Protect me from what I want

      Едва ли кто-то мог ожидать, во что превратится ежегодный гостигальский праздник. В хаос, учинённый демонопоклонниками, пожар и убийства — вот уж точно незабываемый вечер, оставляющий память на всю жизнь.       Джейвудс кинул брезгливый взгляд на изувеченное сектантскими татуировками тело девицы. Вроде бы привлекательная, ещё молодая — и чего ей в жизни не хватало, что она загубила свою жизнь и душу, отдав их Аду? Впрочем, это уж точно были не его проблемы — всё, что он мог, он уже сделал, а именно выбил из девицы ответы на все волнующие вопросы о том, зачем и почему она устроила здесь и сейчас весь этот хаос.       Рядом с колен поднялся Феофан. Давний соперник по традиционным фестивальным боям, теперь он превратился ещё и в союзника по борьбе с демонами. Священник церкви Лучезарного, он косо поглядывал на давно умершего и переродившегося Джейвудса, но хранил от всех его тайну, пока ему это было выгодно. Сейчас он, впрочем, смотрел с явным неодобрением, на что вампир хищно оскалился. — Мои методы допроса быстрые и эффективные, — он фыркнул и с насмешкой посмотрел на священника. — И куда менее извращённые, чем ваши инквизиторские пытки, — Феофан на это закатил глаза и первым двинулся вперёд. — Что будешь делать теперь? — Джи нагнал его, начиная идти в ногу рядом. — В храм идти бесполезно, — нехотя отозвался тот. — Все служители сейчас здесь: либо добивают нечисть, либо помогают раненым. Так что можно до утра немного отдохнуть. — Снять напряжение и разочарование третьего места в турнире? — Джейвудс снова бросил на собеседника насмешливый взгляд, и тот прищурился, слегка замедлившись.       О-о, он хорошо знал этот тон и этот взгляд! В конце концов, не только бои на арене да совместная борьба с сектантами объединяли этих двоих. — А что, есть предложения? — понизив голос, поинтересовался Феофан, и Джи остановился, лукаво сверкнув глазами. Подошёл ближе, почти впритык, и подцепив пальцем один из ремней одеяния священника, выдохнул: — Возможно.       Несколько мгновений они молча смотрели друг другу в глаза, застыв на месте, прежде чем синхронно дёрнулись, набросившись друг на друга. Феофан впился в холодные твёрдые губы жадным голодным поцелуем, буквально врываясь в рот любовника, опаляя своим жаром и напором. Джейвудс, разумеется, в долгу не остался, отвечая охотно и с не меньшим пылом, зарывшись пальцами в короткие пряди на затылке священника и вцепившись в них. Тот прошипел сквозь поцелуй, прикусывая губу, снова увлекая в борьбу, и властно толкнул вампира, заставляя отступать спиной.       В хаотичных поцелуях, больше напоминавших страстную борьбу, они не глядя врезались в тупик. Благо, это был какой-то тёмный безлюдный проулок, где не ходили горожане и не шатались всякие подозрительные личности, а тишину нарушали лишь сдавленные стоны, шипение, шумное дыхание и шуршание одежд.       Феофан прижал Джейвудса к холодной каменной стене какого-то дома, продолжая целовать, кусая, и скрытым одеждами пахом проехался по его паху, собственным напряжением ощущая напряжение чужое. Вампир на это хаотично скользил холодными ладонями по твёрдым плечам священника и по кирасе, скрывающей грудь и спину, съехал к поясу штанов, нетерпеливо расстёгивая его и почти срывая вместе с исподним. Руки Феофана точно также путались в ремнях одежд вампира, в конце концов высвобождая его плоть.       Он вновь толкнулся бёдрами, горячим членом проехавшись по члену Джи, на что он отозвался нетерпеливым то ли стоном, то ли шипением. Но прежде чем успел как-то двинуться в ответ, Феофан требовательным, цельным и сильным, движением перевернул его спиной к себе. Рукой схватился за затылок, вжимая вампира лицом в стену, на что тот снова издал невнятное шипение, уперевшись в камень ладонями. Вторую руку Феофан запустил в поясную сумку, съехавшую вместе со штанами на середину бедра, и не глядя, нетерпеливо выудил оттуда первый попавшийся фиал. Тот оказался лампадным маслом, и стоило священнику вылить его себе на ладонь, как улицу наполнил запах ладана. — Серьёзно? — насмешливо фыркнул Джи. — Маслом для кадил меня ещё никогда не смазывали. Как… небогоугодно, отче, — он царапнул короткими ногтями стену и тихо прошипел от слабых неприятных ощущений, когда освящённое масло коснулось кожи между ягодиц, и Феофан щедро смазал ими твёрдые мышцы вампира и свой член. — Радуйся, что не святая вода, — огрызнулся тот, и прежде чем любовник ответил что-то колкое, сильным глубоким толчком он резко ворвался в чужое тело.       