Раздавай. Будни бабочки.
Похоть — это грех, которым люди упиваются с особым наслаждением. Некоторые умудряются его даже любовью маскировать, а некоторые берут, не спрашивая, жестоко и бессовестно. Это грех, который возвращает к животному началу. «Черва» — это похоть, это любимый клуб Тэхена, потому что здесь есть лишь она, никаких действий, только ощущения. Сладкое и тягучее желание. Какой смысл в вечной легкости и очищении души, если ты не сможешь ощутить чужие ладони, что ласкают твое тело, почувствовать разгоряченную кожу кончиками пальцев, если больше не будешь любоваться прекрасными творениями, созданными пороком для осуществления плотских желаний. Если не будет больше страстных объятий и вкуса сладких губ, укусов на шее и груди и следов чужих прикосновений на бедрах. Тэхен смотрит — не насыщается, поэтому он трогает, берет, что хочет, и только лучшее, он грешить не боится, он этим наслаждается сполна, пытается себя наполнить, но пустота жрет, пасть не затыкает. И он становится бездонным сосудом, в котором пропадают, теряются, которому души добровольно отдают. Тэхен берет, что хочет, когда хочет и сколько хочет, но только не его. Это создание он не трогает. Красный Джокер впервые чистоте до глубины своей прогнившей души поразился, найдя ее среди мусора. Именно в «Черве» Тэхен обрел часть себя, но не темную, а ту, что может лучами света его мрак рассеять. Музыка. Чимин прекрасный, легкий, утонченный в каждом своем движении — он бабочка. И татуировки на ключицах и плечах только подтверждают это, загоняют в плен, в угол, заставляя красотой наслаждаться, не касаясь, и желанием захлебываться. Парень слишком высоко порхает, чтобы до него дотянуться. Смотри — не трогай. Иначе длинные руки тебе, если не он сам, то другие оторвут, просто из-за того, что посмел к нему потянуться, когда остальным нельзя. Он личная отдушина Красного Джокера. Единственный омега, завладевший его вниманием больше, чем на какой-то промежуток времени, он Тэхена к себе навечно привязал. Узы эти из их общего одиночества родились и крепкими канатами вокруг запястий обвязались. Узы эти — любовь и дружба, преданность. Они истинные. Музыка… Льется по телу волнами, перетекает жаром, отдается возбуждением для тех, кто наблюдает. В душе — бабочка, ангельское создание, порхающее в поднебесье и поддающееся потокам ветра, потокам звуков, а тело — грехов скопление, создано, чтобы внимание забирать вечно. Сексуальный и горячий. Мягкий и гибкий. Омега двигается, отдаваясь танцу без остатка, забываясь в нем. И ему это приносит удовольствие большее, чем может казаться. В эти часы он не думает ни о чем. Он танцует и танцует, пока не начинает кружиться голова, а от басов, разрывающих колонки, не мутнеет сознание. Музыка…… Это все, что нужно Чимину, чтобы забыть о похотливых взглядах, об отсутствии свежего воздуха, о привкусе табака на языке и алкоголя в крови, о толпах тел, движущихся и трущихся друг о друга на мигающем танцполе, отринуть то, что это место и есть скопление грехов: чревоугодия, похоти, жадности. «Черва» — не просто клуб. «Черва» душами людей питается так же, как и ее хозяин, заставляя тонуть в пороке, и убеждает в том, что порок — не всегда зло. Так что лучше быть ее частью, быть желанным грехом, манящим, возбуждающим, чем самому повестись и заблудиться, подсесть и в пороке раствориться. Поэтому Чимин готов забыть то, что он танцует не на большой сцене, как когда-то мечтал, а на возвышенности за стеклянной стеной, в аквариуме, и что не люди, ценители искусства, ему аплодируют, а похотливые звери, продавшие душу наслаждениям, истекают слюной, мечтая урвать кусок.*2*
