Protect me from what I want

      Тяжёлый вздох нарушил застоявшуюся тишину комнаты. Вечер опускался на ангельские города, и Михаэль, закончив все свои дела, наконец-то мог позволить себе немного отдохнуть. Растирая тянущую поясницу, он вразвалочку подошёл к кровати, тяжёло опускаясь на край, упираясь рукой в стену, а второй поддерживая уже такой большой и тяжёлый живот.       Дитя перевернулось, изнутри пнув родителя, когда Михаэль «уронил» себя, широко распахнув крылья, удерживая равновесие. Откинулся назад, оперевшись на руку, и снова тяжело вздохнул, успокаивающе погладив натянутую кожу. Мышцы тянуло от постоянного напряжения и давления, и ангел повёл шеей, тщетно пытаясь её размять. С каждым новым днём беременности становилось тяжелее, однако Михаэль был не тем, кому позволительно демонстрировать слабость. Ведь он могучий ангельский генерал, доблестный воин — что ему какая-то там беременность?!       Притаившись в тенях, Эребос наблюдал со стороны. В последнее время он уделял несносному ангелу как-то слишком много своего внимания, однако предпочитал об этом не задумываться, прогоняя компрометирующие мысли куда подальше. Ему просто было любопытно, ясно? — когда ведь ещё доведётся на собственном опыте столкнуться с такой ситуацией? Когда доведётся увидеть сиятельного Михаэля таким уязвимым, открытым и слабым?       О том же, что пользоваться этой слабостью против него самого Эребосу не хотелось совершенно, как бы он себя ни убеждал в обратном, он предпочитал не думать. Собственно, как и обо всё чаще и чаще закрадывающемся внутрь желании оберечь его и… позаботиться о нём?       Когда всё те же компрометирующие, сложные и непонятные мысли начали вкрадчиво заполонять разум безликого, Эребос попытался в излюбленной манере отмахнуться от них. Сделал шаг из теней, зависнув над полом за спиной Михаэля, и приняв излюбленный облик сына Силанны, приблизился к нему. — Эреб? — ангел с усталым вопросом вскинул бровь, шумно вздохнув с тенью досады: конечно, он был рад видеть несносного безликого, заявляющегося, как кот, когда он хотел, но конкретно в данный момент он всё же больше мечтал об отдыхе — не только физическом, но и душевном. — Ты что-то хотел? — со смирением приняв мысль, что на сегодня о покое можно забыть, поинтересовался удивительно терпеливо и дипломатично. — Выглядишь неважно, — пристально всматриваясь в напряжённую фигуру Михаэля, Эребос собственной кожей ощущал волны вибрирующей усталости и тяжести, исходящие от ангела. Оттого даже почти не удивился меланхоличному спокойствию на грани с безразличием, какими в нормальном состоянии сиятельный генерал никогда и никого не одаривал. — Не обращай внимания, — дёрнув плечом, Михаэль отвернулся, пытаясь скрыть досаду и уязвимость, растирая плечо у основания шеи, надеясь хоть немного избавиться от давления в тянущих мышцах. — Я просто устал — ничего необычного.       Эребос на это хмыкнул, скептично посмотрев на ангела взглядом «ну да, ну да, рассказывай мне тут». Цепко наблюдал за его угловатыми неловкими движениями, не несущими облегчения, и в конце концов бесцеремонно уселся рядом. — Если бы ты не пытался объять необъятное, тебе было бы легче, — будто матушка, удивительно беззлобно проворчал Эребос и под удивлённый взгляд Михаэля забрался на постель, устроившись за его спиной. — Тебе нет нужды взваливать всё на себя — ангельские засранцы не малые дети, сами могут о себе позаботиться. А тебе нужно подумать о себе и не усугублять своё и без того непростое положение.       Михаэль на это неопределённо фыркнул, и Эребос ощутил колючую эмоцию не то раздражения, не то досады. Зачем он говорил это, если ему было всё равно? — эта мысль удивительно синхронно посетила их обоих, но в голове Эребоса её тут же заглушил голос Йоргена. Пусть с братом у них были несколько натянутые отношения (а с кем у Эребоса они были не натянутые?!), тем не менее он был главным источником советов по уходу и заботе об ангелах, тем более в таком деликатном положении. Вот и сейчас, чувствуя, что разговор заходит в опасное и совершенно неуместное в данный момент русло, он мягко и ненавязчиво вкинул брату интересную идею-предложение.       