Переверни карту. Но все тот же город.
Если в одном доме живут трое взрослых альф, знай — ждать беды. Родные братья, которые никак не могут найти общий язык, потому что слишком разные, потому что имеют собственное мнение на любой вопрос и ни с чьим другим не считаются. По всем троим глянцевые журналы плачут, все трое знамениты и уважаемы, все трое борются за первенство и ненавидят друг друга одинаково, умело скрывая истинные чувства на публике, но неустанно напоминая об этом друг другу дома. То, что они из одного утроба, плод любви альфы-мужчины и омеги-женщины, еще ни о чем не говорит. С самого детства между ними посеяно семя раздора, будто кто-то проклял детей или Судьба напутала что-то в своих планах, а может, она просто издевалась. Кровь у альф была одна, и как бы они от этой связи избавиться ни желали, ничего бы не вышло. С самого детства их заставлял сосуществовать только один человек, который и родственником не был, но негласно считался семьей. Только Чон Хосок любил всех братьев одинаково, и они любили его так же сильно в ответ. Семья Ким издавна окрестила этот город Спящим, потому что диктовала свои правила, потому что, по сути, была авторитетнее семьи мэра, но в открытую на власть не претендовала и уж тем более открыто не показывала, что эта самая власть и контроль им принадлежат всецело. Все, кто, так или иначе, вертелся в политических кругах, знали это, и мэр мог только скрипеть стиснутыми зубами при каждой неудачной попытке усмирить семью Ким, засадив среднего брата за решетку. Для простого народа они были знаменитостями, потому что свою деятельность скрывали под покровом ночи, пока город спал. Они и были теми, кто выставлял Смерть за дверь. Они были теми, кто вместо нее за человеческими душами ходили, и не нужна коса — они руками сердца вырывали. А все потому, что могли, все потому, что город спал. Старший — Ким Сокджин, двадцать семь лет. Владеет сетью пятизвездочных ресторанов в городе и за его пределами. Красивый, высокий, широкоплечий шатен, с превосходным вкусом, как в пище, так и в одежде. Обожает модные показы и готовку. Милый, добрый и отзывчивый, домашний и приветливый человек. Часто посещает благотворительные вечера и сам их организовывает, помогает детям, зверушкам и всем нуждающимся. Мечта всех омег, даже бет и некоторых альф, падких на красивые лица. Воплощение ангельской чистоты, обладатель огромного сердца. Джин таким является абсолютно для всех, но не для своих братьев. Они же скажут, что тот дрянь, с языка которой не сорвется и частицы правды, а на глубине темных глаз скрывается высокомерие. Джин для них всего-навсего карта девятки, не несущая ровно никакого смысла, сохраняющая глянцевый блеск с вкраплениями кристаллов в форме бубны. Богатый избалованный принц, который считает, будто руки его слишком чисты, чтобы он опускался до чего-то незаконного. Средний — Ким Намджун, двадцать пять лет, темная лошадка. На людях появляется редко, но этим и привлекает СМИ. Про него ходит много слухов, в основном о том, что тот занимается незаконным бизнесом, но пока это лишь слухи, неподкрепленные фактами. Однако были и некоторые конфликты с полицией, но оказались необоснованными. Намджун стоит во главе фирмы семьи, владеет несколькими предприятиями, складами, разбросанными тут и там, и прочими мелочами. Пустил свои корни по всему городу и держит конкурентов под контролем. Из-за этих цепких рук и власти, которую он себе прибрал, Намджуна уважают и боятся. Но вот только его братья знают, что, несмотря на превосходную внешность, платиновые волосы и модную прическу с идеальным костюмом в комплекте, он все еще лживый Черный Джокер из прогнившей карточной колоды, играет по-крупному и грязно. И Ким Намджун прекрасно об этом осведомлен, он за этот титул держится и лишь усмехается, когда слышит дрожащее «Джокер», слетающее с чужих губ. Младший и самый странный из троих — Ким Тэхен, двадцать один год. По характеру подросток совсем еще, однако, пьет, как взрослый. Его имя у всей молодежи на устах, держит в руках самые популярные клубы и казино города. Сам же в них и отрывается ночами, об учебе и думать забыл: доход и так далеко не плох. Для всех кумир и чуть ли не идол, постоянно вертится на различных шоу и закатывает лучшие вечеринки. СМИ — близкий друг, в шоу бизнесе со всеми на «ты». Славой наслаждается. Из-за яркой внешности его прозвали «Ви», и это стало официальным псевдонимом. Ви — потому что