— Бабочки должны порхать на воле, а не задыхаться в стеклянной банке, погибая от лучей прожекторов… Тэхен мял в руках сигарету, но все никак не собирался закурить, как и Чимин. Они сидели рядом на крыльце черного входа. Было холодно и сыро. Впрочем, как всегда. Чимин ненавидел осень и весну: погода в это время была самая отвратительная и непредсказуемая. Раздумывая над его словами, Чимин мысленно поправил Тэхена, ведь он уже даже не мечется в банке, а скорее высушен и булавками распят на куске пенопласта. Чимин все-таки закурил, и в глаза попал едкий дым. Раздраженно поморщившись и заранее зная, что этот разговор ни к чему не приведет, он все равно решил уточнить: — О чем это ты? Тэхен оглядел друга с ног до головы. Черный цвет ему к лицу: делает из совсем простого на вид паренька горячего танцора, на которого постоянно хотелось не только смотреть, но еще и трогать, в себя вжать, руками каждый сантиметр исследовать, попробовать, сосчитать в голове количество плавных изгибов молодого тела, вслушиваться в самые пьянящие стоны. Но дело в том, что Чимин не для Тэхена. Парень ни разу не пожалел, что нанял Чимина, что они встретились: ему в руки попалось прекрасное создание. Он не было создано для такой жизни, но Чимин выбрал сам; он тоже человек, он тоже старается выжить. Так что Тэхен принял его с распростертыми объятиями и теперь бережет так, словно он коллекционер с самым ценным сокровищем за пазухой. Других танцоров можно продать на ночь тем, кто сильно захочет, омеги не против, да и заработок, считай, втрое увеличивается, они приятное с полезным совмещают, не брезгуют под незнакомцев ложиться. Но Чимин — неприкасаемый, потому что он — часть Тэхена. — Я о том, что ты — бабочка, — Тэхен коротко улыбнулся, смял в руках сигарету и высыпал то, что от нее осталось на асфальт, а ветер разметал остатки по переулку. Чимин наблюдал за этим с легким уколом сожаления. — Тебе бы балетом заниматься, а не тут торчать почти каждую ночь. Так почему? Чимин грустно усмехнулся, глядя себе под ноги. Между пальцев тлела сигарета, красиво светилась огненно-рыжим в темноте. — Ты хорошо платишь, — сказал он, затягиваясь. Горько. — Могу платить больше, — Тэхен шутит с намеками, кривит губы, снова взгляд на него поднимает, прямо в глаза, затем опускает ниже, где из приоткрытых пухлых губ сизый дым стелется, отравляющий и едкий. Горько… — И не надейся, — небрежно бросает ему Чимин, усмехаясь, хоть и знает — этот альфа его и пальцем не тронет, это его альфа. Горько…… — И не думал. Просто забочусь о тебе. Чимин посмотрел на Тэхена, а тот все сверлил взглядом асфальт, из трещин которого росла трава, пожелтевшая и засыхающая. Как бы ни старалась травинка пробиться на свет, асфальт разбить и приподнять, все равно осень наступит, все равно погибать придется. Чимин думал, что они чем-то похожи — оба в клетке собственных иллюзий. Парень это понял, как только начал ловить взгляды печальных глаз сидящего на барной стойке хозяина самых лучших клубов города. И тогда самому тоскливо становилось: все прошедшее, запрятанное в глубине души, на поверхность пробивалось, как эта маленькая, но чертовски сильная травинка. Только вот не асфальт разбивала, а его самого. Ким Тэхен ему нравился и не нравился одновременно, и тем не менее Чимин его любил. Просто он был странным, просто Чимин знал, что тот вовсе не весельчак, каким его привыкла видеть общественность на экранах и в клубах, а парень, сжираемый изнутри какой-то ясной только ему самому депрессией. Мальчик, который не знал бедности, все равно печален, мальчик, у которого есть все, по ночам плачет и за ярко-красной челкой прячется. Маленький шут с пустой душой. Чем бы заполнить? Тэхен верит, что двуликий, что меняется резко — хлоп — другая сторона, печальная, отчаявшаяся, которую все ненавидят, которая ни на что не способна. Чимин же верит, что Тэхену непросто. До того, как он узнал всю историю, казалось, что тот постоянно под дозой, но никогда не видел, чтобы Тэхен употреблял что-то незаконное, следов на коже не было, да и вел он себя относительно адекватно. Оказывается, что до лечения от зависимости, Тэхен умел делать это так, что и сам не замечал, как принимал очередную