Эребос слегка нахмурился, оценивающе окинув взглядом широкие твёрдые плечи Михаэля. Мысль Йоргена, озвученная ну так, чисто совершенно случайно, была любопытной и с точки зрения неловких топорных попыток безликого в нормальное взаимодействие с ангелом, и с точки зрения желания немного помочь ему — как ни крути, а Михаэля в его состоянии всё-таки было жалко, и даже Эребос не мог этого не признать. А потому после недолгих размышлений он всё же решил прислушаться к чужому голосу и как обычно ринуться в омут с головой.       Широкие, чуть прохладные ладони ловко юркнули под льняную ткань домашнего хитона, коснувшись горячей ангельской кожи. Михаэль едва заметно вздрогнул от неожиданности и удивлённо вскинул бровь, однако прежде чем он успел что-либо произнести, Эребос осторожно сжал твёрдые мышцы, прощупывая их пальцами и разминая. — Эреб… Ты что делаешь… — ангел подался навстречу прикосновениям, чувствуя, как внутри разливается приятное тепло, и безликий ехидно ухмыльнулся, тем не менее внимательно прислушиваясь к его ауре: — А на что это похоже, ангелок?       Сильные, но как оказалось чувствительные пальцы снова надавили на мышцы, двигаясь к шее и позвоночнику. Круговыми движениями прошлись по кромке волос у основания черепа, опустившись ниже, снова вернувшись к плечам, опускаясь к лопаткам. Михаэль шумно вздохнул от удовольствия, медленно доверчиво расслабляясь, и прикрыл глаза. Аура его начала выравниваться, и Эребос ощущал в ней тёплые эманации — ангелу было приятно то, что он делал, хотя вообще-то, безликий понятия не имел, как правильно делать массаж.       Однако Михаэль был чувствителен, а ещё он нуждался в отдыхе, поэтому мягкая забота, с которой Эребос разминал тянущие задеревеневшие мышцы, была приятна сама по себе. И когда его руки опустились ниже, разминая напряжённую спину, лопатки и у чувствительного основания крыльев, ангел не сдержал негромкий блаженный стон.       Тело его с каждым новым движением безликого расслаблялось всё больше, так что Эребос подставил свои плечи, позволяя облокотиться на них, чувствуя увеличивающееся давление от растекающегося в лужицу удовольствия ангела. Аккуратно прощупывал горячую кожу, чувствуя под ней косые росчерки мышц и твёрдые крепкие кости рёбер и позвоночника. Поднимался обратно вверх к лопаткам, плечам и шее, раз за разом снова выбивая из Михаэля тягучие стоны.       Внутри разливалось тепло, и на смену усталости приходила лёгкость. Дитя толкнулось, перевернувшись так, что ни на что не давило, приняв удобное положение в свободном пространстве между внутренностями. Давление на мышцы также постепенно слабело, принося ощущение блаженства, которое, кажется, он ни разу не испытывал даже до беременности. Чистое удовольствие текло по жилам вместо крови, заставляя тело слабо содрогаться от этих ощущений. И желать большего, трансформируя часть наслаждения в возбуждение, медленно опускающееся ниже, скапливающееся жаром и тяжестью где-то в паху.       Беременность сделала Михаэля чувствительным. Эмоции и тело временами подводили его, реагируя слишком остро на то, на что в нормальном состоянии он едва ли обратил бы внимание. Но деликатное положение заставляло с собой считаться, и ангел тяжело горячо вздохнул, слабо качнувшись назад, плотнее прижавшись плечами к плечам Эребоса. — Как тебя легко возбудить, ангелок, — чувствуя, как аура Михаэля наполнилась вязким горячим желанием, и опустив взгляд, заметив, как под животом оттопырилась ткань хитона, игриво проурчал Эребос, прикусив мочку уха. Михаэль на это снова вздохнул, и безликий рассмотрел, как покраснели его