Не сумел простить...

***

      Эмоции - это слабость. Сам факт их наличия у человека сразу открывает тысячу и одну лазейку для умелого манипулятора, али обычного недоброжелателя. Проявление эмоций, эмпатии - это путь к становлению личности, как таковой, и, конечно же, это великий дар - умение сопереживать, испытывать радость, чувствовать на щеках солёные слёзы от разного вида эмоций..       Забежав в комнату, именно эти мысли первыми ворвались в голову Августа, оскорблённого до глубины души глупостями и странностями Нерушимого. На самом деле, не сказать, что в тот момент хотелось расплакаться, нет, скорее в Августе горело желание покинуть вольным немецким орлом свою бренную физическую оболочку и вознестись своей арийской гордостью к небесам. Конечно же, было до жути обидно - что этот русский вообще о себе возомнил? С каких это, простите, пор пупом Земли является этот простодушный шизоид-крестьянин? Вот и Рейх понятия не имел, с чего это вдруг русский решил привести эту теорию в действие в границах своей усадьбы, конечно же, хотя, фактически, кроме противного капиталиста США, никто не мог помешать ему распространить своё влияние далеко за пределами Советового государства. Сам Союз, наверное, не задумывался о таком, "кишка тонка, да мозга мало". На самом деле, если первое немец и сам мог поставить под сомнение, то во втором он был уж точно уверен. Благо, Страна Советов не был столь амбициозным, и не имел арийских замашек на мировое господство, но тем не менее, уж поверь мне, дорогой читатель, чего-чего, а вот смекалки хитро сделанному русскому точно хватало. Не смотря на свою, на первый взгляд, простоту и холод характера, Александр никогда не считал себя обычным человеком. Нетушки, он точно знал, был слепо убеждён в том, что он - стандарт всея в этом бренном, сером мире, и прижившиеся устои других были категорически неверны и примитивны. Идеологию коммунизма Саша предпочёл по нескольким причинам, и продвигать её, очевидно, хотел на большом ареале прилегающих к нему территорий, но, увы, его диктатура за пределы собственного государства не выходила, посему влиять на товарищей "из вне" русский мог только холодным взглядом и хриплым голосом с привкусом стали. И всё же, какой же мерзкий этот русский, мерзкий, лицемерный лжец.       Отходя от собственных раздумий, Рейх устало потёр переносицу и плавно подошёл к окну, минуя стоящий вблизи источника свежего воздуха журнальный столик. Опираясь на подоконник, Август вдохнул полную грудь воздуха, после чего кинул усталый взгляд на ночной город.       Тот тяжелый выдох из уст арийца сорвался как-то с особой горечью и обидой, не понимал он, бедолага, что вообще у невменяемого русского на уме и долго ли он протянет вот так с ним. Естественно, немцу не был приятен сам факт того, что его отправили на, так называемое, «перевоспитание» именно к Совету. Август подозревал, в принципе, что коммунист предварительно обсудил этот вопрос со странами союзниками и те, по всей видимости, понимая, что тем самым подписывают немцу условный смертный приговор с непоколебимыми лицами отдали того на произвол судьбы, а если быть точным – в лапы СССР. Из раздумий о своей участи, бывшего Рейхсканцлера вывел собственный опустившийся на поверхность подоконника подбородок и, ощутив неприятный холодок на коже и, успевшим за это время покрыться мурашками от холода, торсе, Август недовольно поморщился. Отойдя от окна, предварительно прикрыв его, Рейх потянулся и лениво поковылял к шкафу, доставая оттуда свежую одежду. Адаптироваться к местной погоде «России матушки» немец ещё не успел, посему с дичайшим успехом мёрз и мог запросто подхватить простуду на ровном месте, фактически не покидая пределов собственной комнаты – хватило бы обычного сквозняка, чтобы хиленькое тельце переохладилось и слегло на денёк-другой в обитель тёплого одеяла и мягких подушек. В таких случаях, естественно, не обходилось и без брани раздражённого Совета, который в такие моменты винил всё живое на этой земле за то, что он теряет этих несчастных два дня на игнорирование существования немца, заместо издевательства над его «важной арийской» персоной.       