волосы сочного вишневого цвета, потому что отрывается на полную, потому что Красный Джокер. Но братья считают, что на самом деле он совсем по другой причине Красный. Когда у человека два имени… Никто не знает, что именно происходит в кругу их семьи. Однако отношения между старшими братьями обычными назвать никак нельзя. Все трое во время ссор, которые происходят в основном из-за разных характеров и их общего прошлого, готовы глотки друг другу зубами и когтями разорвать, кровью напиться, вымещая всю злобу, что накопилась с годами. Они территорию делят, никак поделить не могут, все в разных кругах обитают, но этого мало оказывается. Каждый хочет быть сам по себе, но каждый до гроба семье предан. Для Джина безопасность семьи превыше всего, в любое время он кого угодно задавит, растопчет или рыбам скормит. Младшие этого не ценят. Намджун не особо заботится о безопасности, станет нападать сразу же, как столкнется с проблемой лбами, рискует, лезет на рожон, ничего и никого не боится. Тэхена он туда же втянул, вернее... тот сам втянулся, но в отличие от среднего брата, Ви не рискует, он предпочитает отсидеться в стороне и понаблюдать издалека за семейными склоками. Тэхен прожигает жизнь, борясь с собственными демонами… и с «заботой» своих братьев. Их родители начали строить бизнес, в котором теперь процветает Намджун. Живут далеко, наслаждаясь заслуженным отдыхом, гордятся сыновьями и закрывают глаза на замашки самого младшего, прекрасно понимая, что каждому приходится работать в поте лица, но все окупается. Отец со спокойной душой передал сыновьям бизнес, дело всей жизни, и сделал вид, что не знает, что такое «Ложь», «Коварство» и «Грех». А мама… Мама их слишком любила, чтобы открыть свои глаза достаточно широко. А еще никто не знает, что на самом деле они давно уже в сырой земле лежат в безымянных могилах. Родители хотели сдать Намджуна властям: тот слишком рьяно обосновывался в наркоторговле, контрабанде и незаконных махинациях с недвижимостью. Отец считал это угрозой для честного бизнеса и для их семьи, и мать его поддержала, сказав, что хочет для сына лучшего, хочет лучшего для его братьев. Она умоляла его перестать, оставить игры с опасностью, чтобы не загубить себе жизнь. Но ее средний сын только начинал входить во вкус, а благодаря компании отца и прав на нее, которые старик по глупости так рано передал, мог свои идеи воплощать без труда, расширяя сферы влияния даже за границей. Тщеславие затуманивало разум. Родители, не сумев образумить свое чадо, пошли на крайность и обратились в органы. Намджун, в свою очередь, предательства не простил, никому с тех пор не прощает. Он потратил всего две пули и поставил старшего и младшего брата перед фактом. Тэхен это проглотил, а у Джина — в горле застряло. Но Сокджину все же пришлось отринуть эмоции, потому что он, как старший, всегда заботился о благополучии Джуна и Тэхена. Младший, в придачу, лечился тогда от наркотической зависимости, и у него только обнаружили биполярное расстройство. Сокджин закрыл глаза на то, что сотворил Намджун, и чудом сумел все уладить с полицией, которая приехала разбираться по милости родителей. Продолжал присматривать за младшими братьями, однако иногда все выходило даже из-под его контроля. На их семью органы с тех пор косятся подозрительно, но Сокджин знает, что стоит им шаг сделать — Ким Намджун их глаза лично в черепа вдавит, как и было три года назад, где в перестрелке, в которой участвовал средний брат и младший, потому как в прошлом работал вместе с Намджуном, погиб полицейский. Намджун нажил себе врага в лице теперешнего шефа полиции Мин Юнги, а Сокджин, стиснув зубы, продолжил прибирать последствия взрывного характера Черного Джокера и присматривать за нестабильным состоянием Красного, постепенно теряя терпение.*2*