скулы и сам он смущённо отвёл взгляд в сторону. — Не знаю, что со мной, — пробормотал ангел, смутившись ещё больше, чувствуя, как от ритмичных круговых поглаживаний на пояснице член затвердел ещё сильнее. — Я просто слишком хорош, — самодовольно откликнулся безликий, мягко скользнув губами по шее. Михаэль тихо простонал, подставляясь, отдаваясь во власть ощущений, и Эребос решил подыграть ему. — Расслабься и получай удовольствие, — тёплое дыхание обожгло ухо, и ладони с поясницы скользнули к бокам, поглаживая натянутую кожу живота, опускаясь к его низу, словно желая придержать.       Михаэль закусил губу, накрыв ладони Эребоса на животе своими. Тот на это негромко, хрипло и соблазнительно посмеялся, вновь покрывая поцелуями чувствительную шею. Мягко выпутал руки, вновь заведя их за спину, растирая ноющую поясницу, на которую больше всего давило растущее дитя. Поднимаясь выше вдоль впадины позвоночника, отпуская себя.       Прохладное прикосновение теней начинается от голеней. Ноги тоже гудят от давления и тяжести, и хвосты теней тянутся к коленям, надавливая на твёрдые сильные мышцы. Разминают их, собирая усталость, разгоняют кровь по проступающим венам, и поднимаются выше, ветвясь словно дерево, пока руки ласкают спину, а губы скользят по шее и плечу, и поток ощущений, захватывающий Михаэля, становится сильнее и обнимает со всех сторон. Укрепляется тянущим, горячим, изнывающим желанием в паху.       Тело остро и ярко реагирует на новые прикосновения. Эребос, прислушиваясь к ауре ангела, чутко следит за его желаниями, и прерывистые стоны чаще срываются с его губ. И превращаются в длинный неудовлетворённый всхлип, когда кончики теней на пробу, почти невесомо, касаются горячей твёрдой плоти. Оплетают у основания, любовно оглаживают ствол, закручиваются на головке, поглаживая яркую влажную кожу, плавно надрачивая, натягивая на неё крайнюю плоть и поддевая её.       Михаэль задыхается стонами, кусая губы и запрокинув голову на плечо Эребосу. Ощущений так много, удовольствия так много, что ему почти больно. Хорошо и сладко, и легко, как не было никогда, но тело жаждет отдать остаток напряжения, нестерпимым тугим комом пульсирующий в самом низу живота. Кажется, он вот-вот взорвётся, но этого всё никак не происходит, и медленные ласки продолжают доводить ангела до исступления.       Тени скользят по члену, то слабо сжимая, то отпуская. Следуют вдоль рек выпуклых сосудов, спускаются ниже, перекатывая яички и прижимая их, и одновременно стремятся вверх, размазывая по головке проступающую смазку. Пока другие тени разминают ноги, а руки всё также оглаживают спину, поясницу и плечи, разминая чувствительные места. И Михаэль выдыхает стонами, всхлипывая, сжимая в кулаке простынь, а второй рукой поддерживая низ живота.       Напряжение становится невыносимым. Ласкающие движения Эребоса медленно доводят его до точки кипения, и Михаэль с громким натужным стоном напрягается лишь для того, чтобы в следующее мгновение бессильно обмякнуть в руках безликого, чувствуя, как по всему телу проносится сладкое тепло истомы. Давление уходит вместе с горячим потоком, которым он изливается, и Эребос заботливо собирает остатки, закрепляя полученный результат, с удовлетворением ощущая чистое блаженство в ангельской ауре. — Тебе стало легче? — оставив поцелуй за ухом, мурлыкнул безликий, обхватив ладонями расслабленные плечи. Михаэль отозвался на это невнятным мычанием, бросив на Эребоса мутноватый взгляд через плечо. Он был смущён, но абсолютно доволен.       Он чувствовал леность во всём теле, и в то же время все его части словно были налиты металлом. Двигать ими казалось невозможно, так что безликий, посмеявшись, заботливо уложил ангела в постель, давая ему нормально отдохнуть. Тот уснул почти сразу, перекинув руку через живот Эребоса, и так и быть, он позволил ему таким образом обнимать себя, оставаясь рядом.