порцию дряни. — Тебе больше не о ком заботиться? — выгнув бровь, спросил Чимин. — Совсем нет. — Печально… — Отнюдь. — А братья? — Может, хватит во мне пальцем ковырять? — парень беззлобно усмехнулся. — Ты и так прекрасно знаешь про мои отношения с семьей. У меня от тебя секретов нет. Если не было новостей, они часто просто болтали о том, о сем. Ни о чем. О том, что люди называли жизнью. Тэхен любил Чимина еще и за то, что он другой, слишком простой и добрый. Иногда этого не хватало в окружении. Иногда маски и роли надоедали, но этот город не терпит тех, кто от них отказывался. Тэхен жить иначе не рисковал и в масках своих давно запутался, потому завидовал Чимину. Этот человек никогда маску, кроме работы в клубе, не носил, этим и подкупал. Он оказался единственным, с кем Тэхену не хотелось просто переспать. Чимин в какие-то моменты был рад, что Тэхен его приметил. Приметил не как объект для плотских утех, а как человека. Ким сразу увидел в нем интересную личность, и с тех пор близко к себе только его и подпускал. Чимин что-то вроде подушки, в которую он может поплакаться, а тот молча выслушает, понятливо покивает, иногда даже за глупость отчитает. Рядом с ним было спокойно и как-то по-домашнему, так, как было только при матери, кажется, уже в прошлой жизни. И Тэхену нравились эти их отношения, нравилась смелость, нравилось, что его робость пропадала, и с ним наедине Чимин был самим собой и не смотрел ни на статус Тэхена, ни на то, что тот его начальник. Этой связью он упивался, к ней в тяжелые минуты возвращался и в руках этого человека находил для себя долгожданное спокойствие, пусть и временное. Пак Чимин — как его личное наставление на путь истинный, которого Тэхен хоть и не слышит никогда, но слушает, расплываясь от мелодичного голоса, согреваясь, даже если тот упрекает, ругает. — Они снова заставили тебя пить таблетки... — скорее уточнил, чем спросил Чимин. Тэхен молча кивнул. — Хотят сделать из меня куклу. Такое ощущение, что реабилитационного центра не хватило. Таблетки, таблетки, таблетки. Боюсь, что, если хоть изредка не буду их пить, запрут в дурку и скажут, что для моего блага. От этих лекарств мне очень хреново, Чимин, — он нервно усмехнулся, шмыгнув носом. — Блять, представь. Приезжаю сегодня к охуенно сексуальному омеге, который чуть не плачет, как хочет мой член, любит меня, ждет меня, а мне так плохо, что… просто… просто… — он тяжело вздохнул и помассировал виски руками. — Я тупо захлопнул дверь, я бросил течного омегу, с которым встречался несколько месяцев. Я бросил омегу, с которым пытался быть стабильным. Таблетки меняют меня, отбирая все, что мне важно. Самого себя я уже не узнаю. Не знаю... осталось ли от меня вообще хоть что-то. — Это ты про Ксиана говоришь? — Чимин удивленно таращился на друга. — Боже… Это очень жестоко, Тэ, надеюсь, ты осознаешь… — Тебе же он никогда не нравился, — Тэхен поднял свой взгляд, сгорая под упреком в глазах напротив. — Да, но это твой поступок никак не оправдает. И как омега омеге, я желаю ему встретить хорошего альфу и тебя, дурака, скорее из головы выкинуть и из сердца тоже… Хотя погоди, ты же его разбил. — Чимин-и, прошу, не нагнетай… — В этой ситуации я только Ксиану сочувствую, — напирал Чимин, потому что друга точно нужно было вразумить и отрезвить и потому что довольно сложно подавлять чувство разочарования в том, кого любишь. — Ты не пытался быть с ним, ты парня изводил, пока он ждал, когда ты снимешь с себя очередного омегу, и дарил любовь, как мог… Неужели нельзя было с ним мягче… Даже сейчас ты вроде и сожалеешь, а говоришь так, будто жаль только того, что с сексом не сложилось. — Любому другому за такие слова я бы язык вырвал, — Тэхен так на него глянул, что Чимин этой угрозе поверил без сомнений, и по коже холодок прошелся. — Но ты единственный на этом свете человек, перед которым я без стыда могу быть любым — убитым, опозоренным, пристыженным. Тебя, Пак