Стоило Намджуну войти в дом, как он уловил два столь родных и в то же время столь чуждых ему запаха: карамель и коньяк. Он поморщился: не любил сладкое, впрочем, как и алкоголь. Более того, эти запахи давали понять, что Сокджин и Тэхен сейчас оба дома. Иначе говоря, особняк заминирован, и никто не знает, когда рванет. В любом случае, помимо расшатанных нервов, последуют либо ссадины, либо что посложнее, к примеру, переломы. Будто в подтверждение этому со стороны лестницы, ведущей на второй этаж особняка, раздался возмущенный, даже гневный крик: — Я же просил не варить при мне кофе! Намджуну держать себя в руках все сложнее, но он сделал глубокий вдох, прикрыв на мгновение веки. Ему хочется так же сорваться после рабочего дня, наорать на одного из братьев, желательно на старшего, потому что с Тэхеном, который и вопил сейчас наверху, у них все относительно тихо. Они друг друга молча презирают, лишь во взгляде об этом можно узнать. А суть его недовольства заключалась в том, что Тэхен терпеть не мог черный кофе, что весьма иронично, ведь это запах Намджуна. Со стороны кухни незамедлительно послышался сочившийся ядом ответ: — Еще какие-нибудь пожелания будут? А то я только и мечтаю о том, чтобы исполнить любую прихоть Вашего Величества! Усмехнувшись, Намджун шагнул в вестибюль и нараспев произнес: — Спорим, ты сейчас пожалеешь, что твои претензии безосновательны, Тэ? Как и ожидалось, никто ему не ответил. Только со стороны кухни все еще был слышен легкий шум. Не важно как, но Намджуну казалось, что они друг у друга кровь вечно пить будут. В такие моменты ему не хватало Хосока. Он бы точно все на корню пресек одной своей улыбкой и звонким смехом, шуткой или рассказом о том, как там поживает его маленький брат. Хосок умел найти подход ко всем троим и даже заставлял их играть вместе в детстве, всегда приходил на помощь. Но потом Хосок внезапно пропал на несколько лет. — Может, вы оба хотите исполнить и мою малюсенькую прихоть? — спросил Намджун, оставив пиджак на спинке дивана, и заглянул на кухню, расстегивая рукава рубашки. — Съехать отсюда и оставить меня одного? — Сам бы и сваливал! — с ноткой обиды рыкнул Тэхен, показавшись на лестнице. — Поддерживаю, — спокойно сказал Сокджин, глянув на среднего брата поверх фарфоровой чашки. Кофе он все же сварил, выходит, дело было не в возвращении Намджуна. Конечно же, никто из этого дома никуда не денется. Ни один из них толком не знал причины, по которой они остаются здесь, ведь точно не из-за теплых чувств, испытываемых друг к другу. Но как бы братья между собой ни грызлись, все равно и завтракают, и обедают, и ужинают за одним столом, и спят под одной крышей, да и прошлое у них тоже общее. Только вот насчет будущего они не были пока уверены. Со стороны лестницы раздался быстрый и громкий топот, и не успел Намджун обернуться, как мимо промчалась ярко-красная тень. Тэхен переворачивал шкаф в поисках дорогущего полушубка Сокджина, который он даже не носил, но младшему брать запрещал из вредности. Однако это Тэхена, приверженца исключительно собственного вкуса, но никак не моды, не останавливало. — Куда ты собрался? — Намджун скрестил руки на груди, наблюдая за тем, как быстро одевается Тэхен. От блестящих сережек в его ушах и яркого цвета волос рябило в глазах, и Намджун недовольно нахмурился, придирчиво оглядывая его с ног до головы. — Потрахаться. Сокджин на кухне поперхнулся кофе и состроил недовольную гримасу. Он был чувствителен к вульгарности. Намджун изумленно изогнул бровь, смотря в карие глаза, в которых зажегся озорной огонек. Тэхен пояснил: — Мне мой парень позвонил, если понимаешь, о чем я. Спешу по зову любви! — он рассмеялся, натягивая ядовитого цвета шапку и кутаясь в полушубок Сокджина. — Парень? Ну и как его зовут? — спросил Намджун с нескрываемым скепсисом в голосе. — А ты не смотришь телевизор? — оторвав глаза от смартфона, Сокджин демонстративно отхлебнул из чашки. — Говорят, наш Тэхен решил остепениться, даже прогнозируют скорую свадьбу. — Да какая разница, кто и что говорит? — пытаясь не вдыхать запах кофе, Тэхен посмотрел на братьев. Намджун, как ни старался, все никак не мог привыкнуть к стилю младшего брата. И если они с Сокджином одевались в более классическом варианте, то Тэхен не уставал поражать всех вокруг своим имиджем. Однако обществу это нравилось, а против масс не попрешь. Намджуну иногда даже казалось, что надень Тэхен мусорный мешок на нагое тело — редакторы модных журналов в один голос прокричат, что это верх стиля, а на следующем же модном показе все модели будут в нарядах из полиэтилена. Тэхен по этому поводу действительно никогда не парился. Он просто надевал первое, что попалось в шкафу, и повезет, если цвета сочетались. Он не считал подобные пристрастия проблемой и всегда наплевательски относился к мнению окружающих. Он был идеален, знал, что его любят, и умело этим пользовался. — Не собираешься нас познакомить? — Это все ненадолго, Джун, — парень пожал плечами. — Будь уверен. — Если он залетит, я тебе яйца оторву, — в голосе Намджуна явственно