Джейвудс не сдержал длинный громкий стон. Скрывающие грудь пластины кирасы с глухим звоном стукнулись о камень, проезжаясь немного вверх. Он сильнее сжал пальцы, надавливая подушечками и чувствуя шершавую текстуру старого кирпича, прежде чем качнуться назад, подхватывая волну нового резкого толчка, с которым Феофан вбивался в его тело. Плотнее обхватил твёрдую горячую плоть, и священник глухо рыкнул, сильнее вдавив щёку любовника в стену.       Он двигался быстро, рвано, глубоко и сильно так, что твёрдые ягодицы вампира со звонкими шлепками бились о пах священника, разгоняя ночную тишину переулка. Джейвудс дополнял их своими стонами, которые смешивались с нетерпеливым рычанием Феофана, что лишь ускорялся с каждым новым толчком.       В конце концов он не выдержал, и сильно, глубоко врезавшись в любовника до самого конца, также резко вышел, требовательно развернув его к себе. Тут же приник к нему в жадном поцелуе, вжимая теперь уже спиной в стену, и подхватил под коленями. Приставил головку к обхватившим её мышцам и толкнулся, насаживая Джейвудса на себя.       Тот в долгу не остался. Впился в короткие волосы на затылке и с силой дёрнул их назад, заставляя священника откинуть голову и разорвать поцелуй. До крови укусил его за губу и крепко сжал внутри, затрудняя движение, регулируя темп и подаваясь бёдрами навстречу. Феофан недовольно зашипел, но Джи лишь бессовестно сверкнул глазами. Показательно провел кончиком языка по проступившей алой плёночке, втянув губу, отсасывая кровь, а затем облизнулся, словно довольный кот. Феофан предупреждающе рыкнул и с силой толкнулся в тугое нутро. Это могло быть даже больно, если бы Джи всё ещё ощущал боль, так что он лишь упёрся затылком в камень, довольно зажмурившись, и гортанно посмеялся, бесстыдно двигаясь навстречу. — Давай, святой отец, — он выдохнул Феофану в губы, проведя по ним кончиком языка, — пометь меня своими следами, ведь я согрешил так сильно… — ещё один предупреждающий рык утонул в глубоком пошлом поцелуе, пока священник продолжил неистово вбиваться в вампира, натягивая его на себя.       Лишь когда почувствовал, что разрядка близка, он резко вышел, пачкая семенем стену. Джейвудс на это разочаровано фыркнул, и когда Феофан отпустил его, поставив на землю, ловко поймал за руку, хищно сверкая глазами. — Ты же не думаешь, что мы закончим лишь на том, что ты трахнул меня в тёмном переулке, как дешёвую шлюху? — он приблизился к лицу любовника, чувствуя его тяжёлое обжигающее дыхание. — Я тоже хочу получить своё, и как ты понимаешь, тебе придётся хорошо-о постараться, чтобы избавить меня от всей скверны, — Джи игриво прикусил губу, потеревшись напряжённым членом о по-прежнему напряжённый член Феофана. — Нечестивое отродье… — священник фыркнул, но в его низком голосе отчётливо слышались довольные ноты. — Откуда в тебе столько похоти, если жизнь давно покинула тебя? — Меня возбуждает избыток жизни в других, например, в таких крепышах, как ты, — соблазнительно проурчал вампир, невесомо пробежав кончиками холодных пальцев по горячей плоти любовника. — И уж поверь, мне всё ещё есть, чем удивить тебя, — он загадочно усмехнулся, нехотя отстранившись, натягивая обратно штаны и предвкушая второй раунд их занятного марафона — иначе у них и не бывало, вообще-то; иначе попросту могло стать скучно, а скука была главнейшим врагом для таких, как Джейвудс.       Возмущение, возбуждение и нетерпение смешивались в единый страстный коктейль, от которого кровь закипала в жилах. В штанах было по-прежнему тесно, словно и не было только что желанной разрядки. Феофан недовольно рыкнул и направился следом за вампиром, которого также терзало неудовлетворение. Ночь только начиналась, а им обоим определённо нужна была разрядка после всех событий, в которые превратился ежегодный фестиваль.       