Незаметно для самого себя, нацист успел напялить на обсохшее тело чёрную лёгенькую майку и серые свободные шорты, достающие Августу приблизительно до коленей. Потянувшись, немец сладко зевнул и плюхнулся в объятия мягкого одеяльца, что так и манило накрыться им и дрыхнуть до самого утра не продирая уставших, сонливых очей. Заснул мужчина почти сразу – сработала общая усталость. На нервной почве люди, обычно, не склонны ко сну, но это явно не про национал социалиста. Он был ужасно нервным и раньше, как и все обычные люди, не спал по этому поводу ночами напролёт, но вот после длительного проживании в доме русского ясно усёк – спать при нём приравнивается самоубийству, если только перед сном ты не закроешь двери – это хоть как-то да остановит русского медведя, хотя, признаться, не на долго. Если уже товарищ СССР что-то задумал – беги и прячься, ибо эта груд мышц без разума не будет думать перед тем, как что-либо делать в состоянии эмоциональной нестабильности.       В любом случае, на часах нынче далеко за полночь , и в доме тихо. Достаточно тихо, чтобы казаться подозрительным. Пока Август беспокойно ворочался в постели, видя не самого позитивного содержания грёзы, Союз успел закончить свои вечерние водные процедуры и в одном лишь полотенце на бёдрах потопать на кухню. Вообще, Саша сам толком, наверное, не осознавал, чего он вообще творит - ну не возможно для нормального человека свободно связать его действия в какую-либо логическую цепочку. Правду говорят: русские - непредсказуемые товарищи, так сказать, "сам на своём уме", хоть убейся.       Итак, собственно, что можно было бы записать в своеобразный противовес выше указанной черты характера типичного гражданина славянских корней - так это полное оправдание некоторых стереотипов об этом прекрасном народе самим товарищем Нерушимым - его пристрастие пригубить рюмочку-другую крепкого напитка говорило само за себя. Самое интересное - он мог соображать в состоянии полного опьянения, что, конечно же, не могло не удивлять. Ну каким образом работает мозг этого существа в ушанке? Что ж, одному Богу известно, если вы понимаете, о чём я.*       Именно сейчас, как не странно, товарищ Скотина и решил доказать почти обратное утверждение, ну, либо Союз и вправду маньячья рожа со своими не хилыми садистскими наклонностями, которые, в свою очередь, спокойно граничат с больным воображением и личными странностями русского. Ближе к сути - Сволочь опять перебрал с алкоголем и, не будучи в состоянии стоять по стойке смирно со злостью поковылял к комнате своего, мерзкого самому Саше, сожителя. Не церемонясь особо с преградой в лице тяжёлой дубовой двери, русский в наглую пару раз вписался в неё сильным плечом, выламывая весом своей мускулатуры не хилый по своему виду замок. От звука треснувшей древесины, немец встрепенулся и с диким непониманием ситуации, не разлепляя век, лениво перевернулся в другую сторону. Осознание того, что он давно в комнате не один к Августу пришло далеко не сразу - ясно дал это понять лишь преужаснейший запах перегара и невнятный русский мат на ушко, не предвещающий арийцу, в принципе, ничего хорошего. - Ud-? - Не успев толком договорить, немец почувствовал на лице чью-то грубую ладонь, что с ярой силой вжимала его голову в подушку с такой силой, что казалось, будто русский имел перед собой непоколебимую цель - продырявить черепушкой фюрера его спальное место насквозь, гостеприимно протащив непутёвую башку до самого ада, где ей, собственно, самое место. Забрыкавшись, тушка под одеялом стремительно резко полетела с кровати на пол, после чего так же непредсказуемо оказалась придавлена огромной махиной пьяных мышц. Не успев толком среагировать спросонья, Рейх успел лишь поднять руки, но не успел защититься от громкого удара по лицу. Совет озверело глядел на арийца сверху вниз и, казалось, получал реальное удовольствие от происходящего.       Рука русского крепко вцепилась в тёмную прядь волос Августа, впечатывая незащищённую голову в пол, разбивая затылок. Пары ударов хватило, чтобы ослабить координацию немца, после чего Совет рыкнул, со всей дури заехав коленом по рёбрам арийца, заставляя того утробно завыть в пустоту, моля бесчувственный кусок мяса проявить хоть каплю человечности. Но нетушки, Союз уже вошёл в кураж, придушивая орущего от дикой боли немца, коммунист достал из выдвижного ящика близ стоящей прикроватной тумбочки упаковку салфеток, властно доставая их по одной и бесцеремонно запихивая их в глотку Августа, и с рыком шипел: - Глотай, сука..       