звучала угроза, прикрытая безэмоциональным выражением лица, но Тэхену нравилось иногда дразнить братьев. — Ты не хочешь стать дядей? — с наигранной печалью и разочарованием в голосе протянул он, надув губы. — Вызов принят. Люблю играть в русскую рулетку, но не волнуйся, с последним «выстрелом» торопиться не буду, — подмигнув брату и показав средний палец, Тэхен скрылся за дверью. — Он неисправим… Намджун устало выдохнул. Однако проблемы на том не решились. Оставалась еще одна, заставляющая шерсть его внутреннего волка вставать дыбом. Намджун сохранял лицо, но внутри бился в истерике, скалился, стоило лишь уловить сладкий запах и увидеть самую мерзкую в его жизни занозу. Сокджин чувствовал его взгляд, но не подавал вида. Он был уверен в том, что их волки уже давно друг друга разорвали, и сидел спокойно, не думая даже шелохнуться. С Намджуном всегда так, поэтому он смирился. Не привык, привыкнуть к подобному невозможно, потому что током каждый раз бьет только сильнее, и кипит кровь та самая, что у них одна на двоих. Старший был похож на мать, а младшие — на отца. Может, поэтому у них такие запахи. Джин был прекрасен, Намджун это никогда не отрицал. А еще его немного раздражала вся эта напускная сахарная идеальность. С ним было интересно поговорить, кругом стояла расслабляющая атмосфера. Сокджин спокойный, неторопливый и сдержанный, очень воспитанный. Однако все это забывалось, стоило братьям начать пререкаться, и у старшего открывался такой поразительный запас нецензурных выражений, что и Тэхен иногда офигевал и затыкался, отваливая в сторонку, освобождая тем самым поле боя от своей персоны. Он никогда не хотел попасть под горячую руку старшим, врагу бы такого не пожелал — оказаться меж двух огней и преградить им путь друг к другу. Сокджин сидел на стуле у барной стойки в свитере цвета заварного крема с высоким горлом, выглаженных светлых брюках, в необычных очках с прозрачными стеклами, с жемчужными часами на левой руке. Скорее всего, он тоже недавно откуда-то пришел. Идеальная укладка, несмотря на отвратительную погоду, идеальная осанка и идеальные ноги, руки, глаза, губы… Намджун часто залипал и думал, что альф природа не должна наделять такой чудовищной красотой. В детстве Сокджин был довольно серым, неприметным альфой и, хоть являлся старшим в семье, постоянно получал тумаки от Джуна. Они очень часто дрались, и средний брат выходил победителем. Но родители всегда оказывались на стороне старшего, ругали Намджуна. И он не знает, была ли это по-детски глупая зависть или настоящая ненависть. До сих пор не знает. Нахмурившись, Намджун прошел вглубь кухни и уселся рядом с братом. Сокджин скосил на него взгляд, но не прокомментировал. — Он пил сегодня таблетки? — Да, только что. Скоро подействуют. — Боюсь, это ему весь кайф обломает. Ну… с тем омегой. Сокджин медленно сделал глоток, из-под пушистых ресниц рассматривая брата. Он видел, как сильно у Намджуна были напряжены плечи, в глубокой задумчивости сведены к переносице брови, слышал, каким тяжелым и уставшим было его дыхание. Хотелось разгладить суровые морщины на его лице пальцами и встряхнуть его пару раз, чтобы взбодрить, но Сокджин себя сдерживал. — Никак не пойму, почему стоит только прийти третьему, как начинается хаос? Мы с Тэхеном довольно мило болтали с утра. Он даже поделился со мной новостями из клубов и приглашал на пенную вечеринку, — он пожал плечами и снова уткнулся в телефон, что-то ловко печатая большим пальцем. — Конечно, это лишь для привлечения народа, ведь в пене будет сам Ким Сокджин. Намджун хмыкнул, сжав челюсти так, что зубы скрипнули. «Высокомерная мразь» — Я не знаю причины, — спрятав свои истинные мысли, проговорил он. — Стоит нам собраться в одном доме — гремучий коктейль. Иногда мне кажется, что скоро и одного города нам будет мало… — Я вот до сих пор не могу смириться, что вы живете со мной на одной планете, — подхватил его мысль Сокджин. Намджун посмотрел ему прямо в глаза и увидел там безразличие, спрятавшее серьезность, которая на самом деле была заложена в этой фразе. От этого стало не по себе. Намджун прекрасно знал, что они терпеть друг друга не могут и мучаются сосуществованием, однако иногда это осознание переворачивало внутренности, и он задавался одним единственным вопросом: «А могло ли быть иначе?» — Думаю, порознь нам будет попросту скучно… Сокджин странно отреагировал на сказанное. Он нахмурился, отвел взгляд