Чимин, я никогда не трону, с тобой я считаюсь, о тебе забочусь. В тебе часть моей души, а во мне — твоей. Иногда Тэхен повторял себе это как мантру, иногда ему казалось, что он Чимина выдумал, что он все еще наедине с собой в четырех стенах... Чимин вздохнул, ему было очень жаль Тэхена, жаль Ксиана и жаль, что так все закончилось. Он старался быть другу поддержкой, но тот все же иногда перегибал палку, хоть и нельзя было его толком в этом обвинить. Тэхен болен, а резкая смена эпизодов и нерегулярное принятие лекарств его сильно подкашивают. И разве можно ему объяснить, что семья волнуется, что таблетками пичкает только чтобы помочь ему, что его плохое состояние и депрессия — побочный эффект, с которым придется сосуществовать ради результата. Чимин пытался и не раз — точку в разговоре ставил скандал. Хотя, что он, Чимин, может знать, он ведь глупенький и маленький омега, который даже со своими проблемами все никак не может справиться. Он уже устал твердить Тэхену, что лекарства — это не зло. Чимин докурил вторую сигарету и, привычно размазав ее по асфальту, поднялся на ноги. — Я пошел. Если так хочешь заботиться обо мне, то скажи Линде, чтобы вписала в меню коктейль с кокосом. Без алкоголя. — Вот же… пользуешься моей добротой, Чимин-и? — Тэхен засмеялся, но было в этом смехе что-то такое, от чего парень, стоящий у двери, съежился весь и поспешил скрыться в здании. — Эй! Погоди-ка, ты опять в моей обуви? На самом деле Чимин Тэхена боялся до одури. Он пугал именно этим своим пустым взглядом. Люди в отчаянии — самые страшные и опасные, несмотря на яркую оболочку, кричащую о том, что все хорошо. Но Пак любил его так же сильно, как и опасался. Тэхен стал ему другом, единственным человеком, с кем он мог поговорить по душам и поделиться сокровенными мыслями и мечтами, даже учитывая то, что он — альфа. Парни ценили эту связь, эту дружбу, пусть другие в нее и не верили. — Ты не знаешь, кто сегодня продает? — Тэхен, ребята не толкают, когда ты в клубе… Ким вздохнул и усмехнулся, сомневаясь, что сегодня это правило тоже действует. В «Черве» знали Ви, как развязного, любящего развлечения и хороший секс альфу, который нанимает лучших, тех, что ему не понравятся хоть чем, без раздумий выкидывает за порог, хорошо платит работникам и при котором лучше не доставать ни грамма порошка, если хочешь сохранить голову на плечах. Чимин помнил, как именно познакомился с Ви и представлениями о нем, а потом и с Ким Тэхеном лично. Тогда холод еще только собирался ворваться в город, а в душах он и так уже слишком давно сидел. Так сложилось, что Ви на кастинге, где был Чимин и где все должно было закончиться весьма прозаично, не присутствовал. А потому ему прислали на рабочий телефон лишь фотографии и пару комментариев о каком-то молоденьком парнишке-омеге, которому нужны деньги и который танцевать умеет. В клубе танцоров было достаточно, но все начинали жаловаться на забитый график. Раздражало. Новенький не помешал бы. А Ви глянул на симпатичную мордашку, подтянутое и сильное тело и отправил короткое: «Годится». Так Чимин и начал три года назад танцевать в самом популярном клубе города — «Черве». И так бы Ви и продолжал быть для Чимина каким-то там отвязным парнем, от которого вроде как все без ума, звездой и золотым начальником, который хорошо и вовремя платит. К чему лишние вопросы? Но вот однажды тот самый Ви вернулся в «Черву», увидел бабочку и влюбился в ее крылья. Только вот, как оказалось, крылья были лишь для красоты: бабочка изнутри бракованная. Тогда он позвал Чимина в VIP-зону, и оказалось, что он — просто Ким Тэхен, просто мальчик, который за ярким «Ви» прятался. Опасный мальчик, называющий себя Грехом, мальчик с двумя именами, болезнью и с зависимостью. И вроде они друзьями стали, души друг другу открыв, а вроде и не знали друг друга никогда. Только вот часто сигарета одна на двоих и осенний ветер тоже, а