Искать какое-то конкретное место желания не было ни у Феофана, ни у Джейвудса, поэтому вдвоём они завалились в первую же таверну, встретившуюся им по пути. Та оказалась каким-то дешёвым захудалым трактиром, но это едва ли имело какое-то весомое значение. Главное, что здесь нашлась свободная комната, и под удивлённый взгляд трактирщика любовники поспешили уединиться в ней. А если у этого смертного возникнут к ним какие-то вопросы или претензии… утром они найдут множество способов как эффективно убедить его в его же неправоте. Сейчас же мнение других и возможные слухи и священника, и вампира волновали в последнюю очередь, и ввалившись в комнатку, они снова приникли друг к другу в страстном жарком поцелуе.       Не глядя, Феофан с второй или третьей попытки закрыл дверь изнутри, попутно нетерпеливо срывая одежду с Джейвудса и пытаясь расстегнуть ремни его доспехов. Вампир проделывал всё то же самое со священником, но даже располагая двумя свободными руками, едва ли был успешнее в этом мероприятии. В конце концов с горем пополам им удалось сбросить друг с друга броню и остаться лишь в нательных рубашках, до которых ещё дойдёт очередь этой ночью.       Прервав череду хаотичных голодных поцелуев, теперь уже Джи толкнул Феофана в грудь, вынудив его упасть на край низкой неширокой кровати, застеленной каким-то тонким матрасом и стоящей на одном честном слове и божьем благословении, не иначе. В маленьком полутёмном помещении это в принципе было единственным элементом мебели, так что ошибиться или промахнуться было довольно сложно даже пьяному вдрызг гуляке.       Феофан негромко ойкнул, приподнявшись на локте, приняв тем самым полусидящее-полулежащее положение. Джейвудс хищно сверкнул глазами и ловко юркнул в пространство между его ногами, заставляя священника широко расставить их, освобождая вампиру место. Тот потянулся к ногам любовника, сбрасывая с него обувь и стягивая штаны, освобождая крепко стоящий и истекающий смазкой член.       Феофан был сильным, широкоплечим, высоким и крепким мужчиной, и его член соответствовал этим пропорциям. Длинный и толстый, украшенный вязью проступающих вздутых сосудов и крупной тёмной головкой, он так и манил прикоснуться к себе. Джи бесстыдно развязно ухмыльнулся, любовно огладив горячую плоть кончиками пальцев. — Итак, в каких грехах мне покаяться сегодня, святой отец? — соблазнительно прошептал он и обхватил член у основания. Не дожидаясь ответа, опустил голову, холодный язык оплёл пылающую жаром головку, слизывая солоноватую смазку.       Феофан сцепил зубы, подавившись стоном. Сжал в кулаке руку, на которую опирался, а вторую запустил в платиновые волосы вампира, бездумно поглаживая его по затылку. Джи на это довольно усмехнулся, отзеркалив действие любовника, и холодные пальцы накрыли горячую кожу на внутренней стороне бедра, лениво скользя по ней, оглаживая, вызывая табун мурашек от контраста ледяных прикосновений немёртвого.       Он обхватил головку губами. Медленно опустился ниже, заглатывая толстый твёрдый член. Холодный язык следовал вдоль рек сосудов, чувствуя, как соблазнительно пульсирует в них горячая кровь. Оплёл языком твёрдую плоть, втянув щёки, имитируя узость, и также медленно опустил голову ещё немного, продвигая член к глотке. Намеренно слегка прикусил, царапая зубами, и Феофан наконец-то сдался, издавая низкие стоны. Джи ухмыльнулся одними глазами, которыми внимательно следил за его лицом, в то время как сам Феофан пытался также внимательно следить за Джи.       Вампир двинул головой, имитируя фрикции, а после выпустил член изо рта. Туго провёл по нему рукой, заставив священника зажмуриться в приливе наслаждения. Плоть живых была куда чувствительней плоти немёртвых, и было сущим наслаждением наблюдать за чувственной реакцией. Поэтому Джейвудс снова двинул рукой, а после склонился над членом, снова вбирая губами головку, вылизывая её языком. Феофан на это нетерпеливо рыкнул, слабо подавшись навстречу, и настойчиво надавил на затылок, требуя большего.       