в сторону и задумался, идеальное лицо омрачилось. — Это не отменяет то, что я ненавижу тебя и это место. Он медленно поднялся и, прихватив свою чашку, удалился в комнату. Намджун буравил его спину взглядом, пока тот не скрылся. Завибрировал телефон в кармане, и мужчина переключил все свое внимание на него. Новое сообщение От кого: Хосок 20:40 «Все готово. *посмотреть вложение*» Кому: Хосок 20:43 «Отличная работа» Намджун удовлетворенно выдохнул и спрятал телефон. На одну проблему стало меньше. Его брат всегда великолепно справляется с заказами, вовремя, быстро, точно и чисто. И Намджун искренне счастлив, потому что они нашли друг друга после стольких лет. Но в последнее время ему неспокойно: что-то происходит, что-то странное, и он просто обязан обсудить это с Хосоком. Может, даже придется просить его приехать, помощь точно не помешает, а тем более, помощь от любимого Черным Джокером Цербера.*3*
Тэхен понял, что что-то не так, как только подъехал к зданию, где живет человек, которого он уже несколько месяцев называет в обществе своей парой. Ксиан — омега, с которым он познакомился на одном из благотворительных вечеров, что организовал Сокджин во дворе своего нового ресторана. Тэхен весь вечер не сводил взгляд со стройной модельной фигуры, раскосых слегка подкрашенных глаз, отливающих бронзой курчавых волос, длинной шеи, ключиц, кокетливо выглядывающих из-под его невесомой рубашки цвета кофе, который ему так не нравился. Может, в какой-то степени это тоже сыграло роль. Отец омеги, который оказался знакомым Джина и известным ресторанным критиком, заметил интерес со стороны столь знаменитого альфы к своему младшему сыну и, воспользовавшись моментом, подвел Ксиана ближе к Тэхену, чтобы познакомить. Ксиан, оказывается, действительно работал моделью, был довольно интересным собеседником и знал несколько языков. У него была смешанная кровь: отец — азиатской внешности, а мать — европейской. Оттого он имел бледную кожу и такие светлые красивые глаза, которые Тэхену приглянулись. После встречи с этим человеком парень понял, что не стоит судить книгу по ее обложке. Ксиан показался ему целомудренным и благовоспитанным юношей, и тот действительно умел держать себя в обществе, мило краснеть от попыток флирта с ним, принимать ухаживания со всей присущей омегам, выросшим под присмотром гувернанток и лучших учителей, скромностью и покладистостью. Но что же он вытворял в первую же ночь их знакомства, стоило им остаться наедине, как громко стонал, извивался, сам насаживался на член Тэхена и от резких толчков переходил на такие слова, что с прекрасных розовых губ никогда не должны были срываться. Он оказался таким невероятным и непредсказуемым, что Тэхен голову потерял, словно это было помешательство, огромное желание, оглушившее его. Альфа с коньяком запах ландышей смешивал, упивался и думал, что от такого распутного омеги ландышами пахнуть не должно, этот невинный запах не его. С того вечера, где бы ни появлялся Тэхен, под руку с ним следовал его невероятной красоты омега. СМИ нашли новую наживу, фанаты кусали локти и сгорали в зависти к шатену, желая оказаться на его месте рядом с Ви. Ксиан в своем альфе души не чаял, они развлекались день и ночь, о семье и речи не шло — омега боялся заикнуться и все испортить, поэтому постоянно пытался утихомирить своих обеспокоенных родителей. Тэхену не приходилось тратить время на ухаживания: его омега всегда одевался лучше всех, выглядел лучше всех. Ксиану же его деньги и не нужны были, он ведь из обеспеченной семьи, ему любовь ответную подавай, но от альфы ее не получал, как бы ни старался. Страсть — да, восхищение и уважение — да, но не любовь, не кольцо, не детей. Ксиан понимал, что еще и пресса с подобными вопросами на Тэхена давит, поэтому сам осторожничал, не доставал. Ви же на одном Ксиане не остановился, за его спиной лично пробовал почти каждого омегу, которого нанимал в клуб или казино, грех в себе взращивал, с ним сливался. Он никогда ангелом не был, он — Красный Джокер. И он ничего своей Даме не обещал и никогда не удерживал — Ксиан сам решил остаться на таких условиях, сам улыбку на губы натягивал, пока Ви раз за разом огонь в его глазах гасил, надежду убивал, и о сердце, ему подаренное с первой встречи, вытирал ноги. И вот сегодня, стоило его автомобилю остановиться, Тэхен понял, что остыл окончательно. Нет прежнего удивления и желания, что вызывал омега, гордо носящий на