дорогущие тапки с мехом и все остальное теперь Чимина, и баночка с краской, и красные пряди Тэхена между пальцев омеги. Кто-то мог бы подумать, что они спят вместе, ну или, как принято говорить у тех, кто еще в любовь верит, — встречаются. Почему нет? Люди видят то, что хотят видеть и проводят параллели. Ким Тэхен — влиятельный и завидный альфа. А Чимин… Чимин — бабочка, только вот люди часто путают окрыленное «бабочка» и ядовитое «шлюха». Но Тэхен это быстро пресек и половину персонала попросту уволил. На их место пришли другие и оказались умнее: рот просто так не открывали. Ким Тэхен и Пак Чимин — истинные альфа и омега, они друг другу дополнение, никто из них не думал, что так выйдет, но Судьба позволила им встретиться. Чимин сразу рамки обозначил, а Тэхен их принял с одним лишь условием — не предавать. Не предавать — это у них семейное, это кредо, а с ним и крест, который братья до конца жизни нести должны. Чимин согласился. Они привязались друг к другу невидимой нитью. Она была крепкой. Доверие — крепчайшая связь. Они не были ни любовниками, ни парой. Просто были кем-то или просто были. Тэхен — Ви, Чимин — бракованным мотыльком.*3*
Предрассветное время после ночи без сна всегда ощущается по-особому. Минуты будто растягиваются, и нет осознания, что наступил новый день. Ты словно попадаешь в ловушку собственного разума, ощущая смутную нереальность происходящего. Но Чимин всегда одевается быстрее других, с удовольствием ныряя в свою обычную одежду, кутаясь в теплую куртку и шапку, упорно борясь с сонливостью, лишь бы свалить поскорее. Другие омеги-танцоры собираются и уходят по домам отсыпаться после долгой ночной смены, но не Чимин. Клуб закрыт, а это значит лишь то, что он свободен на несколько часов перед сменой в кафе. Парень поднимается по лестнице и выходит на свежий воздух. Ночной ветер чуть стих, небо постепенно светлело, и где-то далеко, за многоэтажными высотками, начинал брезжить рассвет. Тишина была такая, что Чимину казалось, будто он может ее коснуться и сжать пальцами. После ночи в громком и душном клубе свежее утро, когда все еще спят и только редкие работяги спешат в офисы, казалось Раем. Чимин просто пару минут постоял, не двигаясь и наслаждаясь умиротворением, которое дарило бодрости больше, чем громкая и энергичная музыка. Идти до остановки было не так уж далеко, но ехать долго, поэтому Чимин достал наушники и включил радио, чтобы благодаря утренним новостям узнать, что же в городе произошло за вчерашний день и эту ночь. Настроив волну, он поправил ремень спортивной сумки и, окинув дремлющую «Черву» уставшим взглядом, направился через переулок на другую улицу. «…шено очередное убийство. Общественность в напряжении. Больше всего пересудов вызывает тот факт, что дело расследует не кто иной, как капитан полиции Мин Юнги, а в напарниках у него лейтенант Вуд, возглавляющий отдел по борьбе с наркотиками. Что могло повлиять на капитана, чтобы он занялся делом лично и почему он не обратился к главе отдела по расследованию убийств? Значит ли это, что ситуация куда более серьезная и запущенная, чем может казаться? На эти вопросы Мин Юнги отказался давать какие-либо комментарии, заявив, что ситуация под контролем. Каспер Вуд поделился с нами информацией, которой, к слову, оказалось не так много. Одно он подтвердил: личность убийцы, который уже несколько месяцев терр… город, пока не подт...жена, как и то, от его ли рук... по...