Вампир глухо посмеялся, кинув на алеющее от прилившей к щекам крови лицо лукавый насмешливый взгляд. Но всё же подчинился, вновь опуская голову и ведя ею, имитируя толчки, принимая слабые ответные движения любовника и то, как он натягивает пряди, контролируя процесс. Пока что Джейвудс не имел ничего против этого, тем более что у него было ещё кое-что, чем можно было подразнить священника.       Поймав очередной внимательный, но уже блестящий взгляд Феофана, Джи немного сменил позу. Слегка приподнялся, упираясь коленями в пол так, чтобы священник хорошо его видел. Стянул с себя свободной рукой штаны, опустив их до колен, высвобождая собственное напряжение, а после обхватил член у основания и принялся неспешно, медленно ласкать себя. Сжимая твёрдую плоть сильнее и ослабляя, скользя от основания вверх к головке, прижимая кончиками пальцев чувствительную плоть и растирая её. Ухмыльнулся взглядом сквозь минет, замечая, как Феофан неотрывно наблюдал за ним, и словно на показ шире раздвинул ноги, снова проводя по стволу, натягивая на головку крайнюю плоть.       Его член был не таким внушительным как у священника, но тоже твёрдым и крепким, так что Джи без каких-либо зазрений совести провоцировал и возбуждал Феофана ещё больше, при этом не отвлекаясь от него. Удерживая его за бедро в устойчивом положении, он опустил голову ещё ниже, принимая весь внушительный размер до самого основания так, что его могильно-холодное дыхание обожгло разгорячённую кожу живота. Дышать вампиру, конечно же, не требовалось, но чтобы возбудить священника ещё сильнее, он с силой выпустил из груди воздух, и от контраста по животу Феофана разошлись мурашки.       Сам он не сдержал стон, так приятно ласкающий слух вампира, и Джейвудс довольно зажмурился, слабо поведя головой так, что член толкнулся ему в глотку. В это же время он продолжал ласкать самого себя, чувствуя жадный наблюдающий взгляд Феофана. Вторая рука с бедра скользнула в сторону, и ледяные пальцы коснулись яичек, перебирая их и перекатывая, так что священник снова не сдержал стон.       Обилие ощущений вело к неизбежной капитуляции, и Феофан в конце концов эту борьбу проиграл вчистую. С грудным низким стоном он кончил, и Джи ощутил, как сжались в его руке чужие яйца. Священник толкнулся в него, так что кончик носа вампира упёрся ему в пах, и замер, прежде чем его мышцы немного расслабились. Джи послушно замер следом, принимая горячее излияние, обжигающее глотку, а после медленно поднял голову. Бесстыдно и бессовестно ухмыльнулся, слизывая с головки остатки семени, и облизнулся как сытый кот, сверкая глазами, ещё больше разжигая пожар страсти и какого-то иррационального возмущения в груди священника. — Ну что, святой отец, я достаточно искупил свои грехи? — забравшись на кровать, расставив по обе стороны от бёдер Феофана ноги, склонившись над ним, нагло прошептал Джейвудс, подцепив волевой подбородок. — Ану иди сюда, шельмец, мы с тобой только начали, — любовник рыкнул в ответ и подался вперёд, впиваясь в губы новым крепким поцелуем, который вампир поспешил углубить так, чтобы священник сполна ощутил на чужом языке свой собственный вкус.       Феофан, меж тем, крепко схватился за твёрдые бёдра нависающего над ним Джейвудса. Раздвинул пальцами ягодицы, и приставив головку, качнулся вперёд, свободно входя в тугое нутро. Вампир тут же поспешил зажать его в себе, снова укусив за губу, и подался назад, насаживаясь до упора. Выпрямился, ехидно глядя свысока, и придавил своим весом, лишая подвижности. Нарочито медленно и плавно повёл бёдрами, принимая в себе горячую твёрдую плоть, и соблазнительно закусил губу, когда она сладко надавила на выступающий бугорок внутри.       Дразнясь и распаляя ещё сильнее, Джейвудс скользнул ладонью под нательную рубаху, лаская грудь. Второй рукой задрал рубаху Феофана, проводя холодными пальцами по горячему твёрдому животу. В конце концов скинул последний элемент одежды с себя, отбросив куда-то в сторону, и вынудил Феофана поднять руки и позволить стянуть рубаху и с него. В качестве награды наклонился, слегка изменив угол проникновения и сжав плотнее, оставив целомудренный поцелуй в уголке губ.       