себе ярлык его постоянной пассии. Он понимал, что в какой-то степени таблетки, которые силой впихнул в него Сокджин час назад, помогли ему прийти к этому решению быстрее, но также он понял, что устал притворяться кем-то постоянным на камеры. Он никогда таким и не был. Настоящий он, без таблеток, веселый и постоянно меняющийся, как калейдоскоп, за это его и обожают. Но вот вновь из его тела ядовитыми препаратами выкачали всю жизненную энергию, вновь пробудили это всепоглощающее желание умереть, чтобы не причинять боли, как собирается сделать сейчас, чтобы с собой ненароком еще невинных душ не утянуть. Сейчас Тэхен поднялся к Ксиану в квартиру не для того, чтобы провечти с ним течку, не для того, чтобы ему в чувствах признаться и подарить любовь, как тот хотел, а для того, чтобы душу его спасти от своих цепких пальцев… пока не стало поздно. Альфа запах ландышей еще на его этаже почувствовал, но внутри ни один нерв не всколыхнулся. Еще час назад, всего час, он спешил к своему омеге, чтобы забыться в нем и ему это забвение подарить. Но сейчас… Ксиан открыл дверь почти сразу. Тэхен заметил, что стоит тот на ватных ногах, дышит тяжело, что все его нутро взывает к альфе, лишь бы пытка прекратилась. Тэхен оглядел его красивое тело, способное вытащить наружу самые порочные мысли из любого, но ничего не почувствовал, словно и не знал этого человека раньше. — Ви? — Ксиан смотрит, но не видит, не понимает, почему он не двигается, почему до сих пор не обнял, почему глядит с жалостью, будто на промокшего под дождем щенка. — К сожалению, его сейчас здесь нет. Ксиан не понимал, почему почувствовал себя таким одиноким за одно мгновение и почему ему стало страшно. — Я пришел попрощаться, — ледяным голосом сообщил Тэхен. — Что ты имеешь в виду? Но почему? Как? — О, все просто, милый, — Тэхен коснулся пальцами его щеки, заглянув в глаза, которые наполнились горькими слезами, — ты мне больше не нужен. Я попытался, но не вышло. Тэхен может поклясться, что услышал треск и звон, словно что-то разбилось. Ксиан сполз по стене, почти упал на колени, скорчившись от боли в животе и в груди, где теперь сгусток мазута вместо живого сердца. Но Тэхен не слышит его вой, потому что Ксиан не позволяет себе этого. Перед этим человеком он уже достаточно унижался, терпя его измены, больше не станет, лучше сам голосовые связки себе вырвет. — Да пошел ты… — Закрой дверь, Ксиан, на твой запах альфы сбегутся. Тэхен опустился перед ним на корточки. Он видит забавную вещицу, что, увы, уже наскучила. Перед ним душа, которую он уже не хочет. Пусть Ксиан спасал его в темные ночи, пусть дарил необходимое тепло, этого было мало. Это все Ким Тэхен может купить. — Тебе какое дело? — шипит юноша, отползает, запахом коньяка, болью и собственными слезами давится. — Ты очень красивый, боюсь — испортят. Я люблю искусство и красоту ценю, ты ведь знаешь. Не будь глупым. — Влюбить меня в себя, втаптывать в грязь, трахая других за спиной, а теперь еще и бросить в таком положении! Вот так?! Ты дьявол! — Ксиан закрыл глаза руками, он не мог встать. Это все слишком. — Чем я заслужил такое обращение?! — Чем? Да тем же, чем и большинство… мы просто родились на этот свет. Я лишь помочь хочу. Со мной — это Ад, это грех, так что разворачивайся, закрывай дверь и прячься, забудь меня и выбрось воспоминания. Пока я не изменил свое мнение и к тебе не вернулся под тем именем, которым ты меня так любишь называть, не задумываясь, — Тэхен отвернулся, ему больше не хотелось смотреть на сломанное. Такая у него Судьба, он за свои поступки не отвечает. Он жить хочет, но жить не может, он каждый день борется и каждый день сдается, его душа невинна, но грешны руки и в крови чужой уже перепачканы, он мучается и наслаждается, он пьян, он и трезв, он счастлив, он и изнемогает, разлагаясь в неподъемной печали. Он полярный, он как игральная карта — сколько ни переворачивай, изображение одно, но все равно — зеркальная противоположность. Его зовут Ким Тэхен, его зовут Ви. Опасны оба. Один — своим отчаянием и одиночеством, другой — своими грехами. И сейчас его Дама спаслась и от первого, и от второго, потому что Джокеру внезапно ее отпустить захотелось. Но вот сам Тэхен от него уже никогда не спасется. О его карте еще услышат. Тэхен поднялся. Ему так дурно, что кажется, прямо здесь вывернет наизнанку. Красный Джокер сам закрыл дверь и ушел, оставив за собой выжженные земли. Ему жизненно необходимо заглушить мысли, а лучшее место для этого — его любимый клуб и его любимый и самый особенный омега, ближе которого у Тэхена в такие моменты не бывает. Он хочет увидеть свою бабочку.*4*