бли двадц… восемь человек. Это просто у... новости, но полиция обещает дер… в курсе… и нам… ни… тк» Чимин раздраженно цокнул, заметив, что связь была очень плохая и волна барахлила, разрывая целые предложения на несколько неясных частей. Но одно он понял: Черный Джокер спустил своего Цербера с цепи. Чимин знал о другой стороне бизнеса Ким Намджуна, потому как сам помогал Тэхену в этом пару раз. Но завязал после того, как Ким-младший прошел курс лечения от зависимости. Еще Чимин, пользуясь у Тэхена огромным доверием, многое узнал про некоего Чон Хосока, который числился членом семьи, а заодно и тем, кто тихо по приказу ненужных шавок загрызает. Больше всего Чимина в ступор вводило заявление Тэхена о том, что Хосок — это его любимый брат. Хотя в то же время по его словам выходило, что Хосок такой же псих, как и Намджун. Но на это утверждение Тэхен горячо заявлял, что Цербер исключительно добр и чуток по отношению к своей семье. И при этом тут же с гордостью сообщал, что если ему прямую наводку дают, то за сорок восемь часов любую крысу откуда угодно достанет и задушит в собственной пасти, гадкой кровью не подавится и слова против не скажет. И Намджун, и Хосок в крови родных отцов искупались, их руки ничем не отмыть, только обрубить, но отчего-то Чимин думал, что и это им нипочем будет: новые отрастут. У Чимина ком в горле застревал, когда Тэхен рассказывал про братьев, но все равно связь с ним не разрывал, знал, что уже не отделается, знал, что от своего Тэ, от истинного, только из-за смерти отказаться сможет. Чимину за друга боязно, его семья — это кошмар, они сами парня в могилу загонят скорее, чем зависимость или болезнь это сделают. За спиной Цербера почти тридцать жизней, за спиной Черного Джокера — и того больше. Но не Чимину быть судьей. Этот город его уже ничем не удивит, он и сам здесь с рождения не живет, а существует. Тут многие повидали такого, от чего можно поседеть. В Спящем городе ничего, кроме грехов, нет; все это, как большая шутка, игра, где роли у всех предопределены, а правил не существует. Главная цель — выжить… и то, если захочется. Самая большая ценность — деньги и власть, самая никчемная — чья-то невинная жизнь. У парня по коже пробежали мурашки, он не понимал, почему вдруг стало интересно, что будет, если к этому чудовищу, которого Тэхен так любит, руку протянуть. Насколько быстро и болезненно Цербер ее отгрызет? Чимин от таких мыслей еще больше мрачнеет, начинает думать, что правда никакой своей воли не имеет и живет, действует и дышит, ведомый кем-то. Он цели своей не видит, он просто есть, и кажется, что о знакомстве с Ким Тэхеном, с человеком, что за несколько лет стал таким близким другом, все же пожалеет и рано или поздно захлебнется собственными слезами. А пока он будет существовать и ожидать того, что еще предстоит, какие препятствия и вести подкинет игра, что придется пережить в этом проклятом городе… Когда он собственной казни дождется, кем окажется палач, а кем — спаситель...*4*
Чимин бросил сумку за дверь, принял долгожданный душ, смывая с себя остатки ночи и ненужные мысли, запахи и ощущения. Закончив, он поставил чайник и, заведя будильник, повалился поперек кровати. Как только голова коснулась мягкого покрывала — парень заснул, хотя больше было похоже на то, что он потерял сознание. Спустя час Чимин подскочил от трезвонящего будильника и, борясь с жуткой головной болью, заварил зеленый чай. Залпом выпив его, оделся, привел в порядок волосы и замазал тональником синяки под глазами, нацепив какую-никакую улыбку. Еще полчаса он проспал в автобусе под бормотание какой-то недовольной женщины, которой распущенная молодежь не может уступить место. Кажется, сквозь сон он сказал ей что-то вроде: «Повертишь задницей в клубе всю ночь — сама никому уступить не сможешь». Женщина заткнулась, а Чимин продолжил дремать, так и не узнав, что он ляпнул совершенно незнакомому человеку. За такую же быструю, как и ритм его жизни, дрему он умудрился увидеть сон, а может, это были тяжелые мысли, которые мозг умудрился проиллюстрировать. А снился парню огромный черный пес. Адская собака скалилась, с распахнутой пасти капала густая кровь и клыки, что только что рвали чью-то плоть, в красный окрашивала; от его утробного рыка ужас больно колол в самое сердце, холод сковывал конечности, глаза безумные саму душу заставляли дрожать, нутро сжиматься, выбивая воздух