Феофан сделал вид, что сдался, поддаваясь чужой инициативе. Попытался схватиться за бёдра вампира, чтобы хоть немного ускорить процесс, но Джи ловко перехватил его ладони, положив их себе на грудь и бока, не позволяя опуститься ниже. — Терпение — великая добродетель, разве нет, священник? — насмешкой сверкнули его глаза, и он намеренно провокативно подскочил на члене, продолжая зажимать его в себе.       Феофан предостерегающе рыкнул, а Джи зажмурился, музыкально простонав. Его руки ласкали горячее тело любовника, чувствуя под пальцами твёрдые крепкие мышцы, напряжённый пресс и тёплую кожу, на которой проступал пот. Укрощённая сила — и она так сладко заполняла его изнутри, почти что переполняла, и вампир с трудом мог вспомнить, когда у него в последний раз были такие большие партнёры. Но от этого лишь ещё горячее, жар и влага священника обжигают изнутри, и он двигается нарочито медленно, принимая всё до основания, давая прочувствовать каждое движение, все грани ощущений, и наполняясь ими в ответ.       Возбуждение росло, и Джейвудс слегка ускорился, подскакивая на Феофане. Тот же, подловив момент, когда любовник в очередном длинном стоне потерял бдительность, подался вперёд цельным сильным движением, опрокинув вампира с себя. Удержал его за бёдра и талию, не позволяя слететь с члена, и навалился грудью на спину, опалив дыханием ухо. — Терпение, может, и добродетель, но тебе, грешник, едва ли что-то о ней известно, — он прикусил мочку, удобно пристроившись сзади, на что Джейвудс посмеялся довольным хриплым смехом. — Ну так научи меня ей, святой отец, — чуть приподнявшись, схватившись за изголовье одной рукой и уперевшись в стену второй, он нахально блеснул глазами, бросив на любовника небрежный взгляд из-за плеча.       Феофан крепко схватился за бедро вампира. Второй рукой сжал платиновые пряди на затылке. Потянул за них, оттягивая максимально, до боли, если бы Джейвудс всё ещё её ощущал, заставляя его сильно запрокинуть назад голову. Тот на это предвкушающе зажмурился, гортанно посмеявшись, и подавился стоном, когда священник сильным цельным движением, выскользнув наполовину, толкнулся обратно. Набрал скорый, резкий и глубокий ритм так, что хлипкая кровать зашаталась под ними, добавляя чувственности пылающей страсти.       Скрип старого дерева, которое опасно грозилось в любой момент развалиться, вместе со стуком ножек о пол и изголовья о стену дополнял музыку громких стонов и рыков, звучных шлепков кожи о кожу и влажных звуков секса. Джи выгибался, прогибаясь в пояснице, навстречу глубоким быстрым толчкам и сам качал бёдрами, принимая Феофана как можно глубже и чувственнее. Его немёртвое восприятие распалялось с каждым движением всё сильнее и сильнее, наконец-то давая ощущение пожара, готового взорваться чувственным наслаждением. Но до него ещё было нескоро, да и любовник после двух оргазмов сдаваться так просто намерен не был.       Он продолжал вбиваться в тело любовника, и его низкие стоны наконец-то вторили стонам вампира. Страсть нарастала, и намотав не слишком длинные пряди на кулак, Феофан навалился взмокшей грудью на спину Джейвудса, заставив его упасть на постель. Подмял под себя, вдавливая в злосчастную, еле живую кровать своим телом, и надавил на затылок, вжимая лицо в постель. Схватился за упавшую со стены руку любовника, заломив её за спину, сжав запястье на пояснице. Толчки его, меж тем, стали яростнее, сильнее и глубже, он резко выходил и также резко вбивался в тело под собой. Кровать от этого ходила ходуном, и скрип старого дерева перекрывал громкие развязные стоны Джейвудса и влажные шлепки.       Вампир же свободной рукой продолжил сжимать изголовье. Пытался вытянуться, растягивая тем самым нарастающее возбуждение по всему телу, и прогибался в пояснице, как мог, подмахивая бёдрами в такт чужим движением. Они наполняли его и переполняли, вырываясь бессвязными стонами удовольствия, несущими иллюзию облегчения, но на самом деле лишь подливающими масла в огонь.       Он только попытался потереться членом о жёсткую ткань сбившейся простыни, как Феофан резко дёрнул его на себя, переворачиваясь на бок и заставляя Джи также упасть набок. Не давая любовнику опомниться, священник отвёл его ногу в сторону, приподнимая и удерживая на весу, толкаясь туго в зажимающие его мышцы, пытаясь сменить угол проникновения. Джейвудс упёрся на согнутую в локте руку, сжимая в кулаке простынь, а второй схватился за свой член, надрачивая его в такт движениям любовника. Продолжал стонать, прижимаясь спиной к разгорячённой сильной груди Феофана, пока тот вбивался в него, задевая все чувствительные точки.       