В десяти шагах, там, где заканчивался мрачный и глухой переулок, шумели проезжающие автомобили, орали сирены, разговаривали и смеялись компании молодежи, гуляющие по ночным оживленным улицам. В центре города всегда так. Кто-то шел отрываться в клубы, кто-то спешил домой, а кто-то только-только просыпался и брел на работу в ночную смену. Слишком много кругом линий и судеб. Каждый сосредоточен на себе, а потому некогда отвлечься и, приглядевшись, заметить, что не ему одному плохо. Сложно оторваться от веселой и теплой компании и, проходя мимо темного переулка, заглянуть в него и увидеть, что кому-то может быть… «Холодно!» Держа сигарету в зубах и безуспешно пытаясь ее поджечь, парень с ярко-рыжей копной взъерошенных волос кутался в свою бледную и совсем не согревающую куртку. Мех изнутри приятно касался оголенной кожи, кое-как укрывал от ветра и немного щекотал бока, а щекотки Пак Чимин не любил. А еще Чимин не любил, когда от этого отвратительного холода соски сжимались так, что хотелось выть от боли и лезть на стены. Но привычка скуривать две сигареты во время единственного перерыва за всю ночь была сильнее любой боли и судорог, что терзали его тело. И он стоически терпел. Если бы кто-нибудь сказал Чимину, что в свои двадцать лет он будет зарабатывать тем, что танцует в самом популярном клубе города, а в перерывах ночью выходит на задворки в одной куртке нараспашку, коротких черных шортах и каких-то дурацких, но наверняка дорогих тапках с мехом своего босса курить эту дешевую дрянь — не поверил бы. Ни за что. Однако у штуки под названием «Жизнь» довольно своеобразный взгляд на некоторые вещи и временами очень странное чувство юмора. Только вот над ее шутками никто и никогда не смеется. Каждый человек разбит по-своему, у каждого своя история и у каждого внутри продрогшее сердце, которое ищет тепло; кто-то находит, а кто-то мерзнет вечно и ничего не в силах изменить. Зубы стучали друг о друга. Казалось, что еще чуть-чуть — и беленькие кристаллики превратятся в крошку, после чего Чимин выплюнет изо рта пыль вместе с едким дымом. Он смотрит на город, ослепленный его огнями, и думает, что на улицах днем все совсем иначе, нежели ночью. Даже запахи не те, даже лица у людей не такие, даже автомобили шумят по-другому. Ночью опасность затылком чувствуешь, но ничего с этим сделать не можешь, все гадаешь: проснешься ли ты утром или заснешь навеки в одном из таких глухих переулков, в собственной обветшалой квартире, где угодно. По сути, прятаться в Спящем городе некуда. Тот, кто хочет, найдет всегда, и закрытая дверь не станет преградой, потому что слишком много глаз и слишком много рук. Главное — просто жить, к опасности не соваться, с опасностью не связываться. Только вот Чимину уже поздно даже стараться: он с Красным Джокером лично знаком и этого демона с руки кормит. Пак Чимин должен был закончить престижную школу танцев, выступать на большой сцене, найти себе принца-альфу и ускакать на его белом кабриолете в закат, родить кучу детей и жить в достатке. Далеко не один он о таком мечтает, а Чимин, к тому же, первую часть незамысловатого плана почти выполнил… если бы не обстоятельства. А что? Он парень симпатичный, а спортзал и танцы еще сексуальности и изгибов добавили. Спасибо и на этом. Характер вроде не истеричный, булочка с корицей — бери и ешь. Любой альфа на него оборачивается, стоит Чимину мимо пройти. Да даже не пройти — он порхает, как бабочка. Умный и интересный. О таком омеге мечтать можно… Но все повернулось на сто восемьдесят градусов, когда умер от сердечного приступа отец Чимина, а его папа через год попал в аварию, потерял память, и последние крупицы здравого рассудка теперь также покидают его. Он проживает в пансионате, который оплачивает сын. Чимин бы и рад забрать папу домой, но, как бы эгоистично это ни звучало, парень боялся не выдержать. Денег с клуба хватало на оплату небольшой квартирки и дорогущей больницы-пансионата. Чимину стало плохо, когда он впервые увидел чек с суммой за месяц. Еще парень с утра работает в кафе. Денег оттуда хватает на продукты и совсем немного остается про запас. Вот так он сводит концы с концами и спит только с 16:00 до 21:00. Тогда и начинается ночная жизнь. Времени на себя у него