Немец беспомощно вертел головой и слепо махал руками - казалось, дышать он уже не мог, по всей видимости этот "пьяный русский ублюдок" сломал тому парочку рёбер. Слёзы текли из опухших глаз стройными ручьями, ариец не мог для себя уяснить, за что конкретно он сейчас всё это терпит? В прочем, прервало размышление Августа дикая боль и собственный оглушительный крик дикой боли - Совет разбил немцу нос и прямо сейчас, в заплаканных глазах с затаившимся фиолетовым отблеском в радужке читался немой страх и негодование - что он чёрт побери делает? Он хочет убить нациста по тихому, да и с обрыва скинуть, свалив множественные переломы и увечия на последствия падения? Умно, Союз, умно. Тем не менее, неугомонный русский уже успел довести всю верхнюю часть торса немца до фиолетово-красного окраса. Везде на открытых участках тела виднелись ссадины, царапины.. Совет же всё не успокаивался - взяв в ладони предплечье нациста, Александр со всей присущей ему силой швырнул лёгкое тело податливого от пробирающей всё тело боли немца о стену, от чего тот, по всей видимости, вывихнул плечо, которое начало дико зудеть и ужасно мучительно покалывать. Приложив разбитую, кровоточащую голову Августа о стену, коммунист принялся яро пинать скрутившегося, вопящего и молящего о помощи немца, при этом осыпая того благим матом с ног до головы его побитого тела. - Разделся. Быстро. - Прошипел Нерушимый пнув лицо арийца так, что у того что-то вновь хрустнуло, выбивая из валяющегося на полу сдавленный, охрипший полукрик.       Дрожащие руки особо не слушались, но Августу всё-таки удалось стянуть пропитанные собственной кровью и слезами вещи и кинуть их рядом с собой, диву даваясь от собственной покорности. Скорее всего, на тот момент именно от покладистости арийца и зависела его дальнейшая судьба, но тем не менее - гордость в кои то веки сдала прежние позиции и уступила почётное место в управлении разумом Августа именно страху и инстинкту самосохранения. К слову, всё это время немец навзрыд горланил, Союз бил низко, бил туда, куда нужно - в самое больное место, и знал ведь, гадина такая, про все не зажившие раны и шрамы - целился именно туда.       СССР, довольно оглядывая нагое тело, оставшееся лишь в боксерах пару раз пнул его, забавы ради, после чего ухватился за копну, цвета весенней смолы, волос и буквально потащил трясущегося, всхлипывающего немца по коридору, мысленно коротко унижая того по дороге. Подойдя ко входной двери, Александр открыл её и бесцеремонно вышвырнул откровенно плачущего Августа во двор, достаточно метко, для человека в состоянии алкогольного опьянения, бросив в него пустую бутылку от водки, что покоилась у входной двери, будучи давно осушенной самим русским. "Чтобы глаза мои тебя больше не видели, подонок." - думалось русскому, но тот лишь молча с грохотом захлопнул двери, повернув ключ в скважине.       Измученное тело затряслось от холода, свернувшись в комок. Сейчас Август понимал как никогда - он умрёт. Он умрёт, и это даже не утверждение, это констатация факта. Выдохнув и продолжая беззвучно всхлипывать, ариец предпринял несколько неудачных попыток встать, но ничем, кроме пронзающей все кости и мышцы боли эти жалкие телодвижения не увенчались.       Вглядываясь в ночное небо, с которого потихоньку начинали капать холодные капли дождя, заботливо омывающие лежащие на пороге смерти тело, Август неслышно рыдал, задавая небесам лишь один единственный вопрос - когда он наконец сможет обрести покой?       Собрав волю в кулак и подбирая осколки оставшейся силы в избитых мышцах, ариец встал, вздёрнув окроплённую собственной кровью голову к небу и засмеялся, но после почувсвовал, как голова становится тяжелой, по коже всего тела выступает испарина, в глазах темнеет и рябит, окружающие звуки отдаляются и вся реальность отходит на второй план, а он как будто наблюдет за ней из норы или пещеры, при этом осознавая, что эта нора/пещера — само тело арийца. Сознание проваливается всё дальше вглубь и в итоге исчезает, а потом — пустота и никаких воспоминаний, только утихающий стук сердца и немой, отчаянный детский крик Германии:"Pара!"