Градус напряжения нарастал, и смена позы лишь ещё сильнее разожгла пожар в груди. Феофан тяжело дышал, двигаясь ритмично и быстро, но этого было преступно мало. Его низкие грудные стоны смешивались с длинными стонами Джи, и в конце концов священник перевернулся на спину, уложив вампира лопатками на свою грудь. Схватил его подмышками, удерживая в устойчивом положении, и широко раздвинул ноги, упираясь пятками в жалобно скрипящее дерево под тонким матрасом. Чуть приподнял бёдра, широкими качающимися движениями вбиваясь ещё яростнее, сильнее, глубже и быстрее, натягивая любовника на себя.       Джейвудс давил корпусом на грудь, упираясь лопатками, и снова схватился за изголовье за головой священника, тоже пытаясь принять устойчивое положение, также упираясь пятками в матрас. Отвечал активно, подмахивая бёдрами, и член снова и снова ударялся о живот. Пока жалобный скрип кровати, влажные шлепки и горячие стоны сводили с ума, лаская слух. Феофан натягивал Джи до самого основания, и его яйца бились о твёрдые ягодицы. Вампир же крепко сжимал его в себе, и оба любовника на самом деле были на пределе.       Первым не выдержал Феофан. С очередным толчком его яйца поджались, и он замер, обильно кончая в любовника, снова наполняя его собой. Джейвудс, почувствовав, как священник горячо излился внутрь него, громко длинно простонал. Подался бёдрами, насаживаясь до упора, и крепко обхватил твёрдую плоть. Тело его напряглось и задрожало, прежде чем оргазм электрическим разрядом удовольствия пробил каждую клетку. Будучи немёртвым, кончить так, как раньше, он больше не мог, поэтому взрыв наслаждения заполнил его изнутри, искрами вспыхивая перед глазами. И лишь когда лавина немного откатилась, он смог расслабиться, обмякнув на Феофане. — Ты не хочешь слезть с меня? — из-за плеча послышался ворчливый, но довольный голос священника, и вампир скосил на него глаза. Завёл за спину руку, коснувшись его волос, и погладил любовника по голове. — Тебе надо остыть, святоша, — мурлыкнул чуточку нахально и одарил его многозначительным взглядом. — К тому же, возможно, мы пойдём на второй заход искупления грехов — знаешь, сколько у меня их за шестьсот с лишним лет накопилось, м-м? — Похотливый засранец, — беззлобно фыркнул Феофан и всё же сбросил вампира с себя, уложив его рядом так, что они оба едва поместились на узкой кровати. — Ещё скажи, что тебе не нравится, — Джи фыркнул в ответ, вырисовывая на твёрдой груди священника лишь ему одному понятные узоры. — В отличие от тебя, мне ещё нужно спать, — зевнув, лениво произнёс тот, тем не менее прижимая вампира к себе за талию. — И я бы хотел сделать это на кровати, а не её развалившихся останках, — он многозначительно посмотрел на постель, — так что продолжим как-нибудь в другой раз и в другом месте, Джей. — Например, в храме? — насмешливо проурчал Джейвудс, приподняв голову и выдохнув Феофану в губы. — Я ко всему прочему ещё и любитель острых ощущений, ты знал? — он умудрился оставить на его губах смазанный поцелуй, прежде чем увернуться от затрещины, ловко спрыгнув с кровати. Священник одарил его хмурым и осуждающим взглядом, на что вампир хитро ухмыльнулся.       Собирая свою одежду и одеваясь, Джи пару раз бросил короткие взгляды на Феофана. Тот уснул довольно быстро, прикрывшись скатившимся на пол покрывалом, так что уже не видел и не слышал, как любовник покинул его в одиночестве. Джейвудс таинственно улыбнулся себе под нос — уж он-то знал, что святоша не так и прост, а значит, предложение предаться чувственным усладам в храме его весьма и весьма заинтересовало. Что ж… это и вправду может быть занятно.       Насвистывая себе под нос, вампир вышел из комнаты. Тем слаже будет искушение, чем дольше его ожидание. Сейчас же у них обоих есть дела поважнее, и Джи готов был начать с первого и самого насущного вопроса. Ведь у трактирщика утром не должно быть к святому отцу никаких вопросов и претензий, верно?