почти нет, так что из листочка с тем самым «планом мечты» Чимин давно в мыслях самокрутку сделал и скурил, а пепел оставил здесь, у черного входа в ночной клуб «Черва», принадлежащий одному из самых влиятельных людей города — Ким Тэхену. Так что Чимин даже нырнуть в пропасть просто не успевает: у него слишком забитый график, поэтому Депрессии придется еще немного подождать и встать в очередь прямиком за Одиночеством, Страхом, Самобичеванием, Слабостью, Усталостью и Истерикой. Он бросил окурок и размазал его по асфальту ногой, наблюдая за потухающими искрами. Перерыв окончен. Чимин приготовился нацепить на себя маску с соблазнительной улыбкой и еще несколько часов провести на сцене, чтобы с рассветом быть уже дома и собираться в кафе. Подтанцовывая музыке из клуба, он все всматривался в манящие огни — то гаснущие, то загорающиеся вновь. Втягивал в легкие осенний ветер, приносящий запахи города. От никотина пытался избавиться, наполнившись до краев выхлопными газами и различными отходами, вонью жирной пищи, мокрых собак и отчаяния, которого и так в избытке. Именно это и осталось внутри него. Хоть он и бабочка — бабочек ни в легких, ни в животе никогда и не было. А те бабочки-мечты, в голове порхающие, давно все передохли от сигаретного дыма. Чимин в последний раз окинул взглядом пустой и плохо освещенный переулок и вошел в здание, погружаясь в музыку. Танцор «Червы» идет по помещению для персонала к своей клетке, не обращая никакого внимания на косые взгляды коллег, у которых перерыв только начался. Некоторых омег прямо у него перед носом охрана повела в VIP-зону для личного обслуживания клиентов, которые купили их на часок-другой. Но Чимину такой сомнительной участи бояться не нужно, потому что он особенный и в этом клубе неприкасаемый. Парень на скорую руку смешал себе водку с апельсиновым соком из общего мини-бара и, выпив залпом, поморщился. Он подумал о том, что неплохо было бы добавить в меню клуба что-нибудь безалкогольное, какой-нибудь вкусный коктейль. Кивнув другим омегам, которые никогда не утруждались выйти на улицу, чтобы не дымить дешевыми сигаретами в помещении, Чимин скинул куртку и обувь у своего шкафчика и встал на круглую платформу, которая тут же зажглась неоновым фиолетовым цветом и окружила танцора стенами из стекла. Клетка. Аквариум. Стеклянная банка. Как ни назови — суть не изменится. Платформа начала подъем наверх, из подвала прямо в клуб, открывая его чужим взорам. Танцор ослепительно улыбается, видит, как следом в других углах помещения поднимаются еще две платформы, и омеги натягивают на себя самые приветливые и счастливые маски, вливаясь в танец. Он двигается вместе с ними плавно, грациозно, возбуждающе, успевает каждый раз менять стиль и скорость движений в такт меняющейся музыке, он с ней сливается, он, как и другие танцоры, — часть клуба «Черва», такая же часть, как колонки, из которых рвутся раскачивающие басы. Он двигает бедрами, полуголого тела не стесняется: не видит в этом смысла. Платформа стоит чуть выше танцпола, поэтому танцор видит все и всех, в том числе часть закрытой зоны на втором этаже. Он двигается, отдаваясь звукам, льющимся и внутри его клетки, чтобы было лучше слышно, танцует и чувствует раздевающие взгляды, разгоряченных альф. Парень к ним до сих пор не привык, но виду не подает, ни в коем случае. Лишь улыбается, игриво щурится, ладошкой по стеклу проводит, дразнит, знает: его ни за какие деньги никому не продадут. Пак Чимин танцует, считает часы, затем — минуты, после — секунды, что до конца его смены останутся. Музыка эта будет звенеть в ушах еще долго. Но он танцует, задыхается в банке и плавится под взглядами, пока не видит глаза своего покровителя, своего защитника и друга. И тогда Чимин выдыхает и улыбается искренне, впервые за вечер, и танцует уже для него. Красноволосый молодой человек пару минут смотрит на танцора, следит за его движениями оценивающе, остается доволен пластикой, фигурой и улыбкой, которая ему адресована. В следующую секунду он машет охране и покидает помещение. Платформа с Чимином начинает опускаться под танцпол. У него всего один перерыв за ночь, но если в клубе появляется хозяин — перерывов становится больше. Чимин вдохнул полной грудью и, сунув ноги в привычные тапки, схватив куртку, поспешил к лестнице, ведущей в переулок, чтобы встретится с Тэхеном. Музыка продолжает сотрясать сознание.На самом деле этот город никогда не спит.