из легких. Чимин знает, что Цербер убивал и убивать будет, в крови не только пасть и лапы измарает, но и весь скоро в нее окунется. Он все это где-то в своем подсознании фиксирует, обдумывает, боится, но все равно ближе подходит, руку протягивает, видит, как чудище, что ему почти до плеч носом достает, внюхивается и пасть смыкает. Чимин думал, он ему руку отгрызет, а потом в горло вцепится. Но адский пес лишь смотрит молча, успокаивается и в тени скрывается. Хоть он и ушел, Чимин знает: еще вернется. С этой мыслью он и распахивает глаза. Чувствует себя парень неважно, наверняка это из-за усталости, переживаний о Тэхене и жутких новостей, которые он продолжает слышать по радио и от своего друга. Выбежав на своей остановке, он поспешил, пересекая перекресток в двух местах, к кафе, в котором работал. Чимин не опаздывал, но все равно не медлил. Он отметился, что пришел на рабочее место, и отправился в комнату отдыха для персонала, чтобы переодеться в форму официанта, приветливо здороваясь с коллегами, озаряя их солнечной улыбкой. По его внешнему виду, настроению, голосу и поведению никак нельзя было догадаться, что парень почти не спал и двигался через силу, с огромным усердием и ответственностью, трудолюбием и, в конце концов, простой необходимостью. Смена началась вполне размеренно: по утрам никогда не бывало большого наплыва посетителей. В основном люди приходят на завтрак из ближайших офисов или прямо из дома, не успев подкрепиться там, в обед основными посетителями являются студенты и их ноутбуки, а также простые туристы, которых непонятно что привело в этот город, а вечернее время — время свиданий, встреч с друзьями и семейных посиделок. Чимин любил это место, любил коллектив, в котором работал, любил дружелюбных посетителей, которые за его добродушие и старание всегда оставляли чаевые. А прямо сейчас парень идет к столику, за которым уселись двое мужчин в полицейской форме. После сегодняшних новостей, которые он никак не мог выкинуть из головы, Чимин инстинктивно напрягся. У одного из полицейских были необычные волосы мятного цвета, и пахло от него, на удивление, так же. Второй же, крупный и широкоплечий, глаз с коллеги не сводил. За столиком царила странная аура, мрачная и тяжелая, не свойственная атмосфере кафе. Чимин осторожно подошел и предложил мужчинам меню. — Доброе утро, мое имя Пак Чимин, и сегодня я буду рад вас обслужить. Человек со странным цветом волос сразу же сделал заказ за двоих и улыбнулся Чимину. Запомнив два американо, мясной пирог и сэндвичи, он сразу же удалился. Несмотря на то, что Чимин особо не любил рассматривать людей, вторгаться в их личную жизнь, считая это верхом неприличия, что-то заставило его подслушать разговор этих двоих и узнать для себя кое-что интересное, помимо их личностей. Оказывается, он обслуживал капитана полиции, Мин Юнги, и его напарника, о которых слышал по радио несколько часов назад, а обсуждали они Ким Намджуна и какое-то дело, с ним связанное. Чимин не наглел, ближе положенного не подходил, лишь менял салфетницы на соседних столиках, а оттого не все из их диалога слышал, но то, что долетало до ушей, запоминал по трем причинам: это было важно, это было опасно и все это напрямую касалось Тэхена. Юноша слышал, как они упоминали дело трехлетней давности, про которое Чимину по рассказам Тэхена тоже известно, как говорили про стрелка, про то, что поймать его уже несколько месяцев не могут. Неизвестно по какой причине, но Чимин мысленно усмехнулся, услышав о Цербере и о тупике, в котором сейчас находится полиция. Они кругами бродят и никак не найдут нужную нить, но Тэхена все равно предупредить нужно. Чимин получил свою карту Бубновой Дамы, и теперь он тоже игрок, теперь о нем знает тот, кому это знать положено, тот, кто всю эту игру контролирует, кто за ней наблюдает из тени…И решает, где и когда оборвется чья-либо жизнь. Когда перевернется чья-либо карта.