скользил взглядом по его спокойному лицу, размышляя над произошедшим этой ночью. Что ж, ему и вправду было много о чём подумать, но ночь длинная, и тьма непременно явит ему ответы на все его вопросы.